Клуб Оленя

Мастер Жермон принёс какой-то бальзам для рубцов, и Ойген с сожалением разбудил Рамона. Осторожно помог ему одеться, забрал свою не пригодившуюся сумку и табельное оружие из шкафчика, телефоны и ключи. Марикьяре послушно следовал за ним, но ещё не полностью пришёл в себя. Поскольку машину командора ещё не вернули со спец стоянки, где криминалисты надеялись найти если не отпечатки пальцев, то волосы или другие следы преступника, Райнштайнер собирался отвезти Альмейду домой на его автомобиле. Забросив сумку на плечо и поддерживая Рамона левой рукой, он вышел из клуба и огляделся, готовый выхватить пистолет. Стоянка была почти пуста, где-то рядом должна была стоять машина слежения. Марикьяре потянулся за поцелуем, как и две недели назад, и Ойген послал всех к кошкам и ответил на нежность нежностью. В квартире Альмейды он помог тому раздеться до белья, уложил в постель и смазал пострадавшую кожу бальзамом. Рамону досталось сильнее, чем ему самому, но рубцы, хоть и выглядели страшно, не затрагивали мышц. Единственный глубокий ушиб был на бедре - командор узнал отпечаток рифленой пластины. Похоже, это был коронный номер Альдо, которым он любил заканчивать сессии. Марикьяре просил бергера остаться, прежде чем уснуть, и Райнштайнер устроился на принесенном из кухни в спальню стуле. Когда Рамон проснётся, им надо будет объясниться. Из размышлений его вырвал стук в дверь. Держа пистолет наготове, Ойген открыл дверь. Вальдес, стоящий с поднятой рукой, посмотрел на бергера, на смотрящее в потолок оружие, и вопросительно поднял бровь. Пропустив гостя, командор убрал пистолет за пояс и прошёл на кухню. - Господин Альмейда спит. Могу я предложить вам чай? - Что вы здесь делаете, Райнштайнер? - Вальдес был зол, но в драку не лез. - Выполняю просьбу хозяина, - спокойно ответил бергер. - Решили всё-таки воспользоваться его чувствами? Избить его вам показалось мало? - Боюсь, что я вас не понимаю, - Ойген устало потёр глаза. - Вам же нравится избивать связанного? - В Вальдесе сейчас явно говорила его марикьярская половина. - Вы затащили Рамона в клуб и использовали. Райнштайнер пристально посмотрел на гостя. - Вы оскорбляете не меня, а вашего друга, отказывая ему в субъектности. Тишину разбили шаги. Зашедший в кухню Альмейда кивнул Вальдесу, улыбнулся Ойгену и начал доставать кружки из шкафчика над раковиной. Увидев вспухшие рубцы по всей спине, бокам и ногам, Вальдес подавился воздухом, развернулся к командору и ударил без замаха. Райнштайнер, ожидавший этого, поймал кулак на подлёте и удержал руку, - Это не моя работа, - спокойно объяснил он. - Но не смейте считать Рамона жертвой. - Хватит, Ротгер, - вмешался Альмейда. - Я не дама, мою честь защищать не нужно. Это был болезненный, но интересный эксперимент, - продолжил он, слово в слово повторяя слова Ойгена, - который я не намерен повторять. По крайней мере в ближайшее время. Вальдес беспомощно переводил взгляд с марикьяре на бергера и обратно. - Я никогда вас не пойму, - признался он, - но если вам обоим нравится именно это… - он неуверенно пожал плечами. - Вижу, что я зря беспокоился. Простите за вторжение, и спокойной ночи. - Оставайся, Ротгер, - Рамон залил кипятком пакетики с каким-то травяным сбором. - Не хочу вам мешать, - криво усмехнулся Вальдес, глядя на бергера. - Раз вы хорошо себя чувствуете, Рамон, я поеду домой, - Райнштайнер церемонно кивнул и поднялся, но был остановлен просящим взглядом Альмейды. - Оставайтесь оба. Я постелю в гостиной и кабинете. Утром позавтракаем, - марикьяре скривился, и Ойген протянул ему найденное ранее обезболивающее. В восемь утра раздалась трель телефона, разбудив всех троих. Райнштайнер старался говорить тихо, но его сторону разговора слышно было всем. - Доброе утро. - Вы слышали? - Нет, я в полном порядке. - К сожалению, работа в полиции иногда связана с опасностью. - Нет, я не думаю. - Да. - Да, разумеется. - Все возможные меры. - Тетушка, я не имею права делиться подробностями расследования. - Нет. - Нет, это не прикрытие. - Да. - Мне очень жаль, что я вас огорчил. - Я помню, что я последний в роду. - Нет, я не хочу встречаться с дочерью вашей знакомой. - Это ваше право. - Мне будет очень жаль. - Нет, я не изменю своего решения. - В таком случае, позвольте мне сейчас пожелать вам счастливого Излома, здоровья и… Когда продолжения оборвавшегося разговора не последовало, Вальдес проскользнул в гостиную и подошел к бергеру, смотрящему в окно. В его родных горах он видел бы поросшие лесом вершины, луга, стада и поля. Из окна Рамона открывался вид на проспект, окруженный рядом многоэтажек. Оживленное даже утром выходного дня движение наверняка шумело. - Моя бергерская родня очень консервативна и не приемлет однополых отношений, - неловко сказал он. - На Марикьяре с этим проще, флот располагает к экспериментам. Райнштайнер молча кивнул. - Простите за удар, - Вальдес кивнул в сторону пострадавшей челюсти, - я был неправ. - Вы были в своём праве, а я был непозволительно невежлив и должен был объясниться, а не убегать, - не согласился бергер. - Ротгер, - Вальдес протянул руку. - Ойген, - командор ответил на рукопожатие. После неловкого завтрака Вальдес ушёл, оставив Райнштайнера с Альмедой одних. - Я так и не поблагодарил вас лично за спасение, - Ойген склонил голову в поклоне. - Но как вы оказались на парковке свингер-клуба? - Альдо сказал, что вы там будете, - Рамон смутился. - Но не объяснил, что вы там делали. - Отрабатывал версию для поимки преступника, - ответил командор. - И не учел все возможные последствия. Рамон помолчал, обдумывая следующий вопрос. - Вы с самого начала работали под прикрытием, и я нужен был лишь для доступа в клуб Оленя? - Это было причиной первых двух визитов, - признал Райнштайнер. - До знакомства с вами я не подозревал о собственной склонности… склонностях. - И теперь знакомство со мной позволяет вам получать удовольствие от склонности к доминированию? - Голос Альмейды был спокоен, но напряжение угадывалось в линии плеч и шеи. - У меня была возможность убедиться, что без вашего общества БДСМ сессии не доставляют мне удовольствия. - Ойген покраснел, - и я хотел бы пригласить вас на свидание. - В клуб? - уточнил марикьяре. - В ресторан? Простите, мне раньше никогда не приходилось приглашать мужчин. Прошу сказать мне, если я делаю что-то неправильно, - от волнения в голосе бергера проявился обычно незаметный акцент. - Хорошо, - согласился Рамон. - Я буду рад узнать вас ближе вне БДСМ контекста. Ночью с понедельника на вторник командора разбудил звонок. - Поймали! Поймали! - радовался Давенпорт, и так ничего не понявший Райнштайнер поспешил в отделение. Несмотря на поздний, а скорее ранний час в отделе кипела жизнь. На его столе кто-то оставил куклу, кажется принцессы из популярного детского фильма, и командор отнес ее в ящик забытых вещей. - Докладывайте, - велел Ойген Чарльзу. - Я, - смутился тот, - беспокоился за Мэллицу. И решил убедиться, что она добралась до дома. Ее провожал Ракан, и когда они проходили по аллее Лита, на них напал наш маньяк с кнутом. - Повреждения у пострадавших? - Вы не поверите! Мэллица попыталась закрыть Ракана собой, но тот успел обнять ее и развернуться спиной к уроду, и почти не пострадал. - Вы офицер или гадалка? Что значит «почти не пострадал»? И как вы сумели задержать преступника? - Прошу прощения, - капитан вдохнул, выдохнул и взял себя в руки, - в результате нападения господин Ракан получил повреждение мягких тканей лица с правой стороны. Кожаная куртка защитила его спину и руки. Прогноз полностью благоприятный, пациент в сознании, швы наложены. Госпожа Сакаци не пострадала. Преступник был задержан совместными усилиями меня и господина Эпинэ. - Эпинэ? Это тот поклонник Мэллицы, с которым вы подрались в прошлом месяце? - Так точно, - Давенпорт смутился. - Он находился в кустах на противоположной стороне аллеи. - Личность задержанного установлена? - командор порадовался, что писать объяснительную по поводу этого нетрадиционного задержания придётся не ему. - Да. Уолтер Айнсмеллер. Находится в списке Савиньяка - садист, но не считает нужным удерживаться в рамках договоренностей. Глядя на фотографию, командор вздрогнул, - Я же его знаю. Он был у Майка и возмущался, что у меня нет ни флоггера, ни трости на мастерклассе. Что ж, нападение на меня доказать будет легче. Он сказал, почему напал на Ракана? - Утверждает, что потерял к нему уважение, после того как тот уступил свое место такому “слабаку”, как вы. И это несмотря на “доказательства” того, что Айнсмеллер лучше Ракана работает кнутом. - Придется проводить психиатрическую экспертизу… Что с гаражом? - Принадлежит его двоюродному деду. Тот в доме престарелых, гараж пустует. - Нашли ДНК других жертв? - Да, всех. И в багажнике машины Айнсмеллера. - Поздравляю вас, Давенпорт, - командор торжественно пожал его руку. - Если бы не вы и ваши увлечения, мы бы его не поймали, - отдал должное капитан. - Простите, что сомневался. На следующий день на столе Райнштайнера сидела новая светлокосая кукла в бальном платье. Командор хмыкнул, аккуратно взял ее платком, забрал вчерашнюю из ящика с потерянными вещами и отнес обе в лабораторию. С результатами дактилоскопии он пошёл к фок Варзову. Отдел кадров давно прислал разнарядку на прохождение ненавидимых всеми тренингов по толерантности, но с имеющимися делами отпускать следователей было некогда. Раз маньяка поймали, можно отправить шутников туда, где их шутки оценят. На экзамене. В пятницу после ресторана такси привезло Альмейду с Райнштайнером к бергеру домой. Ойген разлил виски, протянул стакан, задержал руку так, чтобы пальцы соприкоснулись. Он понятия не имел, что делать дальше. С симпатичной женщиной он мог бы зажечь свечи для романтического настроения, обнять. С Рамоном… Марикьяре все еще подозревал командора в том, что не интересен ему сам по себе, вне Д/С отношений. Они хорошо поговорили за ужином, у них нашлось множество точек соприкосновения. Но бергер видел, как каждый раз, уступив, Рамон спохватывается после. Вот и сейчас - касание пальцев было приятно обоим, но Рамон отошел на шаг, разрывая дистанцию, чтобы не уступить. - Мне нравитесь вы, а не только ваше подчинение, - вздохнул Ойген. - Хотите, я отдам вам всю инициативу? - В каком смысле? - удивился марикьяре. - Во всех, - улыбнулся Ойген. Рамон неуверенно кивнул. А потом потянулся к волосам Ойгена, запустил в них руку. Тот прикрыл глаза, наслаждаясь лаской. Ладонь марикьяре была большой и горячей, а объятие крепким. Ойген позволил постепенно увлечь себя в спальню и раздеть, отзываясь на поцелуи и ласки. - Вы… Ты уверен? - спросил Рамон, нависая над ним. - Да, только немного страшно, - признался Ойген. - Я не люблю боль. И боюсь, что мне не понравится. Марикьяре рассмеялся, а затем спустился поцелуями от губ через горло, грудь, живот к паху. Обдал горячим дыханием, улыбнулся, когда Ойген дернулся даже от такого легкого воздействия. Сместился поцелуями ниже, лаская внутреннюю сторону бедер, играя с золотистыми волосками на сильных бедрах. Поднялся вверх по второму бедру, снова обжег дыханием, зарылся носом в курчавые завитки, целуя основание ствола, мошонку, кожу между ней и входом. Снова лег рядом, целуя и одновременно - наконец-то! - сжимая член. Ойген неловко ответил тем же, привыкая к необычным ощущениям. Следующие ощущения были еще необычнее, но любрикант, щедро используемый Рамоном, не давал им перейти в неприятные. Чувство уязвимости было непривычным, но оно же и будоражило, и Ойген подумал, что понял, чем Рамону нравятся их сессии. Чувствовать внутри пальцы было странно, но это доверие было правильным. Он читал удовольствие в закушенной губе, в испарине, выступившей на смуглой коже, в нежных поцелуях и легких укусах, видел, как сдерживает себя марикьяре, чтобы не поспешить, не сжать слишком сильно, не напугать страстью. И, к своему удивлению, отвечал страстью на страсть и нежностью на нежность. С Рамоном ему не приходилось сдерживать свою силу - он не боялся, что оставит синяки на бедрах или раздражение от выступившей к ночи щетины на подбородке. Когда спустя вечность тот, уже с надетым презервативом, снова навис над ним, лежащим на спине, Ойген сам потянулся к нему, разводя ноги. Замер, вцепившись в плечи, пока Рамон шептал ему, какой он узкий и возбуждающий. Застонал, когда позволил первое, медленное движение. Запрокинул голову, когда удовольствие снова обожгло внутренности, растекаясь от какого-то магического места внутри. Закусил губу, ощутив невозможную заполненность. Они лежали, целуясь и шепча глупости, пока удовольствие не перешло в жажду большего. Почувствовав движение бедер, Рамон зарычал - и отпустил себя. Ойген потерялся в наплыве ощущений, в погоне за наслаждением, в движении. Рамон дрожал от долго сдерживаемого напряжения, отдаваясь вечному ритму. Он видел, как потерял такт, сжался под ним Ойген, как его лицо исказило наслаждение, попытался сам перейти грань - и не смог. Движение, другое - нет, не хватает, а Ойгену наверное уже неприятно… И тут командор открыл глаза, посмотрел - а потом положил руку ему на горло, сжал и сказал: “Можно”.