А через девять месяцев они вспомнили...

      Новость, которую услышал Энакин, шокировала его, впрочем, не так сильно, как то, что произнесла Нема дальше.       — Необходимо срочно рассказать обо всём магистру Йоде…       Эти слова резким ударом отдались в голове у Скайуокера, заставив в один момент собраться с силами.       — Прошу вас ничего не говорить о случившемся гранд-магистру, госпожа Риг, — стараясь держаться, как можно спокойнее и выглядеть, как можно более грозно-серьёзно, произнёс мужчина, — Дело в том, что… Асока стала жертвой крайне печальных обстоятельств. Её изнасиловали, и если магистр Йода узнает о её беременности, это поставит рыцаря Тано в весьма затруднительное положение, а также навсегда поставит крест на её жизни и судьбе джедая…       Маленькая ложь во спасение, в надежде воззвать к сочувствию Немы. Слова Скайуокера даже на какой-то миг заставили женщину вздрогнуть, замерев в немом шоке, как будто пытаясь переосмыслить всю ситуацию, однако… Медик была непреклонна.       — В таком случае, гранд-магистр, тем более, должен узнать о случившемся…       Ситуация совсем выходила за рамки допустимого, и Энакину больше ничего не оставалось, как пойти на последний, отчаянный и крайне решительный шаг.       Собрав в кулак все силы и всё своё умение концентрироваться на ментальных способностях, Скайуокер приложил все свои навыки и возможности избранного, чтобы защитить подругу от столь сокрушительного падения вниз.       — Вы ничего не скажете магистру Йоде, Нема… Вы забудете о том, что здесь сегодня произошло… Более того, вы уничтожите все записи, связанные с беременностью Асоки… — мужчина отчаянно провёл рукой перед глазами Риг несколько раз, применяя все возможные усилия, и, к счастью Энакина, врач завороженно стала повторять за ним навязанные ей слова.       Обман разума сработал, что стоило Скайуокеру не малых усилий, Асока была спасена отчасти, но, теперь он ещё более отчётливо осознавал, что их обоих ждал серьёзный разговор.       Когда Нема сообщила ему о беременности Тано, Энакин всё понял без лишних слов. Воспоминания, видения и образы встали на своё место из причудливых извращённых фантазий в реальную картину произошедшего, и это ещё больше усложняло ситуацию. Значит, между ними в ту ночь, всё же, что-то действительно было, значит, Асока беременна, беременна от него…       С тяжёлым сердцем осознавая реальность, Скайуокер прошёл к ней в палату и уселся на край кровати. Он внимательно смотрел на то, как тогрута спит, и не решался её разбудить, как будто не решался разбить тонкий слой самого хрупкого хрусталя. Мужчина невольно взял подругу за руку и аккуратно погладил пальцами тыльную сторону ладони. Сколько всего женщина натерпелась за эти дни, шок, страдания, переживания. А ведь срок был уже достаточно большим, если посчитать с того рокового вечера, около двух месяцев, значит, Асока страдала в одиночку, мучилась, пытаясь скрыть столь неудачно появившуюся беременность ото всех… Бедная…       В какой-то миг Энакину стало особенно жалко Тано, в тот самый, когда она, как будто почувствовав его присутствие, открыла глаза.       — Я всё знаю, — решительно вздохнув, произнёс Энакин, и тогрута вся сжалась на кровати, едва ли не задрожав, словно осенний лист на ветру.       — Не беспокойся, тайна не будет раскрыта, — тут же успокоил её Энакин, чуть сильнее и заботливее сжав руку женщины, всеми силами избегая прямого столкновения взглядов, и всеми силами пытаясь заставить себя посмотреть Асоке в глаза, — Отец ребёнка, я?       Эти слова приговором прозвучали в пространстве для них обоих, таким сокрушительным, что на миг в палате воцарилось гробовое молчание. Но всё самое страшное уже произошло, и, нужно было что-то делать с этим дальше…       — Не важно, — Тано настойчиво выдернула у Энакина из захвата свою руку, обречённо опустив глаза.       Подтверждение сего факта не требовало лишних доказательств.       — Значит, отец ребёнка я, — с огромной тяжестью на душе, теперь уже абсолютно уверенно, повторил Скайуокер.       Асока ничего не ответила, лишь виновато опустив голову, с таким видом, как будто это была только её личная ошибка, за которую она очень и очень раскаивалась.       Где-то в пространстве подсознания их общая дружба сейчас рушилась, звенев тысячами осколков всего из-за одной случайной ночи, Энакин и Асока осознавали это негласно, но ничего не осмеливались произносить, каждый переживая всё в личном сознании. Им обоим сейчас было больше нечего сказать друг другу, да и нужно ли было что-то говорить, когда счастливую и безмятежную ранее реальность отныне перекрывала такая проблема?       Энакин встал с кровати, не произнося больше ни слова, и просто вышел из палаты, сам не зная, куда идёт. Асока осталась наедине, сама, не зная, что ей следовало и думать.       Как ни странно, после столь шокирующего известия ноги принесли Скайуокера в самое неожиданное для него сейчас место. Энакин безмолвно шагал по большому просторному кладбищу на Набу, к тем самым трём могилам, где покоились совсем рядом его жена и дети. Казалось бы, Скайуокер должен был радоваться случившемуся, тому, что судьба вновь подарила ему такой шанс стать счастливым, но, вместо того мужчина ощущал внутри себя вселенский траур. И этому была масса причин.       Энакин был напуган. И напуган не от того, что Асока была беременна или он не хотел ребёнка, а от того, что понимал, сколько всего негативного за собой это влекло. Во-первых, самым ужасным, в сложившейся ситуации было то, что однажды он уже потерял близкого человека по подобной причине, Падме умерла при родах, и больше всего на свете Скайуокер боялся повторения сего кошмара. Он ни за что в жизни не хотел, чтобы это вновь случилось, тем более не с Асокой, не с самым дорогим и единственным оставшимся у него из прошлой счастливой жизни существом. Однажды Скайуокер уже лишился сразу троих родных людей, жены и детей, из-за того, что Падме забеременела от него, сейчас же этот страшный сон наяву вновь повторялся. Тем более, что записи Немы о сложной беременности Тано говорили лишь в подтверждение самых ужасных опасений мужчины. Во-вторых, даже в самых смелых фантазиях Скауйокер и думать не хотел о том, чтобы вновь заводить семью с кем-то ещё, он чтил память своей жены и своих умерших, едва родившись, близнецов и собирался носить траур до конца своих дней, буквально заживо похоронив себя для любви и детей. В-третьих, что было не менее ужасно, чем два предыдущих утверждения, беременность Асоки, пусть и случайно, но вместе проведённая та роковая ночь, навсегда рушили их прежние дружеские отношения с Тано. После такого, после всего случившегося, о прошлой чистой и искренней дружбе можно было даже и не мечтать. Она разлеталась на осколки от одного только упоминания всего этого ужаса, и это было не менее кошмарно, чем те предыдущие факты, которые крайне беспокоили мужчину. Уже не говоря о том, что незапланированное, случайное положение навсегда рушило жизнь тогруты и её судьбу блестящего рыцаря-джедая, о том, что она была беременна от заместителя гранд-магистра Ордена, и думать не хотелось. И это в Ордене джедаев, там, где кодексом были запрещены любые, даже дружеские привязанности…       Положение было хуже некуда, и больше всего для Асоки, ведь именно её Энакин считал жертвой обстоятельств, в сложившейся ситуации. Как бы сильны ни были его страдания и переживания, она настрадалась сильнее. И сколько всего ещё ей предстояло пережить.       Ситуация давила на Энакина непоправимым трауром, невыносимым мучением, и в первую очередь чувством вины, ведь это был его грех, за то, что всё это произошло. Скайуокер пал так низко, он предал память Падме и своих детей, он разрушил судьбу и жизнь Асоки, своей подруги, и он ощущал себя в данный момент невыносимо мерзко.       Стоя у могил своей семьи, Энакин виновато опустил голову и как будто молил о прощении, которого теперь ему не было. Больше ничего из прошлой жизни у него не было, и у Энакина оставался лишь один путь. Скайуокер про себя принял трудное, но единственно верное решение.       После того, как Энакин ушёл, Асока быстро выписалась из медицинского крыла и поспешила удалиться оттуда от греха подальше. Как и Скайуокер, она была напугана всем случившемся, потому, что осознавала всё те же последствия. Так же, как и её лучший друг, пребывая в сомнениях.       Как ни странно, ноги принесли Тано в ещё более неожиданное место, чем её учителя. Тогрута и сама не заметила, как в один момент оказалась в боксе юнлингов, и, уже там, плавно перемещаясь между колыбельками будущих джедаев, беря на руки и играя с маленькими детьми, она почувствовала, как её раздирали не меньшие сомнения.       Женщина уже любила своего ребёнка, несмотря ни на что, но, она понимала, что просто не могла его рожать. Ситуация была крайне сложная, нет, нерешаемая. Асока являлась джедаем, а джедаи не могли иметь детей, привязанностей, семьи, иначе это было концом их судьбы и жизни… И как в таких условиях она могла завести ребёнка? Что ещё хуже, Тано была беременна от лучшего друга, случайно, незапланированно, всего после одной роковой ночи… И это напрочь разрушало всё то, что они с Энакином выстраивали годами. Их дружба рушилась, как песчаный замок, рассыпаясь на тысячи пыльных песчинок… А больше всего на свете Скайуокер ненавидел песок, теперь и тогрута ненавидела песок, в который превращалась их былая дружба. Как бы она ни хотела, ничего прежнего уже нельзя было вернуть… Столько лет, столько хороших воспоминаний, такие хорошие отношения… И всё прахом…       Более того, судя по реакции Энакина, женщина понимала, что мужчина не хотел этого ребёнка, да что там по реакции, просто зная о том, как он любил свою жену и своих близнецов, можно было догадаться, что Скайуокер до сих пор скорбел по ним, и подобную ошибку он считал бы попранием их памяти. Как же всё было ужасно…       Реальность жгла сознание Асоки чувством невыносимого страдания, а понимание того, что всё это им обоим сулит, ощущением непомерной, непростительной вины. Тано крепко сжимала в руках чьих-то чужих детей-юнлингов, смотря в пустоту и не зная, что делать… И Асока тоже приняла трудное, но единственно верное решение.