***
Издалека, сквозь красный удушающий туман и железную хватку, сжимающую сознание, Гарри услышал Несмей, зовущую его: — Гарри! Драко! Не делайте этого! Он ваш отец! Помните? Он любит вас… Вы не можете сражаться с собственным отцом! Настойчивый голос девушки-фейри, наполненный беспокойством, помог возобновить попытки стряхнуть ледяную хватку Невидимого и вспомнить, что высокий волшебник, стоящий перед ним, избитый и окровавленный, не был ему врагом, как утверждал Яриллион. «Он — твой отец!» Гарри прищурился, пытаясь сосредоточиться и не обращать внимания на жестокое требование Зимнего принца закончить заклинание вызова огненных демонов. «Мой отец. Мой отец здесь. Наконец-то он здесь». Эта мысль наполнила его радостью и облегчением, но в то же время стыдом. Он не хотел, чтобы Северус видел его таким — сломленным и подчинённым воле тёмного хозяина. Он не желал, чтобы отец знал, кем он стал — испорченным тьмой, а не послушным сыном Северуса. «Он будет разочарован во мне… Я недостоин быть наследником поместья Принц, он отречётся от меня… Или же само поместье…» — при мысли о потере священного доверия — связующего звена между волшебником и землёй, — мальчик ощутил жуткую боль в сердце. В следующее мгновение ярость затопила его раскалённой волной, и внезапно он услышал в своем сознании Яриллиона, приказывавшего напасть на Северуса Снейпа. «Он — враг, прикончи его сейчас же! Выполняй!» Гарри почувствовал, как поднимает палочку и направляет её на того, кто подвергся нападению ледяного великана, и услышал, как его губы произносят заклинание для призыва огненных демонов, чтобы натравить их на мастера зелий. Но другая часть его разума, та, что не находилась под влиянием Яриллиона, отчаянно кричала и рыдала. «Нет! Ты не можешь этого сделать! Он — твой отец! Он никогда не причинит тебе вреда. Остановись! Ты не ненавидишь его… ты любишь его.» Приказ Яриллиона, пульсировавший в голове, безжалостно подталкивал его к действию, и тут по глазам ударила пронзительная боль: «Закончи заклинание. Покончи с этим. Ты — тёмный ученик и должен повиноваться.» Железной воле хозяина подросток мог противопоставить лишь собственные воспоминания… воспоминания о том, как Северус спас его из ада под пятой Вернона Дурсля, о том, как Снейп учил его писать пером, варить приличные зелья, рассказывал истории о Лили… «Она — лучшее, что было в моей жизни тогда, а ты — лучшее, что есть сейчас: часть её продолжает жить в тебе, сын, и поэтому я всегда буду помнить о ней…» Ещё больше воспоминаний о Снейпе: как он держал и укачивал его после ужасных приступов панических атак, вызванных жуткими кошмарами, игры в Диких Драконов с ним и Драко, и как Северус обучал его кин-са-дору: «ставь блок выше, вот так, и не забывай следить за своим врагом… всегда очищай свой разум перед битвой… очищай свой разум… очисти свой разум…» Вот Северус обнимает его перед посадкой в Хогвартс-экспресс: «Я и мечтать не смел о таких сыновьях. Я люблю вас…» И Северус действительно любил его, безоговорочно — именно так, как мечталось Гарри, пока он жил на Тисовой улице. Несмотря на все раздражающие и глупые поступки сына, любовь Северуса никогда не ослабевала. Как же он может уничтожить того, кто любил его больше всего на свете? «Атакуй!» «Нет! Не буду!» — закричал он в ответ, не обращая внимания на боль, от которой раскалывалась голова. — «Я не причиню вреда своему отцу. Ни сейчас, ни потом. Я лучше сам погибну!» С этими словами Снейп предпринял последнюю отчаянную попытку преодолеть принуждение, бросив все оставшиеся силы на ледяной барьер тьмы, причинявший жгучую боль. Крошка научила его смотреть в лицо своим страхам и побеждать их, и этот случай ничем не отличался. «Я — не пешка! Я сам по себе, и я… освобожусь… от тебя!» Он почувствовал, как под напором его железной воли стена дрогнула и стала рушиться. От своих предков-Снейпов мальчик унаследовал легендарное упрямство и несгибаемую волю — именно это и спасло его. Яриллион мог быть мастером подчинения и не имел равных в сеянии раздоров, но одной вещи он так и не понял — того, что узы крови и любви нерасторжимы, и Гарри не уничтожит Северуса даже под самым сильным заклинанием подвластия. Гарри, в слезах от боли, обернулся и увидел, что Драко всё ещё колдует, и закричал: — Стой! Драко, это папа. Он нам не враг! Драко… Это - папа! Тот повернулся к нему, и Гарри увидел, что в его сознании тоже шла борьба. «Гарри… помоги… Кажется, я не могу вырваться…» Драко задыхался, по его лбу стекали струйки пота. Он боролся изо всех сил, но этого было недостаточно. Дело было не в том, что ему не хватало силы, чтобы разорвать сковавшие его путы: Люциус с самого детства приучал его слушать тёмный зов магии. Он хотел вырастить из своего сына идеального последователя тьмы и ещё до Хогвартса показывал ему заклинания этой направленности, убеждая, что нет ничего важнее, чем угождать отцу и соответствовать престижу фамилии Малфой, и что для достижения цели любые средства хороши. Драко, как послушный ребёнок, следовал за ним по тёмному пути. Именно Северус показал мальчику, что есть другая дорога: что традиции и честь не имеют ничего общего с кровью, смертью и тьмой. Что быть хорошим сыном не означает изучать тёмную магию. Что ему не обязательно связывать себя узами с безумным волшебником, как это сделали остальные члены его семьи. Что он может отказаться от наследия тьмы и быть свободным человеком. Но теперь тьма снова овладела его душой и снова вливала ему в уши сладкий соблазнительный яд. «Сдайся, и всё будет хорошо. Ты забыл чувство вседозволенности, абсолютной власти. Сильный побеждает слабого и беспомощного, помнишь? Сладостный порыв, удовольствие, власть ради власти… И никто больше не будет указывать тебе, что делать…» Драко чувствовал, как снова просыпается прежнее страстное желание, пробуждённое Яриллионом. Эгоистичное стремление к тёмной магии загнало его в ловушку «кривой дорожки»: стоит начать практиковать её, как появляется жажда всё большего, и ты, словно наркоман, уже не можешь остановиться. Северус успел вмешаться, когда Драко ещё недалеко ушёл по этому пути, но даже за то короткое время, что он подвергался воздействию тёмной магии, он успел впасть в зависимость. Малфой полагал, что, отвергнув наследие семьи, похоронил в себе это влечение так глубоко, что оно уже никогда не создаст проблем. Он считал, что сможет справиться с небольшими дозами тёмной магии, которым подвергал его Яриллион, и остаться невредимым. Драко совсем забыл, насколько коварны чёрные искусства и что они, подобно гангрене, постепенно разъедают человека. Слова к призыву тьмы слетали с его языка без усилий, как часто повторяемый любимый стих, и когда тёмная магия хлынула сквозь него, Малфой почувствовал, как рушатся последние остатки его воли. Крик Несмей донёсся до него, вырвав из состояния нирваны, из инстинктивной потребности повиноваться, и Драко осознал, что чуть было не натворил. Он почти напал на своего приёмного отца — единственного человека, который относился к нему, как к ребёнку, а не как к пешке, который любил одинокого мальчика ради него самого и который указал ему путь к искуплению. «Убей его!» — настаивал тёмный принц. Драко почувствовал, как его передёргивает от этой мысли, но не мог вырваться из западни. Как бы он ни изворачивался, он не мог избавиться от ужасной необходимости повиноваться приказам Зимнего принца. Его взгляд заметался по залу и, наконец, остановился на Гарри. Ему удалось произнести несколько слов. — Помоги… мне… Он уставился в изумрудно-зелёные глаза брата… цвет жизни… обновления… А затем почувствовал, как чья-то рука сжала его пальцы… и в него хлынул чистый поток магии. Сила, исходившая от Гарри, наполнила Драко надеждой, окутала тёплым одеялом, навсегда изгнав ледяную тьму из его души. — Драко, помнишь, чему учил нас папа? Бороться и никогда не сдаваться, и тогда тьма никогда нас не одолеет, — напомнил ему Гарри. — Так борись же! — Это… так… трудно… Всё, чего блондин желал в тот момент — это отдаться зову, чтобы разыгравшаяся мигрень отступила, и он снова ощутил прилив тьмы в своей крови. — Я помогу, — пообещал Гарри и заговорил с Драко, вспоминая смешные случаи и происшествия — как в школе, так и за её пределами — и то, как сильно Северус любил старшего сына. Внезапно Драко вспомнил, как после проклятия Панси Снейп заботился о нём — он всегда заботился, даже до того, как стать его опекуном. Северус был для него старшим товарищем, наставником и крёстным отцом, с любовью воспитывавшим его и доказывавшим, что сын Малфоя может стать достойным членом общества. Драко вспомнил слова, сказанные Северусом после суда над Малфоями, когда его мать так жестоко отвергла его: «У тебя есть я и Гарри, теперь мы — твоя семья, и мы никогда тебя не оставим, несмотря ни на что. Ты — мой сын, а не её» «Я — сын Снейпа, а не Люциуса», — подумал слизеринец, стиснув зубы. — Ты мой брат, и я не позволю ему обратить тебя к тьме, — подбодрил его Гарри. — Борись с ним, Драко! Вместе… мы… сможем… победить. Прикосновение Гарри подействовало как катализатор, укрепив в Драко решимость и позволив ему избавиться от призрака тёмного мага, отгородившись от притягательной силы тёмной магии. Затем произошло нечто неожиданное и, казалось бы, невозможное: магия Драко переплелась с магией Гарри и, соединившись, дала обоим силу, необходимую для того, чтобы разрушить власть Яриллиона над ними. Драко почувствовал, как рассеивается давление, и в тот же миг Северус направил на ребят палочку, обезоруживая их.***
Северус боялся, что Сараи понадобится помощь, чтобы победить ледяного гиганта, но одновременно понимал, что должен сосредоточиться на Яриллионе и освободить детей из-под его власти. Он надеялся, что, отвлекая зимнего принца на себя, уменьшит его влияние на мальчиков и позволит им освободиться от заклинания. Северус прекрасно знал, что Гарри унаследовал от Принцев способность сопротивляться контролю над разумом, и молился, чтобы Драко продержался достаточно, чтобы разобраться с заклятием. Но тут же понял, что должен обезопасить себя с флангов от нападения тёмных тварей, призванных мальчишками. Поэтому, разоружив их быстрым экспеллиармусом, он обернулся и начал метать в Неблагого, который так неосмотрительно решил навредить его детям, одну молнию за другой. Яриллион вскоре понял, что, несмотря на весь свой опыт в боевой магии и статус сильнейшего на вверенной ему территории, он не в состоянии противостоять яростному напору Северуса с его Посохом волхвов. Это оружие давало чёрному колдуну явное преимущество, так как могло поглощать негативную магическую энергию, направленную на его владельца, превращая её в ответные заклинания. Зимний принц оказался под шквалом заклинаний, огненных шаров и порывов ветра, свистевших и обжигавших его, вдавливавших в дальнюю стену зала. На каждое его заклинание Северус отвечал своим, заставляя противника истекать кровью и мешая вдохнуть. Яриллион никогда ещё не сталкивался с таким грозным врагом, не считая матери и обеих тётушек, две из которых были древними матриархами и владели магией, недоступной рядовым фейри. Принц вызвал ледяных фурий — низших демонов с Внешних кругов, — послав их против полукровки в надежде, что они разорвут того на куски. Было немыслимо, что его сразит какой-то смертный волшебник и его любовница-полукровка, причём в его собственном замке! Северус уклонился, когда перед ним появилась мерцающая крылатая хрустальная оса, попытавшаяся ужалить его отравленным хоботком. Он не знал, что за создание вызвал Яриллион, но с уверенностью мог сказать, что оно смертоносно и рождено в самом сердце стылых северных земель. Насекомые всё прибывали, пока окруживший его рой не достиг полных двух дюжин. С помощью своего посоха Северус сбил некоторых, и каждый раз, когда чёрная древесина касалась существа, фурия сгорала с резким шипением. Но Снейп понимал, что сражаться с каждой в отдельности у него не хватит сил, и поэтому призвал Сирокко — горячий ветер пустынь, уничтожавший как плоть, так и камень, — и направил его на осоподобных существ. Затем он воздвиг вокруг себя сверхпрочный щит и с удовлетворением наблюдал за уничтожением злобных ос. Мужчина отпустил Сирокко, не желая, чтобы тот в запале схватки навредил детям. После этого Северус вздохнул спокойнее: благодаря посоху он не был вымотан до предела, однако ещё минут пятнадцать такой жаркой схватки — и силы покинут его. Зельевар бросал неприязненные взгляды на Яриллиона, который, стараясь не упасть, прислонился к стене. Неблагой был белее снега, и, казалось, вот-вот потеряет сознание. Снейп подумал, что, поступив так, он их всех очень обяжет. В нескольких футах от него на полу лежала Несмей, её тело сотрясалось от тошноты — так ошейник наказывал её за самоубийственную попытку бросить вызов лорду и учителю. Боль была столь невыносимой, что её астральная проекция покинула тело, оказавшись в Междумирье, где свободно бродили духи — светлые, тёмные и серые. Наконец-то адская боль утихла, и Несмей с облегчением вздохнула. И в тот же миг поняла, что это не обязательно. Она огляделась и не увидела ничего, кроме клубов серого тумана. Тумана и теней. «Солнце, Луна и Звёзды, я что — умерла?» Опустив взгляд на ноги, она увидела сияющий серебром шнур, исчезающий во мраке… «Что со мной? Где я?» — в паническом ужасе она дотронулась до серебристой нити, и её потянуло вниз. Вскоре Несмей обнаружила, что парит над залом, наблюдая сверху за схватками Северуса с Яриллионом и Сары со Скримером, а также за Гарри и Драко, сражавшихся с тёмным принцем за собственные сознания. Она увидела своё тело, сломанное и неподвижное, словно выброшенная тряпичная кукла. В глазах защипало от слёз. Она всех подвела. Кузенов, себя, Северуса, бабушку. В конце концов, Оберон оказался прав: она — всего лишь полукровный ублюдок, — слишком слабая, чтобы противостоять Неблагим, и слишком глупая, чтобы сварить правильный подчиняющий состав. Верно говорил дядя — от неё никакой пользы, одни скорби и разрушения. Слёзы потекли неудержимым потоком, опровергая миф о том, что призраки не плачут. Или же она ещё не призрак? Девушка осмотрела себя со всех сторон: её фигура была прозрачной и туманной, но, как ни странно, казалась почти… плотной. Несмей перевела взор на битву, развернувшуюся перед ней, заметив, что Северус и Яриллион сделали перерыв в дуэли. Она сосредоточилась на принце Неблагих, в тысячный раз задаваясь вопросом, отчего идеальное, по её скромному мнению, зелье столь впечатляюще провалилось. Яриллион вытер лоб, который блестел от пота. Странно, раньше он никогда не потел… Это от напряжения? Или страха? Или же… причина в другом? Принц вдруг схватился за голову, будто она болела. В глазах плескалось непонимание. Смятение… боль… озадаченность… похоже на… действие зелья… Сердце Несмей радостно затрепетало: возможно, действие зелья было отложенным. Если это так… то ей необходимо вернуться. Она поёжилась: боль, которая вытеснила её с физического плана, была ужасной — такой она ещё не испытывала. «Мне нужно вернуться… но я так боюсь! Я не хочу снова чувствовать эту жуткую боль. Было так больно…» — всхлипнула девушка. Но Несмей знала, что ей придётся потерпеть, ведь если зелье активизировалось, только она может приказать Яриллиону снять ошейник. Или же освободить мальчишек. «Трусиха! — сердито упрекнула она себя. — И ты ещё называешь себя дочерью Эйслинн?!» Несмей сделала глубокий вдох: её семья там, внизу, борется за свою жизнь и рассудок. Это меньшее, чем она может помочь. Но она боялась снова испытать ужасную агонию. Она вздрогнула, крепко зажмурившись. «Я должна быть храброй. Я обязана быть храброй. Бабушка, помоги!» Фейри вспомнила лицо Титании — спокойное и величественное — прекрасное, как у мраморной статуи авторства великого скульптора. «Дитя, боюсь, однажды тебя ждёт суровое испытание, но даже в свой самый тёмный час, помни: хуже всего — просто стоять и ничего не делать, молча наблюдая за торжеством зла. Ты должна действовать, потому что даже небольшая помощь будет оценена по-достоинству, причём ты внесёшь свой вклад в общую победу над несправедливостью» Она должна действовать. Ради себя, Северуса, Гарри и Драко. Девушка проглотила горечь страха и скользнула по серебристому шнуру, соединявшему её дух с телом. Несмей сделала резкий вдох и закашлялась — её горло саднило от крика. Она ощущала себя так, будто сто тысяч великанов сплясали на ней джигу. Ныла каждая мышца в теле — а ведь девушка только подняла голову! Яриллион, где же Яриллион?! Она обернулась и увидела, как враг тряс головой в надежде очистить её от тумана. И тут же Несмей почувствовала что-то странное внутри себя — связь с лордом фейри установилась. Его чувства стали её — усталость, растерянность, злость, жгучее желание убить Северуса и Сару, грязными сапогами потоптаться по их трупам за то, что они осмелились вторгнуться в его дом. Фейри стиснула зубы и послала мысль по серебряной нити, связывавшей её с принцем фейри. «Яриллион! Слушай меня!» Лорд зимы медленно повернул к ней голову. — Моя леди? Я к вашим услугам, приказывайте. Несмей почувствовала, как её лицо расплылось в победной ухмылке. Она открыла рот, чтобы произнести слова, которые освободили бы мальчиков, когда Гарри крикнул: — Яриллион, лови! — с его пальцев сорвался потрескивающий заряд синей энергии и ударил в принца. Яриллион закричал и упал на землю, его туника задымилась. Челюсть Несмей встретилась с полом: только сейчас она сообразила, что ребята освободились от власти учителя. Значит, она могла потребовать свободы для себя. «Яриллион, приказываю тебе: освободи меня от ограничителя способностей. Отпусти меня!» Вот тогда-то Яриллион и задёргался, но ему было слишком больно, чтобы сосредоточиться на сопротивлении приказу, и он выдавил из себя слово, расстёгивающее замок «ожерелья» прежде, чем понял, что делает. Ошейник разблокировался, и Несмей сорвала его, с отвращением бросив на пол. В тех местах, где металл соприкасался с её кожей, шея оказалась стёртой и красной. Но она была свободна! Наконец-то она была свободна! Несмей почувствовала, как из самого ядра поднимается её необузданная магия. Она поднялась с пола, игнорируя болезненные судороги, пробегавшие по ногам, и повернулась лицом к зимнему принцу с таким оскалом, назвать улыбкой который можно было с только большой натяжкой. — Яриллион, дорогой, — промурлыкала она тоненьким детским голоском и злобой мегеры. — У меня есть к тебе претензии. Магия её отца-волшебника вернулась к ней в приливе ветра и огня, трещавшего вокруг неё, подобно шаровой молнии. Яриллион понял, что он труп.***
Сараи заметила, что Скример раскрылся за мгновение до того, как её ступни коснулись земли. Используя левую ногу в качестве опоры, она подпрыгнула в полуобороте и приблизилась к великану. Её меч вошёл в слабое место под рукой массивного гиганта, и одним движением полуфейри перерезала крупную артерию. Хлынула кровь, и Скример, издав предсмертный вопль, рухнул на одно колено. Сараи, сгруппировавшись, отшатнулась и приземлилась на ноги примерно в пяти футах от поверженного врага. Она свистнула Кафалю, чтобы могучий великан, будучи при смерти, не раздавил верного пса. Кафаль подбежал к ней, глухо рыча, с оскаленной и окровавленной мордой. — Хороший мальчик, — похвалила Сараи, почёсывая его за ушами. Кафаль шевельнул хвостом и обернулся, чтобы посмотреть, где Северус. Пёс тут же застыл, и шерсть на его загривке встала дыбом. Он издал странный звук — наполовину рычание и наполовину скулёж. Сараи оглянулась, чтобы увидеть, что вызвало такую реакцию собаки, и подавилась вдохом. Несмей, слегка покачиваясь, стояла с вытянутой в сторону Яриллиона рукой с выражением незамутнённой ненависти на лице, а её магия угрожающе потрескивала вокруг неё. «Вот драккл!» — выругалась Сараи. Как бы ей ни хотелось отправить Яриллиона в Бездну за его преступления, она не могла позволить Несмей мстить, каким бы справедливым это возмездие ни казалось. Согласно сделке, заключённой ими с Бабой Ягой, они обязаны доставить Яриллиона на суд живым. — Несмаяллиндра Хайстар! Держи себя в руках! — крикнула Сараи тоном сержанта, которым разговаривала с провинившимися новобранцами. Реакция Несмей была предсказуема — она замерла. Затем девушка обернулась, чтобы бросить убийственный взгляд на капитана Клинков. — Почему, капитан? Он заслуживает смерти после всего того, что сделал с нами! — Ты права, — спокойно ответила Сараи, убрав меч в ножны и становясь рядом с Северусом, посох которого был направлен в горло Зимнему Принцу. — Но как бы он ни заслуживал смерти, ты не вправе вершить суд: только королева. Он пошёл против Титании и Мэйв, нарушив все соглашения, поэтому они и решат его судьбу. Несмей моргнула. Сжав челюсти, она холодно выплюнула: — Зачем же их беспокоить? Пусть здесь всё и закончится. — Тогда это не будет справедливостью, Несмей. Всего лишь мщением. Он должен предстать пред судом за свои преступления, — убеждала Сараи. — Да мне плевать! — закричала Несмей, и её магия в ответ на слова затрещала сильнее. — Я хочу, чтобы он сдох, ясно?! Ты не представляешь, что он с нами делал… Он заставлял нас практиковать тёмную магию… Он пытался заставить меня стать моим отцом! А когда я отказалась… он ударил меня… а ещё и Драко с Гарри, — слёзы ручьём текли у неё по щекам. — Он причинил нам много вреда, Сараи! Я просто жажду его смерти! Хочу вывернуть наизнанку этого прогнившего ублюдка! — Я знаю, дитя, — вступил в разговор Северус, и в его тоне слышалось сочувствие. — Поверь, я хочу того же, что и ты. Он заслуживает того, чтобы его подвергли многократному пыточному, а затем убили. Но Сараи права: как бы мы ни жаждали возмездия, мы должны проявить сдержанность и позволить суду решать его судьбу, хорошо это или плохо. В противном случае мы будем не лучше линчевателей. Кроме того, мы с Сарой заключили сделку с Ведьмой Севера — привлечь Яриллиона к ответственности: у неё тоже есть что добавить к его преступлениям. Отступи, Несмей. Та не сдвинулась с места, а на её ладони возник пульсирующий волшебный шар. Одним движением запястья она могла бросить его в Яриллиона и сжечь того дотла. Это было бы так легко… так просто… Она ненавидела принца Неблагих так, как никого и никогда ранее — даже своего наставника-дварфа. И всё же… то, что сказал Северус, имело смысл. Яриллион пересёк черту, когда похитил их. И приговор суда не будет мягким. И всё-таки… — Послушай, — снова попытался Северус, чувствуя сомнения девушки. — Я понимаю, что ты хочешь, чтобы он умер. Но его кровь не должна быть на твоих руках, дитя. Ты слишком юна, чтобы нести это бремя. — Я могу убить его, Северус! — выплюнула она. Шар энергии мерцал и танцевал на её ладони. — Я знаю, что ты это можешь. Но если ты это сделаешь, кем ты станешь, Несмаяллиндра? Двенадцатилетней убийцей. Как бы ты себя ни оправдывала, ты используешь силу, чтобы забрать жизнь. Ты действительно хочешь запятнать себя? Хочешь пойти по пути крови и смерти, по которому шёл твой отец? Потому что он тоже совершил первое убийство в юности — он убил своих отца и дедушку, чтобы отомстить, ведь они отвергли его мать-ведьму и оставили её умирать в приюте, где он и вырос. Он тоже считал, что вершит справедливость. Но он ошибался. Убийство запятнало его магию и душу, и он убивал с лёгкостью — всех, кто не соглашался с ним или вставал у него на пути. Однажды ты сказала мне, что никогда не станешь такой, как он. Но если ты убьёшь Яриллиона, Несмаяллиндра, ты, безусловно, станешь истинной дочерью Лорда Волдеморта. Ты действительно этого хочешь? На лице Несмей отразилась борьба. Она ненавидела Яриллиона — о, как сильно она его ненавидела! Но что, если, убив его, она станет истинно тёмной? Стоит ли ради этого становиться тёмной дочерью Тома Риддла? — Не делай этого, Несси, — тихо сказал Драко. — Ты же лучше, чем он. — Да, слизняк этого не стоит, — добавил Гарри. — Он получит то, что заслужил — твоя бабушка об этом позаботится. В разодранных чувствах Несмей отвернулась, снова взглянув на принца, сидевшего у стены — куда только подевались его былые надменность и высокомерие? Он встретился с ней взглядом, и принцесса света увидела в его глазах страх. Она презрительно ухмыльнулась. — Трус! Неужели станешь умолять меня сохранить тебе жизнь? Яриллион плюнул в неё. — Никогда, маленькая сучка! Убей меня, если хочешь, но знай: я не сам придумал всё это. Некоторые придворные лорды вашего королевства убедили меня, что выкрасть тебя — это единственный способ заполучить в жёны. Убив меня ты никогда не узнаешь, кто они, и предатели вашего золотого двора так и останутся безнаказанными. — Что?! Ты не сам?.. — Нет, принцесса. Откуда Вы думаете, я узнал о вашем местонахождении? Мне сказал тот, кто был посвящён в подробности ухода капитана Валинек в царство смертных; тот, кто знал, что Вы — подопечная волшебника Снейпа, а также кое-что о местах царства смертных, где часто бывают волшебники. Без этого мне потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы найти Вас и пленить, — Яриллион обидно рассмеялся. — Вас предал один из родственников, Несмаяллиндра. Но, убив меня, Вы никогда не узнаете личность предателя. Свободная рука Несмей сжалась в кулак. — Проклятье! Драккл с тобой! — шар магии замерцал, затем вспыхнул, а когда девушка сжала руку — погас. — Прекрасно! Ты будешь жить… пока. Но только до тех пор, пока суд не вынесет приговор, а ты не укажешь на предателя. После этого, клянусь, они заставят тебя страдать так же, как и ты — нас с кузенами, — Несмей бросила на него испепеляющий взгляд. — Но знай, тёмный принц: ты живёшь только потому, что я решила быть милосердной… и потому, что я — не мой отец. Я — дочь Эйслинн Хайстар, и никогда не стану твоей тёмной королевой! Фейри обожгла своего мучителя надменным взглядом, напомнив Титанию на пике её величия. Мгновение спустя она почувствовала дрожь в коленях и упала бы, если б Гарри не подхватил её под правую руку, а Драко — под левую. Несмей опёрлась на их плечи, трясясь от осознания, на что она себя чуть было не обрекла. — Инкарцеро! — рыкнул Северус, и Яриллиона спеленали волшебные верёвки, а сам мужчина застегнул на его шее бывшее ожерелье Несмей. Бедняга приглушённо взвыл, но никто не обратил на это внимания. — Северус? Я хочу домой, — проговорила Несмей, и все поняли, какой она ещё в сущности ребёнок. Снейп прошептал в ответ: — Сейчас пойдём, принцесса-ёжик. Вы в порядке? — этот вопрос был адресован уже сыновьям, тут же заверившим отца, что они в норме. — Как только вернёмся к Летнему двору — покажем вас целителям, — твёрдо заявил зельевар, прекрасно зная, как мальчишки ненавидели признаваться в слабости. Затем он подхватил на руки замкнувшуюся в себе Несмей и вышел из зала, баюкая её. Сараи поставила Яриллиона на ноги и подтолкнула остриём меча: — Шевелись! — приказала она. — И без фокусов, а то яйца отрежу! — Ты не посмеешь! — Ты просто должен дожить до суда, Яриллион. И не обязательно целиком, — заявила Сараи, одарив его ледяной улыбкой. — Пойдёмте, ребята. И не обращайте внимание на кровь у дверей. Драко и Гарри шли за ней след в след, а Кафаль двигался между ними, то и дело облизывая им ладони. Испытания в Зимнем царстве наконец-то подошли к концу.