***
Вечером того же дня Кафаль обнаружил мистера Крауча, дезориентированно бродившего по территории. Тот, казалось, не узнал туманного пса, и он, почувствовав, что к человеку применили магию, сморщил нос и зарычал: ясно ощущался остаточный след тёмного заклинания. Туманный пёс, будучи гораздо умнее простой собаки, поспешил привести на место происшествия Гарри и Драко. Кафаль добрался до них, когда те перебрасывались квоффлом, зависнув в воздухе на мётлах, и яростно залаял. — Что это с ним? — удивился Драко. — Он как с ума сошёл… Гарри посмотрел вниз на несчастного туманного пса. — Что-то случилось… Я таким его ещё не видел. — Он приземлился. — Кафаль! Что такое, малыш? Пёс яростно поскуливал и лаял, прыгал на Гарри и, схватив его за рукав мантии, куда-то тянул. — Похоже, он хочет поиграть, — предположил Драко. — Прикажи ему отпустить твой рукав, а то ведь оторвёт. — Нет, он не играет, — возразил Гарри, более знакомый с повадками пса, поскольку проводил с ним больше времени. — Отпусти, Кафаль! — скомандовал он, и тот выпустил рукав, но продолжал скулить, отбегать на несколько шагов, а затем оглядываться и громко лаять. — Кажется, он хочет нам что-то показать. Кафаль, след! Туманный пёс с воем сорвался с места. Гарри и Драко последовали за ними на мётлах — собака мчалась как ветер. Сначала Кафалю пришлось снова найти заплутавшего волшебника, потому что Крауч не стоял на одном месте, но обоняние пса было приспособлено, чтобы выслеживать малейшие магические следы, и для него не составило труда найти его. Кафаль обнюхал заблудившегося волшебника и залился радостным лаем, давая своим юным хозяевам понять, что он нашёл добычу. Этот звук, рассыпавшись колокольчиками по всей территории, привлёк Крошку, пожелавшую выяснить, что же обнаружил туманный пёс. — Ой, это же мистер Крауч! — воскликнул Гарри. Драко внимательно оглядел министерского работника. Его лицо было вялым, а выражение глаз — пустым. — Сэр? Вы в порядке? — А? Что? Где я? Кто вы? — спросил Крауч, озадаченно посмотрев на него водянистыми глазами. — Вы нас не узнаёте? — спросил Гарри. — Это я, Гарри Снейп, и мой брат Драко. «Думаю, что он под каким-то заклятием, » — послала ему Крошка мысленное сообщение, облетев Крауча. — «Заклинание забвения, возможно». «Ты имеешь в виду заклятие памяти?» — спросил Драко. «Зачем кому-то это делать?» — нахмурился Гарри. «Ну, например, если кому-то есть что скрывать. Возможно, мистер Крауч увидел нечто, не предназначенное для его глаз, » — предположила кошка-фейри. — Надо отвести его в школу. Здесь он может пострадать, — решил Гарри. — Сэр? Мы здесь, чтобы помочь вам. Не могли бы вы пройти с нами? — Он осторожно взял волшебника за руку. — Я… Где я? — Вы в Хогвартсе, — ответил блондин, взяв его за другую руку. — Вы — один из устроителей Турнира Трёх Волшебников. — Я… Правда? Как… необычно!.. Два мальчика и собака привели главу Магического Сотрудничества обратно в школу. Они оставили его в кабинете Дамблдора, и тот обещал снять проклятие и выяснить, не вспомнит ли Крауч что-нибудь о том, кто его наслал. Это было маловероятно, хотя бы потому, что именно эту информацию волшебник должен был забыть первой. — Не волнуйтесь, мальчики. Я всё сделаю как положено, — успокаивал их Дамблдор. — Идите в свои гостиные. — Выпроводив подростков, он повернулся к застывшему Краучу. — А сейчас, Барти, давай посмотрим, что я смогу сделать, чтобы ты пришёл в себя.***
Братья поспешили вниз по лестнице в подземелье, где рассказали о случившемся отцу и дяде. Вампир нахмурился. — Мне совсем не нравится, что здесь происходит. Кто-то что-то скрывает, и я намерен выяснить, кто и что именно. — Можно мне предложить начать с Игоря? — спросил Северус. — Я долго наблюдал за ним, но не обнаружил ничего необычного, — размышлял Фил вслух. — Всё же, возможно, я что-то упустил. — Можно понаблюдать за профессором Грюмом, — проговорил Драко. — В последнее время он ведёт себя… странно. — В каком смысле? — уточнил Северус. — Ну, он был вроде как… рассеян в последнее время. И на уроках делает упор на проклятия, а не на контрзаклинания. — Хм… хотя, конечно, проклятия необходимо знать, чтобы уметь противостоять им, акцент должен делаться на том, как их избежать, — сообщил Северус своим сыновьям. — Я присмотрю за ним, — пообещал Филипп. — Дядя Фил, пока мы ещё обсуждаем тему Турнира: Бэгмен сказал, что на последнее задание мы можем пригласить членов семьи, и я подумал… Можно пригласить тётю Джулию и близнецов? Фил слегка опешил. — Да, они наверняка будут в восторге. Очень мило с твоей стороны. — Тогда я напишу им письмо, — объявил Гарри. — А с завтрашнего вечера мы начнём усиленные тренировки, — произнёс Северус. — Тебе понадобятся все возможные навыки. — Да, я знаю, — ответил Гарри. — Драко будет заниматься с нами? — Если захочет. Особенно на тренировке по кин-са-дору. — Да уж. Если я не возобновлю тренировки, то рискую потерять форму, — сказал Драко.***
Дамблдору удалось вернуть Крауча в норму, хотя память вернулась к нему не полностью — Бартемиус так и не смог опознать нападавшего, сказав, что тот ударил со спины, и поэтому он не видел его лица. — Я шёл, задумавшись, и вдруг… Меня ударили заклинанием… И я больше ничего не помню… Этот инцидент был очень тревожным, но поскольку никто не мог ничего сделать, оставалось лишь проявлять осторожность и стараться не ходить поодиночке. Гарри и Драко каждую свободную минуту отрабатывали боевые приёмы с Северусом и Филиппом в Выручай-комнате. Никто не знал, что в ней будет на этот раз, и поэтому Гарри был готов отразить почти всё, а также изучить различные способы борьбы с магическими существами — такими, как минотавр. Гермиона и Кэти помогали в исследовании плотоядных растений и животных. Рон помогал им, выступая в роли дополнительной мишени в дуэли, и запоминал приёмы защиты, которые не показывались на уроках ЗОТИ. В остальном это были обычные занятия, хотя Трелони начала предсказывать ужасные вещи, которые вот-вот начнутся, особенно когда она прочитала гороскоп Гарри. В один из тех дней, когда они должны были гадать по чаинкам, Гарри заснул и ему привиделся странный сон о Волдеморте. Ему снилось, что Тёмный Лорд наставляет одного из своих последователей — худощавого прыщавого юнца с тонкими волосами, лет эдак шестнадцати или семнадцати. Он казался смутно знакомым, и с желанием принял боль, пришедшую с тёмной меткой. — Я буду служить вам вечно, хозяин! — воскликнул юноша, и в его взоре светилось обожание, смешанное с безумием. — До самой смерти! Я буду верен вам! Волдеморт улыбнулся жуткой улыбкой и потрепал его по голове. — Ты станешь моим псом, мальчик. И когда я пошлю тебя выслеживать предателей, ты не проявишь к ним милосердия. — Да, милорд! Всё, что угодно! — Мальчишка встал на колени и поцеловал подол тёмной мантии, и за ним Гарри увидел несколько других фигур в балахонах, включая Люциуса Малфоя и Игоря Каркарова. — Всё ли? — переспросил Волдеморт. — Ты по моему приказу убьёшь друга? — Да, мой повелитель! — А ближайшего родственника? — Если вы скажете, что он злоумышлял против вас, то да! Я убью даже свою мать! Гарри вздрогнул, и его внутренности перевернулись от безумия в голосе и облике этого паренька. — Очень хорошо, мой питомец! — Лорд снова погладил мальчика по голове. — Ты послужишь мне верой и правдой. — Он поднял руку. — Вот мой верный слуга, моя ищейка! Поприветствуйте вашего нового брата! Пожиратели смерти хлопали, как и было приказано, хотя Гарри заметил на лицах у некоторых ревность, особенно у Беллатрисы и Хвоста. Внезапно Гарри почувствовал, что его трясут за плечо, и проснулся. — Эй, приятель! Проснись! — Это был Рон. — Что случилось? — Гарри был слегка дезориентирован, и его шрам болел. — Ты заснул. Не то, чтобы я виню тебя, — прошептал Рон. — Я записал твоё домашнее задание. — Он передал Гарри кусочек пергамента. — Ты в порядке? Выглядишь так себе… — И чувствую себя так же. У меня был странный сон, — объяснил Гарри, однако дальше решил не продолжать, дабы не пугать друга. Но в то же время он чувствовал, что ему нужно с кем-то поговорить: у отца всё ещё были уроки, а Филипп следил за Грюмом. Когда они покидали башню, у Гарри появилась идея. — Иди обедай, Рон. Я приду через несколько минут. — Куда это ты собрался? — Поговорить с директором. Мне нужно кое-что у него узнать. — Прямо сейчас?! — Да. Иди. — Гарри махнул ему на прощание и направился к горгулье. Через несколько минут он был наверху в кабинете Дамблдора и рассказывал тому о своём странном сне. — Я не знаю — почему, но у меня такое чувство, что это был не просто сон… Что это случилось на самом деле. И мне интересно, знаете ли вы мальчика… ну, того, кто был так счастлив стать Пожирателем смерти? — Ах… — Дамблдор стал мрачнее тучи. — Знаю… но прежде чем ты получишь ответ на свой вопрос, тебе нужно кое-что увидеть. — Директор подошёл к небольшому шкафчику, стоявшему за дверью. Открыв его, он вынул круглую каменную чашу с вырезанными по краю древними рунами. — Гарри, знакомься — это думосбор. — Для чего он нужен? — Там хранятся воспоминания, с которыми мне сложно ужиться или которые требуют более тщательного изучения. Используя его, я могу перепроверить отдельные эпизоды и поделиться ими с другими. Подобные вещи можно использовать в качестве доказательств на заседаниях суда в Министерстве. Гарри заглянул в чашу. В ней кружилась серебряная жидкость. — Пойдём. Есть одно воспоминание, которое я хочу тебе показать… — пригласил Дамблдор и показал, как опускать лицо в чашу, и когда подросток последовал указаниям, то почувствовал, что куда-то летит… Примерно через пять минут Гарри вышел из думосбора, который показал ему несколько судебных процессов над осуждёнными Пожирателями смерти, в том числе Каркаровым и щуплым мальчишкой, который оказался сыном Барти Крауча. — Он приговорил собственного сына к Азкабану?! — неверяще спросил Гарри. — Я хочу сказать, что знаю — он был ненормальным и так далее, но… это же сын! — Верно, но Барти всегда был сторонником закона и безоговорочно верил, что никто не может быть выше его. Когда он выяснил, что сын причастен к пыткам Лонгботтомов, у него не было выбора, кроме как осудить его. Но, по-моему, он так и не оправился от этого. Я знаю, что его сын вскоре умер в тюрьме, а жена последовала за ним. Это ужасная трагедия. Барти баллотировался на пост министра, но снял свою кандидатуру, так как чувствовал себя непригодным для этой должности. Многие люди сочли его неоправданно жестоким, когда он приговорил своего ребёнка к заключению в Азкабан. Бедняга! Я думаю, что, когда он оглашал приговор, его сердце разрывалось от горя, но не сделай он этого… Грустная история. Гарри вздрогнул. Теперь он мог понимал, откуда у того юнца такой фанатизм. Подросток не мог представить, чтобы его собственный отец когда-нибудь обрёк его на такую судьбу. «Нет, папа, скорее всего, выдрал бы меня, но не отправил бы гнить в тюрьме». — А как же Каркаров? — Как ты видел, Игорь стал осведомителем в обмен на освобождение. С тех пор он никогда не был связан ни с одним из бывших Пожирателей смерти. — Как Люциус Малфой. — Именно. Твой шрам всё ещё болит? — Нет, сэр. Больше нет. — Гарри рассеянно провёл по нему рукой. — Откуда у меня эти странные видения? — Возможно, от перенапряжения? Не могу сказать точно. Гарри нахмурился. Возможно, видение было предупреждением, но о чём? О Пожирателе смерти, который мёртв уже более тринадцати лет? Какой в этом смысл? — Ну, спасибо, что показали мне это. Думаю, теперь я лучше понимаю, почему мистер Крауч иногда такой… встревоженный и подавленный. — Да, у него случаются приступы меланхолии, и я думаю, именно поэтому он выгнал своего домашнего эльфа. Он — гордый человек, и не хотел, чтобы кто-то виде, как он теряет самоконтроль… — Дамблдор снова вздохнул. Гарри кивнул. Ему было жаль Крауча, но он интересовался Каркаровым. На процессах тот заливался кенаром, но это совсем не значило, что он не мог вернуться к своим старым привычкам. Фил был прав, продолжая присматривать за ним. Гарри не доверял ни Каркарову, ни чемпиону Дурмстранга. Он спустился в Большой зал, чтобы пообедать с Роном и Гермионой, пытавшейся заручиться поддержкой своей кампании «Свободу — эльфам», расспрашивая гриффиндорцев, есть ли у них домовые эльфы и как к ним относятся. — Я провожу исследование, — пояснила она Гарри. — Выясняю, у кого есть в услужении домовики, а у кого нет и почему. — Она указала на планшет, куда записывала имена однокурсников. — Ну, удачи, — пожелал Гарри и принялся за еду. Тем же вечером он рассказал Северусу и Драко о том, что произошло, и Северус велел записывать все странные видения о Волдеморте, которые у него будут, и немедленно сообщать ему. — Отправь письмо с Крошкой или Фрост, или Хедвиг. Известно, что в роду Принцев были истинные видящие, и если твои сны — реальные события прошлого или настоящего… — Ты никогда не говорил мне об этом, папа. Мне казалось, ты считаешь, что прорицание — это чушь. — Я считаю, что Трелони — мошенница, и то, как она учит класс — пустая трата времени, но настоящий видящий с даром — другое дело. Однако они крайне редки, и ими можно только родиться, а не стать, — ответил Северус. — То есть я могу оказаться одним из них? — Вполне возможно. Но, поскольку я этим даром не обладаю, то не знаю, как и когда он проявляется. Нам придётся подождать до конца семестра, когда мы сможем увидеться с Сарой: уверен, что при дворе королевы Титании есть видящие, которые смогут проверить тебя на способности. Гарри был уверен, что они есть, но не знал, хочет ли иметь ещё одну странную способность, в добавок к парселтангу. Ему тогда туго пришлось.***
Закончился май — июнь вступил в свои права, и Гарри стал усиленно готовиться к экзаменам вместе с друзьями и Драко, перемежая подготовку с индивидуальными тренировками. Северус наблюдал за всеми своими студентами, но особенно за Гермионой. После того, как Гарри, Драко и Рон закончили, Гермиона всё ещё продолжала заниматься. Тогда Северус подошёл, закрыл её книгу по арифмантике и твёрдо сказал: — На сегодня достаточно, мисс Грейнджер. Гермиона в ужасе воззрилась на него. — Но… но профессор, мне просто нужно перечитать последнюю главу… — Нет, мисс Грейнджер. Три с половиной часа — вполне достаточно для одного вечера. Убирайте книги. К удивлению Гарри и Рона, она вперила в Снейпа негодующий взор. — Сэр, я вполне способна закончить! Он ответил ей хмурым взглядом. — Как бы там ни было, но на сегодня вы закончили, я понятно выразился? Нет, больше ни слова: помните наше соглашение? Я не позволю вам излишне напрягаться. Это всего-навсего тест, а не вопрос жизни и смерти. Ваш ум нуждается в отдыхе. — Он сложил руки на груди. В отличие от большинства учителей, Северусу не нужно было повышать голос, чтобы выразить недовольство, разочарование или удерживать внимание класса. Он говорил спокойным и строгим тоном, и Гермиона, несмотря на своё раздражение, послушалась. Она убрала книги и присоединилась к Драко, Гарри и Рону за столом в апартаментах Снейпа, где они начинали игру в Диких Драконов. Они использовали конфеты вместо монет, и даже Гермионе игра понравилась. Драко обнял её. — Не смотри так, — прошептал он ей на ухо. — Ты же знаешь, что он прав, верно? — И всё равно я не в восторге, — проворчала она. Драко хихикнул. — Я так же дулся, когда отец мне что-то запрещал. Она покраснела. — То есть ты считаешь, что я веду себя по-детски? — Этого я не говорил, — поспешно ответил Малфой. — Но так и есть, верно? — добивалась ответа Гермиона, глядя на свои ладони. — Хорошо. Он хочет как лучше. — Она подняла руку и осмотрела её. Драко сдавал, и друзья провели остаток вечера, играя в карты и рассказывая друг другу смешные истории, пока Снейп проверял эссе.***
По мере приближения конца июня напряжение между четырьмя чемпионами всё нарастало. Флёр с Хагридом и мадам Максим изучала способы защиты от магических существ и растений; Седрик, надеясь на свою ловкость и рефлексы, играл в специальную разновидность квиддича с семью бладжерами. Крам же изучал тёмные искусства со своим наставником, Игорем Каркаровым. Фил обнаружил это как-то днём, задержавшись на корабле Дурмстранга. Он давно знал, что этот институт — в отличие от Шармбатона и Хогвартса, следует старым тёмным традициям. Каркаров, бывший Пожиратель смерти, поощрял соперничество среди своих студентов и сурово наказывал неудачи кнутом, голодовками, а иногда и проклятиями. Студенты больше боялись, чем уважали его, а ещё в этой академии преподавали тёмные искусства. К тому же это была школа-интернат — аскетичная, с уклоном в боевую магию, расположенная высоко в неизвестной горной цепи за полярным кругом, с арктическими озёрами и почти без связи с внешним миром. Поэтому Фил не удивился, услышав, как Каркаров издевался над своим чемпионом: ведь на протяжении всего Турнира тот ни разу не занял не то что первого, но даже второго места. — Дважды ты потерпел неудачу и уронил не только честь своей школы, но и мою, своего наставника и директора! — бушевал Каркаров. — Простите, учитель. Я буду стараться, — скулил Крам (и куда только делся самоуверенный ловец!). — Нужно не просто стараться, Виктор! Нужно победить! Тебе повезло, что я не наказал тебя за предыдущие провалы. Будь на твоём месте кто-то другой… — рычал Каркаров. — Теперь смотри! Этот этап — проверка всех навыков, как твоих, так и твоих соперников. Я точно знаю, что в мастерстве дуэлей никто, кроме щенка Снейпа, не сравнится с тобой. Я хочу, чтобы ты убрал их всех — одного за другим — понимаешь? — Да, но… Меня могут дисквалифицировать, если я это сделаю, сэр. Каркаров занёс руку и дал Виктору хлесткую пощёчину. — Прекрати ныть, парень! Используй голову, и тебя не поймают! Больше не играй по их правилам. У тебя есть свои собственные — выиграть любой ценой! Если необходимо, используй проклятия, но делай это из-за угла или во время прохождения ими препятствий. Сделай так, чтобы у Кубка ты был один. Дурмстранг должен победить! Ты понял?! — Да, сэр. — Умный мальчик! Выиграешь — и слава превысит все твои самые смелые ожидания: ты будешь знаменит больше чем сейчас, как самый молодой ловец Болгарии. Проиграешь — и тебя исключат, после того, как я изобью тебя до полусмерти. Крам содрогнулся. Очевидно, он и боялся, и преклонялся перед своим тёмным наставником. Филипп обнажил клыки. Он знал, что Каркаров — задира и трус, и не был удивлён, что тот поощрял своего ученика жульничать на Турнире. Это был именно его стиль. Он также не был шокирован, обнаружив, что Каркаров грозил страшной расправой, чтобы подчинить своего звёздного ученика. Фил знал многих мастеров боя, которые, при попустительстве его отца, поступали точно также. Жизнь и обучение будущего рыцаря часто были суровыми и не прощали ошибок. Фил хотел ворваться и обвинить их, разоблачить как лживых, бесчестных мерзавцев, но потом ему пришла идея получше. Он ухмыльнулся, сверкнув клыками. Нет, он позволит им упасть в собственную яму. Он сообщит Северусу и Гарри о планах Каркарова и поглядит, как вытянется бледное лицо директора Дурмстранга, когда он увидит, что Гарри обставил Крама. Это стоило бы всего золота в Гринготтсе. «Болваны: мошенники никогда не добьются успеха!» Затем он выскользнул с корабля, незамеченный даже защитой Каркарова. Северуса тоже не удивила тактика старого знакомого. — Я ожидал чего-то в этом роде: он всегда был подлецом и мошенником. Игорь выбрал самый лёгкий путь, поэтому и присоединился к Тёмному Лорду при первой же возможности. И хотя я не против дать ему попробовать его собственного лекарства, я думаю, мы должны что-то предпринять для защиты Виктора. Пусть мне этот юнец и не нравится, я не хочу видеть, как над ним издеваются. А у Каркарова хватит подлости сделать то, чем он грозил. — Но что мы можем с этим поделать? Он не наш ученик, и мы даже не увидим его после окончания Турнира. — Возможно, но перед самым отплытием мы можем наложить заклятие отражения насилия, — предложил Северус. — Это лучше, чем совсем ничего. — С каких пор ты заделался спасителем детей, подверженных насилию, Сев? — С тех самых, как я усыновил Драко и нашёл своего сына, — ответил тот. — Нет, даже раньше. Если я видел студента с признаками жестокого обращения, я расследовал это и помогал, чем мог. Чаще всего анонимно. Я сам пережил этот ужас, Фил, и не позволю так поступать с детьми, если могу это предотвратить. — Очень хорошо. Будем считать желание спасти это отродье проявлением христианского милосердия. Хотя, по-моему, он его не заслуживает, — цинично отозвался Филипп. — Спасибо за предупреждение, — поблагодарил его Северус. — Я скажу Гарри и Седрику быть начеку. И мисс Делакур тоже. — Хорошо. Я вернусь к своим обязанностям наблюдателя: у меня такое чувство, что Каркаров не такой уж и безобидный, и ещё… что-то странное происходит с профессором защиты. — С Грозным Глазом? Он всегда был немного не в себе. Хотя он очень крутой и бесстрашный, — добавил Северус. — Когда-то он был лучшим аврором. — Может, и так, но даже опытные солдаты стареют. Я буду за ним приглядывать, — сообщил Фил. — Но пока я вынужден просить тебя, Северус, отпустить меня на охоту. После этого он исчез, а Северус так и остался смотреть на пустое место, где только что стоял Фил. Если бы он не знал, то предположил бы, что тот использовал магию, но Филипп не был волшебником — у него была только скорость и вампирские способности скрываться от лишних глаз. Он и без магии был весьма грозным противником. «Каркаров, почаще оглядывайся, тупица. Потому что в темноте есть клыки, которые с удовольствием отведают твоей крови.» Наконец до третьего задания осталась всего неделя, и Филипп с Северусом перестали муштровать Гарри, сказав ему отдохнуть и расслабиться. Пусть другие чемпионы потеют и изнемогают, пытаясь втиснуть в себя перед последним этапом всё, что можно. Такая стратегия только сделает их нервными и рассеянными, они станут небрежными и начнут делать ошибки. Гарри выучил заклинания и контрзаклятия, а также продумал все возможные варианты прохождения лабиринта за предыдущие три недели. Пришло время успокоиться, собраться и позволить его мозгу всё переварить. Кроме того, как сказал Фил: это заставит его конкурентов нервничать, думая, что он настолько уверен в себе, и ему не нужно учиться, или так высокомерен и глуп, что совсем не волнуется. В любом случае, они будут застигнуты врасплох. В дни, предшествовавшие турниру, Гарри долго гулял с Кафалем и Драко, играл в шахматы с Роном, в карты с Гермионой (не участвуя в опросах) и летал с Кэти. Раньше он не мог проводить много времени со своей девушкой из-за её расписания и подготовки к СОВам. Но теперь всё закончилось, и у неё появилась возможность проводить время со своим возлюбленным.***
После дикой гонки на мётлах между деревьями на границе Запретного леса, где Кэти доказала, что она так же хороша и столь же отчаянна, как Гарри, они присели под буковым деревом, и Кэти положила голову ему на колени, позволив играть со своими тёмными волосами. Когда Снейп скользнул пальцами в её локоны, она улыбнулась и сказала: — Знаешь, о чём я подумала? — О чём? — Я думала о летних каникулах. Было бы неплохо, если бы вы приехали к нам в гости. Мы живём на берегу океана, и ты сможешь остаться на все выходные или как-то так. Ты, Драко и профессор Снейп. Я бы взяла тебя на семейную лодку, научила плавать, рыбачить и ловить крабов. Мы могли бы запечь крабов прямо на пляже — это было бы очень весело. И вы бы познакомились с моей семьёй. Как тебе? Гарри мечтательно улыбнулся, глядя в её глаза цвета морской воды. — Звучит… Абсолютно фантастично. Может быть, мы могли бы сделать это сразу после школы, или через неделю, или что-то в этом роде. — Представив солнце и песок на побережье, он чуть не задохнулся ото восторга. Он нарисовал себе Кэти в бикини, и мысли, которые у него возникли при внутреннем созерцании этого образа, были грешными и очень соблазнительными. — Я уверен, что папа не будет против небольшого отпуска. Я спрошу, как только закончится этот Турнир. Тень страха пробежала по её лицу. — Гарри, это последнее задание кажется очень опасным. Я бы не хотела… Иногда мне хочется, чтобы ты никогда в нём не участвовал. Потому что тогда мне не пришлось бы беспокоиться о том, что тебя убьют. — Слеза скользнула по её щеке. — Эй… — Гарри нежно погладил Кэти по лицу. — Со мной всё будет в порядке. Я пережил кое-что похуже. — Я знаю. Просто… Я так переживаю — стоять там и ждать, когда ты вернёшься, если вернёшься… Терпеть не могу быть не в состоянии помочь. — Ты поможешь мне, Кэти. Просто находясь там. Знание того, что ты ждёшь, поможет мне сосредоточиться и помнить, что я должен победить то, с чем столкнусь, чтобы вернуться к тебе. Ты дашь мне надежду и стремление к чему-то. И это всё, что мне нужно. Гарри опустил голову и коснулся её губ. Он хотел, чтобы это был лёгкий и целомудренный поцелуй, но отчего-то он перерос в глубокий и страстный, украв дыхание и воспламенив кровь, заставив изнывать от желания. Когда они, наконец, разорвали поцелуй, оба покраснели, задыхаясь и улыбаясь, как идиоты. — Мерлин, ты и целуешься как чемпион, Снейп! — Боже, Кэти! Я люблю тебя. И если ты продолжишь меня так целовать… Я просто забуду всё, что отец говорил мне о необходимости следить за своими манерами. Она подняла бровь и подвинулась, пока не села, прислонившись головой к его плечу. — Я бы проверила это утверждение, летучий мальчик, но не хочу шокировать кого-то до смерти. Или быть исключённой за непристойное поведение. Он хихикнул. — Да уж. Моей репутации падать уже некуда. — Гарри погладил пальцем Кэти по щеке. — Но когда-нибудь… — Я знаю. Она расположилась рядом, и они сидели, наблюдая, как заходит солнце, и наслаждаясь тёплыми объятиями друг друга.***
23 июня В ночь перед третьим заданием Когда Филипп по привычке делал последний обход замка, было уже почти три ночи, хотя солнце ещё не взошло. Он обнаружил, что в кабинете Грюма всё ещё горел свет, и задался вопросом, отчего пожилой профессор защиты всё ещё на ногах, когда все добрые маленькие волшебники давным-давно лежали в своих кроватках. «Он же не сова, как я, так почему он не спит в это время? Планирует сюрприз для чемпионов? Или, возможно, для одного конкретного чемпиона?» Скрытый от посторонних глаз, Фил пробрался в кабинет и обнаружил бодрого Грюма, бродившего по кабинету со странным позолоченным зеркалом в руках. Он говорил тихо, чтобы не быть услышанным, но с тем же успехом мог кричать, поскольку слух вампира был таким же острым, как… у летучей мыши. — …всё на месте, Хвост. Скажи хозяину, что я заколдовал трофей — он сработает как портключ и унесёт на кладбище того, кто прикоснётся к нему. Да, конечно, я прослежу, чтобы это был Снейп, не держи меня за идиота. И Крам тоже: он должен подготовиться к принятию метки, а так мы убьём сразу двух зайцев. — Грюм тихонько хихикнул. — О, сколько лет я ждал отомстить всем тем болванам, что засадили меня в Азкабан! — Его глаза странно заблестели, и вдруг он поднял руку и вырвал стеклянный глаз… а на его месте возник совершенно здоровый орган. Филипп застыл. — А! Так намного лучше. Говорю тебе, Хвост, это безумно скучно — изо дня в день притворяться чёртовым ублюдком, закрывшим меня в Азкабане. Фу! Ненавижу вкус этого зелья. Но так как господину после подлого предательства Снейпа — гореть ему в аду — понадобились здесь новые глаза и уши — я здесь! «Что угодно», верно, Питер? — Последовал низкий смех. — Моя дорогая матушка отдала свою жизнь за мою свободу, хотя она даже не представляла, что дорогой отец будет держать меня под домашним арестом! Но он тоже получит своё. О, да, все заплатят! Клыки вампира удлинились, и все части головоломки внезапно встали на свои места. Драко был прав, считая, что Грюм — не тот, кем кажется.Он сам это подозревал. Волшебник оказался предателем, магически замаскированным шпионом Волдеморта, наблюдавшем и жаждавшем причинить вред племяннику Филиппа. «Никс, Богиня Ночи! Я не позволю этому случиться. Нет, пока ещё хожу по земле. Пришло время действовать и разоблачить злодея, кем бы он ни был.» Фил снял свою вуаль, и его глаза покраснели от голода. В этот самый момент, фальшивый Грюм случайно глянул в свой определитель — большое зеркало, которое отражало врагов, приближающихся к нему сзади, и увидел в нём отражение вампира. Он развернулся, обознавшись. — Снейп! — выплюнул он, вынув палочку. — Один из, — сухо ответил Филипп. — Тебе конец, шпион. Поддельный Грюм побледнел. — Вампир! — Какое точное наблюдение, — усмехнулся Фил. — Профессор Грюм. Только вот вы не профессор Грюм, не так ли? Ты — грязный вонючий Пожиратель смерти, а значит — моя законная добыча. — Он двигался с молниеносной скоростью, и был рядом с волшебником прежде, чем тот смог как-то среагировать. — А-а-а! Нет! Каркаров, на помощь! — закричал он, и зеркало упало на пол. — Кто ты такой? — прошипел Филипп, пожирая глазами волшебника. — Крауч. Меня зовут Барти Крауч-младший. Зачем вы так поступаете? Мы могли бы стать союзниками… Мой господин с радостью примет вас… — бормотал застигнутый врасплох негодяй. Фил уже склонил голову для укуса, но всё же ответил: — Я не служу тьме, хотя и живу в тени, смертный! Я сохранил свою честь, а ты угрожал моему племяннику! — и вонзил клыки в горло Крауча-младшего. Вопреки популярным мифам, кровь он не пил (не в прямом смысле этого слова): его клыки как бы впитывали её в себя. Это был экстаз и агония в одно и то же время — прошло много веков с тех пор, как он пил жизненную сущность настолько тёмного волшебника. Филипп чувствовал страх и боль жертвы, пока кормился, и это только разжигало аппетит. Он мог бы сделать забор крови безболезненным, но специально решил не делать этого. Этот убивал и пытал во имя своего тёмного хозяина, уничтожал невинных детей — всё это вампир увидел в сознании жертвы: благодаря крови между ними образовалась кратковременная связь. Когда сзади раздался шум, Филипп был слишком занят, чтобы среагировать — он позволил гневу поглотить себя, чего не делал с тех пор, как, будучи неофитом, начал постигать свою природу. Его чувства засекли ещё одно сердцебиение, быстрое и громкое, и он начал оборачиваться… Слишком поздно. Он почувствовал, как что-то острое пронзило его, и грудь взорвалась сильнейшей болью. Он посмотрел вниз, всё ещё держа в руках обмякшего волшебника, и увидел деревянный арбалетный болт, торчавший из его груди. «Кол. Меня… пронзили колом». Отпустив Крауча, Филипп схватил болт и попытался вытащить его… бесполезно: боль была слишком велика. Вампир покачнулся, силы оставили его, и он рухнул на пол. — Я всегда наготове, — раздался холодный смех, когда Игорь Каркаров вошёл в комнату. — Рядом с Дурмстрангом водится много вампиров. — В его руке был небольшой ручной арбалет. — Как раз вовремя, старый друг, — задыхался Крауч, прислонившись к стене. На горле виднелись два кровоточащих следа от укуса. — Эта… тварь мертва? — Он принял носовой платок Каркарова и прижал его к ранам. — Нет, но он… на данный момент обездвижен, — фыркнул Игорь. — Ты ведь ни разу не охотился на вампиров, юный Барти? Кол всего лишь «замораживает» их, делая беспомощными, пока ты уничтожаешь их тела. — Уничтожаешь… как? Огнём? Каркаров пнул слабое тело. — Чаще всего. Но я предпочитаю старый способ: солнечный свет. Он причиняет больше боли, и агония длится дольше. Кто он? Крауч сплюнул. — Сказал, что он — Снейп. Похоже, что у старины Северуса был в роду вампир. Он пытался убить меня! Он всё слышал — я разговаривал с Хвостом, когда он появился в кабинете… Каркаров нахмурился. — Ты идиот! Мы должны убить его и убедиться, что все полученные знания умрут вместе с ним. — Он перевернул тело. — Если это древний вампир, а именно так я считаю, тогда у него может быть солнечный камень. — Солнечный камень? — Амулет, который позволяет без вреда передвигаться при дневном свете. Редкий, но древние, чей возраст перевалил за несколько столетий, обычно приобретают себе такой. — Каркаров ощупал воротник Фила и снял солнечный кулон. — Ха! Так я и думал. Сломай это — он ослабнет, и солнце сожжёт его. Барти смотрел на кулон, когда его напарник снимал его через голову Фила. — Как это сделать? — Ай-яй-яй. Твоё образование было очень односторонним, да? — с укором произнёс Каркаров. — Ты незнаком с заклятием разрушения? — Игорь направил свою палочку на солнечный кулон, лежавший на столе, и произнёс три слова. Красный луч света, вылетевший из палочки, коснулся кулона, и тот мгновенно разлетелся на тысячу осколков. Вампир на полу кабинета скорчился и застонал, когда магия, защищавшая его от солнца, исчезла. Несмотря на заторможенное состояние, он чувствовал изменения во времени, и знал, что скоро взойдёт солнце. Сейчас он был беспомощен перед животворящими лучами, хотя это и не убьёт его мгновенно, но заставит гореть, пока он не умрёт от болевого шока и жажды крови. — Что теперь? Он, кажется, уже умирает. — В голосе ложного Грюма была нотка удовлетворения, а также блеск в глазах. — Нет. Чтобы погибнуть окончательно (если он действительно древний) ему нужно солнце, — ответил Каркаров. — Отдёрни шторы. С первыми лучами ты увидишь фейерверк. Долго ждать не придётся. Как только Крауч-младший сделал, как приказано, два злобных волшебника сели, чтобы ждать, с нетерпением наблюдая за супервампиром. Если бы Филипп очнулся, то сказал бы, что они похожи на людей, наблюдавших за сожжением ведьмы или еретика. — Я чувствую небольшую слабость, — пробормотал Крауч. — Должно быть, сказывается потеря крови. — Он подошёл к своей шкатулке с зельями и взял кровевосполняющее. — Вот! Так-то лучше! Не могу дождаться, когда увижу, как он сгорит! — Носферату! Мерзость! — Игорь зарычал и снова пнул беспомощного вампира, услышав, как что-то треснуло. Спустя двадцать минут солнце осветило горизонт, и первые рассветные лучи заструились в кабинет. Барти и Игорь подтащили Филиппа к окну и оставили там, и когда солнечный свет проскользнул в комнату, он начал гореть. Сначала его кожа покраснела, как от солнечного ожога, потом, по прошествии нескольких минут, он усилился, пока не стал похож на след от кипятка, затем начал темнеть, как будто кто-то засунул его в огонь. От вампира стали подниматься струйки дыма, он дёргался и кричал. Он не мог пошевелиться, хотя был готов метаться в агонии, и весь его мир был наполнен огнём и ужасным голодом. — Смотри! Он искрит, как фейерверк! — аплодировал Крауч-младший, словно наблюдавший за корридой жестокий ребёнок. Каркаров злобно улыбнулся, но ничего не сказал, довольствуясь тем, что стал свидетелем уничтожения вампира. Примерно через пятнадцать минут Филипп обгорел дочерна и перестал двигаться и дёргаться. — Он что, умер? — Нет. Надо подождать, пока он не превратится в пепел, чтобы уж наверняка, — объяснил Каркаров. — Сколько времени это займёт? — Не очень много. — Мне скоро понадобится новая порция оборотного зелья — действие этой подходит к концу, — вздохнул Крауч-младший. Он встал и подошёл к сундуку, на котором было много замков и защёлок. Барти-младший быстро открыл их, бормоча контрзаклятия. Затем он открыл крышку, вытащил Грозного Глаза Грюма и срезал у него клок волос. Закованный в цепи волшебник рычал на него, как собака. Барти рассмеялся и потрепал его по голове. — Хороший пёс, Грюм. — Затем он бросил того обратно в сундук. Он вернулся к шкатулке с зельями и достал пузырёк с отвратительным чёрным зельем, добавил к нему волосы и взболтал, после чего осушил содержимое. — Ох! Я буду рад, когда мне больше не придётся принимать это дерьмо и я снова смогу быть собой. — Он вытер рот, положил остатки волос в шкатулку и закрыл её. — Как там наша поджаренная тварь? С хрустящей корочкой, надеюсь! Прежде чем Игорь успел ответить, раздался стук в дверь. — Кого там черти принесли? — прошипел, запаниковав, Барти-младший. — Аластор? Ты там? Мне нужно задать тебе один вопрос… — послышался голос директора школы Хогвартс. Злоумышленники обменялись испуганными взглядами. — Живо! Кидай его в сундук! — закричал Каркаров. — Мы можем закончить позже — он, наверняка, уже сдох. Они подняли труп и бросили его в сундук, а самозванец прошипел: — Вам не помешает компания, Аластор! Я слышал, мертвецы ничего не рассказывают, так что можете пообщаться! — Затем он закрыл сундук и запер его. Снова раздался стук. — Аластор? — Минуточку, Альбус! — крикнул поддельный Грюм. Он быстро вставил волшебный глаз и шагнул к двери. — Заходи, старый друг. Мы с Игорем как раз обсуждали последние этапы «Перчатки», чтобы убедиться, что всё в порядке. — Просто замечательно, — отметил Дамблдор и сморщил нос. — Боже мой, откуда этот запах палёного? — Ах, боюсь, это от меня. Я пытался зажечь свечу, и мои волосы на мгновение загорелись. — А… Со мной тоже такое бывало… Доброе утро, Игорь, надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? — Да, Дамблдор, я в порядке, — отозвался Каркаров, фальшиво улыбаясь. — Превосходно! Ну, я хотел узнать ваше мнение о своей мантии: она не слишком старит меня? Оба тёмных волшебника закатили глаза.***
Несколько часов спустя: Он горел… сгорал заживо… А потом… прохладная тень… тьма, которая могла спрятать и исцелить его… медленно к Филиппу Энтони Снейпу возвращалось сознание. Он получил ужасные повреждения, которые могли бы убить его, но благодаря своей природе и возрасту он был всё ещё жив. Было темно, но вампирское зрение Фила позволяло видеть в абсолютной темноте; зрачки расширились и засветились тёмно-красным. Рядом с собой он услышал какой-то шум и повернул голову. В его инфравидении открылись тёплые красноватые блики, и он мог слышать постоянное быстрое биение человеческого сердца. Облизав губы, он хрипло позвал: — Кто… нибудь?.. Помогите… Он услышал шарканье и стук, затем низкий голос порокотал: — Вот так невидаль! Говорящий труп! — Нет… Ещё не умер… Помогите… — Филипп вздрогнул, почувствовав, как вытянулись клыки. Ему очень нужна была кровь — того, что он забрал у шпиона, было недостаточно для исцеления. Не после того, что случилось. — Арбалетный болт… — Они расстреляли тебя из арбалета?! — Да… Нужно вытащить его… — Хочешь, чтобы я вынул его? Это опасно. Ты можешь умереть, — возразил Аластор. Филипп тихо хмыкнул, а потом простонал. — Просто… Сделай это… Я и так уже почти мёртв. — Он знал, что, как только кол будет удалён, сможет быстрее исцелиться и боль уйдёт. — Как? Я не вижу. Фил заставил свою руку двигаться и схватил запястье Грюма, направив его руку на стрелу. — Вот. Чувствуешь? Теперь… Вынь… Аластор вздохнул. — Ладно, но не моя вина, если ты умрёшь. Приготовься. На ощупь Аластор нашёл грудную клетку и положил одну руку на неё, тогда как другой ухватился за болт и одним быстрым движением потянул его на себя. Позвоночник Фила выгнулся дугой, и тот сдавленно крикнул, когда болт вырвался на свободу, и упал, задыхаясь, на пол. Он совсем забыл, какую боль причиняли колья и арбалетные стрелы. — Ты в порядке? — Скоро… буду… — Фил снова потерял сознание. Он очнулся незадолго до вечера, дезориентированный и голодный. Сон и удаление болта несколько облегчили его состояние, но он всё ещё был очень слаб, а жажда крови была невыносима. Его разум затопил Голод: это больше не было раздражением — импульсом, сдерживаемым силой воли; это был зверь, вырвавшийся из-под контроля — огонь, пожирающий всё на своём пути. Он почувствовал, как его сознание ускользает, а разум переполняется ужасной жаждой. Филипп крепко уцепился за чувство собственного достоинства, повиснув над пропастью безумия на кончиках пальцев. «Я — лорд Филипп Энтони Снейп. Я — лорд Филипп Энтони Снейп. И я… не позволю… инстинктам… завладеть собой!» — Очнулся? А то мне на минуту показалось, что… — проворчал Аластор. Филипп облизал губы. — Нет. Пока нет. Меня… Трудно… Убить… Тьма билась в нём, уничтожая его личность безжалостной силой океанских волн. Но Филипп не прожил бы тысячелетие, не будь у него стальной воли. Голод был почти нестерпимым, стиравшим линию между человеком и зверем. Контроля оставалось примерно с гулькин нос. Он сделал глубокий вдох. — Вам… Лучше… Отойти от меня… — предупредил он. — Я не… безопасен… — Небезопасен? Да ты наполовину мёртв, мальчик. А я прикован, как бешеный зверь. Не могу двигаться. Филипп вздрогнул. — Вы не… понимаете… я… вампир… и… я… Голоден!.. — В темноте его глаза горели красным, как адские угли. Аластор охнул и отодвинулся как можно дальше. — Задница Мерлина! Так вот как эти гады планируют избавиться от меня! Филипп резко сглотнул. — Они думали, что я умер… Но рождённого вампира трудно убить… Он представил, как его клыки погружаются глубоко в смертную плоть, пьют эликсир жизни, высасывая яд из Хогвартса в тысячу восхитительных глотков. Филипп держал этот образ в своем разуме — убийство Барти-младшего — используя его как талисман, чтобы отгонять рычащего зверя внутри. — Рождённый, не обращённый? — Да… Меня зовут Филипп Энтони Снейп… И я не являюсь тёмным… Я состою в союзе с королевой Благих фейри… она поручила мне миссию… защищать моего племянника… Гарри Альбуса Снейпа… — Ты — брат Северуса Снейпа? — Нет… предок… — Филипп втянул носом воздух. Запах крови Грюма манил, и Фил чувствовал, что пускает слюни. Он скривился от отвращения к себе. «Разум правит. Мой разум правит». — Должен предупредить его… — Предупредить его о чём? Постепенно Филипп рассказал Аластору, что замышляли два тёмных волшебника. — Напал на тебя сзади, да? — сочувственно спросил тот. — Со мной было то же самое. Подлый трус! Вырубил меня крышкой от мусорного бака, а когда я пришёл в себя, выдрал у меня волосы, забрал мою деревянную ногу и глаз. Держал меня взаперти, как животное, снабдив достаточным количеством еды и воздуха, чтобы я не задохнулся. Я бы всё отдал за возможность крепко сжать его тощую шею и сломать её! Он всех нас провёл! — Я мог бы разорвать эти цепи, если бы… был чуть сильнее… — прошелестел Фил. — Но солнце ослабило меня… и теперь мне нужна кровь… После этого заявления наступила тишина. Затем Аластор тихо спросил: — Сколько? — Нет… Не от вас… Я питаюсь только тьмой… — Это твой выбор, но сейчас у тебя нет выхода, — отметил практичный Грюм. Фил покачал головой. — Я не буду питаться… вами… дал клятву… никогда не пить кровь невинных… Тысячу лет я хранил её. — Он почувствовал, как Голод поднимается по горлу из самых глубин, и изо всех сил старался держать его в узде. — Послушай, Филипп. Я давно уже перестал быть невинным. Как я понимаю, единственный способ выбраться отсюда и надрать им задницу — это работать в команде. У меня есть то, что тебе нужно… и я готов… поделиться. Я не слишком люблю вампиров… но враг моего врага — мой друг. Филипп колебался. — Я… Не уверен, что могу доверять себе… Я уже давно не получал таких серьёзных травм… Возможно, я слишком много… — Можешь сделать это поэтапно? У меня есть вода и вяленое мясо. Филипп вздохнул. Он должен был освободиться из этой тюрьмы, и единственным способом сделать это было поверить Грюму на слово, и хотя ему претило пить кровь порядочного человека, выбора у него действительно не было. Он должен был предупредить Северуса и Гарри. — Очень хорошо. Дай мне своё запястье. Ты практически ничего не почувствуешь… больно не будет… — Хочешь сказать, я не почувствую, как умру?.. — Нет, если я этого не захочу. Всё, что ты почувствуешь — сонливость. — Фил принял запястье, которое протянул Грюм, и перевернул руку, слыша пульс его крови в ушах. Затем он приник к нему ртом и начал пить. Кровь пронзила его струёй заряженной энергии, и он почувствовал, что его ткани начали восстанавливаться. Он жадно пил, хотя и пытался сохранить хоть какое-то подобие контроля. Через пятнадцать минут он оторвался, несмотря на вой сирен в голове. — Аластор? Как ты себя чувствуешь? — Устал немного. А ты? — Лучше, — ответил Филипп. — Ешь и пей. Я продолжу через двадцать минут. Он услышал, как Грюм достаёт и жуёт говядину и пьёт стакан простой воды. Двадцать минут спустя Филипп возобновил кормление. На этот раз кровь имела более очевидный эффект: его обгоревшая кожа заживала прямо на глазах. Силы постепенно возвращались, красный цвет исчез из радужек, возвращая им обычный фиолетовый цвет. Теперь уже было не так трудно отпустить руку Аластора. Он повторил процедуру в третий раз, и после этого почти вернулся в своё первоначальное состояние. — Я тут вот о чём подумал. Даже если ты нас вытащишь, как ты сможешь выйти на солнечный свет? — Сейчас уже почти закат. — Откуда ты знаешь? — После стольких закатов… просто знаю, Аластор, — сухо сказал Филипп. — Солнце сядет через двадцать пять минут. Некоторое время они отдыхали, а затем Филипп взял в руки цепи и разорвал их. Звенья рассыпались, как бумажные, и впервые за несколько месяцев Грюм был свободен. Но он был ослаблен долгим пленом и донорством крови, и едва мог стоять. — Солнце почти село, — заметил Филипп. — Ещё несколько минут, и я смогу вытащить вас отсюда. Нам нужно поторопиться: Турнир скоро начнётся. — Вытащи меня отсюда, дай в руки палочку — и я покажу этому выскочке, каков настоящий Грюм! — зарычал отставной аврор. В этот самый момент солнце зашло. Фил почувствовал это своим нутром. — Аластор, пора. — Он потянулся к тому и взял его на руки, а затем сконцентрировался, и за плечами раскрылись огромные чёрные крылья. Со вновь обретённой силой, бившей ключом, Филипп ринулся вверх. Он завис в воздухе чуть ниже крышки, придерживая Аластора одной рукой, другой же круша сундук. Магия зашипела вокруг него, но охранные заклинания были рассчитаны на людей, а не на вампиров, поэтому Филипп с лёгкостью игнорировал их и продолжал своё чёрное дело, пока не возник из его недр, как ангел мщения, и его фиолетовые глаза сверкали огнём войны. Он приземлился, всё ещё поддерживая одноногого волшебника. — Аластор, что тебе нужно? — Кровевосполняющее зелье и, возможно, восстанавливающее. — Оставайся здесь. — Филипп стал обыскивать кабинет. Вскоре он обнаружил шкаф с зельями и нашёл то, что нужно. Проглотив зелья, Грюм призвал свою палочку, которая лежала в нижнем ящике стола, сделал себе новую ногу из ножки стула и привязал её. — Хорошо. Пойдём поймаем этого мелкого таракана. Филипп обнажил клыки. — С удовольствием, Аластор. — Он раскрыл крылья. — Не хочешь полетать? Старый аврор рассмеялся. — Уверен, что удержишь меня, Ночной странник? — А зомби едят мозги? Грюм надел запасной плащ, чтобы прикрыть повязку и порванную одежду; Филипп подхватил его, выбил стекло и вылетел в сумерки.