***
– Мне неловко тебя будить, Ярик, но ты весь в поту, и уже пора вставать. Распахиваю глаза и пытаюсь понять, где нахожусь. Возле кровати в предрассветных сумерках стоит Ева, и лучи солнца из-за плохо задернутых портьер золотят складки ее белого сарафана. – Я… – Позвать горничную? Я не привыкла за кем-либо ухаживать… – говорит она, садясь в кресло и складывая руки замком. – Да и не думаю, что ты мне это позволишь. – медленно сажусь, свесив ноги с кровати. – Сколько времени? – Скоро семь. Тебе нужно заехать домой за учебниками, поэтому я разбудила пораньше. Не благодари, – она встает и прощально машет белой тонкой рукой, закрывая за собой дверь. – До встречи в школе. Запуская руку в волосы, решаю принять душ и осматриваю бинты. Раз он отправляет меня в школу, то их можно снять? Бинты горкой остаются лежать на ковре вместе с моими штанами, а я иду в ванную. Прохладные струйки сбегают по спине, оставляя желтые разводы какой-то мази, которую наносили под бинты. Тщательно оттираю ее, и кожа стремительно начинает краснеть. Вижу это в зеркале, вмонтированном в душевую кабину, в полный рост. Видимо, у него пунктик на такие зеркала… Сросшиеся ребра причиняют едва чувствуемый дискомфорт, и лишь синяки, больше похожие на разводы той желтой мази, напоминают о том, кого от души пинали в тот день… Провожу рукой по одному такому синяку и не могу сдержать смешок, а затем резко оборачиваюсь, почувствовав его присутствие. Он стоит, оперевшись на косяк и, сложив руки на груди в неизменном костюме-тройке цвета чернее своей души, смотрит на меня долгим и задумчивым взглядом. Выключаю воду и спокойно оборачиваюсь к нему, скрывая исполосованный зад. – Вы что-то хотели, Константин Олегович? Он, не отвечая, подходит ко мне и прямо в обуви ступает за бортик душевой, заставляя сделать шаг назад. Сглатываю, но не отвожу взгляда, даже когда его рука скользит по моему мокрому бедру и, схватив за ягодицу, рывком притягивает к себе, прижимая всем телом. Мои руки висят безвольными плетьми, потому что даже при угрозе апокалипсиса я не заставлю себя добровольно прикасаться к этому человеку. Только если он мне не прикажет. И ему приходится придержать меня за талию, так как угроза моего полета весьма вероятна. – Держись за меня… – тихо говорит он. Мои руки медленно и нервно находят пристанище на лацканах его пиджака. Чувствую, как капли с волос быстро чертят дорожки на спине, впитываясь в его рукав. – Ты высокий для своего возраста, – шепчет он мне на ухо, и я едва сдерживаю дрожь, ведь с открытой дверью стало довольно прохладно. – Что вам нужно? – повторяю, на что он наклоняется, заставляя меня выгнуться, и проводит носом по моей шее. Начинаю дрожать не только от холода. Замечаю наше отражение в зеркале, и мне окончательно становится плохо. – Ос…остановитесь, – голос звучит довольно жалко, если этот придушенный хрип вообще можно считать голосом. Но, тем не менее, он останавливается. – Просто решил попрощаться с тобой, – наконец сообщает он цель своего визита и отпускает, снимая и протягивая мне полотенце с сушилки. А затем просто уходит. Я ошарашенно сжимаю полотенце в заледеневшей руке и не понимаю, что это сейчас вообще было?***
Меня все больше начинает это беспокоить. То, как он с каждым разом подбирается все ближе и ближе, в эмоциональном плане. Эти его необъяснимые порывистые поступки при внешней холодности, эти прикосновения, которые все больше и больше вызывают отвращение. Не знаю, сколько еще смогу выдержать. Думаю об этом, закрывая молнию на рюкзаке и оглядывая свой маленький закуток, такой родной, но такой холодный. Бросив недовольный взгляд на свистящую трещину в окне в который раз клянусь себе ее заделать. Выхожу из комнаты, направляясь к входной двери минуя темную кухню. Почему-то моё жилище кажется мне пустее и мрачнее обычного. Хотелось бы сократить его до размеров одного закутка. Может, переехать? «Ага, давай сразу в постель к Змею, а то он, похоже, этого ждет не дождется». – ехидно комментирует внутренний голос, неизвестно когда возникший. «Это последнее место, где я бы хотел оказаться», – информирую его и, как завершение нашего диалога, решительно поворачиваю ключ в замке, легко сбегая по лестнице и гремя чем-то в рюкзаке... Так, а это случайно не патроны?! – Остановиться и проверить мне не дали, поскольку с улицы раздался гудок.Я нахмурился, уже предполагая кто бы это мог быть. Опасения подтверждаются, как только за спиной скрипуче захлопывается дверь подъезда. – What the fuck are you doing here? – перехожу на английский, так как японский не изучал. Шин смотрит на меня и в глазах у него неприкрытая радость. – Он ничего тебе не сделал? Ты в порядке? – В полном, – заверяю, мысленно пряча утреннюю сцену в душе в самый грязный и дальний угол подсознания, куда стараюсь не заходить. – Так, ты не ответил на мой вопрос. – Мне отвечать на английском? – пытается сострить этот азиат. – Хоть на латыни, воспользуюсь гугл– переводчиком, – сообщаю, все так же стоя на крыльце и даже не собираясь брать красноречиво протянутый шлем. – Ты что, еще один мой телохранитель? Знаешь, я начинаю чувствовать себя принцессой. Думаешь, это хорошо отразится на моей психике? Я ведь всё-таки 17-летний парень, только формируюсь как личность... – Ты сегодня особенно разговорчив, – раздраженно прерывает меня Шин. – Хорошее настроение? – Нет, просто... – стараюсь придумать причину, но ничего не приходит в голову. – Я никуда с тобой не поеду. Мне нужно в школу. – Я и собираюсь отвезти тебя в школу, – трясет он шлемом в руке. – Зачем? Змеиный приказ? – Чего-чего? – приподнимает бровь японец. – Ничего, – беру шлем и надеваю его. – Я сам захотел отвезти тебя в школу. – Почему? – спрашиваю, обхватывая руками его торс и устраиваясь поудобнее. – Потому что волнуюсь за тебя. – Почему? – вместо ответа он заводит мотор, и весь путь до школы мы молчим. Молчим, пока я слезаю и отдаю шлем у ворот школы. Молчим, пока он смотрит на мою удаляющуюся спину с рюкзаком, в котором звенят рассыпавшиеся патроны. Останавливаюсь и, не оборачиваясь, громко говорю, испугав людей, идущих мимо. – Знаешь, если ты будешь волноваться за меня… То это ничем хорошим для тебя не кончится. «Хочешь умереть с осознанием того, что тебя предали?» – Для меня уже ничто хорошим не кончится. – отвечает он. «Но ты и так уже упустил свой шанс умереть без этого осознания. В тот самый момент, когда заинтересовался мной». – Ты совершил большую ошибку, вступив в организацию. Зачем ты это сделал? – У меня свои причины. Могу рассказать, если взамен расскажешь свои. «Если ты узнаешь мои причины, ты охуеешь, а затем умрешь. С осознанием того, что тебя предали». – Все очень сложно. – Я понимаю, – кивает Шин и уезжает. Смотрю на следы резины на асфальте и захожу в школу. Впереди первый учебный день после долгого отсутствия. Класснуха меня убьет.***
– Ярик, – Наталья Александровна смотрит на меня добрым и проникновенным взглядом. Слишком добрым. Переигрывает. – Да? – спрашиваю, прекрасно зная, что сейчас будет. – Ты перевелся к нам в начале марта. Сейчас конец мая, контрольные, тесты, ЕГЭ. У тебя очень плачевная ситуация, я не стану смягчать факты, – говорит она, вставая из-за стола и подходя к окну, за которым уже во всю бушует зелень дворов. – Я не уверена, что ты сможешь закончить 11 класс. Наверное, для нее это звучит как смертельный приговор, но для меня это никак не звучит, потому что я уже за дверью и иду на последний урок, вроде это физика. – Опаздываете, молодой человек, – неодобрительно цокает физик, когда я оглядываю класс с порога, пытаясь найти свободное место. Но свободных мест нет, так как у нас совмещенный урок. – Эй, пидор, – нерешительно говорят откуда-то из угла. Раздаются смешки, и я мучительно закатываю глаза. Так и знал, что аукнется. – Пойдешь со мной на свидание? – продолжает он, а я, наконец, нахожу этого парня глазами. – Ничего себе поворот, – присвистывает Леха. Физик уже вернулся к теме и абсолютно не слышит этого безобразия. Собираюсь ответить, но тут в класс врывается Элишева, и все удивленно на нее пялятся. – "Увидимся в школе", серьёзно? – начинаю бурчать с места, которое мне освободили. – Тебя где носило? Девушка, объявившаяся только под конец учебного дня, да еще и без формы, в каком-то летнем белом сарафане, лишь смущенно вытирает черную полоску со щеки, по-моему, след от пороха. – Это кто? – разносится вопрос от парты к парте. Физик удивленно приподнимает бровь. – Я переведенная ученица, – мямлит Ева и прячет грязные руки за спину, уже жалея, что пришла. – В конце 11 класса, прям к экзаменам? – фыркает кто-то, и я понимаю, что легенда так себе. – У меня семейные обстоятельства, – выкручивается девушка, и тут звенит звонок. – В пятницу ЕГЭ по русскому, – вскользь сообщает мне староста, проходя мимо. – И вряд ли ты его сдашь, с твоими-то прогулами, – пытается добить одноклассник, но я стоически молчу, ожидая, пока класс не опустеет и мы с Евой не останемся вдвоем. – Ты где шаталась? – снова спрашиваю, садясь за парту и доставая нож. Девушка садится рядом и кладет перед собой испачканные руки. – Да так, задание внеплановое. Некоторое время молчим. – Он меня убьет? – Не знаю, – пожимаю плечами. – Я всего лишь очередное твое задание. – Знаешь, я ведь хороший снайпер. Молчу, потому что не понимаю, что должен ответить. – Лучший в организации, – продолжает она. – Может, обойдется? – Не знаю – говорю, снимая рубашку и надрезая кожу на плече, предварительно нащупав под ней искомое. – Ты что творишь?! – кричит она, отнимая кинжал. – Хочешь, чтобы он с меня шкуру снял?! – За это он снимет шкуру только с меня. – шарю пальцами и вытаскиваю из кровоточащей плоти чип. – Это... – Элишева умолкает, поняв, что это такое. – Всегда думал, что это уже чересчур. Есть чем перевязать? – Ты ...какой же ты дурак... – качает головой девушка, а я терпеливо жду, когда она оторвет кусок своего подола и сделает тугую повязку. Мой телефон взрывается трелью, вытаскиваю его здоровой рукой. – Эй, парень, – в трубке звучит голос Ника. – Ты ведь так и не помог мне с тем делом. – Помню, – смотрю как Ева заканчивает завязывать узел. – Но вряд ли мне сейчас позволят ходить на такие задания. – Я слышал… – говорит он и неловко замолкает. – Что у тебя за отношения с боссом? Мысленно переворачиваю все грязное белье и не нахожу ни одного достойного ответа. – Ты же знаешь. Есть вещи, которые мы не можем рассказывать. – Но почему он о тебе так печется?! – взрывается Ник. – Стой...ты что, его сын?! – настигает его озарение, а у меня вырывается смешок. – Нет, не угадал. В общем, не думаю, что у меня много времени, но немного все же есть. – До того, как он обнаружит..? – тихо кивает на повязку Элишева. Киваю в ответ и договариваюсь с Ником о встрече. – Окей, через пять минут у школы. – С чем ты там ему помочь собрался? – спрашивает девушка, когда я убираю телефон. – С выбором обуви для свидания, – вру не моргнув глазом. – Твое присутствие крайне нежелательно. Он очень стеснительный человек. – Но я должна быть рядом с тобой постоянно! – вскидывается Ева. – И так сегодня облажалась. Придумываю выход из ситуации и согласно киваю. – Просто посидишь в каком-нибудь кафе рядом с магазином. Мы встаем, собираясь выйти, но тут на пороге возникает Кира. – Яро? Гримасу ужаса скрыть не удалось. Бросаю взгляд на Элишеву и едва не сажусь обратно. Она вся подобралась и буквально просканировала школьницу с головы до пят, после чего ее лицо рассекла такая ослепительная улыбка, что я опешил. – Ярооо, познакомь меня со своей подругой? – сладость в ее голосе плещет через край. Честно не понимаю, что происходит. – Я – Кира, – сообщает девица, после того как я продолжаю угрюмо молчать. – Приветик, я Элишева, – продолжает улыбаться снайперша, постепенно приближаясь к Кире. – Так ты его подруга? – кивает она на меня, пытающегося тем временем застегнуть пуговицы на рубашке. – Чем вы тут занимались?! – игнорирует ее вопрос девушка с косичкой, увидев капли крови на парте. – Ничем, – говорю сухо, застегивая последние пуговицы, и тут Элишева окончательно запутывает и так довольно непростую ситуацию: – Кира, дашь мне свой номерок? – Что?! – уже не церемонясь удивленно вопим мы с Кирой.***
Возле школы вижу припаркованный джип и, не сомневаясь, иду к нему. Стекло опускается, Ник, недовольно приподняв очки, смотрит на Элишеву. – Она не будет мешать походу в магазин, – сообщаю предельно серьезно, на что брови мужчины медленно начинают ползти вверх. – Просто побудет рядом в каком-нибудь кафе. Молчание. – Ладно – наконец говорит он, и мы садимся в машину. – Так в какой магазин, – делает он акцент на этом слове, – мы поедем? – Который находится ближе всего к твоему дому, – теперь делаю акцент я, надеясь, что он поймет. Ник понимает и заводит мотор. – Ну, Яро… – качает он головой. – Потом все объясню, – шепчу. – Что ты там сказал? – спрашивает с заднего сидения моя телохранительница. – Говорю, хорошая сегодня погода. Элишева скептически приподнимает бровь.