For I have lived that night/Ибо я пережила эту ночь

После ее видения в Большом Зале или, скорее, обморока, когда она сказала своим родителям, чтобы они не беспокоились и не переживали о ее нынешним состоянии, Гиде больше не разрешалось гулять без сопровождения. Мама попросила Ательстана и Бьерна составлять ей компанию, и когда оба заняты своими делами, она приказала рабыням и слугам делать то же самое. Гида больше не одинока, что одновременно расстраивало и приятно грело душу – у нее появилась компания, с которой можно поговорить и поиграть. Она проводила с Бьерном гораздо больше времени, чем обычно – братец с каждым днем превращался в молодого юноша, и трудности роста сопровождались недолгим терпением и желанием совать нос в неприятности, а Бьерн желал отправиться на поиски неприятностей. Однако, благодаря приказу ее матери, Бьерна вынудили поселиться рядом с сестрой – Гида же была взволнована перспективной того, что они братом проведут недели, а может и целый месяц бок о блок. Ательстан тоже хорошая компания – он знал так много интересных историй, и он развлекал ее рисованием или письмом, которые привлекли ее внимание и вызывали много вопросов из ее уст. Даже рабыни и слуги – достойные компаньонки – обычно они отводили ее в ткацкую, где Гида помогала прясть шерсть и ткать, или на кухню, где у для нее всегда припасено что-нибудь вкусненькое. Гида снова почувствовала себя ребенком – она купалась в заботе и радовалась постоянным разговорам. Ее первое видение выжгло остатки тьмы, которую принесла с собой ее болезнь, – оно очистило ее, как огонь очищал душу после смерти. Это успокоило ее и каким-то образом вернуло ей часть ее детского "я" – ее мир все тот же, что открылся ее глазам после болезни, но она больше не ощущала себя потерянной. Гида уверена, что теперь сможет принять новый мир и жить в нем. Заботы, мучившие ее и заставляющие сердце грустить, казались такими далекими, и она наслаждалась ощущением почти полной невесомости своего существа. Но кое-что осталось прежним, выведено из равновесия. Семейные проблемы. Гида не слепая и прекрасно видела, что маску, которую надела ее мама, скрывала ее печаль и боль от неверности и предательства отца. Лагерта пыталась притвориться, что ее это не беспокоит, но взгляды, которые она украдкой бросала на Рагнара, пока вся семья собиралась за ужином, говорила о другом. Ее отец обременен собственными горестями, поскольку до сих пор не решил, как ему следовало поступить с братом-предателем. Ее дядя Ролло заперт в своем доме и постоянно находился под охраной. Но так не могло продолжаться вечно – люди требовали справедливости, а если суд не свершится в скором времени, они сами устроят самосуд. И долгожданный день суда наступил, и весь Каттегат собрался, чтобы засвидетельствовать это. Атмосфера напряженная, собравшаяся толпа переполнялась гневом, когда ее дядю привели, чтобы услышать приговор Рагнара. К ошеломленному удивлению всех собравшихся, смертный приговор не вынесен, и Ролло свободен – Гида внимательно наблюдала за позой своего отца и его лицом, пытаясь прочесть его намерения, но все они скрыты за печалью и усталостью, которые угрожали оставить Рагнара сломленным человеком. Ее дядя так же потрясен, как и те, кто кричал на него несколько минут назад, но Сигги, казалось, почти воспарила над землей – ее бремя печалей внезапно освобождено и забыто. Гида тоже счастлива –- она не знала, как смогла бы перенести казнь дяди. Ролло ушел в свой дом – на этот раз, однако, его никто не охранял, не стоял над душой. Жизнь в Каттегате, казалось, вернулось в нормальное русло – дни становились холоднее и короче по мере того, как лето уходило и оставляло город на растерзание холодным ветрам, приносившим с собой проливные дожди. Гида коротала деньки в ткацкой мастерской, совершенствуя свое ремесло и проводя время за вязанием. Именно там до нее дошла новость о внезапном и неожиданном прибытии – одна из служанок сказала ей поторопиться в Большой Зал, и Гида прибыла как раз вовремя, чтобы увидеть, как высокая, беременная женщина в богатых и шикарных одеждах входит на порог. Ей не нужно представляться, поскольку всем собравшимся – матери, отцу, Ательстану, Бьерну и ей самой – абсолютно ясно, с кем они они имели честь разговаривать. Аслауг. Аслауг, которая беременна ребенком ее отца. Гида внимательно смотрела на Аслауг – и видела женщину, беспокоящуюся за своего будущего ребенка, которая искала защиты и дом, но она также заметила кое-что еще. Она видела перед собой женщину, отмеченную странной искрой в глазах – знаком и символом богов. Дар видения и предсказания будущего. Гида смотрела и видела человека, который знал свою судьбу и будет послушно выполнять ее до самой смерти. Ужин, который последовал за их самой первой встречей, особенно неловкий – все напряжены, Лагерта закипала от плохо скрываемого гнева, а Бьерн заново переживал то, чему он был свидетелем и что снова настигло его. Даже Флоки, который, наконец, восстановил достаточно сил, чтобы прийти и поужинать с ними, казалася, странно молчалив. Гида закончила трапезу и как можно быстрее ушла в свою комнату – ей не хотелось быть свидетельницей того, что должно произойти в этом зале этой ночью, так как боялась, что это действительно может стать началом конца ее семьи.