Всё бывает в первый раз

5 декабря «Рахманова – шлюха!!!» — так гласила запись на зелёной обшарпанной доске в классе химии. Мирослава замерла, не в силах повернуться к классу. Глаза резко защипало, губы подрагивали, ком в горле встал так, что дышать было почти невозможно. «А это только мой второй день», — пессимистично подумалось ей. В классе слышались смешки и улюлюканье, кто-то по звукам её фоткал, чтобы потом, вероятно, выложить в беседу класса и стебаться над ней ещё очень долго, а пару человек точно снимали всё на видео и лишь ждали момента, когда она развернётся к ним и либо заплачет, либо устроит истерику, в чём девушка была уверена. В любом случае это унижение, которым новые одноклассники желали насладиться. «Этого не будет!» — решила Мира, вдавливая ногти в мягкую кожу ладоней. Она сжала до боли челюсть, нацепила небольшую ухмылочку и медленно взглянула на своих новых одноклассников. Они ликовали. Слышались едкие комментарии. Но девушка на них не обращала внимание, она думала, куда сесть, чтобы суметь скрыться ото всех и тихо взгрустнуть. Нет, плакать она будет ночью в подушку, а сейчас ни за что не позволит унизиться перед ними. Они не получат нужного им шоу. Неожиданно уже знакомый ей Серёга встал с места и с самодельной короной красного цвета из тетрадного листа с плохо обрезанными краями в руках театрально медленно подошёл к ней. Прекрасно осознавая, что их снимают, он улыбался ещё шире, наслаждаясь вниманием аудитории. — Это та шлюха, которую можно по кругу, И лёжа, и стоя, и в попку, и в рот Которая даст хоть соседу, хоть другу, хоть преподу, хоть бомжу. Ну, в общем согласна на всё!!! — театрально читал стих парень, а в конце под ржач толпы надел на Миру бумажную корону. Девушка не шевелилась: её мышцы словно атрофировались. Она смотрела на это, как на изображение в телеке, не имея возможности что-либо изменить. Все звуки теперь доходили до неё, как из-под воды. Такие же непонятные, но тяжёлые и страшные. Какая-то вечно подбадривающая её часть сознания решила разрядить обстановку, пошутив: «Зато теперь точно будет, что рассказать друзьям!» От этого стало ещё хуже: закружилась голова, а перед глазами появились яркие точки. Мира поняла, что ещё пару секунд и она потеряет сознание. От беспамятства её спас комментарий одной девушки с хриплым голосом. — Вы главное денежку не забудьте, — закончила стишок Захарова. Голос Кристины заставил её словно очнуться и прочувствовать всю ситуацию с другой стороны. Гнев тут же заполнил нутро девушки. Корона была скомкана и со свистом брошена в затейника всего шоу. Мира замахнулась ещё и для пощёчины, но парень ловко перехватил её руку. — Не-не, шлюхи меня не бьёт, — ухмыльнулся он. Слава, стараясь не выражать больше никаких эмоций, отошла от злосчастной доски и, высокомерно поглядывая на весь класс, подошла к свободному месту за второй партой третьего ряда. Обладательница второго — темноволосая девчонка в оверсайз худи с короткой причёской — была одной из немногих, которого не заинтересовало подобное шоу. — Можно здесь сесть? — в голосе чувствовались невыплаканные слёзы, как бы девушка не стремилась их скрыть. — Садись. Мне-то что? — не поднимая головы ответила её собеседница и дальше уткнулась в телефон. Мира села за парту, разложила школьные принадлежности и тяжело вздохнула. Её мысли возвращались к событиям нескольких секунд назад снова и снова. Вот массивная дверь класса на втором этаже, вот корявые буквы на доске, вот смех всех, вот стих этого придурка, а вот и слова Кристины. Почему-то именно они задели девушку больше остального. Ей было непонятно, за что она такое сказала. Ладно, её одноклассник решил отомстить за вчерашнее, остальные просто подыграли и потешили своё самолюбие, но почему она. «Я же ничего ей не сделала? И почему именно её слова заставили меня пошевелиться?» — поток вопросов был прерван приходом учительницы. Анжелика Васильевна, как потом выяснит Мира, посмотрела на доску, тяжело вздохнула и стёрла написанное, одновременно называя тему урока. Девушка сидела в шоке от такого безразличия. В её лицее бы подняли шумиху от случившегося, нашли бы автора, вызвали бы его родителей или хотя бы серьёзно с ним поговорили у директора. Однако здесь всем учителям было абсолютно наплевать на своих подопечных и на возможный булинг в классе, как решила девушка. Те мизерные копейки, которые они получали, оплачивали лишь чтение учебного материала, вызов к доске школьников и редкую проверку тетрадей и контрольных. Какое им дело ладят ли между собой эти школьники или готовы растерзать друг друга. От этих мыслей настроение девушки ещё больше испортилось, и она повержено опустила голову на парту. Ближе к концу урока её неожиданно спросили. —Мирослава Рахманова, вы прошли в прошлой школе алкены? — безразлично спросила учительница, монотонно погладывая на монитор старенького компьютера. В новом классе девушки, 10А, ученики мало увлекались химией и не только не учили её, но и даже не открывали учебники, как поняла Мира. Сама же она хотела после школы поступать в медицинский, и её тётя ещё с лета наняла ей хороших репетиторов, поэтому она не только знала о существовании таких углеводородов, но и могла спросонья словно заученный стих рассказать о их физических и химических свойствах, вспомнить молекулярные формулы и изомеры. — Да, — нахмурившись ответила девушка, недоумевая, как к декабрю месяцу можно их было не пройти. Класс заинтересовался, оторвался от телефонов и разговоров с собеседником, когда она заговорила, видимо ожидая её очередного позора. «Нет, сейчас моя очередь вас нагибать!» — про себя ухмыльнулась Мира. — Назовёте их гомологический ряд? — Да, — довольно ответила Мирослава и, наблюдая за исчезновением с лиц некоторых особ злорадных ухмылок, перечислила семь основных названий алкенов по возрастанию углерода. Справедливость к ней при её ответе чуть восстановилась, как решила она, и уже с немного поднявшимся настроением девчонка продолжила учебный день. *** Сегодня уроки закончились почти в 4 часа вечера. Не желая одеваться под взгляды остальных и слушать их перешёптывания и подколки, девушка просидела ещё около получаса в исписанном маркерами и накуренном сигаретами туалете на третьем этаже. Домой идти не хотелось. Снова пьяная мать с друзьями-собутыльниками, завывания под гитару Стасика, дешёвый алкоголь, грязь и вечная ругань всех. Учиться в такой обстановке можно было даже не пытаться. Оставалось только также сидеть в телефоне, разглядывая фотки своей прошлой жизни. А затем сон в холодной комнате. И снова утро в этой уже ненавистной для неё школой. Под эти грустные мысли Мира медленно пошла домой. Ей вспоминалась любимая тётя, её балтийский акцент и саркастичные комментарии порой. Она никогда не кричала на свою племянницу, всегда заботилась и поддерживала её. «Что бы ты сказала мне сейчас делать?» —но ответа не последовало. Постепенно мысли девушки вернулись к событию утром. Она до сих пор не поняла, почему комментарий Кристины имел такое важное значение и почему она постоянно о ней думает. Что в наглой и самодовольной девушке с прокуренным голосом могло её заинтересовать? И в чём она ей-то не угодила? Хотя если рассуждать разумно, то никого, кроме этого Серёги, она и не трогала. Значит новой школе просто нужна очередная игрушка для битья, закончила свою мысль девушка. От осознания, что ещё полтора года ей учиться с ними, слышать и видеть, ей стало настолько тоскливо, что в миг захотелось либо забыться в алкоголе, либо просто обнять подушку и горько заплакать. Показались знакомые почерневшие от старости деревяшки барака, жёлтый свет в окнах, послышались крики каких-то пьяниц и их жён, лай бродячих собак, под ногами зашуршал знакомый грязный от каких-то помоев и нечистот снег. Значит, она пришла «домой». Низко опустив голову, Мирослава зашла в свою пятнадцатую комнату. Ещё с коридора она услышала звуки гулянки, а когда вошла, то увидела свою мать, её хахаля и четверо таких же алкашей. На столе стояла банка солёных огурцов, картошка в алюминиевой кастрюле и нарезанный на тарелке с трещиной лук. Из напитков была неизменная водка. Все, кроме матери, не обратили на неё внимания, продолжая ржать с очередного похабного анекдота Стасика. Наташа же со звоном поставила стакан и злорадно ухмыльнулась. — Явилась? — показывая жёлтые зубы в мерзкой улыбке, съехидничала женщина. — Что зыришь так на всё лягушачьими глазами? Не нравится что-то? Мира повесила свою куртку на гвоздь, переобулась в тапочки, а, когда повернулась, то наткнулась на расплывшаяся от алкоголизма лицо матери. В нос тут же ударил неимоверный запах перегара, от которого девушка силой себя заставила не скукожиться, чтобы не разозлить женщину ещё сильнее. Сейчас, как уже догадывалась Слава, была та стадия недопития, когда мать хотела выразить на ком-то свой гнев, о чём свидетельствовала подрагивающая нижняя губа. — Нет, меня всё устраивает, — соврала Мира. Наташа больно схватила девочку за руку, притягивая ещё ближе к себе. — Смотри в глаза, когда с матерью разговариваешь, — дыхнула перегаром женщина и ещё громче заговорила, привлекая внимание пьющих. — Прожила пол жизни у своей тётки, той ещё суки, жрала на завтрак икру без хлеба, значит… ездила по всяким Мальдивам, а теперь нос корчишь, когда смотришь на жизнь нормальных людей. Ишь, дрянь!!! — вскрикнула она, а Мира со всей силы закусила губу, чтобы не ответить на это. — Ничего, я сниму с тебя эту спесь! Стас! Мужчина, будучи приживальщиком на её шее, тут же встал и, сверкая, словно начищенный пятак, улыбкой во все зубы, подбежал к совей любовнице. — Да-да, Наташ! — Скажи завтра Галине из третьей, что я беру на себя ещё два дома, четвёртый и второй, — обратилась она к нему, а затем вновь повернулась к девушке, разжимая руку. — Будешь теперь вместе со мной полы мыть. Не я же должна содержать тебя, взрослую девку?! А то-ишь ходит тут, нос задрала! — Правильно делаешь. С этими детьми только так и надо! — поддакнул мерзкий тип в грязной майке с лысой головой. Этого Мира уже стерпеть не могла. Ярость и злость за утреннее событие, неостывшая горечь за смерть тёти, постоянное омерзение ко всему вокруг заставили её гордо вскинуть голову и высказать всё, что она думает. — Не строй из себя заботливую мать! Ты ничего для меня хорошего в этой жизни не сделала, только родила, а затем измывалась всё детство. Всё самое лучшее мне дала тётя, поэтому не смей так о ней говорить! Да, я корчу нос от всего, что здесь вижу, но лишь потому что не понимаю, как ты себя так запустила, почему вместо того, чтобы подняться со дна, ты начала ещё больше закапывать себя постоянным алкоголем и пьянками! Если тебе нужны от меня деньги, то я верну тебе всё до единой копейки позже, когда закончу институт и устроюсь на хорошую работу, а ты будешь… Договорить ей не дала пощёчина такой силы, что Мира немедленно свалилась на пол. На протяжении всего разговора лицо Наташи багровело, руки сжимались в кулаки, а хоть какой-то смешливый, пусть и злорадный, блеск пропал из глаз, заменяясь чернотой ненависти и злости. Девушка почувствовала боль от удара в районе щеки. Она пульсировала, медленно набирая обороты. Через пару секунд, когда осознание случившегося дошло до Мирославы, она замычала. Следом последовал ещё один удар. На этот раз ногой и в живот. Её откинуло ближе к двери. Тупой удар разнёсся эхом по голодному организму. Затем был ещё один, только уже в лицо, отчего девушка ощутила, как вязкая жидкость хлынула из её носа. Кровь, с ужасом отметила она. Это всё прекратилось, лишь когда Стасик и ещё один собутыльник, до этого молча наблюдавший за этим, оттащили обезумевшую Наташку. Сальные волосы женщины растрепались из хвоста, пуговицы халата отпали, обнажая сморщенную часть кожи груди. Она была вне себя от злости. И Мире даже показалось, что если бы не помощь остальных, то она бы убила её прямо тут, просто-напросто забив ногами. — Неблагодарная дрянь! Сучка! Институт тебе подавай? Нет, будешь подыхать тут вместе со мной. Не захочешь работать — заставлю, за космы притащу, но заставлю! — срывала свой голос женщина, пока Мира кое-как вставала на ноги. — Тварь, если нужно будет, то ты будешь у меня с пола жрать сырую картошку. Я выбью из тебя эту спесь! Она вырывалась из цепких лап своих алкоголиков, и Мира в очередной раз поразилась силе этой женщине. Её слова смутно доходили до неё. Голова дрожала от ударов, лицо, судя по ощущениям, заплыло с одной стороны и покрылось кровавым пятном с другой, живот болел, организм тошнило. От боли она закашлялась, а в следующий момент Стасик схватил её за предплечье, открыл дверь и, словно котёнка, вышвырнул за неё, так что девушка упала коленями на заледенелые деревяшки. Последнее, что она отчётливо услышала, были слова Стасика о том, что он выгнал «девчонку» и Наташи следует выпить. Мира около минуты не шевелилась, стараясь прекратить головокружение. А затем, едва встав и держась за стенку, уныло пошагала на кухню. От холода, что заставлял зубы дрожать, а раны ещё сильнее ныть, она села на пол, прижимаясь спиной к батарее. Кровь из носа ещё немного покапала, а затем и вовсе сама остановилась. К ране от удара по щеке Мира приложила снег, замотанный в чью-то грязную кухонную тряпку. Однако боль в животе она не знала, как унять. Ей было так больно, как некогда в этой короткой жизни. Причём скорее не физически, а морально. Разве собственная мать может избивать своего ребёнка? Может ли наносить такие раны, а затем продолжать бухать, безразлично выставив её за дверь? Может ли жизнь быть так жестока по отношению к ещё ребёнку? Мира прокручивала из раза в раз всё это, а под конец горько заплакала. Горячие слезы потекли по красивому лицу, тяжёлыми каплями стекая на джинсы. Как ей дальше жить в этом доме? Как ходить в школу к таким же жестоким, как и её мать, детям? Она чувствовала только обиду на всё и на всех. Время медленно текло, превращая короткие минуты в длинные часы. Девушка долго прорассуждала о матери, о своей умершей тёти, о новой жизни. Мысли были неутешительными. Мать её совсем не любит и, наверно, никогда не любила и вовсе. Мира всю жизнь была для неё лишь обузой и нежеланным последствием незащищённого секса, который так открыто напоминал о красивом и богатом любовнике. Жизнь с тётей теперь останется для неё красивой сказкой, впереди лишь эта грязь и пошлость. Её тошнило от всего, что теперь окружало: от матери, от противного запаха от неё, от Стасика и его шуток, от этого чёрного барака с его жителями. Мира и сама не заметила, как уснула…