our little love life

Составление отчётов получается сегодня из рук вон плохо. У Чонина отчаянно урчит желудок, пустой ещё с утра, потому что привычка завтракать одним кофе и пропускать обеды так никуда и не делась, хотя Джисон постоянно ругает его за это. Таблица в экселе, заполненная только наполовину, уже отпечаталась на сетчатке глаз за всё то время, что Чонин буравит её уставшим взглядом. За последние полчаса он написал всего одну строчку. Сосредоточиться совершенно не получается, особенно когда у плиты так весело танцует Джисон и до ноздрей добираются аппетитные запахи готовящейся еды. Чонин шумно вздыхает в попытке привлечь внимание к своим страданиям. Джисон не реагирует, он слушает музыку в наушниках, чтобы не мешать Чонину работать. И хотя Чонин не знает, какие песни он слушает, их мелодию и настроение легко угадать по тому, как двигается Джисон: то энергично дрыгает конечностями и головой, погрузившись в бешеный ритм, то переходит на плавные покачивания бёдрами из стороны в сторону, нарезая овощи. Нож в его руках рубит быстро, Джисон ловко перескакивает с одного занятия на другое, носится между плитой и столешницей, явно пребывая в своём мире и слишком увлечённый готовкой. Он постоянно мельтешит перед глазами и не обращать внимание на него трудно, даже если очень хочется поскорее расправиться с рабочим заданием и со спокойной совестью посвятить оставшиеся часы вечера отдыху. За окном пышные хлопья кружатся друг с другом в неторопливом танце, пока не пропадают из вида внизу за рамой. За задёрнутым тюлем они кажутся совсем бледными, голые ветви деревьев не пугают своими острыми углами, а небо не давит зимней темнотой, приходящей так рано и не желающей покидать мир, даже когда Чонин уже трясётся в поезде по пути на работу среди толпы других пассажиров. Пора снегопадов в этом году нагрянула совсем внезапно. В линзах очков мерцают блики мягко горящей гирлянды, уже повешенной на стену в преддверии праздников. Запах овощей так и манит подобраться к плите и украсть что-нибудь раньше времени, но Чонин твёрдо решил не дразнить себя перекусами до того, как ужин будет готов. И Джисон, скорее всего, шлёпнул бы по рукам за такое. Голова идёт кругом от усталости, глаза зудят от раздражения после целого дня за монитором, а дело никак не продвигается. Чонин опускает лоб на сложенные на столе руки, уже думает сдаться и забить: лучше послушать выговор, чем дальше страдать за этой невыносимой пыткой. Хочется забыть про работу, погрузиться в домашний уют, лежать с Джисоном в обнимку под мягким одеялом за просмотром какого-нибудь глупого фильма. Чонин чувствует, как на макушку опускается рука и гладит по волосам, прикосновение такое нежное и желанное, что Чонин сразу же размазано мычит от удовольствия. — Руки мыл? — сонно тянет он. Джисон фыркает в ответ. — Нет, наношу тебе бальзам с ароматом мяса. Чонин в отместку шлёпает его по бедру, слышит тихий смех, почти полностью перекрываемый шипением еды на сковороде. Джисон делает шаг обратно к плите, но Чонин резко цепляется за его талию, утыкается лицом в живот, трётся щекой о мягкую ткань домашней толстовки. Нужна хоть какая-то передышка от безысходности работы. Джисон вздыхает и нетерпеливо хлопает Чонина по плечам. — У меня сейчас всё сгорит. И не будет никакого ужина. Приходится отпустить с разочарованным мычанием. Всё-таки не умереть с голоду стоит в приоритетах выше. Взгляд сначала падает на букет камелий в вазе на столе, а затем снова на горящий на экране документ, и в голове пульсирует болью крайний срок сдачи, назначенный на сегодняшний вечер. Джисон крутится у столешницы, Чонин наблюдает за тем, как двигаются его бёдра в такт музыке, как выделяются напрягающиеся мышцы на ногах, как только высушенные волосы пружинят от покачиваний головой. Джисон беззвучно подпевает песням, пока возится с двумя сковородками. Становится сложно поверить в своё счастье, что они живут вместе, и Чонину выпадает возможность лицезреть это чудо каждый день. — Чай будешь? — спрашивает Джисон и оборачивается. Чонин кивает. Удивительно, как он находит время, чтобы набрать воды в чайник и поставить его кипятиться, пока одновременно с этим приходится вовлекаться в несколько других параллельных процессов. Джисон достаёт с полки огромную кружку с клубничками для Чонина и кружку адекватного размера для себя, привычным движением вытаскивает из шкафа зелёный чай с персиком и обычный чёрный. Пока он копошится за столешницей, Чонин поднимается со стула и медленно ползёт к нему. Джисон громко ойкает, когда Чонин обнимает его со спины, часть кипятка проливается мимо кружки. — Ты что?! Я чуть не облился! Пререкания быстро утихают, когда губы касаются позвонков на шее. Джисон замирает с пакетиком в одной руке и ложкой в другой, вздрагивает от щекочущего кожу дыхания, и вся его шея покрывается россыпью мурашек, но потом он всё же расслабляется и позволяет себе чуть отклониться назад, утонув в объятиях. Краем глаза Чонин замечает, что он широко улыбается, моментально позабыв о спешке и мультизадачности. Сердце сладко трепещет от мысли, что Джисону сложно концентрироваться на чём-то другом, когда его обнимают. Чонин крепко держит его в руках, не позволяя упасть, из наушников отдалённо слышна знакомая тягучая мелодия, которую никак не получается идентифицировать. — Я тебя так люблю. Слова вырываются бездумно, Чонин произносит их, подхваченный волной нежности к Джисону, абсолютно счастливый, что о нём заботятся. — Ничего себе, — хихикает Джисон и тянется за поцелуем. Он получает быстрый чмок в губы. — Какой ты щедрый сегодня. Я тебя тоже люблю. Вдруг накатывает смущение, до сих пор приходящее каждый раз, когда Чонин пытается открыто дать Джисону знать о своих чувствах. Говорить это незавуалированно — словно ставить себя под удар, проявлять уязвлённость. Но Джисон всегда отвечает теми же словам, даже если немного дразнится перед этим, поэтому Чонину с каждым разом нужно всё меньше и меньше собираться с силами перед признанием. Они оба знают. Но напоминать об этом время от времени не будет лишним. От Джисона пахнет его любимым шампунем. Он растворяется в крепких объятиях, откинув голову Чонину на плечо, уголки его губ тронуты лёгкой улыбкой. Они вместе качаются в такт песне, увлечённые друг другом, пока Джисон вдруг не вскрикивает и бросается к плите. Он суматошно мешает слегка пригоревший рис, бормоча ругательства себе под нос. — Ну, вот. Смотри, что ты наделал. — Да не делал я ничего, хён. Это ты его сжёг. Джисон напыщенно утыкает руки в бока, угрожает деревянной лопаткой, с которой падают на пол прилипшие овощи и рис. Он может сколько угодно ругаться, Чонин всё равно видит его покрасневшие уши и улыбается. — Ты свою таблицу закончил? Иди пиши! А то всё уже скоро будет готово. Чонин недовольно бурчит, что лучше сделает перерыв на ужин, но Джисон всё равно отпихивает его обратно к ноутбуку, пока сам убирает салфеткой упавшую на пол еду и причитает, что после ужина только сильнее захочется спать. В этом он прав, так что Чонин возвращается к своим баранам, горбится над клавиатурой и мало-помалу заполняет оставшиеся строчки. Он то и дело косится на Джисона, такого красивого, увлечённого готовкой, сосредоточенного, слегка покрасневшего. Просыпается желание заставить его залиться краской сильнее, мысли ползут в какое-то не безопасное для работы место, и Чонин трясёт головой, чтобы попытаться от них отделаться. Джисон уже очевидно медлит, его босые ноги больше не скользят по полу в энергичном танце, а только топчутся на месте. Он ждёт, когда Чонин закончит работу, начинает придумывать необычные варианты сервировки риса и закусок, бесцельно переставляет в шкафу банки. И радостно подпрыгивает на месте, когда Чонин всё-таки издаёт страдальческое: "Всё!". В ту же секунду ноутбук отодвигают в сторону, и перед Чонином появляется тарелка с горячей едой. Они ужинают вместе в тишине, только Джисон убирает наушники в чехол и включает музыку на небольшую громкость. Фрэнк Синатра заполняет маленькую кухню своим мелодичным голосом. Чонин чуть не плачет от радости, закидывая в рот как можно больше риса с овощами и свининой, довольный долгожданной возможностью поесть по-человечески. Внутри расползается счастье от поедания блюд, приготовленных любимым, а Джисон с улыбкой наблюдает за тем, как тарелка опустошается за рекордные пару минут. — Ты никогда не начнёшь есть нормально, да? — усмехается он, но гордость за себя плохо скрывается за упрёком. Чонин просто кивает, с усилием пытаясь проглотить всё, чем набил рот. Он бегает к сковородке, чтобы взять добавки, таскает несколько рулетиков из баклажанов на закуску. Довольная улыбка не сходит с лица Джисона, пока он доедает свою порцию. Посуда брошена в раковину и забыта до завтра, Джисон тянет Чонина за руку в спальню смотреть дебильную комедию нулевых. Младший хватает с собой ноутбук и уже на кровати садится суматошно проверять своё рабочее задание, пока Джисон недовольно лежит со скрещенными руками и бурчит что-то про отсутствие благодарности. Как только Чонин отправляет отредактированный файл в рабочий чат, Джисон включает кино и утаскивает его в свои объятия, неуклюже поправляя экран ногой. В кровати тепло, а от соприкосновения с другим телом и вовсе становится жарко, так что Чонин высовывает ноги из-под одеяла и елозит щекой по груди Джисона, устраивая голову поудобнее. Чонин знает, что шея будет болеть в любом случае, но всё равно остаётся в этом положении, потому что близость с Джисоном дороже. Пока за окном падает снег и отчаянно воет ветер, они нежатся в прикосновениях, подсознательно подстраивают дыхание друг под друга, чтобы существовать в унисон, слиться воедино. Джисон гладит Чонина по голове, путается пальцами в тёмных прядях. Голова Чонина трясётся вместе с Джисоном, когда тот смеётся с шуток, и вибрации от его голоса, комментирующего происходящее в фильме, отдаются в ухо, застревают где-то в разуме, отпечатываются навсегда. От осознания, что завтра выходной и можно проваляться в кровати столько часов, сколько захочется, тело окончательно плавится и растекается. Реплики из кино превращаются в фоновый шум, а слух больше сходится на дыхании самого дорогого человека. Их пальцы сплетаются и остаются лежать сцепленными на животе у Джисона. Физическая близость окутывает своей теплотой, позволяет расслабиться, ощутить всеобъемлющее чувство безопасности. Быть в их маленьком мире, где есть только Чонин, Джисон и их любимые дурацкие фильмы.