Уже не дети

       Рюджин привычно вошла в комнату Чанбина и, пройдя до кровати, по-свойски на неё плюхнулась. - Что будем смотреть?        Закрыв за ними дверь, он тоже пришёл на кровать и стал устраиваться рядом. - Да что хочешь… - Вот ты всегда так говоришь! - А что я ещё скажу? Мне без разницы, - улыбка с повышенным содержанием флирта растянула его губы, - всё равно же половину просмотрим. - А ты попытайся взять себя в руки и посмотреть хоть раз полностью, - пожурила его Рюджин. - Чего это? Ты интереснее, - он обнял её и, притянув к себе, уткнулся носом в её шею. По коже девушки побежали мурашки. Рука уже сама не тянулась к пульту, но если не включить никакой звук, то их шебаршение будет слышно там, за дверью. Мало ли, родители Бина будут ходить? Рю взяла пульт, тревожа объятья, в которых находилась, но те не разомкнулись. Сделала звук чуть громче. Пусть идёт фоном что угодно.        Успокоившись, что создала кое-какое прикрытие, она посмотрела в глаза Чанбину, высунувшему лицо из её волос. Они выдержали секунды три, прежде чем слились в поцелуе. Но он никогда не начинался в отрыве от того, чтобы Бин не начал забираться руками под футболку Рю или даже ей в джинсы. Первое время она одёргивала его. Потом не выдержала и позволила. Когда он впервые снял с неё всё сверху и приник губами к груди, Рюджин была готова задохнуться. Но дальше идти всё равно не позволила. Прошло не меньше месяца с момента дозволения увидеть себя топлес, прежде чем она решила на следующую ступень – дать пальцам Бина оказаться в её трусах. И это было ещё более захватывающе, ещё более остро и чувственно, так что с тех пор, как понял, что Рю обожает эти касания и кончает минуты за три, словно срывающийся перезревший плод, давно ждавший, чтобы его сорвали, а потому полетевший на землю от одного лёгкого тычка, он долго не оттягивал и сразу переходил к делу – доставлял ей удовольствие. От содроганий её тела, розовеющих щёк, сладострастных всхлипов, которые Рюджин пыталась зажать в себе, закусывая губы, Чанбин и сам впадал в экстаз. Это было совсем не то, что смотреть порно, как он делал когда-то подростком (когда-то! Ещё год назад). Просто наблюдать, как кто-то трахает какую-то женщину и той вроде как нравится – совсем другое, да к тому же точно не знаешь, нравится ли ей или она всего лишь актриса? Завораживающая картинка возбуждает, но не даёт того чувственного удовольствия, когда ты сам руководишь процессом, когда ты словно музыкант, в руках которого музыкальный инструмент – избитое сравнение, но так оно есть, ведь научиться «играть» на девичьем теле задача ничуть не менее сложная, чем овладеть нотным письмом и шпарить по клавишам или струнам аккорды, извлекая сложную мелодию.        Стянув с Рюджин футболку, откинув прочь лифчик, он крепко прижал её к себе, и вот уже ловкие пальцы, расстегнув пуговицу джинсов, нежно потирают сквозь ткань сокровенные места. Девушка застонала, дозволяюще раздвигая ноги. Когда-то ей казалось, что подобные ласки вульгарны и неприемлемы, но это было в пору совсем зелёной юности – пару лет назад. Потом ей всего этого стало хотеться, но всё же в мыслях и на словах оно продолжало оставаться вульгарным. До того момента, как Чанбин не взялся делать это, и её ум ослабел, отказавшись рассуждать, а душа признала, что всё происходящее между двумя за закрытыми дверями – прекрасно и безгрешно. И проникающие в запретную зону пальцы Бина, и его горячий язык, сначала захватывающий её рот, а потом спускающийся к грудям. - Малыш, а может… наконец… мм? – не произнося слова, чтобы не спугнуть, поинтересовался он, возбудившийся от очередного стона девушки. - Но твои родители за стенкой! – возразила Рю. - И что? Да мы тихо… - А вдруг я не сдержусь? – подумав, она добавила: - А я и не хочу сдерживаться в свой первый раз! - Да ну чего ты начинаешь? Ну, не сдерживайся. Я попрошу родителей куда-нибудь съездить, - его рука замерла, потому что он сосредоточился на разговоре, и дипломатия должна была ему обеспечить доступ к очень важным ресурсам, так что отвлекаться на другое было преступно. - С ума сошёл?! Это ж всё равно как в лицо им сказать, чем мы собираемся заняться! - Рю, блин! Мы уже полгода встречаемся, понятно, что мы собираемся уже этим заняться! - Не полгода, а четыре месяца. - Я округлил. - Ну ни фига себе ты округлил! - Так «нет» что ли? - Конечно нет! Я так не могу! – нахмурилась Рюджин. - «Так»! Как «так»-то? Тебе то одно мешает, то другое, - Бин убрал руки и, откинувшись на спину, скрестил их на груди. – Лежит тут голенькая и не даёт! Петтинги-шметтинги! Это всё заебись, но секса-то хочется! - Мне одеться? - Только попробуй! - Я же не отказываю вообще! – прижалась она к нему сама, положив подбородок на накаченный бицепс. – Просто хочу свободно себя чувствовать, не волноваться о постороннем. - Если я номер в гостинице сниму – поедешь? – сразу же предложил Чанбин, хотя вид у него был по-прежнему слегка обиженный. Рюджин задумалась, прищурившись, но не потому, что сомневалась, а чтобы помучить своего молодого человека. Он разве что не запыхтел, злясь на каждую секунду паузы. - Поеду. - А ты ломаться там не начнёшь? – уточнил недоверчиво Бин. - А если начну, ты уговаривать перестанешь? - Да я тебя полгода уже уговариваю! - Четыре месяца. - Нет, тогда уж два с половиной года, потому что я тебе присунуть мечтаю ещё с начала второго класса старшей школы. Будь ты машиной, я бы тебя уже по гарантии вернул – так долго и часто ломаться уже просто некрасиво! - Бе-бе-бе, - подразнила она его, засмеявшись. – В отличие от некоторых, я ещё девственница, так что не хочу абы как всё сделать. - Ты во мне сомневаешься? Я абы как делать не буду, - оживился обсуждением интимного Чанбин. Если нет секса, то о нём интересно хотя бы поговорить. - А вдруг мне не понравится? - Чего это тебе не понравится?! – оскорблённо приподнялся он. – Тебе же нравится, когда я рукой приятно делаю… - Ну, то рукой… - А то двумя и ещё кое-чем в придачу! - Количество не равно качеству. - Ну, если тебе не понравится, то хотя бы я покайфую, - парировал он шуткой и завалился обратно. Рю пихнула его в бок: - Засранец! Если будешь в постели эгоистом – я от тебя уйду! - С печи до порога – дальняя дорога! Уйдёт она! Кто тебя отпустит, а? – обхватил он её и прижал опять к себе. – Иди сюда, фантазёрка-путешественница.        Он завладел её губами, наговорившими ему такие глупости. Обнажённая небольшая грудь Рюджин касалась его футболки, и, чувствуя её маленькие твёрдые сосочки, Бин готов был попытаться овладеть ею вопреки сопротивлению, но знал, что Рю это не понравится. Его малышка была с гонором, и пусть иногда казалась шёлковой и женственной, девчонка, поступившая в полицейскую академию, милым ангелочком не могла быть по определению. Приспустив с неё джинсы и бельё, Бин вновь вернулся к начатому ранее, к ласкам её мягкой, быстро увлажняющейся плоти, которая так и звала, так и манила. Даже пряный запах этой влаги будоражил его нутро, сводил ему мышцы в паху. Господи, ну почему просто нельзя взять и дать? Женщины – безумно сложные создания! Особенно когда их так безусловно любишь, что теряешь голову, а без головы понять что-либо крайне непросто.        Бин взял маленькую ладонь Рюджин и, оттянув резинку своих трусов, завёл её туда. Это было уже не впервые, он осторожно приучал её к своему телу, к тому какой он, весь, везде, полностью. Чтобы она не была испугана, шокирована, чтобы не растерялась, когда дойдёт до главного. Рю ещё неопытно и робко взяла его член и тоже стала делать ему приятно, как и он ей. Первоначально это «орудие» пугало её, заставляя представлять, как окажется внутри неё, такое твёрдое и плотное, упитанное, как и сам Чанбин. Сотни вопросов мелькали в голове, требующих эмпирического ответа, а не теоретического. Будет ли больно? Как долго? Насколько ощущения будут отличаться от того, что ощущается без проникновения? Но иногда внутри что-то так сводило, что этого проникновения жаждалось, как единственной возможности избавиться от тянущей тягости. Парень надавил на её кулак: - Можешь сжать сильнее. - У меня руки сильные, я боюсь перестараться. - Ну, я надеюсь, что ты целенаправленно ломать его не будешь, - улыбнулся Чанбин. – Хотя, если тебя это беспокоит, можешь попробовать взять не в руку, а… - многозначительно заиграл он бровями, не договаривая. Рюджин убрала свою ладонь и показала ему кукиш. - Больше тебе ничего не надо? - Да что такого-то? - Если тебе твои прошлые проститутки сосали – я этим заниматься не буду! - Малыш, оральный секс – не признак проституции, это один из вариантов сделать друг другу очень приятно. Рано или поздно мы всё равно к этому придём. - Не дождёшься! - Да? А если я хочу попробовать? – потянул он её трусы и джинсы дальше с гладких белых ног, словно балуясь, но взгляд не шутил. - Бин! – Рю ухватилась за них. – Нет! Ты что?! - А что? - Не безобразничай! - А, то есть пальцами у тебя там лазить было не безобразие, а языком – ужас-ужас? - Ну… ну да, это другое! - Это не другое, это всё тот же я, другая часть меня, - он вытянул из её ладоней джинсы. Властно взял за подбородок другой рукой и посмотрел девушке в глаза: - Безобразие – это если ты с кем-то другим это будешь делать, со мной же всё, что мы будем делать в постели – чисто и возвышенно. - Не заговаривай мне зубы! - Ляг и расслабься, прошу тебя, - наполз на Рю Чанбин, заставляя откинуться на спину. Для того, чтобы она поддалась, он поцеловал её в губы и лёг сверху, но перед глазами у него уже развивалось продолжение, кровь нетерпеливо пульсировала в венах. Коснуться её невинной плоти языком! Изведать её там, довести до судорог оргазма, в котором она будет биться, неугомонно двигая ногами по покрывалу и сжимая кулаки.        Чанбин освободил её рот и медленно, перейдя сначала на подбородок, потом на шею, поцелуями стал красться вниз. Рю приподняла голову, глядя на его макушку. Рю уже дрожала. Там, где кожа оставалась влажной после его языка, было прохладно, и эти участки, словно дыры, ведущие в самую её душу, казались особенно обнажёнными. Чанбин плавно спускался дальше. Вот уже миновал облизанную, нежно прикусанную грудь, верх живота. Погладив живот, он вывел кончиком языка на нём круги и линии, от которых прошли электрические разряды. И вот достиг границы той части тела, которую прежде ещё не целовал. - Бин… - попыталась остановить его или отвлечь Рюджин. Но он не среагировал. – Бин! – позвала она ещё раз, но вместо этого он ниже опустил голову и впился губами в другие её губы. Словно выстрелом снизу, её прошило по позвоночнику, заставив выгнуть спину. Схватившись за одеяло, Рю воскликнула, выпучив глаза: - Бин!!! – это получилось так громко, что она испугалась, вспомнив: «Мы не одни дома!» - но поскольку рассуждать спокойно дальше возможности не было, и забравшийся между ног язык лишал дара речи и способности дышать, девушка лишь сжала челюсти до того, что свело скулы. Любопытство было сильнее желания сопротивляться, желание удовольствия пересиливало стыд. Да и стыдилась Чанбина она всё меньше. Если он по-настоящему любит её, почему что-то должно стеснять их? Её же не отталкивает его член, его бёдра, его голое что бы то ни было. Когда-то, влюблённая в Феликса, она не видела в Бине никакой красоты, он не привлекал её, но теперь, на что бы она в нём ни смотрела – всё манило, всё возбуждало, и крепкие руки, и здоровенная накаченная грудь – больше, чем у неё, как шутила она сама. И сбитые плечи с основательной шеей, и говорливые губы, которые вытворяли пируэты во время поцелуев, стоило им замолчать. И вытворяли сейчас заодно с языком что-то не передаваемое, от чего Рюджин прикусила кулак и сомкнула веки, из-под которых вот-вот собирались скатиться слёзы. Он заразил её однажды своей похотью, которую испытывал по отношению к ней, и искреннее, неугасимое желание Чанбина обладать ею заняло всё её сознание, пробудив ответное. Источник его желания был до того глубоким и прекрасным, называвшимся «любовь», что Рюджин не видела причин для отказа, не понимала больше, зачем упираться, искать чего-то ещё? Забота Чанбина, его внимание, умение угодить покорили абсолютно, и никому бы уже, наверное, Рю не доверила себя так, как ему. Да, именно это помогало расслабиться и забыть о стыде – полное доверие, заслуженное Бином его постоянством, его упорством, осторожностью и почти отеческой опекой, осуществляемой вокруг Рю круглосуточно. Куда-то надо? Он подвезёт. Что-то нужно? Он купит. Грустно? Он приедет и развеселит. Холодно? Согреет. Одиноко? Обнимет. Досадно? Выслушает.        Язык щекотал, ласкал и гладил, заставляя извиваться и вертеться, но сильные руки стиснули её бёдра, и не давали извернуться, увернуться от настигающих касаний. Рю почти заскулила от удовольствия, чувствуя подёргивание, и когда Чанбин стал посасывать и потягивать тонкую, влажную кожу, девушка взвизгнула, не выдерживая. Бин среагировал и поднялся, положил ладонь на её губы, зажав их: - Можешь не сдерживаться, - он поцеловал её в щёку, продолжая ласкать внизу пальцами. Рюджин провыла в его ладонь. Волна приближалась, жар затоплял её тело, в бёдрах рождались рефлексы – хотелось двигать ими туда-сюда, находя что-то, на что можно было бы себя насадить, чтобы достичь конца. Дотянуться до запрятанной где-то в глубине нутра точки, требующей немедленного прикосновения.        Бин спустил с себя штаны и, не входя в девушку, прижался членом к ней, распалившейся и мокрой, горячей и призывной. Смотреть на неё, изводящуюся под его руками, было наслаждением. Он вырывал из неё стоны, он открывал для неё эти ощущения, он знал, что её невинное смущение неподдельно, и она разрешает именно ему снять первую вуаль этой невинности, вторую, следующую. Чанбин стал тереться членом о раскрытую, обнажённую плоть Рюджин, между неё стройных ног, проходясь по припухшему клитору. Задеваемый, он каждый раз заставлял девушку дёргаться и выть в скрадывающую звуки ладонь. Наконец, она достигла вершины этих сладких страданий и взрыв замутил её разум. От её затрясшегося, заметавшегося тела, экстаз передался Бину и он, чуть убыстрившись, тоже кончил, гортанно простонав и рухнув на Рюджин, чьё удовольствие лишь усилилось под тяжестью мужского тела. Парню едва хватило выдержки, чтобы не сразу убрать руку и дать Рю накричаться в преграду.        Первым придя в себя, Чанбин избавился до конца от штанов и, теперь тоже совершенно нагой, нашёл в тумбочке влажные салфетки. Вернулся к девушке, чтобы вытереть её и себя. Чувствуя внезапный холод, она приоткрыла глаза. Первой ей попалась на них люстра над кроватью. Сразу же вспомнилось, как Бин впервые заманил её в свою спальню. Нужен был условный предлог. Они оба понимали, что пойдут туда не ради чего-нибудь особенного, а ради эротических игр, погружения в интимную часть жизни, однако прямо так никто сказать бы не позволил себе – это разрушило бы всю прелесть флирта, страсти и охоты. И Бин начал рассказывать, какая у него в комнате потрясающая дорогая люстра, которую он очень хочет показать. «Что ж, лучший ракурс для её просмотра, - подумала уже тогда Рю, - это лёжа на лопатках в его кровати». С этого ракурса она сейчас на неё и смотрела.        Приведя её и себя в порядок, Чанбин лёг к ней и крепко обнял, прижимая к себе, голую к голому. - Обожаю чувствовать, как ты кончаешь, - сказал он, поцеловав её в нос, - съел бы в этот момент… ты такая сладкая. - А если… а когда секс уже в полном смысле, оргазм ещё сильнее будет? – задумалась Рюджин, сонно примкнув к его плечу и закинув ногу ему на бок. Самой хотелось буквально слиться с ним, влиться в него, соединиться, навсегда оставить это чувство защищённости и тепла, даримого его чуть грубоватыми, но всегда искренними объятьями. Говорят, что мужчин после секса в сон клонит, но ей всякий раз после этого хотелось хотя бы пять минут подремать, понежиться и поваляться. Бин подхватил её под бедро и стал его мягко гладить и сжимать, всей пятернёй как бы заявляя этому бедру: «Моё. И тут тоже моё. И вот так моё. Всё моё!». - Не знаю, как там у вас, - он шепнул ей в ухо: - Попробуем когда – расскажешь. - А у тебя? Одинаковые ощущения рукой или когда… ну, в девушке? - Ну ты сравнила! Конечно же, рукой это фигня по сравнению с тем, чтоб куда следует. Когда я окажусь в тебе – ты мне рот будешь затыкать, потому что вся гостиница вздрогнет от моего счастливого ора, отвечаю!       Рюджин засмеялась: - Как тот бобёр в горах? Я с тобой не справлюсь. Ты большой и сильный.        Он опять стал целовать её, никак не насыщаясь ничем, что с ней делал. Чанбин чувствовал, что готов вновь её ласкать, тискать, теребить и облизывать. Раз уж ему пока не дают развернуться на полную катушку, то хотя бы будет добирать по мелочам, исследуя всю Рюджин вдоль и поперёк. Иногда он ловил себя на некоем дежавю, что всё ещё сидит на парте позади прелестной одноклассницы, к которой так и тянет, влечёт, к которой так хочется прижаться, зажать её в каком-нибудь углу, но она даже в сторону твою не смотрит, и остаётся только приходить домой, запираться в ванной и наяривать на её недостижимую подвижную фигурку, лишающую сна и покоя. Неужели это прошло, и Рюджин всё же с ним? Неужели он не во сне, а в самой настоящей, неподдельной реальности трогает её, хватает, называет своей и целует во все места, какие подскажет ему фантазия? Но Рю, хихикая, оторвалась от него и убрала уже тянущуюся вниз руку повыше, себе на талию. - Неугомонный! Давай полежим просто? - Ладно, давай попробуем, - вздохнул разочаровано Бин, поглаживая её поясницу и спину между лопатками. – Ну что, ничего же страшного не было в том, что я сделал? - Не было, - разрумянилась девушка. – Это было приятно. Очень. - Мне тоже. Я бы каждый день тебя кушал, - кровь стала опять приливать к одному месту, вызывая эрекцию, - угораздило же тебя поступить в академию! Живёшь теперь в своей общаге! Хочу жить вместе! - Бин, мы пока студенты, перестань, - напомнила ему Рю, хотя её восхитило и удивило его желание. Он хочет жить с ней? Правда? О, она бы тоже хотела засыпать с ним и просыпаться, каждый день, постоянно. Стало быть, их желания сходятся? - И что? Всё равно хочу тебя рядом, всегда, - проворчал он, капризно подёргав ногой. Постукался плавно бедрами о девушку, изображая неудовлетворённые фрикции. – Давай хотя бы на каникулах съедемся? - Я тоже тебя хочу, - признала Рюджин, - но нет, нам ещё рано, правда. Для совместной жизни мы не готовы. Я хочу гулять, а не готовить, стирать, убирать… - А мы и не будем. Будем заказывать еду, раз в неделю приглашать клининговую компанию, вещи – в прачечную. Что ты опошляешь всё сразу? Совместное существование – это не проблемы и вся эта бытовуха нудная, это вечные обнимашки, секс на кухонном столе, твоя улыбка утром. Я хочу просыпаться с ней, а не с будильником. - Это всё соблазнительно звучит, но как это будет в реальности… - Так это всё и будет. - Откуда тебе знать? - Потому что я всё это буду обустраивать и делать. Я же знаю, что я буду делать? Уж за себя-то я отвечаю. Ты забыла, с кем ты связалась? Шуга дэдди всё порешает. - Не называй себя так, - поморщилась Рюджин. - Почему? - Тебя так Йеджи называла. - Я себя так называл ещё до неё. - Всё равно… - Малыш, ну ладно тебе, - заискивающе поцеловал он её несколько раз в щёку, а потом в надувшиеся губы, - мы же забыли прошлое, да? Я тебя люблю, - помолчав и сначала не решаясь добавить, Чанбин всё-таки признал: - Всегда любил, даже когда с кем-то ещё был. Но кто в этом виноват, а? Кто не отвечал мне взаимностью?! - Ах, я теперь ещё и виновата?! - Я тоже могу за Феликса спросить, как оправдаешься? - Легко! У меня с ним ничего не было. А ты – блядун! - Не блядун, а сексуальный сомелье. Теперь нашёл свой любимый сорт и другое не употребляю. - Да ну тебя! – пихнула его Рюджин и отвернулась спиной. Но Чанбин обнял её и так, откинув волосы в сторону и прижавшись губами к загривку. - Так что насчёт следующей недели, а? Президентский люкс, шампанское, джакузи… - Нет. - Как нет?! Ты ж была согласна! Ещё сердишься? - Да нет же, - Рю обернулась через плечо, - у меня, как и у всех девушек, календарь не всегда позволяет развлекаться. На следующей неделе – нет.       Чанбин сначала не понял, поскольку никогда не бывал, всё-таки, в длительных отношениях с девушками, но потом до него дошло, и он сделал профессионально выдержанный вид, словно сто раз бывал в такой ситуации, хотя где-то внутри смутился сам. - Ах, вон что… ну, тогда ладно. Следующая неделя отменяется. – Переждав пару секунду, он уточнил: - А через неделю? Через неделю же я могу бронировать номер?        Как обычно покоряемая его неотступностью, несгибаемостью танка, Рюджин повернулась обратно, широко улыбаясь. - Через неделю можешь.        На лице Чанбина засияла детская радость, какая бывает в преддверии Рождества. Кажется, его наконец ожидал самый долгожданный и важный подарок.