Цесарейка по тукански

Ша снились бабочки. Яркие, радужные они порхали на расстоянии вдоха, нежно касаясь лба и век, скользили невесомо по скулам и губам, щекоча их лапками и усиками, шебуршали в волосах, пуская по коже головы толпы приятных мурашек. Шорох полупрозрачных крыльев завораживал чувственной мелодией: «Мой…лю…би…мый». Ша улыбался и думал: «Какой хороший сон». Он млел, тянулся навстречу нежным крылышкам, не желая просыпаться. Но реальность нагло просачивалась в сновидение. Сначала проявился контур лица. Черты становились всё более чёткими и смутно знакомыми, если бы не ослепительный ореол и сияющие невероятным светом глаза. Лицо отодвинулось, и Ша зажмурился от солнечного света, окончательно просыпаясь. — Меврик, это ты? — Просыпайся, моя спящая красавица, — тихий, чувственный смех отозвался приятным теплом. — Чудеса тебя заждались. Ша сел, энергично потёр лицо и выжидающе посмотрел на Меврика. Тот будто светился весь, и полыхающее солнце здесь было не причём — свет шёл откуда-то изнутри, преображая взгляд, мимику, голос. — Пойдём, — Меврик протянул руку, продолжая сиять своей ангельской улыбкой. Что-то было в ней такое, что сердце Ша взволновано забилось. Это было хорошее волнение — предвкушающее, радостное. Он вцепился в предложенную руку как в спасательный круг и с трудом ослабил хватку после сдержанного смешка Меврика. Идти далеко не пришлось, всего десяток метров до лодки, покачивающейся у кромки прибоя. — У тех, кто родился здесь, есть волшебный секрет, — Меврик остановился и посмотрел на Ша. Потом покачал головой: — Нет, не так. Это чужаки считают наш секрет городским фольклором или детской сказкой. А местные не раз убеждались в обратном, но никогда и никому не будут ничего доказывать. Знаешь, ведь морские боги не балуют нас, и часто рыбаки оплачивают их благосклонность своими жизнями. Мой отец вот тоже… — он грустно улыбнулся возлюбленному и со вздохом закончил: — У нас говорят, что в качестве компенсации за отобранные жизни морские боги подарили рыбакам и их родным немного волшебства. Меврик осторожно потянул Ша за собой в воду, потом высвободил руку и зашарил по дну возле лодки. Разогнулся уже с сетью, в которой трепетала небольшая и очень красивая золотистая рыбка. Аккуратно высвободив свою добычу, он протянул её Ша. — Один раз в жизни каждому из нас даётся шанс на исполнение своей самой заветной мечты. Держи, это волшебная рыбка. Загадай желание и отпусти её с благодарностью в воду, — Меврик аккуратно вложил сокровище в ладони любимого и поторопил: — Ну же, не тяни, ей тяжело без воды. Сердце Ша заколотилось как сумасшедшее. Руки дрожали, судорожно сжимая маленькую жительницу морей. Поверить в чудо? Да во что угодно, если это поможет вытащить Иля из плена! Живого и невредимого. Ша поднял ладони на уровень лица и, почти касаясь губами чешуи, отчаянно зашептал своё желание-мольбу. Не удержался и, перед тем как выпустить рыбку в воду, прислонился лбом к холодному тельцу и поцеловал в беззвучно открывающийся рот. Такое вот трогательное «спасибо». А потом Ша до рези в глазах вглядывался в море. — Думаешь… исполнится? — ему было тяжело говорить. Из-за слёз, которые приходилось сдерживать. — Обязательно, — уверенно кивнул Меврик. — У меня правильное и доброе желание. Оно не может не исполниться. — Тво…— Ша захлебнулся воздухом. Слёзы всё же брызнули из глаз. — Ты же говорил… Сильные руки крепко обняли, успокаивающе погладили спину. — Ну что ты, любимый мой, — ещё не осознав, в чём признался, Меврик уткнулся лицом в спутанные вихры и быстро заговорил: — Поймать рыбку, которая исполнит мечту, могут только местные рыбаки или их самые близкие люди. Другие существа этого сделать не смогут, даже если всё море сетями закидают. А я же сын рыбака, помнишь? Вот и поймал. И от всего сердца умолял рыбку исполнить мою единственную заветную мечту: помочь тебе, сделать то, что попросишь ты. Не расстраивайся, пожалуйста, солнечный мой, всё будет хорошо, вот увидишь. Ша последний раз всхлипнул и затих, уткнувшись в грудь Меврика. В его объятьях было хорошо, спокойно, да и объяснение обнадёживало. — Мне пора собираться, скоро выезжать в космопорт, — он с сожалением отстранился, потом снова прильнул к Меврику, потянулся к губам. Поцелуй был совсем не похож на тот первый, целомудренно-прощальный. Ша не прощался, он благодарил. За надежду и поддержку, за насыщенные искренней заботой дни и ночи, за нежность в глазах и ангельскую улыбку, за романтику и уютное молчание. В первую секунду Меврик замер, а потом ответил так жарко, будто собрался нацеловаться на всю жизнь. Или съесть, судя по тому, как он жадно обгладывал губы и шуровал языком во рту. Благодарственный романтический поцелуй превратился во что-то непотребное: в страстный французский поцелуй — как минимум, а как максимум — в секс с глубоким проникновением в глóтку. Меврик первый со стоном отступил, разорвав объятия. Отступил на шаг, потом — ещё и смотрел глазами побитой собаки. — Прости. Можно я не буду тебя провожать до отеля? — произнес, еле двигая распухшими губами. — И в космопорт тоже не буду. Боюсь, что не сдержусь и скомпрометирую тебя. — Ко…нечно, — Ша пытался отдышаться и избавиться от звёздочек в глазах. Кислородное голодание, усиленное возбуждением сильно затуманило мозги. — Тебе тоже… фу-ух… собираться надо, — хотя сердце всё ещё бýхало, в голове прояснилось. — Ты же вечером улетаешь, да? — Да. Почему-то стало зябко. Ша обхватил себя руками и вымучено улыбнулся. — Ну… я пойду? Сообщи мне, когда доберёшься домой, — он порылся в карманах, вытащил простую белую карточку и быстро потыкал большими пальцами по определённым точкам. Когда на пластикате выступили знаки и цифры, протянул Меврику. — Вот, возьми. Это мой личный идентификатор для связи напрямую. Меврик смотрел на карточку как на сокровище. Недоверчиво взял и молниеносно спрятал в рюкзак, словно боялся, что Ша передумает. А глаза и улыбка сияли ярче утреннего солнца. — Спасибо. Я даже не мечтал. — Мечты сбываются, Мев, — отзеркалил улыбку Ша. В развороте вскинул руку в прощальном жесте и ушёл не оглядываясь. Взгляд в спину чувствовался как нечто осязаемое. Он угнездился между лопаток тёплым комом и грел всю дорогу до отеля. И воспоминания грели. Ша перебирал их как нефритовые чётки и удивлялся: надо же, все бусины из одного камня, но как много оттенков — от почти прозрачного молочного тумана до черноты таинственной бездны. Прямо как в Меврике. Всё настоящее, всё по-настоящему. И голос: «Ну что ты, любимый мой». Ша словно наткнулся на стену, невидяще уставившись на здание отеля. Меврик признался ему в любви? Сердце гулко ухнуло и радостно забилось. Захотелось развернуться и бежать обратно, прыгнуть с разбегу в сильные объятия и повиниться: «Я тормознутая истеричка, прости». Ша уже развернулся, но перед мысленным взором, сметая романтическую картинку, встало лицо Иля. Худое, бескровное, с тусклым взглядом, оно без слов взывало: «Помоги! Не бросай!». Романтическую эйфорию как волной смыло. Ша сжал челюсти и быстрым шагом направился в номер. Нет, он не сможет стать счастливым без Иля, не простит себе, что не спас самого дорого человека. Сборы надолго не затянулись. Через час Ша уже сидел в кресле «стрекозы» местных авиалиний, через три поднялся на борт межгалактического лайнера «Икстэк». Комфортабельная каюта на первом уровне находилась в вип зоне пассажирского сектора, обеспечивающего гостям обособленное существование, ненавязчивое обслуживание и тишину. Непозволительная роскошь в ситуации Ша, как, впрочем, и незапланированный отпуск, но несколько тысяч галактических кредитов ничего бы не изменили, зато позволили сохранить инкогнито и избавиться от назойливого внимания. Меврик не в счёт. Он превратил несколько дней в волшебную сказку, вдохнул надежду, подарил… любовь? Да. Теперь Ша не сомневался. Он и не мечтал о подобном, сбегая из фестивальной столицы Мистери в прибрежный городишко. Ша и на эту планету никогда бы не полетел, но устроители статусного зрелища пообещали заплатить огромную сумму за праздничный обед для прибывших на открытие фестиваля представителей высших эшелонов власти планет Содружества. Ша согласился, поставив условие: не афишировать его участие, оградить от папарацци и журналистов. На Мистери он прибыл тайно, два дня пахал как прóклятый, вытянул все жилы из поваров-помощников и планировал улететь домой сразу после выполнения заказа. Не срослось. Блюда и их оформление произвели у вип персон фурор. Пришлось выходить на поклон, терпеть похлопывания по плечу, пожатие рук, восторженные слова и благодарности, стараясь удержать на лице счастливую улыбку. В отель Ша приехал выжатой тряпочкой. Дотащился до кровати, рухнул на неё плашмя и завыл. Тихо, тоскливо, безнадёжно, как выброшенный на помойку испуганный щенок. Лететь домой не было моральных сил — их вообще ни на что не было. Хотелось оказаться на необитаемом острове. Чтобы вокруг только море и бездонное небо, чтобы отрешиться от реальности хоть ненадолго, не думать не о чём и не рвать сердце в ожидании. Ша встал, умылся и собрал чемодан. Попросил администратора вызвать таксфлаер и уже на пути в космопорт поинтересовался у пилота, есть ли на Мистери дикие пляжи. — Диких нет, господин, — доброжелательно откликнулся пилот, — но вы можете посетить любой рыбацкий городок. Мори́ну, например. Там красивое побережье, чистая вода, скалы с гротами и туристов практически не бывает. Им ведь сервис подавай, а там и отель всего один. Не подумайте — красивый и уютный, только небольшой совсем. Моя мать родом из Мори́ны. Я бывал там в детстве пару раз — красота-а. Ша слушал ненавязчивую рекламу, и его словно мягкой лапой в грудь толкало. Решение пришло, едва пилот закончил говорить. — А как туда попасть? — Из местного аэровокзала. В Мори́ну три раза в день «стрекозы» летают, — пилот посмотрел на Ша в салонное зеркало заднего вида и понимающе улыбнулся. — Разворачиваемся? На местные авиалинии в другую сторону. — Разворачиваемся. С этой минуты всё шло как в беспроигрышной лотерее — хоть мизерная, но удача. Таксфлаер прилетел незадолго до отправления рейса, в кассе удалось купить последнее место на маленький самолёт, действительно похожий на реликтовую стрекозу. В отеле, куда его совершенно бесплатно подкинула возвращавшаяся из столицы семья местных аборигенов, достался самый лучший номер. Как радостно проахал администратор: «Вам очень повезло, господин! На «люкс» отменили бронь буквально пять минут назад!». А через несколько часов случился Меврик. В потрясающе ласковом море, под бездонным звёздным небом. «Может, судьба?» — подумал Ша, вспоминая их странное знакомство. Запоздало сообразил, что не взял у Меврика личный идентификатор, неожиданно сильно расстроился, а потом разозлился на себя: «Вот и посмотрим, судьба или нет, а тебе, господин Лапу, сейчас не о любви и не о романтике надо думать». Но почему-то думалось именно о них, и воспоминания помогали скрасить тянущееся как смола время, отвлекая от беспокойства за Иля. В родном космопорте Ша заказал таксокар. Не хотелось дёргать немолодого личного пилота, да и вообще сообщать о приезде домашним работникам. А то начнут носиться как в попу ужаленные: «Всем «аларм»! Господин на пороге, а у нас мясное рагу ещё по травке бегает, улитки по виноградникам ползают, махрá полотенец недостаточно махри́тся, а ворс на коврах нехудожественно ворси́тся!». Ни к чему вся эта суета. Мелодичный сигнал интерли́нка прозвучал как гром среди ясного неба. Потому что запрос шёл по личному каналу связи, а тех, кто знал его идентификатор, по пальцам одной руки можно пересчитать. Меврик отпадает, судя по времени, его корабль сейчас летит в гипере. С доверенным юристом и личным помощником Ша по прилёту уже поговорил. Тревожное предчувствие пробило ознобом. Ша глубоко вздохнул, как перед нырком в воду, и подключился. — Господин Лапу? Голос оказался незнакомым. Ша нажал кнопку визуального контакта, но ничего не произошло — собеседник поставил запрет. От этого стало ещё тревожней. — Кто вы? Откуда знаете мой личный идентификатор? — Начальник восьмого секторального отделения Интерпола вест-капитан Иши Лен Кнох, — сухо проинформировал голос. — Как вы понимаете, узнать личную информацию для нашего ведомства не проблема, — и добавил более благожелательно: — Возникла срочная необходимость. Недавно в секторе Икс-три-тэ восемнадцать обнаружен дрейфующий «Искатель». Корабль разгерметизирован, системы жизнеобеспечения выведены из строя, команда и пассажиры отсутствуют, за исключением трупа центурианца и туканца, заключённого в стазкапсуле. Личность последнего нами установлена, это Ильянс Лапу́. Сердце Ша болезненно сжалось и ухнуло вниз. От страшной догадки перехватило горло, и он еле выдавил хриплое: — Он… — Не волнуйтесь, жив, — мягко успокоили его. — Стазкапсула медицинская, она находилась в запечатанной снаружи исследовательской лаборатории. Вам необходимо прилететь. Координаты, допуск на ближайший ведомственный борт и чип-ключ для проезда в закрытую зону — в текстовом редакторе вашего луча. Рекомендую поторопиться, спец борт стартует через полторы часа. — Уже в пути, — бросил Ша и опустил перегородку, отделявшую пассажирский отсек от пилота таксокара. — Возвращаемся в космопорт. К военному сектору, пожалуйста.