Твоя младшая сестра: Я давно в тебя влюблен

Двадцать пятое сентября Руслан уехал в тур. Я живу у Арины и Давида. Видели бы вы их лица, когда мы с Русланом приехали к ним в квартиру с моими вещами. Оба ничего не поняли изначально. Они удивлённо вскинули брови, молча пропустили нас внутрь. Давид ничего не спрашивал, лишь смотрел на то, как мы переносим мои вещи внутрь. Я не забрала весь свой гардероб. Послушала Тушенцова и оставила что-то у него в квартире. На душе легче не стало после переезда. Я прокручивала в голове все то, что произошло. Знаете, я не могла понять до конца, что происходит. Не могла понять точка это или запятая. Оставаться наедине со своими мыслями я не хотела. Не хотела, потому что слишком часто и слишком много думала о наших отношениях. Пару дней после переезда я не работала, раскладывала свои вещи, слишком медленно убирала их обратно в шкаф, слишком медленно расставляла свои фотографии по всей комнате. С Русланом пару дней я не выходила на связь. Видимо, нам обоим нужно было время, чтобы все понять. Тяжело было думать о том, что это не расставание. Что уж тут говорить, паузой это тоже было тяжело назвать. Давид и Арина старательно избегали эту тему первые пару дней. Они не трогали меня, но думаю, что оба обсуждали это в своей комнате. Я сразу сказала им о том, что мы не расстались, а просто разъехались. Но думаю, что для них это было примерно одинаковым в данной ситуации. Наверняка, никто из них не понимал, что именно происходило в нашей паре, а я не хотела вдаваться в подробности. Не хотела, потому что в моей голове не было определенного ответа. Волновало меня только то, что будет дальше между нами? Поможет ли этот вариант сохранить наши отношения или мы просто разойдемся? Разойдемся, как взрослые люди. Я старательно пыталась выкинуть все глупые мысли из головы, отдыхая (если это можно назвать отдыхом) дома. Часто ко мне приходила Диана, но и она вопросов лишних не задавала. Наверное, девушка понимала, что сейчас не время. Я не плакала, не билась в истерики, вела себя спокойно и сдержанно. Выходить никуда не хотелось, поэтому рыжеволосая частенько зависала у меня дома, а иногда к нам присоединялся и Серафим. Мы смотрели вместе фильмы, обсуждали последние новости и готовили вместе что-то покушать на всю семью. Пустота пропала тогда, когда Руслан сам решил приехать перед уездом в тур. Он не написал мне ничего перед этим. Это было утро. Я тогда пришла только с прогулки со своим псом. Я даже не успела снять верхнюю одежду, когда услышала звонок в дверь. Тушенцов стоял на пороге, а на лице его красовалась полуулыбка. Я улыбнулась, когда увидела его. Мы даже обнялись, но эти объятия были какими-то неловкими и странными. Будто пару дней хватило на то, чтобы отдалиться друг от друга еще больше. Но оба не придали значение этому, сделали вид, что ничего не заметили. Это был его предпоследний день до уезда в тур. Давида и Арины тогда не было, поэтому мы расположились в большой гостиной, включили на фон сериал. Мы особо не разговаривали тогда, но по привычке держали друг друга за руку. Все это казалось странным. Странным и неуютным. Думаю, что он тогда подумал об этом также. Наши чувства остывали. Мы остывали по отношению друг к другу. Оба в голове уже приняли тот факт, что это конец. Домой он ушел, не дождавшись прихода Арины и Давида, быстро поцеловал меня в губы и исчез. А потом уехал в тур. Уехал в тур, но сообщение написать не забыл, поставил меня в известность, что его не будет пару месяцев в Питере. А дальше я работала. Было множество разных проектов и реклам, поэтому думать о наших отношениях хотелось меньше всего. Я была погружена в то дело, которое любила. Дома, практически, не появлялась. Даже Арину и Давида не видела так часто, как мне бы хотелось. Казалось, что все снова было стабильно. Стабильно нормально. Утро, работа до позднего вечера, дом и так по кругу. Я терялась в днях, не следила за временем, погрузившись полностью в рутину. Мне нравилась эта рутина, потому что все то, чем я занималась, приносило мне счастье. Счастье и спокойствие, о котором я мечтала, когда жила с Русланом. А еще я часто думала о Москве. Мне все больше хотелось улететь. Оборвать все связи и улететь туда. Хотелось начать жить с чистого листа, но пока у нас не было точки с Тушенцовым, я не могла себе позволить так поступить. Я все еще думала о том, что могла соскучиться по нему, пока он в туре. Но я не скучала. Дни шли, а я слишком редко вспоминала о нем. Непростительно редко. Иногда мне даже было стыдно из-за этого. Стыдно, что чувства не усиливались, а угасали с каждым днем все больше и больше. Но я не могла ничего с собой поделать. Не могла и, наверное, не хотела. Иногда меня пугали мысли о том, что я хочу быть свободной. Пугали мысли, что я, возможно, больше не хочу отношений. Наверное, я устала. Устала от качелей, которые всегда присутствовали в нашей паре. Устала от того, что мы нормально не могли поговорить о том, что происходит. Мы часто созванивались с Никой, которая уже улетела в Москву. Она честно призналась, что у нее появился поклонник. Поклонник, к которому она испытывает симпатию. А я была рада услышать от нее такое. Эта девушка заслуживает счастья. Счастья и любви. Светловолосая всегда говорила о том, что не хочет отношений из-за своей работы. Она редко бывает дома, поэтому избегала различных поклонников, но тот парень смог ее зацепить. Ника не могла точно сказать, будут ли у них отношения, но по голосу было слышно, что она явно об этом задумывается. Также, девушка часто звала меня в Москву. Предлагала прилететь тогда, когда мой график не будет таким загруженным. А я ей пообещала, что прилечу, но не уточнила, когда именно это сделаю. Сегодня я вернулась со съемок раньше обычного, поэтому дома застала и Арину, и Давида, которые только поужинали. Я улыбнулась им, снимая с себя верхнюю одежду. Первый месяц осени пролетал слишком незаметно, а ведь только недавно было лето. Погода в Питере оставляла желать лучшего. Вечный дождь, серость и ледяной ветер заставляли кутаться в самую теплую одежду, а гулять по городу было уже проблематично из-за такой погоды. Волосы были насквозь мокрые, а макияж после съемки не был таким идеальным. Я быстро взглянула на свое отражение, пытаясь поправить пальцем растертую стрелку. — Ты сегодня рано, поросенок, — Давид взглянул на часы, когда говорил эти слова, а я лишь легонько кивнула на его слова, проходя дальше. — Замёрзла? — заботливо спросила у меня Арина, окидывая меня взглядом с ног до головы. — Немного, — признаюсь я, проходя вглубь квартиры. Арчи, как и всегда, бежал ко мне, весело виляя хвостиком. — Я с ним погуляла, — тут же предупреждает меня темноволосая, замечая то, что взглядом я уже искала поводок своей собаки, — поэтому отдыхай, — я взяла своего тяжелого бультерьера на руки, нежно почесывая его мордочку. Мне казалось, что Арчи тоскует по Руслану. Возможно, я просто придумала это в своей голове, но взгляд питомца был таким грустным после нашего переезда, что мое сердце невольно сжималось. Глупо было не заметить то, как бультерьер привязался к темноволосому, хоть они и не нашли общий язык сразу. Тушенцов изначально старательно избегал пса, не проводил с ним время, а все обязанности лежали только на моих плечах. Я и сама не заметила, когда именно темноволосый привязался к моей собаке. Сама не заметила, когда он начал испытывать к Арчи симпатию. Пес положил свою мордочку мне на плечо, пока я садилась в огромной гостиной рядом с Давидом и Ариной. Оба смотрели на меня, а я старательно делала вид, что не замечаю таких взглядов. Мы молчали. Молчали, пока я гладила свою собаку, устало прикрыв глаза. Молчали, когда бультерьер укладывался на моих ногах. Я знала, что если посмотрю на них, то увижу немой вопрос в их глазах. Их до сих пор интересовало то, что происходит у нас с Тушенцовым. Интересовало сильно и я удивлена, что могла избегать этот вопрос целый месяц. Но в голове своей я понимала, что рано или поздно мне придется с ними об этом поговорить. Когда я набралась смелости посмотреть им в глаза, то Давид не выдержал первый. — Дарин, — ласковым голосом, боясь спугнуть, позвал он меня. Его лицо вмиг изменилось, стало мягким, дружелюбным, а я уже знала, о чем он захочет спросить меня. — М? — промычала я, приподнимая вопросительно одну бровь. Сейчас, как и месяц назад, в моей голове ничего не изменилось. Тема наших отношений с Русланом была для меня, не скажу, что тяжелой, она была просто сложной. Сложно было объяснить, что происходит у меня в голове. Сложно было объяснить, что я чувствую. Может мне и хотелось поделиться всеми своими мыслями, но они казались для меня странными. — Нас с Ариной, — на этих словах мой брат берет руку своей жены, а глазами он ищет поддержку в темноволосой, — волнует один вопрос, — я невольно напрягаюсь, но вида не подаю. Взгляд опускаю на Арчи, продолжая гладить его. Думаю, что от Давида не скрывается тот факт, как бегло я спрятала свой взгляд, опустив голову чуть ниже, поэтому он и замолчал на некоторое время. Сам не решался начать разговор, боясь моей реакции. — Какой? — неохотно интересуюсь я, чтобы тишина не давила на уши. Их взгляды буравили во мне дыру, поэтому молчать я не собиралась. Мой брат откашлялся, громко откашлялся, прикрыв рот свободной рукой. А Арина поняла его без слов. Она поняла, что он не решается спросить об этом сам. — Малышка, мы поймем, если ты не захочешь об этом говорить, — как мама, слишком аккуратно начала говорить девушка своим ласковым тоном, — но вы разъехались с Русом. У вас что-то произошло? — интересуется она. В голове много мыслей, но все они так сильно путаются, поэтому мне тяжело сказать все то, о чем я думаю последние пару недель. — Никто никого не обижал, — сразу пытаюсь успокоить я двоих. Знаю, что они излишне переживают обо мне. Знаю, поэтому не хочу, чтобы они волновались. — Точно? — когда я кидаю взгляд на своего брата, то вижу, как недоверчиво он прищурился, совершенно не веря в эти слова. Но я показываю всем своим видом, что говорю правду. — Да, — для пущей убедительности я киваю своей головой. Парень вглядывается в мое лицо, пытаясь понять, говорю ли я правду. А через пару секунд он понимает, что я не вру. — Вы расстались? — вновь слишком мягко спрашивает Арина. Девушка двигается ближе ко мне, но Давида все равно продолжает держать за руку. Она смотрит на меня с таким беспокойством, пытаясь понять, что происходит у меня в голове. — Нет, — поспешно отвечаю я, не сводя с нее глаз, — мы не расстались, — говорю я слишком спокойно. Тогда эти двое непонимающе хмурятся, переглядываясь. Кажется, этих слов им совсем не достаточно, — мы просто разъехались, — пытаюсь объясниться я следом, — на время, — а здесь я нагло вру. Почему-то я уверена в том, что обратно к Руслану я уже не вернусь. Уверена и в том, что сам темноволосый мне больше не предложит такого варианта. — На время? — уточняет Давид, нахмурившись. В его голове никак не укладываются мои слова, это заметно по его выражению лица, — зачем? — У вас проблемы? — спрашивает Арина, а мне становится неуютно от того, что наш разговор теперь больше походил на какой-то допрос. И как им объяснить все то, что происходит между нами? Я прикусываю свою нижнюю губу, пожимая плечами. — Я не знаю, как это объяснить, — признаюсь я, попутно тяжело вздыхая, — мне кажется, что мы не испытываем больше друг к другу тех чувств, которые были раньше, — оба удивлённо вскидывают брови, слыша мои слова. Но мне почему-то кажется, что они не сильно удивились, хоть и пытаются играть такие роли. — Вы? — вновь уточняет Давид, склоняя голову чуть вбок, — или он? — а я закатываю глаза, не сдерживая небольшой приступ раздражения. Почему они сразу думают о том, что именно у Руслана угасли чувства? Неужели им тяжело подумать о том, что проблема не только в темноволосом? — Мы, — твердым голосом отвечаю я, кидая недовольный взгляд на брата. Он осекается, сжимает губы в тонкую линию, замечая мое раздражение. Но я ошиблась, только Давид не может принять того факта, что чувства угасли у обоих, Арина же, кажется, все понимала. Девушка сосредоточена смотрела в мое лицо, но взгляд ее был понимающим. — Правильно ли я понимаю, — подаёт она свой голос, — расстояние вам не помогает? — и я согласно киваю головой на ее слова. — Мне кажется, что мы еще больше отдалились друг от друга, — честно признаюсь я, — все это время мы практически не общались. У меня не было времени ему написать. — Или ты просто не хотела? — этот вопрос вводит меня в ступор, но Арина права. Наверное, я не хотела писать ему, не хотела звонить, но пыталась всячески найти причины этим действиям. А ей больше и не нужен мой ответ, темноволосой было достаточно того, что я замешкалась с ответом. — Я нихуя не понимаю, — Давид кидает хмурый взгляд на свою жену, потом снова на меня, а потом снова на свою жену. Девушка пытается улыбнуться ему уголками губ, когда он сильнее щурится, — что такого произошло, что вы вдруг перестали испытывать друг к другу чувства? — А разве что-то должно произойти? — отвечает за меня Арина, всматриваясь в лицо своего мужа, — они просто поняли, что не подходят друг другу, это нормально, — девушка, на удивление, легко восприняла эту новость. Возможно, что она догадывалась об этом все это время, но не расспрашивала, боясь, что я могу воспринять все не так. — Они? — Давид удивлённо вскидывает брови, тыкая показательно в меня пальцем, — вспомни, как Дарина летела к нему со всех ног, — когда он говорит об этом, я поджимаю губы. Легкая боль внутри дает о себе знать, потому что те моменты кажутся для меня сейчас такими теплыми и нереальными, — хочешь мне сказать, что она вдруг через полгода отношений поняла, что не испытывает к Руслану серьезных чувств? — Ты, как маленький, Давид, — Арина устало вздыхает, прикрывая глаза на пару секунд, — сам знаешь, что такое может случиться. — Сложно в это вериться, — бормочет мой брат себе под нос, а потом снова смотрит на меня своими голубыми глазами, но уже более строже, — а я говорил, что вы не подходите друг другу, — я вновь раздраженно закатываю глаза, уже жалея о том, что начала с ними этот разговор. Давид в своем репертуаре. Даже в такой момент может выбесить меня. — Мы еще не расстались, — замечаю я, скрещивая руки на груди, — может пройдёт еще пару дней и я пойму, что скучаю по нему. — А он по тебе скучает? — и этот вопрос заставляет меня поморщиться. Давид верно подметил, не только я отдалилась от Тушенцова. Кажется, что и сам темноволосый тоже больше не испытывает ко мне тех чувств. — Давид, — одергивает своего мужа, Арина, кидая на него недобрый взгляд. — Все нормально, — успокаиваю я девушку, — я тоже об этом думала. Думаю, что и он по мне не скучает. — Тогда чего тянете? — Не знаю, — я вновь опускаю глаза вниз, пожимая плечами, — потому что мы явно привязаны друг к другу. Я люблю его, как родного человека. Тяжело представить то, что его рядом со мной не будет. Я привыкла к нему, привыкла к его сложному характеру. Привыкла видеть его по утрам, привыкла проводить время с ним. Пускай мы встречаемся не так долго, но до этого мы ведь тоже были близки. Я знаю его достаточное время, поэтому не могу поверить в то, что вот так легко могу перечеркнуть это все. — Может тебе просто понравился кто-то другой? — предполагает мой брат, приподнимая вопросительно одну бровь, — пожалуйста, пусть это будет не мой друг, — и он пытается пошутить, но я фыркаю от таких слов, подпрыгивая на месте, — я знал, что Рус для тебя староват… — Давид! — теперь мы в один голос одергиваем его с Ариной, поэтому парню приходится утихомирить свой пыл. — Я долго пытался привыкнуть к тому, что вы вместе, — устало проговаривает он, — вы оба заверили меня, что все будет охуенно. Естественно мне сейчас тяжело осознавать, что вы расстаетесь, потому что до последнего думал, что у вас все заебись, поросенок. Я даже удивлялся тому, что вы нашли общий язык. Удивлялся, что вы съехались и радовался, что у вас все получилось… — его поток мыслей перебивает Арина, которая кладет свою руку мне на плечо в знак поддержки. — Он хотел сказать, что примет любой твой выбор, малышка, — говорит она, мягко улыбаясь мне, — ты взрослая девочка, у тебя есть голова на плечах. Руслан хорошо к тебе относится, несмотря ни на что. Если вы решите разойтись, то так тому и быть. Захотите вновь съехаться, мы вас все равно поддержим. Мы с Давидом за твое счастье, — я обнимаю темноволосую после этих слов, утыкаясь своим холодным носом в ее плечо. Арчи недовольно спрыгивает с моих колен, отряхиваясь. Не знаю, почему всегда пытаюсь все скрыть от темноволосой, она всегда была на моей стороне. Арина всегда адекватно относилась к моим мыслям и чувствам. — Ладно, — соглашается мой брат, — я хотел сказать тоже самое, просто не умею подбирать нужные слова, — оправдывается он, а я легонько усмехаюсь, — но если Рус снова захочет забрать тебя к себе, то ему придется поговорить с твоим старшим братом, — слышу я серьезный тон парня, — меня не устраивает то, что вы можете так бегать по домам. — Это была моя идея, — защищаю я Руслана, отрываясь от Арины, — я предложила разъехаться, — Давид резко замолкает, слыша мои слова. Сейчас он охотно верит мне, поэтому лишь пожимает плечами. — Складывается впечатление, что тебе он надоел больше, чем ты ему, — теперь мне кажется, что мой братец хочет встать на сторону Руслана, но эти слова я пропускаю мимо ушей. — Давид, — Арина недовольно глядит на своего мужа, показывая всем своим видом, что ему лучше помолчать. Я лишь отмахиваюсь от этих слов, думать об этом сейчас совершенно не хочется. *** Ночью меня будит звонок. Я не сразу понимаю, что именно происходит, сонно открывая глаза. Я кидаю взгляд на подсвеченные часы на моем комоде, которые показывают три часа ночи. Я хмурюсь и напрягаюсь, хватая свой телефон, который лежал на прикроватной тумбочке. Я вздрагиваю, когда вижу имя темноволосого на экране. А меня вдруг напрягает то, что он решил позвонить мне в такой час. — Руслан? — быстро отвечаю я на звонок. Говорю шепотом, чтобы в соседней комнате меня не было слышно. Я сажусь на кровати, не замечая того, что Арчи спал все это время на мне. — Ясен хуй, что это я, — пьяный голос парня я могу отличить сразу, поэтому хмурюсь еще сильнее, не понимая, почему он мог так напиться, — или ждала звонок от кого-то другого? — едкая усмешка в голосе заставляет меня покрыться мурашками. Я мысленно чертыхаюсь, совсем не понимая, почему он сейчас так со мной разговаривает. — Что с тобой? — задаю я очень глупый вопрос только для того, чтобы сменить тему разговора, — напился? — И не только, — весело отзывается в трубку Руслан. — В смысле «не только»? — я прочищаю свое горло, стараясь говорить спокойно, но странные эмоции просыпаются внутри меня. Я заметила в последнее время, что мне все сложнее держать свои чувства под контролем. Агрессия слишком часто дает о себе знать. — Накурился еще, — спокойно, с какой-то иронией, отвечает мне он, а потом замолкает для того, чтобы услышать мою реакцию. А я впадаю в ступор, слыша это. Впадаю в ступор, потому что не понимаю зачем он мне об этом сейчас говорит. — Зачем? — я стараюсь, честно стараюсь, не злиться. Стараюсь говорить с ним спокойно, а в душе растет тревога. Я закусываю свою губу, а мое сердце слишком учащенно бьется. — Захотелось, барби, — продолжает Руслан, не меняя свой тон, — а ты против? — Ты же знаешь мой ответ, — я закусываю внутреннюю сторону щеки, выдыхая. Кажется, что он не просто так мне позвонил. И не просто так говорит мне эти слова. Я чувствую, что тут что-то неладное. — Да ну? — был бы он рядом, то недоверчиво бы нахмурился, вглядываясь в мое лицо, — я знаю ответ? — теперь он показательно удивляется, а я хмурюсь сильнее, — я думал, что знал, — позже соглашается он со мной, — пока кое-что интересное не узнал, — и тут до меня сразу все доходит, когда я слышу на том конце знакомый смех. Знакомый смех, который принадлежал рыжеволосому. Я вспоминаю все моменты, когда мы виделись с Даней. Вспоминаю и то, как курили у Саши на балконе вместе. Я, впервые за долгое время, не знаю, что сейчас ответить. Сижу и глупо хлопаю глазами, не в силах ответить. Я успела забыть о том, что занималась когда-то такой чушью. Успела забыть о том, что плотно сидела на травке, прячась от всего остального мира. Забыла о том, что об этом знает не только Саша. А зря. Не думала, что до этого дойдет. И не думала, что Даня вдруг найдет общий язык с Русланом спустя такой промежуток времени. — И че ты молчишь? — теперь Тушенцов агрессирует в трубку, а мне, если честно, хочется сбросить звонок, чтобы больше не разговаривать с ним, — и я тебя не виню в том, что ты этим занималась, — теперь он говорит спокойнее, — я просто понять не могу, какого хуя, барби, я всегда все узнаю последний? — я сжимаю губы так сильно, чтобы унять дрожь, которая пробивает все мое тело. Я вздыхаю, пытаюсь подобрать нужные слова. — Ты звонишь мне в три ночи для того, чтобы поругаться? — спрашиваю я, на удивление, холодным тоном. Так спрашиваю, будто у меня сейчас не бьется так быстро сердце. — И это весь ответ на мой вопрос? — Руслан, — я устало вздыхаю, пытаясь унять слезы, которые так не вовремя решили напомнить о себе, — что ты сейчас хочешь от меня услышать? — Сейчас? — парень будто задумывается на пару секунд, — уже ничего. Я в ахуе с того, что мы с тобой встречались все это время, а ты мне нихуя не доверяла получается, — я злюсь, злюсь, когда слышу это. Злюсь на себя, на него, на Даню, который сидит вместе с ним. — Ты с Кашиным? — следом интересуюсь я, а тот замолкает, прикрывает динамик. Я слышу легкий шепот, но не могу разобрать слова, а жаль. — Ага, — чуть погодя, отвечает Тушенцов, — так получилось, что он случайно оказался в городе, в котором я выступаю. Чудеса, да? — Ага, — лишь отвечаю я. — А Саня… Саня все знал и ничего мне не говорил, — снова едкая усмешка в трубку, — иногда я думаю, что у меня нет друзей, — а я не понимаю, зачем он сейчас раздувает очередной конфликт, — Коля, Саня, — перечисляет темноволосый, — и чем ты их привлекла? — Что ты несёшь? — грубо перебиваю его я, не сдерживаясь, — хочешь поссориться? Расстаться? Да пожалуйста! Я не собираюсь выслушивать это все говно, мне не пятнадцать, Руслан, опомнись. Ты мог спокойно позвонить мне утром и мы бы поговорили об этом. Я бы все тебе объяснила, все бы тебе рассказала! — рычу я в трубку, сжимая в руке телефон, — в чем твоя проблема? — Проблема в том, что ты не звонила и не писала все это время. Проблема в том, что нихуя мне не рассказывала. Ты не сказала мне про Москву, про встречу с Колей, про травку, про прогулки с Даней. Я нихуя не знал, — он говорит также грубо, но меня это не пугает. — Потому что мы никогда и не решали проблемы! А когда я хотела, то тема быстро закрывалась, — не сдаюсь я, — знаешь что? — Че? — Мы расстаемся, Руслан, — я говорю это с таким холодом, что самой от этого становится не по себе, — я больше не хочу это терпеть. — Я тоже, — соглашается темноволосый со мной, — я тоже не хочу это терпеть. Страсти давно нет, а ебанная привязанность быстро исчезнет, — и я уже не хочу слушать его дальнейшие слова. — Ага, — соглашаюсь с ним я, — быстро исчезнет, — повторяю я фразу Тушенцова. — Пока, барби, — и он тут же скидывает трубку. Я прикрываю глаза, слушая гудки в телефоне. Затем подгибаю ноги, а слезы уже катятся по моим щекам. Получается я соврала Давиду, мы не смогли красиво расстаться.