Последний враг

За все в этой жизни приходится платить. — Я хочу забрать Гарри к себе, — тихо сказал Сириус Блэк первым делом, как с него оказались снятыми все обвинения, а сам он был свободен, словно ветер над пустыней. Люциус хмыкнул и покачал головой. Он ждал этих слов, боялся их и надеялся, что все обойдется, но сам понимал, насколько глупо верить в то, что Блэк откажется от девочки, которую считал своей. Когда-то давно Малфой решил, что за возможность быть вместе с Аланой он сполна расплатился собственной семьей, но теперь понимал, что эти счета пришли ему только сейчас. — Ты не хочешь для начала спросить у нее самой? — безразлично спросил он, усилием воли загоняя бурю глубоко под кожу, не выдавая своих чувств ни одним движением мускулов. — Ты ведь даже не знаешь о том, что ее зовут Алана, и на другие имена она отзывается с большой неохотой. И особенно не любит, когда ее называют Гарри. — Это ты так ее настроил, — огрызнулся Блэк, и Люциус пожал плечами. Он просто развернулся и пошел обратно, не обращая никакого внимания на гневные окрики Блэка и его угрозы. В самом деле, зачем он вообще явился сюда, в министерство магии, где любой желающий мог погреть уши возле необычного скандала? Может, надеялся, что Азкабан немного смягчил самодурство Блэка и сделал его более сговорчивым, показал, что нет черного и белого, а в полутонах не всегда удается разобраться с наскока? Хотел договориться? «Алана почти не рассказывает о том, что произошло с ней. Если начать разговор первым, она постарается сменить тему. Постоянно напряжена, о чем-то думает. Очень изменилась. Что-то тяготит ее, но что именно, я не знаю. Кажется, она больше не хочет учиться в Хогвартсе. Кажется, она за что-то на меня обижена. Кажется, что между ней и Драко случилось что-то неприятное. Кажется, я больше не смогу вам помогать, мистер Малфой, прошу прощения». Письма от Теодора Нотта и без того становились с каждым разом все суше и короче, это еще на первом курсе проявилось. Не то, чтобы Люциус рассчитывал на них, не то чтобы он всерьез собирался следить за Аланой, но считал, что о приступах, о прорывах волшебства, о настроении дочери он должен узнавать не через полгода во время краткого визита на каникулы, а едва ли не в тот же день. Теперь он понимал, как не нравилась мальчику его задача, как некрасиво было напоминать Тео, что его мать получила работу в доме Малфоя, что он и его мать уже довольно давно не возвращались в разоренное родовое поместье, но дело было уже сделано: шпионить за подругой парнишка отказывался напрочь и, скорее всего, в дальнейшем свои секреты эта троица станет оборонять с удесятеренной силой. Дети всех времен и народов свято убеждены в том, что родители желают разрушить все то, что ими с таким азартом создано, лишь потому оно создано без их ведома. Иногда это правда, иногда — нет. — Я думаю, что пора закончить все то, что тянется между нами уже очень долгое время, — сказала Нарцисса, как только Алана была обнаружена и стало понятно, что очень скоро в дом на площади Гриммо вернется Сириус Блэк. — Мой вынужденный статус заставлял меня оставаться в родовом доме, но теперь я спокойно могу уехать и жить так, как мне заблагорассудится. Мне жаль, что так все сложилось с Маргарет и Драко, но я не хочу, чтобы мой сын имел хоть какое-то отношение к твоему роду. — Мне казалось, что мы давным-давно решили этот вопрос, — опешил Люциус, сраженный наповал последним заявлением. Виноватые взгляды отца, которые тот рассылал в последнее время по поводу и без, стали гораздо понятнее. — Я думал, что ты простила меня, простила и думала о том, чтобы вновь принять меня, вернуться домой вместе с Драко. Да, ты сказала, что уже случившееся навсегда ушло в прошлое, но это не значит, что над своим настоящим мы не властны. — Прошло уже десять лет, Люциус, — Нарцисса печально покачала головой. — Когда вся жизнь посвящена маленькому существу и его заботам и проблемам, время летит непозволительно быстро, я знаю это, как никто другой. Ты не сидел на месте, был очень занят, все это верно, но у нас был целый учебный год, в течение которого ровным счетом ничего не изменилось. — Ты знаешь, что именно стало тому причиной, — ответил Люциус, — и дело ведь не в статусе и не в том, что прошло десять лет. Ты очень хочешь меня обидеть, несмотря на то, что едва ли не до вчерашнего вечера ты была моим хорошим другом. Что произошло, Нарцисса? Кого ты хочешь впустить в свою жизнь? — Как легко мужчины все сводят к новым отношениям… — тяжело вздохнула женщина, покачала головой и нерешительно улыбнулась, заглядывая ему в глаза. Люциуса с головы до ног пробила тоскливая стремительная нежность, сковала его, а затем отпустила, вытолкнула в пустое бесполезное ничто. Нарцисса вспыхнула, смутилась, как девочка, опустила ресницы и прошептала одно-единственное имя: — Северус. В груди болезненно кольнуло, на миг Малфоя охватило лютое бешенство, Люциус чуть подался вперед, а затем горько хохотнул: он потерял ее давным-давно, лишь по своей вине и должен был это признать. Рвать туго натянутые нити оказалось болезненно, но необходимо, и в конце концов Люциус лишь болезненно улыбнулся. — Вот не ожидал, что в итоге ты променяешь Малфой-мэнор, а затем свой родовой дом на жалкую лачугу Северуса, — слабо хмыкнул он с призрачным намеком на смех. — Он ведь там и не был толком несколько лет. Паутина, грязь, сырость — лучший выбор для настоящей ведьмы! — Брось, там не так уж и плохо! — заупрямилась Нарцисса, но сразу же сдалась: — К тому времени, как Драко будет нужно возвращаться на каникулы, будет готов новый дом. Не такой старинный и загадочный, как на площади Гриммо, но поверь мне, я уже вдоволь наелась семейных тайн и древних традиций. — Драко в курсе? — забеспокоился Люциус. Он не имел на наследника больше никаких прав и исправить это не смог бы даже повторный брак с Нарциссой, но сына очень любил и искренне желал, чтобы ему было хорошо и спокойно. — Я все рассказала ему еще летом, как раз перед днем рождения Аланы, — виновато кашлянула Нарцисса, — помнишь, он еще спросил у тебя, может ли называть тебя отцом, как раньше? Я как-то упустила, что он не станет давать мне время на то, чтобы все подготовить. Люциус прикрыл глаза. Можно сколько угодно уговаривать себя в том, что он спокоен, что все отболело, что Нарцисса заслуживает того, чтобы ее отпустили, что она и без того страдала достаточно сильно, а горькая обида все равно грызла за горло. Все было решено еще летом, и даже Драко знал о Северусе, а Малфой узнал об этом только сейчас и вот так. Болезненно для самолюбия осознавать, что им не просто пренебрегли — решили, что теперь это вообще не его дело, и он не заслуживает даже минимума деталей. — Почему вы тогда так долго тянули? — буркнул он, испытывая мелочную радость при виде раздраженного лица Нарциссы. — Потому что леди Вальбурга Блэк искренне уверена в том, что я до конца своей жизни должна проливать слезы об утраченном и гордо носить семейное имя, передав его собственному сыну. Я не против того, чтобы Драко оставался Блэком, но не считаю, что мне нужно запереться на площади Гриммо. И потом, ты сам знаешь, как она относится к Северусу до сих пор, несмотря на все то, что уже успело случиться со всеми нами. — Мерзкие грязнокровки, — писклявым голосом прогнусавил Малфой, неожиданно даже для себя спародировав Кричера, преданнейшего домовика семейства Блэк. — Да, могу только представить себе, что ты успела выслушать за прошедшие годы. — Нет, ты не можешь себе этого представить, — содрогнулась Нарцисса. — Уверена, леди Блэк нужно использовать для того, чтобы разрушать любые идеи чистокровности. Стоит только выслушивать ее на протяжении хотя бы недели, как больше не желаешь иметь с чистокровными магами ничего общего. Исключение она делает только для Аланы, что неудивительно: у старушки в голове есть целая теория о том, как особая магия девочки выжгла всю ее нечистую кровь, оставив только цельное магическое ядро. Надеюсь, она никогда не выживет из ума настолько, чтобы поделиться ею с Маргарет. — Вы можете время от времени приходить к нам, — предложил вдруг Люциус, прерывая поток жалоб. — Сомневаюсь, что нынешнее соседство с Сириусом Блэком развеивает тучи над твоей головой. — Скорее, сгущает, — вздохнула Нарцисса. — И почему у нас все наконец-то не может быть просто хорошо? — Наверное потому, что беззаветно и наивно радоваться жизни способны только такие люди как Уизли, — ответил Люциус. Называя друг друга «моя любимая» и «мой любимый», мы порой разрушаем собственное счастье. — Может, не стоит так торопиться? — спросила Анабель, вылавливая его почти у самых ворот. День выдался отвратный. Еще со вчерашнего вечера у Малфоя клубились в голове дурные предчувствия, а потому утром он немедленно отправился к гобелену, приученный горьким опытом искать ответы и поддержку именно в нем. Увы, на этот раз надежды не сбылись, а опасения подтвердились. Имя Аланы исчезло с гобелена так, словно бы ее никогда там не было. Все остальное оставалось, как раньше, и Люциус физически почувствовал полосу отчуждения, возникшую между ним и всем остальным миром. Она снова пропала или теперь уже погибла — он не знал, но намеревался выяснить все немедленно. В замок отправился Добби, самый шебутной из всех эльфов, которые у него были, но зато и преданный Алане, как маленький цепной пес. Щиты Хогвартса для него помехой не были, и он переместился в школу, увидел все, что было велено, и, довольный, вернулся обратно. — Хозяйка Алана жива и здорова! — радостно выдохнул он встревоженному Люциусу. Малфой облегченно откинулся в кресле, но быстро понял, что эльф сказал ему не все или не совсем все. Пристальный взгляд пригвоздил домовика к полу, он виновато заерзал, заскулил, а затем все же выложил то, что от него ждали. — С магией хозяйки Аланы случилось что-то странное. Она вдруг исчезла: и та, которая обычно есть у магов, и та, которая помогала ей творить чудеса. Последнее слово Добби вымолвил с придыханием, чуть глаза не закатил в экстазе, но кривляния домовика Малфоя больше не волновали. Он вскочил с места, бросился к выходу и вот как раз тут и был остановлен окриком Анабель. Люциус невольно вспомнил ее первые дни в этом доме и удивился: и когда это она успела осмелеть настолько, чтобы требовать от него отчет. И вместе с тем яркие глаза, почти вернувшие свой цвет и свет после пережитой трагедии, заставили Малфоя замереть и рассказать обо всем, что случилось. — Я хочу забрать Алану немедленно, — отрезал Люциус, не желая развивать тему, но леди Анабель оказалась непреклонна. — Ей не грозит никакой опасности в Хогвартсе, а, оказавшись дома, она быстро затоскует и натворит еще каких-нибудь глупостей. Уверен, что потеря магии произошла не без причин, и она сама приложила к этому руку. — Ты говоришь глупости, — отрезал Малфой и вскинул ладонь вверх, запретив женщине продолжать. — Я хочу забрать Алану немедленно. — Хотя бы позволь ей объясниться с Тео и Драко для начала, — попросила Анабель, но веер листьев уже наметил круг от аппарации. Анабель удрученно вздохнула: — Мерлин мой, да он же тягает ее туда-сюда, как куклу, не давая никому приблизиться к ней. Неужели он никогда не поймет, что так лишь сильнее углубляет разрыв между Аланой и остальным миром, от которого мучается девочка? Разумеется, ей не суждено было быть услышанной. Мудрый сказал: «Бойся своих желаний, ибо они сбываются». Наступают такие моменты, когда понимаешь: все то, что ты так отчаянно хотел, о чем мечтал и чего втайне опасался, — на самом деле приносит лишь несчастья. Люциус и Абракас слишком долго обитали в поместье, наполненным беззаботным смехом и чудесами Аланы, так привыкли к ее постоянному присутствию, что едва не сошли с ума, стоило лишь ей отправиться учиться в Хогвартс. И те фокусы, которые девочка выкидывала в школьных стенах, не добавили спокойствия обоим лордам. И та печаль, коей Алана оказалась окутана по возвращении домой в летние каникулы лишь укрепила их мечты о том, как было бы хорошо и спокойно, останься девочка навсегда вместе с ними. Маленький уютный мирок, пополненный детством и счастьем — чем это плохо, что тут можно осудить? Однако, как только это и в самом деле случилось и, пусть лишенная магии, но живая и здоровая Алана вернулась домой и села за общий стол, никто из них не смог даже искренне улыбнуться. Потому что по девочке было понять: больше всего на свете она хочет оказаться не здесь, есть в мире другие люди, которые стали дороги для волшебного ребенка. Появились такие пути, по которым она не желала идти, держась за ручку родителей. Серая пелена дождя, накрывшая Малфой-мэнор плотным покрывалом, на самом деле постепенно начинала напоминать саван.