Зимние костры

Атмосфера в салоне внедорожника висит страшно напряжённая, Чимину больно даже сделать вздох. На Юнги парень старается не смотреть, чтобы не разозлить ещё больше. Донгю, подгоняемый Мином, несется по дороге как ненормальный. В голове сумбур и неразбериха, только одна мысль ясно вырисовывается — Юнги знает и отреагировал так, как и ожидалось. Одному Богу известно, что сейчас творится в голове у блондина, который горящим взглядом сверлит лобовое окно. Ощущать всеми порами чужую ненависть просто невыносимо, хочется поскорее выйти на свежий воздух и не дышать больше безысходностью и горечью. Дорога домой кажется вечностью несмотря на бешенную скорость. Гелендваген стремительно пролетает мимо поста дорожно-патрульной службы, но никто не выезжает за ними в погоню. Словно это в порядке вещей. Чимин думает обо всякой неважной мелочи, лишь бы не думать о том, что его ждёт совсем скоро. Юнги грубо тащит парня по лестничным пролётам и, подойдя к нужной двери, толкает к ней. Пак дрожащими пальцами отыскивает в кармане куртки ключи и едва смог вставить в замочную скважину. Когда дверь наконец поддается, блондин входит первым. —Позови их, — требует Мин у вошедшего следом шатена. —Пожалуйста, только не напугай его, — просит Чимин и негромко зовёт, — Исоль, выйди ко мне, пожалуйста. Меньше чем через полминуты из комнаты напротив выглядывает сестра и озадаченно смотрит на испуганного брата. Чимин выглядит ужасно подавленным, а волосы торчат в беспорядке. Исоль с удивлением узнает Юнги и ойкает от неожиданности. —Юнги, — выдыхает девушка, разглядывая налитые гневом чужие глаза, — ты, наконец, пришел. Что происходит? Почему Чимин в таком состоянии? —А ты, значит, ждала, — злобно усмехается Мин, — что ж за всё это время, ни разу на чай не пригласила? Исоль непонимающе смотрит то на брата, то на блондина. —Что тут происходит? — хмурится она, — я не поняла твоего настроения. Ты же сам не изъявлял никакого желания прийти и навестить… —Сам? — недобро щурится парень и переводит убийственный взгляд на младшего. Чимин будто уменьшается в размерах. —Я все тебе объясню. Обещаю, — надломленно шепчет он. —Где он? — с нетерпением спрашивает Юнги у Исоль, безразлично отворачиваясь от юноши. Из-за спины девушки робко показывается темноволосый мальчик, на вид ему около четырёх лет. Взгляд старшего сразу приковывается к ребёнку, и изумленно сканирует точеные черты. Осознание приходит с первой секунды. Их одинаковые глаза встречаются и время будто замедляет свой ход. Это его родной племянник. Сын брата. Его кровь. Его копия. Юнги будто смотрит на свои детские фотографии и парень сражён. Быть настолько похожими, разве такое возможно? Ноги сами подгибаются, и Мин не сопротивляется внезапной слабости, почти падая на колени. Сердце в груди неистово бьется, грозясь пробить ребра, а тело застывает, разом теряя все силы. Юнги страшно проснуться, боится, что сон растворится и это невероятное чудо вдруг исчезнет. Он умрет в муках сразу же, если малыша придумало сознание и его не существует на самом деле. Дан все продолжает завороженно смотреть на незнакомца по-детски прямым взглядом, осматривая странные необычные волосы. Исоль прикрывает ладонью рот, растроганная состоянием блондина, и тихонечко подталкивает сына к Мину. —Дан, иди к дяде. Не бойся, — нежно обращается к малышу, — он хочет познакомиться с тобой. Любознательный и вовсе не трусливый Дан, подходит ближе и останавливается на расстоянии вытянутой руки. —Здравствуй, — хрипло шепчет старший и неосознанно тянет руку к лицу ребёнка. Когда до щеки остаётся пара сантиметров, Юнги будто очнувшись, резко одёргивает себя и сжав кулак, опускает руку. Смеет ли он дотрагиваться до этого чистого создания своими грязными, грешными руками? Мин впервые чего-то боится, не желая испачкать чужую невинную душу. Хочется дотронуться до племянника и обнаружить наконец, что он настоящий, а не плод больного воображения. Его Вселенная. Кажется, что весь мир Юнги стремительно сосредотачивается на этом малыше. Нужно что-то сказать племяннику, но не находится нужных слов. Только какие такие слова сейчас, как нельзя лучше объяснят то невыразимое чувство неверия и гордости, что переполняют его? Не имевший никакого опыта в общении с детьми, Юнги теряется и ему страшно отпугнуть ребёнка от себя. Парень вздрагивает от неожиданности, когда Дан со свойственной ему непосредственностью, протягивает маленькую ладошку и легко касается чужих волос. —Снег, — простодушно улыбаясь, озвучивает ребёнок. Юнги удивленно смаргивает слёзы и робко улыбается в ответ. Голос Дана лучшее, что парень слышал за всю свою жизнь. Светлая кожа светится в лучах яркого зимнего солнца, падающих с кухонного окна. Нереальный. —Да, сердце мое. Они похожи на снег, правда? — наконец находится и глухо отвечает Мин. —Да, — Дан продолжает очаровательно улыбаться, демонстрируя до боли знакомые ямочки на щёчках. В груди болезненно колет очередным узнаванием. —Как тебя зовут? — не зная, что спрашивать и боясь прервать незримо образовавшуюся связь, шепчет блондин. —Даныль, — простодушно отвечает малыш и продолжает перебирать белоснежные волосы, которые явно пришлись ему по душе, — а ты кто? —Юнги, дядя Юнги, — старшему ещё нужно привыкнуть, чтобы зваться дядей, но ему несомненно нравится эта роль. Важнейшая роль в его пустой лишенной тепла жизни. Все вокруг вдруг обретает смысл, все происходящее теперь кажется настоящим и естественным. Жизнь перестает быть никчёмной. Мертвое сердце само наполняется живительной силой, и впервые появляется желание дышать полной грудью. И это все сотворил с ним один маленький, но очень важный человек. Малыш смотрит в сторону притихшего Чимина, не смевшего дышать в эти мгновения. Дан идёт к нему и доверчиво обнимает чужое бедро, прислоняясь к надежной опоре головой. Руки юноши привычно обвиваются вокруг маленького тельца. Юнги смотрит на них нечитаемо, так же продолжая стоять на коленях. Как бы он не был зол на юношу, не может отрицать, что видит перед собой правильную картину. Чимин и Дан гармонично смотрятся рядом, в конце концов, ребёнок приходится близким родственником не только Юнги. Старший никогда бы не мог подумать, что в будущем его с Паком свяжет кровными узами общий маленький родственник. Особенно не тогда, когда Ханыль был в тюрьме. У блондина одно желание, которое старательно подавляет в себе — схватить в охапку родного человечка и забрать с собой. Никогда не расставаться и греться в лучах этих прекрасных глазок. Вот только, кого он осчастливит, если отнимет мать у племянника? Которая, к слову, внимательно следит за чужими эмоциями. —Хочешь воды или чай? — осторожно спрашивает Исоль пытаясь понять, почему Мин так зол. Нехорошее предчувствие накрывает девушку внезапным осознанием. —Ты не знал о Дане, да? Чимин тебе не рассказал? — девушка с осуждением смотрит на брата, уже зная ответ. Потом поговорят. Сейчас у этих двоих гораздо больше проблем, даже чем у неё самой. —Тебе точно нужен ответ? — криво улыбается Юнги, старательно пряча вновь охватившую его злость. Нужно контролировать себя, нельзя показывать истинные эмоции при ребёнке. Дан не должен бояться и запомнить дядю таким. Блондин вновь возвращает взгляд малышу и улыбается чисто и открыто. —Я хочу пообщаться с тобой побольше, можно? — спрашивает мягко Юнги и ребёнок осторожно кивает, не сводя с него блестящих глаз, — тогда я вернусь завтра, и мы сходим вместе куда-нибудь. С последними словами смотрит уже на мать. Исоль согласно кивает, не видя в этом ничего плохого. —Конечно. Ты можешь общаться с племянником столько, сколько захочешь. И Юнги, я рада твоему возвращению, говорю тебе, хоть и с опозданием. Чимин неосознанно прижимает мальчика к себе еще крепче. Не верит, что расслышал правильно чужие слова, и ему хочется плакать от облегчения. Юнги не отнимет ребёнка, он решил действовать, как взрослый человек. Решив больше не терять драгоценное время, старший раскрывает объятия и смотрит с мольбой в глазах: —Можно тебя обнять? Дан думает совсем немного, делает два шага навстречу, и сразу утопает в руках нового для него близкого человека. Мин вдыхает запах детского шампуня, зарываясь носом в мягкие волосы ребенка. Невыразимо благодарен, что позволил ощутить себя в руках. Уже такой любимый, такой родной. Спасибо, что ты есть. —До завтра, — нехотя отпускает мальчика и машет рукой на прощание. Благодарный взгляд Пака стойко встречает чужой холодный, и когда Юнги отворачивается, чтобы выйти из квартиры, Чимин окликивает его. —Юнги, пожалуйста, останься ещё ненадолго. Нам надо поговорить, — просит юноша. Сестра берет за руку сына и уводит за дверь комнаты, чтобы не мешать разговору. —Мне некогда. Иначе ушёл я бы сразу, как только обрёл племянника? — голос раздражённый, возвращается прежний холод, и сразу исчезло все тепло от объятий. Естественно, Пак понимает, что хорошее и тёплое отношение Юнги теперь принадлежат только Дану, но все равно уязвлён. —Это важно, — настаивает парень, — целых четыре года этот разговор откладывается. Так больше нельзя. Что-то во взгляде юноши заставляет Юнги остановиться и задуматься. Немного постояв, он все же молча и безошибочно направляется в нужную комнату, и Чимин с выдохом облегчения идёт следом. За последние годы здесь ничего не изменилось. Даже обстановка та же. Хотя раньше комната выглядела более обжитой, чем сейчас. Безликая, холодная и неуютная. За спиной с тихим скрипом прикрывается хлипкая дверь. —У тебя ровно пять минут, — бросает Юнги и садится на край кровати, выжидающе глядя на Чимина. Тот осторожно присаживается чуть подальше, хотя душа требует другого. Но сейчас не самое подходящее время, чтобы раздражать парня своими глупыми порывами. —Тогда, когда ты был занят поиском адвоката для брата, меня и Исоль вызвали в полицейский участок, — тяжело сглотнув, начинает он свою исповедь. То, что лежало тяжким грузом на парне, придавливало к земле несправедливостью, было нелегко вытащить наружу и обнажить всю душу перед любимым. Сейчас, пока он говорит, все медленно предстает в ином свете, будто становясь не таким непосильным, каким казалось раньше. —Он показал Исоль, над которой издевались и били, — все говорит юноша, — тогда я уже не мог думать ни о чем больше. Такое не укладывалось в голове, чтобы средь бела дня так грязно шантажировали и били девушку. Мне было очень страшно и больно за неё. К тому же, накануне я застал ее с тестом на беременность, испуганную и счастливую. Ее бросало из состояния счастья в дикий страх перед будущим, но в тот день она мне твердо дала понять, что хочет ребёнка от Ханыля. Что умрет, но ни за что не сделает аборт, несмотря на крики и скандалы отца. Юнги отворачивается от Чимина и болезненно жмурит глаза. Все, что он слышит, бьет по болезненным точкам, заставляет все внутренности скручиваться. Даже смотреть на младшего становится невыносимо, уже предполагает, что последует дальше. —Следователь Рю Хенсу, который якобы вызвал на простой разговор, стал внезапно шантажировать сестрой. Он пугал тем, что отправит Исоль в тюрьму, где ее будут избивать и… — тихий голос срывается, — в тот момент я понял, что у меня нет выбора. —Мы бы могли все решить, — убито говорит Юнги, — придумали бы что-нибудь. —Они посадили бы обоих! — расстроенно восклицает младший, — и тогда бы мы потеряли и Дана. Мин обхватывает голову руками и глухо стонет. —У них на руках была распечатка звонков Ханыля с телефона сестры. Этого уже хватало, чтобы отправить в тюрьму и ее. После того как брата посадили, Исоль была безутешна. По ночам кричала и билась в истерике, требовала наказания и для себя. Я едва справился, чтобы ее успокоить. Никогда не забуду то страшное время, когда сестра чуть не потеряла ребенка. Это отрезвило ее и привело хоть в какое-то чувство. Малыш поначалу плохо набирал вес из-за того, что Исоль не могла проглотить и кусочка. Но со временем, мы все смогли преодолеть и в тот день, когда Дан наконец появился на свет, небо было необычно чистым, дожди прекратились. Я уверен, что наш небесный был счастлив в тот день, и наблюдал за нами. Юнги раздавлен этой правдой и не может унять страшной головной боли, разрывающей сознание. Ему должны были рассказать обо всем. Даже если бы ничего нельзя было исправить, Мину тоже возможно хватило бы сил жить дальше не ненавистью ко всему миру, а светлым чувством к маленькому сыну брата. Он имел право знать, как никто. Сейчас, когда жизнь Юнги сплошная мгла, вдруг появляется маленький луч надежды. Но уже ничто не способно смыть те грехи, что остались в прошлом. —Ты должен был мне рассказать, — наконец смотрит на младшего, а Чимин давится мукой в чужих глазах. —Прости меня, — наконец вырывается у парня. Слёзы струятся по щекам, которые уже невозможно контролировать, — я всегда буду виноват перед тобой. Прости меня. Четыре года он не смел просить прощения, даже мысленно, и наконец, произнеся эти тяжёлые болезненные слова, не чувствует облегчения. —Дело даже не в том, что ты скрыл от меня, то что сестру шантажировали, а в том, что ты не доверял мне. Ты думал, что я наплюю на своего родного племянника? Что мне было бы все равно, родится он или нет? Юноша не может поднять глаз, настолько его топит чужое горе и невозможность все изменить. —Ты своей жертвенностью лишил меня даже тех счастливых дней, пока Даныль рос. Я столького не увидел, столько пропустил. Ханыль мне часто рассказывал, как заботился обо мне, когда мама рано вышла на работу, практически сразу после моего рождения. Моим родителем был брат, ему приходилось делать все, что не должен был делать подросток. Ханыль должен был наслаждаться детством, вместо этого, взвалил на свои плечи взрослые обязанности. Ты понимаешь к чему я веду? Чимин кивает, захлебываясь в слезах. —Я всю жизнь хотел отплатить ему тем же, но я не сделал ничего. Брат говорил, что это было огромным счастьем наблюдать, как я расту и меняюсь. —Ещё не поздно, — шепчет шатен, — Дан ещё мал. Ты прав во всем — я мразь, тварь и сука. Я боялся только, что ты заберёшь у нас ребёнка, и не подумал о твоих чувствах. Мин смотрит абсолютно сухими глазами в одну точку перед собой, не в силах больше говорить и что-то чувствовать. Впервые захотелось на ринг нелегальных боев, где сделали ли бы больнее и на время заглушили страшную тоску внутри. Парень нетвердо встает на ноги, перед глазами вновь темнеет. Надо уходить отсюда, не хочется сейчас никого видеть. Блондин медленно бредёт из комнаты и вдруг слышит в спину: —Ты больше не вернёшься, да? — горько спрашивает Чимин, имея в виду их странные отношения. Все повторяется. Юнги стоит спиной к младшему, вот только теперь его просят не уходить. Схоже только то болезненное чувство, с которым вновь покинет это место. —Я знаю, что ты теперь ни за что не захочешь даже взглянуть на меня, — не выдерживая, сорвано плачет Чимин, — возможно в следующей жизни, Юнги, я заслужу право быть с тобой. Моя любовь не умрет и переживет не одну жизнь, я это точно знаю. Старшего сносит от слез и боли в голосе. Все тело немеет, а сердце вновь разрывается на части. Медленно оборачивается к нему, и смотрит в бархатные мокрые глаза. —Наверное, ты был прав тогда, четыре года назад, когда сказал, что мы заигрались в любовь. И даже тогда, когда говорил, что принял благодарность за любовь. Я тоже был благодарен тебе за то, что принял мои чувства и не испугался. Даже сейчас меня разрывает от любви к тебе. Я, сука, не могу тебя не любить. Но после того, что произошло с нами, пусть и не по нашей вине, как я могу забыть всё это? Как сможешь забыть ты? Мы правда сможем делать вид, что ничего не было и быть счастливыми? Юнги любит его, даже слова ненависти так не ранят, как долгожданное признание. Пак склоняет голову, понимая, как прав сейчас старший. Внутри все противится и ни за что не хочется отпускать, но одного взгляда на Юнги хватает, чтобы даже не смел подходить. Чимин настолько эгоистичен, что был бы счастлив жить и любить Юнги всю оставшуюся жизнь, несмотря на прошлое. Дверь тихо закрывается, и Юнги уходит, забирая с собой последнюю надежду.

***

Юнги особенно молчалив и не в силах сосредоточиться. Намджун то и дело бросает на младшего недовольный взгляд, и требует выйти из помещения всех, кроме Мина. —Ты сильно опоздал, так ещё и толку от тебя сегодня никакого, — говорит Ким, наливает в оба бокала скотч и ставит один перед блондином. —Извини, — трёт виски парень, — сегодня был непростой день. Лидер и его правая рука сейчас располагаются в офисе группировки. Дел было невпроворот. Намджуну многое предстоит сделать, и в приоритете — изменить старые порядки отца на более новые и эффективные. —Расскажешь? У нас есть время, — смотрит на ролексы Ким. —У меня есть племянник, сын Ханыля, — спокойно рассказывает Юнги, — сегодня только узнал. Все скрывали от меня, даже Джинен, мелкий ублюдок. Человек, следящий за Чимином, сразу обнаружил ребёнка, но Чан приказал молчать. А всех остальных убедил, что Дан не от брата. Он горько смеётся, поражаясь наглости младшего. Наверное, за последние несколько лет так и не смог убедить, что любит его, как родного брата. Никогда бы Юнги не смог причинить зла ребёнку и его матери, разве что, брюнет трясся из-за Чимина. —Я даже не могу представить, что ты чувствуешь, — тихо говорит Ким, — с тобой определённо поступили несправедливо. Я сам отец и дядя любимых племянников. —Чимина запугал следователь, угрожая жизнью сестры. Сказал, что отправит за решётку и ее. —Узнал имя? — как бы невзначай, интересуется лидер. —Да, но я сам разберусь. Не вмешивайся, ладно? — настораживается Юнги. —Ладно, — жмет плечами Ким, — что теперь? У тебя, я так понял, больше нет причин держать пацана на расстоянии? —У нас нет с ним никакого будущего, — отрицательно качает головой, — в глубине души я всё понимаю, он был тогда совсем ребёнком и испугался, но в голове будто стоит блок. То, что было, не даёт мне сил продолжать все это. Чимин услышал от меня столько… до сих пор удивляюсь, как он терпел. Намджун внимательно изучает серьёзное лицо и нехотя, обо всем догадавшись, произносит: —Говори, что хочешь. Я внимательно слушаю. —Я хочу уйти, Джун, — выдыхает Юнги, — хочу покоя, хочу больше общаться с малышом, прежде… Мин замолкает и опускает голову. Слышит только нервный вздох старшего и чужую руку на плече. Намджун знает, как никто, насколько сильно Юнги мечтает покинуть преступный мир и думал поначалу, что этому даст толчок тот красивый парень. —Хорошо. Я отпущу, но при одном условии, — наконец подает голос Ким. Блондин резко вскидывает голову и пораженно уставляется на лидера. —Каком? — сердце почему-то охватывает недоброе предчувствие. —Убей Чон Хосока.