Последний враг

— Люмос! — Алана наколдовала крошечный шарик света и подвесила его над своей головой. После того, как она очнулась над перепачканным дневником Тома Реддла, который теперь стал обычной старой тетрадкой довольно низкого качества, магия вернулась к ней в полном объеме. Точнее, к ней вернулась та часть магии, которая отвечала за такие вот фокусы: зажечь и погасить огонек, попытаться отпереть запертые на замок двери, при условии, что замок не заколдован в ответ, поднять вверх перо, подушку, набитый вещами сундук, лишить противника волшебной палочки или же попросту выбросить в воздух сноп разноцветных искр. Тем не менее, папа да и вся семья в целом приняли это событие, как маленький праздник, и даже устроили нечто вроде званого ужина, где вновь собрались и бабушка Вальбурга, и леди Нарцисса, и Сириус, и Анабель. Алане пришлось рассказать все с самого начала: как она заколдовала своего учителя, как нашла василиска, как узнала тайну старой тетрадки, как вновь вернулась к королю змей и нашла ее, и как разобралась с последним призраком Волдеморта. Родные ахали и поджимали губы, хмурились и качали головами. Снова в поместье был вызван колдомедик, снова девочку просветили с ног до головы и не нашли ничего, что могло бы насторожить семейного целителя. Мистер Джонс даже разулыбался, накладывая на Алану свои чары и считывая только ему одному видимые результаты. — Я же говорил, что колдовство никуда не делось! — жизнерадостно воскликнул он, но самолично приготовленный отвар для укрепления сил все же на тумбочку подставил. — Пускай растворяет по одной ложке на кубок до тех пор, пока зелье не закончится, и вскоре даже не вспомнит о том, что с ней приключилось. Останется только нагнать пропущенные занятия, но я уверен, но наша юная леди прекрасно со всем справится, не правда ли? Он улыбнулся, сворачивая свои чары и повернулся к замершему в ожидании вердикта семейству. Люциус с подозрением покосился на наполненный мутно-зеленой жидкостью фиал, но Северуса рядом не оказалось, и Малфой ничего не смог сказать. Алана выглядела, как обычно, просто немного устало, словно бы ее утомили уже и осмотр, и повышенное внимание, и бесконечные разговоры о ней и о ее приключениях. А потому, переглянувшись, семейство потянуло целителя за собой, оставляя девочку почти в полном одиночестве. Ну, точнее, почти в полном, потому что в удобное кресло возле камина опустился Абракас Малфой и потянул по-стариковски озябшие руки к веселым язычкам пламени. — Ну что, леди Маргарет, — он невесело покачал головой, — устроила ты нам всем развлечение с начала учебного года. Голос деда мог быть осуждающим и даже недовольным, но девочка успела различить в его глазах весело танцующих пикси. — Я не специально, — виновато улыбнулась Алана, украдкой покосилась на Абракаса, а затем с разбега прыгнула на свою постель и с наслаждением почувствовала, как пружинит под ней мягкое белье. Дед лишь укоризненно покачал головой, но промолчал, и девочка осторожно подползла к нему поближе, уютно опустив подбородок на сложенные руки. — Почему ты такой хмурый был все это время? Ты сердился на меня? — Я сердился, — признался Абракас, немного подумал и продолжил, — но не на тебя, а на себя, потому что вместо того, чтобы заниматься уроками, как это и положено, срывать занятия у Северуса и покрывать род Малфой позором, летая на метле на потеху студентам, ты снова и снова продолжаешь сталкиваться с Темным лордом и осколками его души. Подумать только, хоркруксы… О таком мы даже подумать не могли. И каждый раз, когда казалось, будто все уже позади, он возвращается вновь и вновь, отравляя тебе жизнь. — Ну, это же Волдеморт, — девочка меланхолично и спокойно пожала плечами, пристально глядя на деда. — Ты же не думал, что он вот просто так возьмет и исчезнет? Абракас невольно вздрогнул, услышав имя бывшего господина. Ему показалось, будто бы в голосе Аланы прозвучала насмешка, но ярко-зеленые глаза смотрели по-прежнему невинно и немного устало. Пожалуй, девочка и сама уже утомилась от бесконечных столкновений с подобным врагом и теперь желала только покоя. — Я искренне надеюсь, что это была последняя ситуация, в которой мы о нем услышим, — твердо заявил мужчина и сложил руки на коленях. Языки пламени лениво отсвечивали на его лице, старили мужчину. Он колебался: вздыхал, принимался барабанить пальцами, хмурился, однако в конечном счете все же завел разговор о том, что беспокоило его в Алане помимо истории с Темным лордом. — Почему ты не позвала никого из нас на помощь? Зачем отправилась за василиском и пошла искать тетрадь, даже не попытавшись посоветоваться с кем-то из нас? Я уже успел поговорить с Теодором, он обмолвился, что хотел поделиться с нами сведениями, но ты высказала такое сильное недовольство, что он не решился тебе перечить. Что происходит, леди Маргарет? Чем мы обидели тебя настолько, что ты решила отстраниться от всех нас? — Я была неправа, — печально потупилась Алана, — мне показалось, что вам всем будет гораздо лучше без меня. Я ошиблась, дедушка Абракас, теперь мне все стало понятно, и в следующий раз я обязательно позову вас на помощь, если она мне понадобится. — Хорошо, что ты это понимаешь, — лицо Малфоя закаменело, теперь он выглядел еще более испуганным, чем раньше, но ничего говорить старый лорд не стал. Спустя несколько минут он тепло улыбнулся и шутливо подмигнул Алане: — Быть может, ты хочешь прогуляться? Я бы с радостью составил вам компанию, леди Маргарет. Девочка мечтательно задумалась, а затем помрачнела. Бросила короткий взгляд на стоящий на тумбочке фиал с зельем, затем на часы и в окно, за которым как раз светило яркое солнце, только теперь разогнавшее густую броню низких облаков. В комнате становилось душновато, камин можно будет погасить через несколько минут, и гулять с дедом вовсе не обязательно. Алана зябко поежилась, противореча собственным же мыслям и покосилась на застывшего в ожидании Абракаса. Тот молчал и никак не пытался разогнать густеющую тишину, лишь его выжидательный взгляд не давал девочке покоя, становясь все требовательнее с каждой минутой. — Хорошо, пошли, — просто сказала она, уже чинно сползла с подушек, расправила изумрудную домашнюю мантию и протянула руку поднявшемуся Абракасу. — Или мы отправимся в сад? — Я бы хотел навестить те волшебные места, которые ты сотворила когда-то, не возражаешь? Алана поморщилась, но согласно кивнула и засеменила за дедом, в кои-то веки держа себя как настоящая благовоспитанная юная леди. Знала бы она сама, как пугало сейчас Абракаса ее показательно-идеальное поведение. Они прошли мимо ярко-синих цветов и летающих мотыльков, полюбовались упитанными лепреконами и густыми гирляндами пышных лиан, тянущихся из комнаты в комнату и из галереи в галерею. Пушистые любопытные зверьки, которых до сих пор не было ни в одном из учебников или научных трудов, ставили свои лапки на легкие сапоги и домашние туфельки, а кое-кто из них даже пытался карабкаться по ногам и подставлять увенчанную округлыми ушками голову ласкающим ладоням. В редких местах Малфой-мэнора сохранились привычные паркет под ногами, красочная мозаика на потолке и ровные ряды бездымных факелов в канделябрах — в основном все утопало в зелени, и причудливые растения цвели посменно и днем, и ночью, успокаивали и лечили обитателей дома, поднимали им настроение, забирали себе дневную усталость и мелкие переживания. Алана так много времени раньше проводила именно здесь, что даже не думала о том, насколько все изменилось благодаря ее стараниям. — Здесь так красиво… — невольно протянула она, дотрагиваясь до пурпурного цветка с крупным бутоном и туго свернутыми лепестками. Цветок покрылся едва заметной траурной каймой и неподвижно замер, выбиваясь из общего нестройного качания под воздействием невидимого, пахнущего нездешними чудесами ветра. — Мы все полюбили этот дом именно за то, что с ним сделала ты, — отозвался Абракас. — Леди Нарцисса и Северус, Драко и леди Вальбурга, Теодор, леди Анабель, я и, конечно, твой папа возвращаемся сюда с радостью и гордостью. Ты подарила нам маленькое чудо, леди Маргарет, и мне очень хочется, чтобы ты помнила об этом. Это — гораздо важнее любого Темного лорда, его теней, забытых артефактов и вселенских заговоров. Это — чудо. Алана улыбнулась. В голосе деда было столько тепла и любви, что оказалось невозможно просто идти рядом с ним и просто смотреть на дело своих рук. Та тьма, что с недавних пор поселилась внутри нее, отчаянно рвалась на поверхность, требовала выхода, вызывала едкое желание выпустить свою ярость, окрасить целый мир в непроглядно-черный цвет. Мертвое дерево фей привлекло внимание девочки даже отсюда, и оно казалось таким неправильным, печальным и заброшенным, что Алана не смогла сдержаться. Прямо так, как была, она бросилась к дереву и вдруг раскинула руки и взмыла вверх, все еще принадлежа себе, но уже отдавшись попутному ветру. — Леди Маргарет! — только и закричал Абракас, бросаясь к окну, когда его внучка оторвалась вдруг от земли и просочилась прямо сквозь плотное стекло крытой галереи. Босые ноги девочки выглядели такими трогательными и беззащитными, что старик лишь крякнул, взмахнул несколько раз волшебной палочкой и отправился за внучкой, решив, что с разобранными стенами и отложенными в сторону чудом сохранившимися стеклами он разберется как-нибудь потом. Когда Абракас добрался до дерева, мирно стоящего в саду, он замер. Было непонятно, что делать дальше: не лезть же, в самом деле, по ветвям вверх, чтобы оттащить Алану прочь. Да и нужно ли это делать? Обычно никто не мешал девочке творить, но ведь теперь больше ничего не могло относиться к категории «обычно». И потом, это ведь было то самое место, в котором магия Аланы впервые дала сбой, обернувшись против волшебных созданий, став разрушением вместо созидания. Сбить внучку с толстой ветки заклинанием и подтянуть ее к себе? Глупо, нелепо и опасно! И что-то определенно следовало сделать и как можно скорее! Ветер стих, солнечные лучики окрасились в теплые оттенки уходящего дня, Алана с закрытыми глазами вычерчивала прямо в воздухе какие-то знаки, а вокруг нее бился, не успокаиваясь жутковатый черный вихрь. Абракас не выдержал этого, плюнул на свой возраст, на статус, на здравый смысл — на все, что могло ему помешать спасти свой единственный свет, согревающий переполненную ошибками жизнь. Отягощенный прожитыми годами, лорд карабкался по шершавому стволу странного, нездешнего дерева вверх, игнорируя и мелкие царапинки на своих ладонях, болезненно ноющие суставы, и трещащие по швам глупые, стесняющие движения тряпки. Последнее его почему-то смешило, и он не мог не улыбаться, представляя, что было бы, надень он привычную широкую мантию: так и остался бы висеть на каком-нибудь сучке вниз головой, зацепившись полой за ветку. Наверное, именно эти смешные размышления, забредшие в голову совершенно невовремя, и помогли Абракасу справиться с собой. Стоило ему забраться на ту злосчастную ветку, где стояла Алана, как он оказался в самом центре небольшого шторма из золотистого и угольно-черного ветров, которые окружали тоненькую фигуру девочки плотным коконом. Сама она, казалось, не осознавала, что происходило вокруг нее, глаза Аланы были полузакрыты, белки пугающе мерцали в сгущающемся сумраке и сверкали в ярких искорках света. Руки девочки обратились к дереву, и она старательно тянула пальцы, словно бы творила какое-то заклинание, пока что никак себя не проявляющее. — Ну давайте же, пожалуйста! — тоненьким голосом скулила она. — Вам же плохо там, я знаю! Алана искренне хотела помочь, но ее сил не хватало, а что-то в это же самое время пыталось поразить ее саму, пользуясь беззащитностью девочки. Абракас не мог на это смотреть и, хоть он не понимал происходящего, сделал шаг к внучке, с трудом пробился сквозь плотный вихрь. Темнота ранила его, обжигала, в сознании сами собой вспыхивали картины недавнего и вместе с тем давно уже забытого прошлого: склоненная в поклоне спина, довольный взгляд красных глаз, тонкие, словно бы паучьи пальцы и поток обещаний, таких сладких и одновременно совершенно глупых и бессмысленных. Теперь ничего из сказанного не имело никакого значения для старого лорда, и было страшно думать о том, что именно эти слова когда-то всерьез убедили его следовать за Волдемортом и принести на его алтарь собственную жену, сына, а затем и невестку с внуком. Ему стоило лишь отступить в сторону, отвернуться минуты на три, чтобы черная волна доделала свое дело: окончательно погребла личность Аланы под собой, заменила маленькую девочку на мудрого и понимающего господина, чей сладостный шепот обещал, что вот теперь-то все старые начинания обретут свое успешное завершение, что мечты сбудутся, а жизнь обретет доселе невиданную красоту, но… «Это — чудо», — всплыли в сознании им же сказанные слова, беспомощная улыбка девочки, которую он любил так сильно, сверкнула перед глазами, и Абракас подался вперед, крепко обнял Алану и прижал ее к себе, делясь всей силой, которую только мог найти в себе. Золотистые искорки взметнулись вверх, рассыпались ярким облачком, плотно окутали теперь уже две фигуры. Огромное дерево сонно зашевелилось и выбросило первые, самые тугие и упитанные сочные зеленые почки, которые немедленно принялись лопаться, выпускать на свободу новые молодые листья. Из так и оставшегося стоять в запустении резного домика сонно выглянуло несколько фей и принялись возбужденно порхать неподалеку от Аланы, роняя с крыльев мягкую пыльцу. Навстречу им ринулась целая стая точно таких же существ. Началась забавная возня: прибывшие хватали, обнимали, ощупывали тех, кто оставался, и Абракас понял, что вот теперь-то у Аланы получилось исправить то, что она почему-то натворила. Черный поток иссяк, золотистый втянулся в девочку, возвращая ее взгляду осмысленность. — Ты — моя внучка, леди Маргарет, — почему-то сообщил дед и тяжело осел на ветку, едва удержавшись достаточно, чтобы не полететь вниз головой. Алана встрепенулась, крепко обняла Абракаса и расплакалась от невероятного чувства облегчения: внутри нее безгласное нечто сообщало ей, что теперь она свободна от всяких сделок и любого влияния, что мучившая ее с детства болезнь, заставляющая всех вокруг бегать на цыпочках и тревожно заглядывать в глаза, ушла, зато способность творить чудеса осталась. Отныне Алана могла делать то, что подсказывало ей сердце, не только для волшебных существ, но и вообще для всех, кого она видела перед собой. На семейном гобелене начертанная кровью надпись сменилась золотистой вышивкой, и Алана Малфой целиком и полностью оказалась принята, как дочь Люциуса. Сам он, пока еще перепуганный и дрожащий, со всех ног мчался к расцветшему осенью дереву, где на большой ветке сидели и смеялись его отец и дочь, а оставшиеся в Хогвартсе мальчишки неожиданно успокоились и перестали строить планы, как бы им вытащить подругу из дома обратно в школу. Она обязательно вернется сама, весело подмигнет друзьям и немедленно присоединится к ним во имя какой-нибудь вселенской пакости. И увидев Невилла Лонгботтома, лишь удовлетворенно кивнет. А тот, кто попытался выпустить древнее зло при помощи глупой старой тетрадки, лишь скрипнет зубами, признавая свое поражение в этом раунде. В этом раунде. Нокс!