***
Им пришлось ехать сквозь город, чтобы добраться до восточного конца стены, и, как Локи и предполагал, он привлек многие взгляды асов. Некоторые смотрели с озадаченностью, другие с возмущением. Труд один раз сказала, что с момента его появления в Асгарде, все только и говорили, что о нем. Кто он, что сделал его отец, что хотел от него Один. Он был уверен, поездка с Хеймдаллем даст им отличную почву для слухов. Но он надеялся, что после его помощи в спасении охотников, люди перестанут думать о нем лишь плохое. — Что ж, не хочешь ли объяснить, что ты делал в покоях Всеотца сегодня утром? — голос Хеймдалля прервал его поток мыслей. — С чего бы это? — спросил Атрей. — Потому что я так сказал, — ответил Хеймдалль. — Я тут главный, забыл? А теперь отвечай. — Вчера он попросил меня составить ему компанию за завтраком. Мы просто ели и разговаривали, — Атрей внезапно почувствовал смущение, поняв настоящую причину интереса Хеймдалля. — Я не…провел там ночь! Если это то, что ты себе представил. Хеймдалль об этом уже догадался, но все равно был рад услышать это из уст мальца. — Нет, я не думаю, что Всеотец мечтал бы проснуться с ножом в спине. — Ты читал мои мысли и видел, что я больше не собираюсь предавать его, не так ли? — Твои намерения сменяются ежедневно. Ты не знаешь, чего хочешь, но я не ослаблю бдительность, пока ты решаешь– — Посмотрите-ка на это, народ! — грохочущий голос Тора прервал его. Пара так увлеклась разговором, что не заметила, как Гулльтоп прошла мимо бога, вокруг которого собралась группа других асов. — Кажется, Хеймдалль наконец-то нашел себе невесту! — его насмехающийся тон подхватила толпа. Да, теперь люди начнут говорить о нем еще больше. — Захлопни пасть, жиробас, — выкрикнул Хеймдалль, ударяя поводьями сильнее, чтобы быстрее преодолеть город.***
Как только они подъехали к стене, Хеймдалль вытащил из кармана небольшой камень. — Что это? — спросил Атрей, повернув голову, в попытке увидеть блеск камня за спиной. — Это каменный проводник. Он позволит нам пройти сквозь стену, где бы мы ни захотели. И с тем, кого мы касаемся, — объяснил Хеймдалль, кладя руку на бедро Атрея и направляя Гулльтоп вперед. На краткий момент Атрей почувствовал себя невесомым, когда его тело прошло сквозь толстую стену, будто бы он был призраком. — Но только асы могут использовать его. Так что не обольщайся, — предупредил Хеймдалль, когда они начали подъем в гору. Атрей закатил глаза. — Хотел бы я, чтобы ты перестал видеть во мне плохое. Я пытаюсь помочь тебе, ведь так? — Ты пытаешься помочь себе, как обычно. Только и ищешь возможность, чтобы впечатлить Всеотца, — подчеркнул Хеймдалль. — Но не волнуйся. Я вижу темные мысли всех вокруг, так что я вижу плохое во всех. Ты не такой уж особенный. — Это даже…грустно, — нахмурившись, ответил Атрей. — В каждом найдется что-то плохое. Это не означает, что нужно полностью списывать их со счетов. Это заставило Хеймдалля иронично рассмеяться. — У меня есть дела получше, чем слушать бредни наивного ребенка о добродетели человечества- — То же относится и к тебе. Ты придурок, но ты не можешь быть полностью плохим. Это одна из причин, почему я захотел отправиться сюда с тобой, — объяснил Атрей. — Я хотел сказать, что прощаю тебя. За то, что произошло в моей комнате в тот день. Даже если ты не извинился. Хеймдалль был ошеломлен, его насмешка сменилась непониманием. — Ты прощаешь меня? — скептически повторил Хеймдалль, перед тем как оскалиться. — Не смотри на меня свысока, малец. Мне не нужно твое прощение– — И тем не менее я его даю, — прервал Атрей, пока тот не успел сказать более жесткие слова. Он не знал, возможно ли было достучаться до Хеймдалля, но он хотел успеть предложить мир, готовому прервать его богу. — Я бы тоже хотел извиниться. То, что я сказал о твоей матери, было неправильно. Я…сделал вещи куда пострашнее с теми, кто оскорбил мою мать. Само представление об извинении было чуждым для стража. Признание вины и неправильности действий было признаком слабости, особенно в его семье. Вещи случаются, и они просто двигались дальше или годами давили в себе негодование. В любом случае, это никогда больше не упоминалось, только если не в особенно жесткой ссоре. В Асгарде извинения и прощение приносились лишь под угрозой расчленения. Этот малец едва знал его, так почему он считал его достойным свободного предложения обоих? Не в первый раз Хеймдалль затруднялся ответить хоть что-либо мальчику. Он перевел взгляд поверх его головы и не стал ничего говорить. — Я знаю, что ты, скорее всего, не простил меня. Но мы квиты. Нет нужды притворяться, что мы враги. Я могу признать, что ты можешь иногда быть тем еще придурком, и ты можешь признать, что я не… Я не знаю. Не хочу сжечь всё, что ты любишь дотла. Гулльтоп вскоре пересекла лес, и без укрытия в лице деревьев и кустарников гору стало лучше видно. Острые массы белого камня смешивались с густым зеленым лесом. Чистый голубой поток обвивал гору и выливался в бушующий фонтан. Эти горы сильно отличались от тех, что Атрей видел в Мидгарде, полностью покрытых снегом и черной гнилью. — Вау, — прошептал Атрей. Хеймдалль молча наблюдал за удивленными глазами мальчика, полными восторга. Такой реакции он ждал, когда они впервые встретились на вершине стены, но он был рад, что щенок мог хоть немного оценить по достоинству его дом. Пока Локи, запрокинув голову, всматривался в вершины гор, Хеймдаллю открылся вид на его лицо. Эти глаза были ярки при свечах Чертога, но на солнце они буквально светились. Радуги в его глазах ловили солнечный свет и сверкали как поверхность чистейшего родника. Улыбка легла на губы мальца, и его радость словно осветила все вокруг. Хеймдалль читал написанные людьми поэмы о великой красоте богов и всегда находил витиеватую поэзию смешной. Когда он смотрел на тех, что были окрещены «красавицами», как Сиф и Фригг, он видел лишь посредственно приятные лица, скрывающие за собой холодность, себялюбие и лицемерие. Но впервые в жизни он так увлекся внешним видом, что даже не подумал посмотреть в его сознание. Смотря на Локи, он наконец понял, почему красоту описывали как сияющую. Спустя мгновение Атрей заметил сконцентрированный взгляд переливающихся пурпурных глаз на себе, нежели на горном хребте, и развернулся, чтобы встретиться с ним. — Э, горы очень красивые. Я никогда ничего подобного не видел. Спасибо, что привел меня сюда. Слова Атрея вырвали Хеймдалля из ступора. Он быстро отвел взгляд и хлестнул поводьями. — Не по своей воле, — ответил он. — Ты бы предпочел, чтобы я поблагодарил Одина? — спросил Атрей, выгнув бровь. Хеймдалль прищурился. Чего малец добивался? Решил поиздеваться? Ранить его самолюбие? Хеймдалля мало волновало, если Локи решил растрачивать своей манипулятивное притворство на еще одного бога, ему было безразлично восхищение мальчика. В ответ он лишь цокнул языком. — Путь в гору будет жестким. Держись крепче и постарайся не упасть снова. — Ты заставил ее сбросить меня в прошлый раз, — подметил Атрей, прижимаясь спиной к груди Хеймдалля, как только Гулльтоп начала подъем по горной тропе. Спустя несколько почти падений, Хеймдалль недовольно цыкнул и обхватил талию мальчика рукой. Атрей не мог ничего поделать с выступившим на щеках румянцем. Он внезапно осознал, что никогда не был так близок с кем-либо, помимо отца и матери. Он буквально сидел на коленях Хеймдалля. Отец бы пришел в ярость, если бы увидел бога в такой близости от Атрея. Он никогда не доверял никому, и, если бы он был здесь, Хеймдалль уже был бы мертв. Наверно, это было одной из причин, почему у него была такая жажда вырваться из дома, встретить новых людей и испытать доселе неведомые чувства. Он бы не обменял свою семью ни на что, но это был первый раз, когда он встретил кого-то приближенного к своему возрасту. Хеймдалль был старше, но не так, как все остальные, кого он знал. Он явно прожил на сотни лет больше, чем Атрей, но его лицо было лицом молодого человека едва переставшего быть подростком, может чуть старше двадцати лет. Хеймдалль, наверное, был самым молодым богом, среди тех, кого он встречал, помимо Труд. У всех богов, которые встречались ему на пути, были длинные густые бороды, грубые голоса и морщины. Хеймдалль был чисто выбрит. Оставалась лишь тень его щетины, очерчивающая сильный подбородок. Его голос был низким и звучным, но без ноток грубости, присущих отцу и Тору. Грудь старшего бога ощущалась невероятно крепкой позади него. А жар тела Хеймдалля ощущался даже сквозь слои одежды и доспехов. Он чувствовал на талии как же сильны были мышцы рук бога. Его нос, глаза, волосы, всё в нем говорило о…величественности. Он был красивым, думал Атрей. Он до этого никогда не встречал молодого человека, которого бы нашел красивым. Или бога. Когда он был младше, Мимир рассказал ему о «влечении», и, хотя в то время он мало что понимал, мудрец сказал, что он все поймет, когда почувствует. Атрей осторожно обернулся, чтобы посмотреть на Хеймдалля, но когда заметил, что бог уже смотрел на него, то тут же отвернулся. Он почувствовал, словно его желудок совершил сальто, а лицо обдало жаром. Если это было «влечением», то это было очень странным ощущением. В попытке разбить неловкую тишину, Атрей начал говорить. — Как ты развлекаешься? — Как я развлекаюсь? — Хеймдалль удивленно поднял бровь. — Это твоя попытка вести со мной светские беседы? — Мне правда интересно. Я ни разу не видел, чтобы тебе действительно было весело в обеденном зале, и ты не можешь всегда быть несчастным. Так что… — Я пью. — …И это всё? — Сражение тоже было бы интересным, не будь все такими невозможно скучными. — Ты сказал, что ненавидишь пьяниц, но всё, что тебе нравится делать, это пить? — Я не могу терпеть пьяниц, да, тех, перед которыми поставь мочу, они ее выпьют, — с презрением добавил Хеймдалль. — Я же, с другой стороны, имею более утонченный вкус. Я не пью, чтобы напиться, я оцениваю искусство, с которым было сделано хорошее питье… Атрей молча глядел на него. Он еще ни разу не видел Хеймдалля, говорящего о чем-то, что тому нравилось. Это было весьма занятно, смотреть как вовлечен тот был. — …Так что да, это «развлечение», как ты сказал, вернуться в Химинбьёрг под конец дня, чтобы насладиться хорошей медовухой в одиночестве. — Что такое Химинбьёрг? — Мой дом, — ответил Хеймдалль. — Хижина, которую я построил в конце Биврёста. — Я могу посмотреть? — Ты разве не расслышал меня? Я развлекаюсь там один. — Значит, у тебя не бывает гостей? Хеймдалль рассмеялся. — Не таких, о которых ты бы знал. И они уходят до наступления утра. — Я просто не понимаю, что может быть увлекательного в том, чтобы пить в одиночку. Ты никогда… Ну, не знаю. Не играешь в игры? — Я не дитя. Я не играю в игры, — усмехнулся Хеймдалль. — Что насчет чтения? Или рисования? Черчения? — Я понимаю, что вас великанов веселят ваши примитивные пещерные рисунки, — сказал Хеймдалль, закатив глаза. — Но много ли картин ты видел с тех пор, как прибыл в Асгард? Такие занятия не служат какой-либо цели, так что мы, асы, не тратим на это время. — Хорошо, я понял, ты не интересуешься искусством. Но ты очень умело орудуешь словами, — сделал комплимент Атрей. — Ты не любишь чтение или письмо? — Опять-таки, я прочитаю книгу, если она будет служить определенной цели. Даст нужную информацию. А что до письма, чтобы я написал? — Все, что захочешь. Ты очень хорошо в оскорблении людей. Вообще-то, лучше всех, кого я встречал, — рассмеялся Атрей. — Ты мог бы написать пособие по оскорблениям? Может, сделал бы из этого игру. Если это не слишком ребяческое занятие для тебя? Хеймдалль изучающе посмотрел на Атрея, неуверенный в том, что его слова были комплиментом или издевкой. — Хватит разговоров. Мы почти у нижних скал.***
Гулльтоп замедлила ход, вместе с тем, как они начали осматривать территорию, пока не столкнулись с разложенным лагерем. Пара слезла с животного для обследования местности, но от лагеря не так много осталось, помимо брошенного костра, пары шкур и мешка с провизией. — Не так много, с чего можно начать. Что думаешь случилось с теми охотниками? — вслух размышлял Атрей. — Они умерли, — ответил Хеймдалль. — Ты…правда так думаешь? — Конечно. — Разве мы не должны попытаться и посмотреть на это с положительной стороны? Я имею в виду, что они могли просто потеряться– — В этом и заключается твоя проблема. В этой юношеской наивности, — Хеймдалль рассмеялся, подходя к Атрею. — Это станет твоей погибелью. — Не было бы тебе все равно? — спросил Атрей, встречаясь лицом к лицу с более высоким богом. — Да. Но в этом случае твоя некомпетентность подвергает риску нас обоих, — ответил он. — Так что попытайся засунуть свою глупость куда подальше, пока мы здесь; сохрани ее до следующей встречи с Тором. — Мы не знаем, что там, есть ли там это «что». Поэтому мы должны продолжать поиски. — Мне безразличны эти охотники, юный Йотун, — парировал Хеймдалль. — Меня волнует лишь та жрущая людей тварь, что завелась за моей стеной. — Пока мы не найдем доказательства, что охотники мертвы, я буду искать их, — упрямо ответил Атрей. — Ты поступишь так, как я скажу, — прорычал Хеймдалль, грубо схватив Атрея за руку. — И я говорю тебе сконцентрироваться на поставленной задаче. — Те мидгардцы рассчитывают на нас! — прокричал Атрей, пытаясь вырваться из сильной хватки бога. — Что мы приведем их любимых домой. Почему ты такой– У Атрея не было возможности закончить предложение, перед тем как он был оттолкнут в сторону. Это произошло практически мгновенно. Огромное чешуйчатое чудовище спрыгнуло с ближайшей скалы прямо на них. Вместо того, чтобы дать Атрею быть сожранным тварью, Хеймдалль напал на зверя, и они свалились в нескольких метрах от лагеря. Атрей потянулся за луком, как только встал, но он едва успел вытащить стрелу, как Хеймдалль уже вытащил свой меч и вонзил его в голову чудовища. — Т-ты в порядке? — крикнул мальчик спустя пару мгновений, добежав до места, где зверь распластался на Хеймдалле. — Как оно– — Конечно я в порядке, — огрызнулся Хеймдалль, скинув с себя тело. Слишком медленная для атаки, Гулльтоп подошла поближе к своему наезднику. — Дикий линдворм? — отдышавшись, сказал Атрей, осматривая мертвое чудовище. — Они здесь часто водятся? — Нет, поэтому хорошо, что мы его убили, — Хеймдалль встал, с отвращением отряхнув одежду. — И судя по его размеру, оно жрало все, что могло найти. Включая твоих охотников. Имеет смысл, что от них ничего не осталось. Локи молча уставился на зверя, разочарование омрачило его лицо. Как этот глупый мальчишка мог так горевать по незнакомцам, никак не укладывалось в голове Хеймдалля. Абсолютно безнадежен, этот ребенок. Он потряс головой и взял Гулльтоп за поводья. — Спасибо, — Атрей разорвал тишину. — Что спас меня. Теперь у мальца было две причины чувствовать себя виноватым. Что не смог помочь охотникам вернуться домой и что Хеймдалль принял весь удар на себя. Бог явно предвидел атаку, но у него было время лишь на одно действие: ударить зверя или оттолкнуть Атрея. Мальчик удивился, что тот выбрал последнее, но был благодарен. Хеймдалль отвел взгляд. — Без единой царапины, не забыл? Приказ Всеотца, — отмахнулся он. — А теперь быстро залезай, мы не будем тратить на это весь день. Адреналин Хеймдалля начал выветриваться из крови, когда он забрался на Гулльтоп, и они начали спуск с горы. Он думал об атаке. На самом деле, если он был честен с самим собой, он не думал о Всеотце, когда отталкивал пацана с пути. В тот момент было мало времени вообще о чем-либо думать. Когда предвидение брало верх, он мог только действовать. По причинам, которые он не мог до конца объяснить, его инстинкты решили спасти Локи, нежели себя. Хеймдалль не мог вспомнить, чтобы такое когда-либо случалось. Бессознательно ставить себя под удар для спасения другого, особенно кого-то столь незначительного как этот щенок. Даже когда он и Один сталкивались с опасностью, он должен был принимать сознательное решение спасать отца. И игнорировать кричащие инстинкты спасать себя. Это…сбивало с толку, если не больше. — Я расскажу Всеотцу, что ты сделал. Что спас меня, — голос Атрея прервал запутанные мысли Хеймдалля. — И что ты самостоятельно расправился с линдвормом. — Это мало что меняет для меня, что ты ему скажешь, — усмехнулся Хеймдалль. — Моя компетентность не стоит под вопросом, в отличие от твоей. — Серьезно? Ты не хочешь все лавры себе? Ты, кто хвалится буквально всем, что он делает? — спросил Атрей, подняв бровь. — В отличие от тебя, я не жажду внимания или похвалы, — ответил Хеймдалль. — И я не хвалюсь, я всего лишь напоминаю людям о моей важности в соблюдении порядка в этом мире. — Ага… — сказал Атрей задумчиво. — Думаю, так и есть. Но я никогда не видел, чтобы Один хвалил тебя, — мальчик ждал ответа Хеймдалля. — Он когда-нибудь хвалит тебя? — Как я уже сказал, мне не нужна похвала за то, что я исполняю свой долг– — Но он же твой отец. Он должен хвалить тебя, если ты совершил нечто выдающееся, — отметил Атрей. — Он не ведет себя с вами как со своими сыновьями, не так ли? Хеймдалль рассмеялся. — И что влечет за собой обращение с человеком как с сыном, если уж твои знания в воспитании такие обширные в столь нежном возрасте? — Я не знаю. Мой отец тоже часто держал дистанцию, когда я был младше. Но даже тогда я чувствовал…теплоту, — ответил Атрей. — Если бы я заранее не знал, что вы родственники, я бы ни за что об этом не догадался. Хеймдалль закатил глаза. — Его зовут Всеотцом не просто так. Он создал девять миров. Он не просто мой отец, он отец всех существ, что обитают в этих мирах. Какое право он имеет обращаться со своей кровью по-особенному, нежели он обращается со всеми своими детьми? — Это он так объясняет? — вздохнул Атрей, вздрогнув. — Если тебя устраивает такой порядок вещей, я не могу осуждать. Поэтому ты так ведешь себя со своими братьями? — Нет, я просто ненавижу их, — ответил Хеймдалль. Атрей не смог сдержать смешок. — Это какая-то чушь. Не думал, что ты можешь быть смешн– Ой! Голос мальчика сорвался, когда Гулльтоп начала спуск с крутого холма, и он начал трястись на седле. Он быстро прижался спиной к Хеймдлаллю, чтобы удержаться на месте. Будучи легче Хеймдалля, он был больше подвержен вероятности свалиться с седла, и ас был благодарен своей идее посадить мальчика перед собой. Будь он позади седла, он бы точно уже встретил болезненную смерть. Вся благодарность в миг исчезла, когда он заметил, что все телодвижения Локи на его коленях, заставляли его чресла разгораться. Непривыкший к езде в седле, особенно по неровной территории, Атрей был вынужден постоянно менять позицию, чтобы не скатиться в любую из сторон, а его ноги были слишком короткими, чтобы держать их в стремени. Сам того не понимая, он терся о промежность Хеймдалля, раз он практически сидел на его коленях, и теперь член Хеймдалля тоже начал это замечать. Бог попытался подавить эрекцию, думая о самых отвратительных вещах во всех девяти мирах; троллях, ограх, о том, чтобы обнять Тора. Ничто из этого не сработало. Каждый раз его внимание возвращалось к…удивительной мягкости бедер пацана, трущегося об него. Мальчишка буквально был кожа да кости, его удача, что одежда хоть как-то защищала его тощую фигуру от холода. Если бы его бедра были костлявыми, это было бы хоть болезненно. Не…так как сейчас. — Ты не шутил, что путь будет тяжелым. Я обязан научиться ездить лучше, — сказал Атрей. — Заткнись и перестань двигаться, — приказал Хеймдалль, оборачивая руку вокруг талии Атрея, чтобы удержать его на одном месте. — Э, почему? Хеймдалль, я же сейча– — Перестань. Двигаться, — прошипел он, крепче прижимая Локи к своей груди. Это удержало его без движения на мгновение, но также означало, что его возбуждение упиралось в поясницу мальчика. — Это тяжело! — воскликнул Атрей. Он начал сожалеть, что назвал Яллу слишком медленной. Однако, его внимание быстро перешло к…чему бы это ни было, что упиралось ему в спину. — А, Хеймдалль? Это Гьяллархорн? Ты не против сместить его в сторону? Мне неудобно. Этот маленький засранец. Хеймдалль бы рассмеялся, не будь вся эта ситуация настолько унизительной. — Твою ж мать, у нас с тобой одни и те же части тела там внизу, да? Ты понимаешь, как это работает? Или ты боялся посмотреть на него все эти годы? — сорвался Хеймдалль. Одни и те же? Он говорил о своем… — Оу. Если Атрей думал, что раньше его лицо горело при взгляде на Хеймдалля, теперь оно точно было в огне. — Я сказал тебе заткнуться. — А…почему он себя так ведет? — Опять-таки, никто тебя еще не учил как работает член? — Я знаю, как он работает! — пискнул Атрей, его смущение только возросло с озвучиванием Хеймдаллем этого слова. — Но это же должно происходить, когда ты рядом с кем-то, кто…привлекает тебя! — Не обольщайся. Это не имеет к тебе никакого отношения, — фыркнул Хеймдалль. — Боги не защищены от природных процессов тела. То же самое могло произойти, если бы кто-либо другой начал тереться об меня, как распутная шлюха. — Не то, чтобы я делал это нарочно! — Просто захлопнись и сиди смирно. Мы почти у стены.***
Атрей подчинился без протеста, и пара добралась до границы стены Асгарда. Член Хеймделля наконец обмяк, но лицо мальчика все еще было красным, когда они подошли к городу. — Даже не думай сказать что-нибудь об этом Всеотцу, — прошипел Хеймдалль Атрею на ухо. — Будто бы я сказал кому-то! — прошептал Атрей. — Я не как ты, я не просто вываливаю на него всё подряд. — Я не… — Хеймдалль выругался и сжал переносицу. Перед тем как они могли продолжить перепалку, Тор предстал перед Гулльтоп, окруженный воронами. — Что, блядь, сейчас? — выплюнул Хеймдалль, все еще раздраженный произошедшим ранее. У него не было настроения разбираться с одним из его самых ненавистных людей. — Всеотец сказал мне проверить пацана и проводить его. Убедиться, что ты последовал его приказу, — ответил Тор с кислым выражением, перед тем как перевести безучастный взгляд на Атрея. — Ну? На тебе есть царапины? — Не думаю, — ответил Арей, спрыгнув с Гулльтоп. — Мне был дан приказ сопроводить полукровку обратно, как только мы закончим нашу миссию, — запротестовал Хеймдалль, тоже спрыгнув с седла. — До тех пор, пока Всеотец сам не скажет, что моя задача изменилась, он останется со мной. «Нашу миссию?» — подумал Атрейю. — «Ты даже не хотел брать меня с собой». — Почему бы тебе не съебаться в зал пиршеств? Или в бордель. В любое место, которое помогает тебе справиться с твоими бесчисленными недостатками. Тор щелкнул пальцами, и Атрей подпрыгнул от удивления, когда Мьёльнир на огромной скорости влетел в руку Тора. Бог грома, призывающий молот посреди дня, привлек внимание зевак. — Не повторишь ли, что сказал? — потребовал он, остановив оружие в считанных миллиметрах от лица Хеймдалля. — Ах, всегда вызывает свой молот, когда бы его чувства не были задеты, — усмехнулся Хеймдалль. — Не заставляй меня сражаться с тобой на глазах у всех этих людей, толстяк. Твой плач звучит как вой побитой собаки. — Что, не будешь драться, защищая честь своей маленькой невесты? — усмехнулся Тор. — Неудивительно, что ни одна женщина не ляжет с тобой дважды. Хотя я думал, что это потому, что ты скорострел. Атрей начал понимать, что Бальдр имел в виду, говоря, что у него испорченная семья. Он начал отступать от двух богов, продолжающих словесную перепалку. — Должно ли меня оскорбить, что из всех людей именно ты говоришь о моем мастерстве? Ты не смог бы найти свой член во всем этом жире, даже если бы у тебя был бесконечный запас шлюх, готовых его сосать! Вульгарные оскорбления становились все громче и разнообразнее. Большинство из них Атрей даже не совсем понимал. Он развернулся и ушел в толпу, Хеймдалль и Тор были слишком вовлечены в ссору, чтобы заметить, что их обязанность исчезла. И пока Атрей поднимался в направлении Великого Чертога, он на секунду задумался, все ли боги асы были такими тупицами.