Тот, кто любит,
должен разделять участь того,
кого он любит.
М. Булгаков «Мастер и Маргарита»
Полёт. Ощущение невесомости, свободы, вседозволенности. Полёты страшат и притягивают, их любят и боятся, их ждут и пытаются обойти стороной, выбирая долгий путь по суше. Кто-то спешит задёрнуть шторку иллюминатора, чтобы скрыть ощущение высоты, запрятать его подальше, в глубины сознания, кто-то напротив, жадно прилипает к окошку и любуется шапками облаков и домами-точками. Лайя широко распахнула глаза, резко проснувшись, и вцепилась в подлокотники самолётного кресла так сильно, что костяшки пальцев побелели. Из динамиков раздался голос пилота, уверявший, что это просто небольшая турбулентность, но трясло так, словно самолёт упал на батут. Пытаясь глубоко дышать, Лайя посмотрела в иллюминатор: вместо безмятежных облаков, какие были сразу после взлёта, клубились тёмные тучи. По спине пробежали мурашки — выглядело всё весьма жутко. — Боитесь летать? — раздался вдруг голос рядом, а Лайя едва не вскрикнула, оборачиваясь. Через кресло от неё сидел светловолосый мужчина в бежевом костюме, одна его нога была закинута на другую, правая ладонь постукивала по колену, а левая сжимала бокал на тонкой ножке. «Это же не бизнес-класс», — подумала некстати девушка, наблюдая, как незнакомец пригубил шампанское. Лайя могла поклясться, что загадочного господина здесь не было в начале полёта, она была одна на все три кресла. — Я вот обожаю полёты, — продолжил он, словно не замечая ошалелого взгляда девушки, — единственный легальный способ почувствовать себя птицей. Лайя уставилась на него, зачарованная глазами — один ярко-зелёный, другой — тёмно-карий. Она всё пыталась вспомнить, как это явление называется, однако слово забылось, стёрлось из памяти, словно его там никогда не было. Наконец незнакомец отвернулся и замолчал, не получив от неё ответов, и продолжил потягивать свой напиток, глядя вперёд. Лайя вернулась к иллюминатору, поймав себя на мысли, что тряска прекратилась, и тут же немного расслабилась. За стеклом уже исчезли тучи и теперь клубился густой туман. Он расползался по острым пикам гор, по тёмным верхушкам лесов, по бескрайним полям. Лайя выдохнула, ощущая, что она дома. Румыния, её историческая Родина, загадочная, мрачная, окутанная тысячами тайн и легенд, но всё равно притягательная и любимая. Всё своё детство Лайя прилетала на лето к бабушке и впитала очарование Румынией под кожу. Да и разве можно было в эту страну не влюбиться? И пусть она была окутана мистическими и кровавыми историями, ничто не могло пошатнуть её немыслимой красоты. Самолёт плавно зашёл на посадку, разгоняя носом и железными крыльями туманную дымку. Пассажиры поспешили покинуть свои места, загремели ручной кладью, загалдели, торопясь выбраться на улицу. Лайя отстегнула ремень безопасности и обернулась к своему спутнику, однако след его уже простыл. «Может, приснилось?» — подумала она, вместе с разномастной чередой покидая салон. На улице было прохладно и влажно, и Лайя поспешила набросить на голову капюшон ветровки и застегнуть молнию до подбородка. Довольно быстро уладив все формальности и получив багаж, Лайя выбралась в просторный зал и повертела головой в стороны, выискивая встречавшую её родню. Наконец была замечена бабуля, которая держала над головой лист с яркими буквами: «Добро пожаловать домой, малышка». Лайя широко улыбнулась и поспешила к женщине, таща за собой увесистый чемодан на колёсиках. Уже через мгновение она была заключена в крепкие объятия и окутана ароматом сладких духов, какие помнила ещё с детства. — Как же ты выросла, красавица! — женщина осмотрела свою внучку, которую в последний раз видела пять лет назад, когда той было семнадцать. — А вот ты ни капли не меняешься! — Лайя звонко чмокнула её в щёку, совершенно не соврав: Дженевьера Гилеушеску словно сохранилась на пятидесяти годах и больше не старела. — Пойдём скорее, — бабуля потащила Лайю к выходу, нагло расталкивая толпившихся прилетающих, улетающих, встречающих и провожающих, и на ходу что-то рассказывая про людей, имён которых девушка не знала или уже не помнила. Возле самого входа их ожидал бабулин потрёпанный автомобиль цвета яркой фуксии, за рулём которого сидел кузен Лайи. Заметив родственниц, он тут же вышел, не закрывая дверь, и кинулся обнимать сестру. Лайя почувствовала, как ноги отрываются от земли, и Лео, бывший ещё недавно нескладным худощавым подростком, не прикладывая особых усилий закружил её, вызвав громкий смех. Лайя прищурилась от яркого солнца, которое вдруг сменило туман и рассеяло дождь, мягкими лучами касаясь земли. Неожиданно стало тепло и уютно, ощущение чего-то родного, знакомого и близкого заполнило собой всё внутри. Лайя была искренне счастлива. Она была дома. Идиллию прервал наглый звук клаксона позади, пришлось отложить радость по поводу воссоединения семьи на потом, срочно загрузить чемодан и юркнуть в автомобиль. Закрывая дверь, Лайя заметила мужчину из самолёта: он вальяжно усаживался на заднее сиденье такси. Лео уверенно вырулил на трассу и устремил автомобиль к небольшому городку Смаралд, где Лайя жила до пяти лет. За окнами мелькали леса и поля, сменяя друг друга быстро и беспощадно, дорогу заливало яркое солнце, и Лео сделал музыку погромче, отчего салон наполнился зажигательными ритмами. Путь был не близким, но и не сказать, что долгим: через час показались очертания Изумрудного замка на высоком холме. Всё детство Лайя пыталась понять, почему замок называют Изумрудным, если он просто серый и обшарпанный, впрочем, повзрослев, ответа на эту загадку она тоже не нашла. Монументальное строение миновали быстро, словно за одно мгновение, и Лайя проводила его немного грустным взглядом. Замок всегда привлекал её и одновременно пугал, интересовал и отталкивал. Будучи подростком, она часто бродила внутри в компании Лео и их общей подруги, придумывая загадки, тайны и находя на них ответы. Захотелось снова отбросить всё ненужное, пройти сквозь тяжёлую дверь, попадая в пыльную залу с камином, и весь день бродить по мрачным комнатам в поисках чего-нибудь несуществующего, но очень важного. Лайя до сих пор хранила в памяти, как рыдала, когда родители решили переехать из Румынии в США. И пусть она была совсем малышкой, но это так прочно записалось где-то на подкорке мозга, что не хотело исчезать никаким образом. Тогда переезд казался крахом всего мира, ведь маленькую Лайю отрывали от друзей, привычного уклада, даже часового пояса и языка. Впереди маячила неизвестность, которая только пугала, но дарила родителям новые возможности. У маленькой девочки выбора быть не могло. Уже став взрослой Лайя поняла, что всё действительно было к лучшему. Она нашла новых — правда, не таких замечательных — друзей, теперь получала блестящее образование, стажировалась в музее. О ней, как о молодом таланте, даже писали в газете. Кто знает, сложилось ли бы так в Румынии, однако Лайя всё равно любила эту чарующую страну. Впереди замаячил знакомый бабулин дом, а под деревом стояла фигура в соломенной шляпе, пиная мыском камушек. Эту особу Лайя не могла ни с кем спутать: её самая лучшая подруга Сандра. Стояла и ждала её, Лайю, как и каждое лето до этого, за исключением последних пяти. Лайя готова была выпрыгнуть из машины прямо на ходу. Она нетерпеливо ёрзала, пока Лео парковался, и, стоило только притормозить, выскочила на улицу и кинулась обнимать девушку. Улица заполнилась радостными визгами и смехом бабули и Лео. Затем вся компания переместилась в дом, где заранее был сервирован стол, расселась по своим местам и отпраздновала прилёт Лайи на родину. После было решено, что путешественнице нужно отдохнуть, и Сандра отправилась на работу, с которой по такому поводу отпросилась, а Лео, отнеся тяжёлый чемодан в комнату на втором этаже, тоже куда-то ретировался. Бабуля решила вздремнуть, Лайя немного посидела у открытого окна, любуясь садом и цветником, и вышла прогуляться. Осторожно прикрыв за собой тяжёлую дверь с цветными витражами, она двинулась по пыльной дороге в сторону Изумрудного замка. Лайя неспешно брела по дороге, наслаждаясь каждым своим шагом, с радостью и счастьем вдыхая аромат сладких цветов, что во всю цвели на знакомых улочках, подставляя лицо ласковому солнцу и тёплому ветру. Она не заметила, как показался холм, на котором и был много веков назад построен Изумрудный замок. Лайя едва не хлопнула в ладоши от радости, будто это не мрачное старое здание, а подарок. И вот уже она не медленно шла, а почти бежала, желая скорее прикоснуться к своему детству и юности. К замку вели старые ступени. Лайя могла бы преодолеть их с закрытыми глазами, так часто ходила по ним когда-то, и это всё осталось в памяти, будто безусловный рефлекс. Три первых — идеальны, четвёртая с небольшой выбоиной, хотя заделывали её с завидной регулярностью, на пятой удобно было сидеть, если в парке при замке все скамейки были заняты. И так Лайя могла рассказать про каждую ступень. Лайя быстро поднялась, остановилась у высокой арки и замерла, с наслаждением и трепетом глядя на замок. Вот они и встретились спустя пять долгих лет. Лайя улыбнулась, касаясь шершавой колонны, которую успело нагреть полуденное солнце, и вдруг совершенно неожиданно вспомнила: «Гетерохромия! Когда глаза разного цвета — это гетерохромия».