Глава 3. Неожиданный сюрприз
4 декабря 2022 г. в 15:19
С того дня прошло достаточно времени. Асока не могла простить себе произошедшего, но, увы, изменить ничего было нельзя, и она предпочла просто всё забыть. Нужно было жить дальше и спокойно делать вид, что ничего не было, тем более, что Энакин, кажется, действительно ничего не помнил. А раз так, то зачем ворошить ненужное прошлое? Нужно было жить дальше, заниматься делами, миссиями, вести обычный образ жизни. В конце концов, та ночь совершенно ничего не значила. Да и сама Тано её почти не помнила. Так она и поступила.
Например, сейчас тогрута стояла в очереди в столовой с большим пустым подносом и что-то весело обсуждала с Баррисс, какие-то смешные и интересные детали прошедшей миссии. Волноваться не было о чём, а значит, можно было, как и прежде, радоваться жизни и наслаждаться безупречной чистой дружбой со Скайуокером.
Небольшая колонна из людей и гуманоидов постепенно двигалась, и вот пришла очередь Асоки выбирать себе какие-то блюда на обед. Как правило Тано любила поесть, особенно что-то изысканное и необычное. Весело перекидываясь словами с Баррисс, она подошла к столу с огромным разнообразием блюд, желая попробовать нечто новое, как внезапно, голова закружилась. В каком-то из протвиней с едой были слишком острые, слишком резко пахнущие специи, от этого тогруте даже сделалось дурно. Она на мгновение замолчала, пытаясь немного отойти от блюда, которое, наугад, оказалось слишком ароматным, но это не помогло. Запах стал ещё более резким, таким, что у Асоки даже потемнело в глазах, ей стало ещё более дурно, и Тано невольно приложила руку к губам, чисто интуитивно борясь с тошнотой. Но даже эта последняя инстанция ей никак не помогла. Перед глазами всё мутнело и темнело, этот яркий острый аромат просто невозможно было выносить, ещё чуть-чуть, и женщина бы потеряла сознание.
Резко бросив поднос на прилавок рядом с протвинями с едой, Асока спешно рванулась прочь из столовой, на выход, туда, на свежий воздух.
Испугавшись за неё не на шутку, Баррисс тоже положила свой поднос и, прихватив по пути стакан воды, побежала за Асокой.
Оффи нашла Тано у открытого окна в просторном коридоре храма, где та сидела с абсолютно бледным для её яркой оранжевой кожи видом и хаотично махала на себя рукой.
— Что с тобой? Ты в порядке? На, вот, выпей, тебе станет легче, — тут же поинтересовалась мириаланка, протянув подруге стакан воды.
— Спасибо, — вежливо поблагодарила Асока, отпивая немного жидкости и глубоко дыша, — Этот запах. Ещё немного и я потеряла бы сознание. Уж не знаю, что там приготовили сегодня наши повара, но это было слишком резко и необычно, даже для меня.
— Хм… Наверное, тебе попалось поблизости, какое-то блюдо для кел-доров. Они любят всё острое, — мило улыбнувшись подтвердила её догадку Баррисс, не став заострять на случившемся лишнего внимания, и только сочувственно погладив Тано по спине.
Увы, этот день и дальше для тогруты не пошёл удачно. Решив оставить перспективу пообедать, когда ей стало немного полегче, женщина собралась, как следует потренироваться. На пустой желудок приёмы выполняются лучше.
Зайдя в тренировочный зал и с радостью отметив, что там было не слишком многолюдно, Асока начала разминку. Сделав парочку небольших упражнений для растяжки, а затем отработав несколько ударов кулаками и ногами, Тано решила попробовать один сложный приём, которому учил её Энакин в прошлом, с мечами. Активировав лезвия световых клинков, тогрута уже было приготовилась, сосредоточилась даже собиралась рвануться, как внезапно её повело. Перед глазами снова всё потемнело, мир закружился, и жёсткая хватка мечей ослабла в руках. Оружие деактивировалось в полёте, и рукоятки со звоном упали на пол. Ноги Асоки начали заплетаться, она сделала шаг, второй назад, напугано и хаотично протирая глаза, перед которыми была мутная пелена, ещё немного, и женщина оступилась.
Асока так и упала бы на пол, возможно, сильно подвернув одну из лодыжек и очень больно ударившись, если бы её вовремя не подхватила со спины Эйла Секура.
Тви`лечка слишком кстати оказалась рядом и спасла Тано от неминуемых травм как раз в тот момент, когда той это было крайне нужно.
— Ты в порядке? Не правильно выполнила приём, оступилась, да? — тут же поинтересовалась Эйла, легко поддерживая тогруту под руки.
Дурнота прошла, но на смену ей пришло замешательское смятение.
— Я… Я… — не зная, что и ответить ей, обрывчато дважды повторила Асока, пытаясь вновь самостоятельно встать на ноги, — Спасибо, — резко выпалила Тано, когда ей не с первого раза, с трудом, всё же это удалось, и быстро отстранившись от Секуры, подобрав с пола свои мечи, тогрута молнией вылетела из тренировочного зала.
Женщина была напугана не на шутку, таких недомоганий с ней ещё ни разу не случалось, а значит, это было не нормально, она, возможно, чем-то больна, серьёзно больна. Мало ей было того случая с Энакином, так теперь ещё и это. Следовало незамедлительно разобраться, что же такое происходит, и как можно скорее решить проблему, если её ещё вообще можно было решить.
Асока ворвалась в мед крыло, как ураган, от чего Баррисс едва не выронила на пол какие-то пробирки, и, не медля ни секунды, дабы соблюсти некие церемониальные нормы приличия, за локоть оттащила подругу в сторону.
Оффи внимательно слушала, когда Тано уже во второй раз нервно ей рассказывала о своей проблеме, и сопоставляла факты.
— Я… Я… Баррисс, мне ещё никогда не было так плохо, я боюсь, что могу быть серьёзно больна, а впереди меня ждёт важная, ответственная миссия, я не могу сейчас болеть, да и… — на этих словах Асока остановилась, так как вместо фантастических вымыслов о самых разнообразных недугах в её голову, вдруг, пришла ещё более страшная догадка, — Нет… Этого точно не может быть, — тут же попыталась успокоить себя Тано, когда их взгляды с догадавшейся обо всём мириаланкой встретились.
— Асока, а ты не беременна? Я ещё утром об этом подумала, когда тебе стало плохо в столовой. Слишком подозрительно это было, да, и на пустом месте.
— Нет, нет! Не дай Сила… — буквально взмолилась теперь уже до смерти перепуганная тогрута.
Но факты были на лицо, и Оффи ничего не осталось, как только продолжать гнуть линию в эту сторону.
— Так или иначе, тебе нужно проверить, чтобы, перед началом другого обследования исключить такую возможность.
И от этих слов, Асока чуть не разрыдалась на месте.
Делать было нечего, и нужно было как можно быстрее решать проблему, а потому, взяв себя в руки и собрав всё своё мужество, Тано согласилась сделать тест.
Время пока на дурацком приборе высветятся одна или две полоски показалось тогруте вечностью, вечностью, нестерпимых мучений и ужаса, ещё немного… И всё разрешиться, как нужно… Ещё пару секунд, и она точно будет уверена, что всё в порядке… Проблема решиться сама собой…
Но, неумолимый дешёвый тест показал страшные синие две полоски, от чего Асока едва снова не потеряла сознание.
— Эти тесты — полная ерунда, они всегда ошибаются, — не зная, кого из них двоих с подругой она хотела больше разубедить, зло произнесла тогрута, с яростью и ожесточением бросив бесполезное приспособление в мусорное ведро.
— Я, конечно, могу тебя осмотреть, но дорогая, сейчас не каменный век, чтобы медицинские примочки совершали такие грубые ошибки, — всё так же спокойно и непоколебимо разрушила очередные надежды на избавление Тано, Баррисс.
Тогрута едва не взвыла от горя и отчаяния в ответ, но, желая убедиться в своих надеждах на ложный результат окончательно, залезла на медицинский стол.
Оффи долго возилась, что-то рассматривала, щупала подруге живот и с любопытством хмурилась на показание медицинского сканера, когда Асока буквально сгорала от волнения.
— Ну, что там? Пожалуйста, скажи, что этот дурацкий тест ошибся? — наконец-то не выдержав медлительности Баррисс, резко вскрикнула Тано, когда её подруга, что-то прочитав на сканере, задумчиво хмыкнула.
Однако, Оффи нечем было её порадовать.
— Увы, Асока, но это так. Ты беременна, — наконец-то констатировала убийственный вердикт подруга и, позаботившись о том, чтобы стереть все лишние данные с прибора, отложила его в сторону.
— Нет, нет, нет! Этого не может быть, просто не может быть! — резко усевшись на медицинском столе Тано с горькими слезами закрыла лицо.
Новость, которую она узнала сегодня, напрочь перечёркивала всю её жизнь, всё, что вообще раньше было в её жизни. Саму судьбу Асоки, дружбу с Энакином, её возможное пребывание в Ордене…
От мысли об этом, безутешно рыдая, вся трясясь и громко всхлипывая, тогрута чуть опять не рухнула без чувств, от чего её спасли лишь добрые, тёплые приободрительные объятья Баррисс с ласковым поглаживанием по спине.
— Что мне теперь делать? Я не знаю, что мне теперь делать? — не переставая дрожать, будто лист на осеннем ветру, словно мантру вслух повторяла Асока.
На что у Баррисс был лишь один ответ:
— Ты должна ему всё рассказать.
— Как, как я могу рассказать ему такое? Это разрушит нашу, дружбу, наши отношения, всё… — жалобно и абсолютно уничтожено взмолилась Асока.
Тано ещё долго плакала в медицинском крыле от безысходности, под ласковые дружеские утешения Баррисс, но, вариантов у неё не было, она должна была обо всём сказать хоть кому-то, потому что, сама справиться с этой проблемой в стенах Ордена она не видела как. Впрочем, так или иначе, сложившуюся ситуацию нужно было как-то решать. И, выпив огромную дозу успокоительного, под настойчивые уговоры Оффи, вечером тогрута, всё же осмелилась пойти к Энакину.
Небольшое расстояние до его комнаты по коридору казалось длилось для Асоки бесконечностью, громко стукающих в сознании, как будто отмеряющих начало конца, шагов. То ли под действием успокоительного, то ли под чрезмерными ужасающими эмоциями, Тано даже не помнила, как слабо постучала кулаком в дверь спальни Скайуокера и оказалась внутри.
Перед глазами всё плыло, реальность кружилась перед ней, тогрута глубоко вздохнула, чтобы сказать самое страшное признание в её жизни… Она была готова, и не готова одновременно… Но судьба в данный момент больно била её по спине, неистово подталкивая вперёд…
Когда Асока вошла в комнату, Энакин стоял к ней спиной, казалось, он даже и не заметил присутствие подруги в помещении, внимательно всматриваясь в старую фотографию. Тано не видела, что на ней было изображено сразу, но лишь краем глаза уловив часть изображения, тут же узнала снимок. Это была фотография беременной Падме, сделанная в последние, самые последние дни её жизни, буквально перед родами. До боли затёртая и смоченная ни одной сотней горьких слёз несчастного супруга, который в один миг потерял и самую любимую и единственную на свете жену, и обоих своих так и не успевших даже немного прожить детей.
Похоже, Энакин, всё же, заметил присутствие Асоки потому, что даже не оборачиваясь, он, как будто говоря сам с собой, монотонно произнёс до глубины души пронизывающую, печалью фразу:
— Ты знаешь, какой сегодня день? Сегодня годовщина их смерти… И я, я, чувствую, как будто мои сердце и душа разрываются в клочья, когда смотрю на эту фотографию, когда вспоминаю, что никак не смог их спасти, что я повинен в их смерти…
Эти фразы, эти фразы пронзающим слух ледяным холодом отдались в сознании Тано. Тогрута вся буквально задрожала от силы сказанного. В один момент ей сделалось не по себе, ни до разговоров и ни до шуток. Слова Энакина были слишком мощными, слишком сокрушительными, чтобы у женщины хватило сил на какие-то признания.
— П-прости, я не буду тебе мешать… Лучше оставлю тебя одного. Прими мои соболезнования… — от ужаса зажав рот руками, тогрута молнией вылетела из комнаты Энакина.
Она шла сюда, чтобы сказать ему страшную правду, чтобы признаться в таком, что навсегда перевернуло бы жизнь их обоих наизнанку, перевернуло бы жизнь Энакина. Но услышав эти пронзающее-отрезвляющие слова, которые пробирали до глубины души, она поняла, что не в состоянии сейчас была ни на какие признания. Сегодня было не время и не место. Да и почувствовав, сколько боли Скайуокер испытывал от столь сильной, сокрушительной потери, она просто не могла, не смела причинять ему ещё большую боль, осознание того, что он предал память своей возлюбленной, пониманием того, что их дружба окончательно рухнула, сложными крайне трудными проблемами, которые теперь им обоим приходилось бы решать…
Нет, Асока сама была виновата в своей глупости: что вовремя не остановилась, своевременно не побеспокоилась ни о чём, никак не предотвратила эту не нужную никому, почти ниоткуда взявшуюся беременность…
Во всём этом, в своих собственных проблемах она была виновата сама.
А значит, не стоило ничего ему и говорить, нужно было удержать этот весьма мешающий всему на свете факт в тайне, чтобы уберечь Энакина от новых страданий, чтобы защитить себя от лишнего неуместного позора, чтобы сберечь их и так едва держащуюся ещё дружбу. А значит, нужно было решать свои проблемы самой.