Цесарейка по тукански

Меврик погружался в нирвану. Раскинулся звездой на чернильной глади моря и заворожено смотрел в ночное небо. Антрацитовая бездна приветственно подмигивала бриллиантами звёзд, тёплая вода обволакивала материнской утробой, погружая в транс гипнотическим «ш-ш-ш». Меврик перестал ощущать своё тело, отрешился от мыслей, и просто падал в бездонный Космос. Уже не человек — маленькая пылинка, дрейфующая в океане Вселенной. Громкий всплеск порвал единение с мирозданием в клочья. Меврик дёрнулся, ушёл под воду, щедро хлебнув солёной воды, и вынырнул, заполошно откашливаясь. Что-то большое прильнуло к нему, схватило под грудью, ввергая в животный ужас. Через несколько бесконечных мгновений мозг вышел из паралича, проанализировав реальность: «Твою ж мать! Спасатель грёбаный! Разве можно так людей пугать?». — Вы живы? Дыши́те, я держу вас, — почти заорали в затылок. Общегалактический был неплох, хотя и с акцентом. Меврик с трудом развернулся в крепких объятиях, и только они не позволили снова уйти под воду от благоговейного шока. Рядом бултыхалось, крепко цеплялось и взволнованно хмурилось его личное божество — Ша Лапу́ собственной персоной. «Я умер и попал в рай», — это была единственная здравая мысль. Остальные смешались в сложносочинённый суп-пюре и не поддавались расшифровке. — Не молчите, ну? Вы плыть можете? Меврик сильнее выпучил глаза (хотя, куда уж больше) и выдавил невразумительное «о-у-ы», то качая, то кивая головой как игрушечный болванчик. Похоже, он сошёл с ума. Но кто бы ни сошёл в подобной ситуации? Гениальный, богатый и неприступный кулинар-социопат не мог находиться этом секторе Галактики. Не мог купаться ночью в море в заштатном рыбацком городишке, где даже лежаков и раздевалок на пляжах нет. Не мог и всё! Но этот голос, эти губы, этот взгляд из-под чернющих ресниц — они же вот, на расстоянии ладони! А эти руки и грудь с… о-о-о!… тёмными и острыми сосками — они вообще вплотную. «Боги, спасибо вам!», — мысленно возопил к небесным силам Меврик и вцепился в свою «лапочку» руками и ногами как голодный краб в крупного моллюска. — Ахпф… Не хватайтесь за меня… так сильно. Вы нас…на дно утяните, — просипел чуть притопленный Ша Лапу́. — У вас шок. Да успокойтесь же! Я никуда не уплыву. Знаменитый кулинар ловко поднырнул, выпутываясь из объятий, немного разорвал дистанцию и активно потолкал тушку «утопающего» к берегу. Собственно, не слишком перетрудился — через пару минут к Меврику вернулась вменяемость, и он активно заработал конечностями. Через десять минут оба купальщика выползли на берег. — Уф-ф. Ну вы меня и ушатали, — отдышавшись, улыбнулся Ша Лапу́. — Правда, сначала напугали. С вами всё хорошо? — Со мной? — Меврик снова затупи́л, пожирая глазами желанного парня. Видимо, мозг до конца не смирился с фантастической реальностью и требовал зрительного, звукового и осязательного подтверждения. — Ну не со мной же, — Ша Лапу́ задорно рассмеялся. — Конечно, с вами. Хотя, судя по тому, как вы лихо гребли́ к берегу и перестали пýчить глаза как центаврская лягушка, делаю вывод, что всё нормально. Меврик смущённо кивнул. От защипавшей кожу ночной прохлады пробило на мелкую дрожь, но вставать и искать вещи не хотелось. Ведь его кумир был рядом, он не торопился исчезать и — о, чудо! — позволял себя нагло разглядывать. Да-а, вживую Ша Лапу́ казался ещё прекрасней: расслабленный, хрупкий, почти что голый… свой. А ещё он одуряюще пах. Тонкий аромат редкой фиолетовой лилéи, смешанный с солью и озоном, погружал Меврика в обонятельный экстаз. От этого запаха штырило как кобеля от течной сучки, и только страх, что «лапочка» сбежит, помогал держать себя в руках. — Так и будем молчать и рассматривать друг друга? — прервал молчанье Ша Лапу́. Ослепительно улыбаясь, протянул навстречу руку. — Меня зовут… — Я знаю, — наконец-то отмер Меврик. — Господин Ша Лапу́. Я знаю всё про вас... В смысле, всё, что видел и читал в Голонете. — А, ну да, — непринуждённость и улыбчивость сползла с лица кулинара. — Действительно, кто ж меня не знает? Особенно после недавно объявленного конкурса, — он резко замолчал и встряхнул головой. — Простите, ничего личного. Так как вас всё-таки зовут? — искреннего интереса в голосе не чувствовалось, просто дань вежливости. — Меврик Лонган. Я в отпуске здесь, у мамы гощу. Через неделю возвращаюсь в столицу. Я там живу и работаю. Он понимал, что начал не с того и не так, но подсознательно чувствовал, что рассказывать о профессии и, тем более, о том, что влюблён, сейчас категорически нельзя. Что-то подсказывало: Ша Лапу́ выслушает и просто уйдёт, оборвав толком не начавшееся знакомство. Меврик лихорадочно соображал, как вернуть непринуждённую атмосферу, и не придумал ничего лучше: — Холодает. Надо бы одеться. — Логично, — хмыкнул Ша Лапу́. Рассеянно посмотрел по сторонам и пожал плечами. — Моя одежда как истина, где-то рядом. Обоюдное хихиканье переросло в некуртуазный ржач, наконец-то смывая напряжённость. — Можно я вас потом угощу? — осмелел воспрявший духом Меврик. — Чай, кофе, кава, бренди, пирожки — всё, что захотите. — Можно, — кивнул Ша Лапу́, огладываясь более внимательно. — О, вон там она, кажется, — он кивнул в сторону тёмного пятна на подсвеченном звёздами песке. — И давай уже на «ты», не возражаешь? Ещё бы Меврик возражал! Он мысленно проорался, показал потенциальным соперникам «фак» и чинно произнёс вслух: — С удовольствием, Ша. Тёмная кучка на песке оказалась одеждой Меврика. Отчасти это было хорошо. Как выяснилось, знаменитый гость не захватил из отеля полотенце, а натягивать на влажное тело две дизайнерские тряпочки («это майка и шорты, дебил!») — не лучший вариант, чтобы согреться. Меврик подготовился к ночному купанию не в пример лучше, не только полотенце, но и плед с собой захватил, в который завернул продрогшего кумира. До единственного на побережье ночного ресторанчика они шли почти бегом, стараясь согреть остывшие организмы. Ша Лапу́ сразу оценил оформление заведения — никакого пафоса, отделка натуральным деревом, по-домашнему уютно и в то же время стильно. Тихая живая музыка, приглушённый свет и свечи на столиках создавали романтический интим. Посетителей немного и, по-видимому, только местные — все улыбались и приветственно махали Меврику. Правда, заметив его спутника, не спешили подходить, но разглядывали Ша Лапу́ во все глаза. Тот сначала напрягся, пока не понял, что причина пристального внимания обычное любопытство, а не узнавание медийной персоны. Да что там говорить, даже ресторатор, который организовал столик в укромном закутке зала, только взглядом по Ша скользнул и профессионально вежливо улыбнулся, принимая заказ. Это было так восхитительно — чувствовать себя простым, никому не известным человеком, что кулинар окончательно расслабился и повеселел. Меврик сразу почувствовал изменение настроения кумира и скрестил пальцы под столом, чтобы опять всё не испортить. Очень кстати принесли холодные закуски: рыбную тарелку и микроскопические тарталетки различной икрой. Всё исключительно местное, эксклюзивное, такое морское изобилие даже в столичном ресторане не часто встретишь. Чем не безопасная тема для беседы с человеком, понимающим во вкусной еде? Меврик подцепил полупрозрачный розовый рулетик, поднёс к горящей свечке почти вплотную и покрутил его из стороны в сторону. — Ша, смотри. Рыбные волокна заиграли фиолетовыми, красными, голубыми и жемчужными всполохами, возвращаясь к изначальному цвету, как только удалялись от открытого огня. — Вау! — восхищённо ахнул Ша Лапу́ и озадаченно нахмурился. — Разве это не глубоководная гарпа? — Она самая, — Меврик довольно кивнул. — Просто местная. Второе имя нашей гарпы — радужная, только здесь она водится. Но главное — свежая. Язык на откуп дам, что эту рыбу поймали и принесли в ресторан недавно. Потому что через двенадцать часов после вылова мясо местной гарпы перестанет играть красками. И свежей её уже не съешь, отравишься. Так что спешите наслаждаться, господин кулинар, — он залихватски подмигнул, окунул рулетик в миску с ароматным соусом и отправил в рот. — Вку-усно. Восторженное «ум-м» и смачное причмокивание Ша Лапу́ легли бальзамом на душу. Тот искренне наслаждался каждым рыбным ломтиком. А потом каждой икринкой, не забывая внимательно слушать рассказ о местной кухне и удивляясь наличию в ней поистине эксклюзивных блюд, достойных императорского стола. Меврика распирало от радости и облегчения. Он фонтанировал словами и эмоциями как хорошее игристое вино и думал, что обязательно проставится дяде Вигнору. Нет сомнений, что тот понял, с кем пришёл племянник. Удивился, наверное, но виду не подал и сделал всё, чтобы поразить и расслабить искушённого гостя. Даже расщедрился на пятидесятилетний бренди из личных запасов и трижды плюнул (незаметно для Ша, конечно) в сторону их парочки, чтобы всё срослось. Меврик, буквально, слышал мысли дяди. Мол, не вижу ничего странного, племяш парень хоть куда, статный, красивый, выглядит не хуже столичной знаменитости. И главное — оба кулинары, а подобное тянется к подобному, ведь так? В кои-то веки Меврик с дядей был согласен и не собирался упускать свой шанс. Следующие пять дней были похожи на сказку. Они облазили все гроты и пещеры, наслушались рыбацких баек, купались под луной и на рассвете, посетили местные достопримечательности, продегустировали всевозможные блюда, гуляли до стёртых пяток, расставаясь только ночью, да и то не всегда. Меврик был счастлив. То, что пока не случилось ни поцелуев, ни секса не омрачало ощущения безоговорочного счастья. Конечно, хотелось бóльшего, но Меврик был реалистом. «Где я и где Лапу́, — повторял он как мантру, — только в сказках знаменитые миллионеры теряют голову от любви к сыну рыбака». К тому же, Ша не походил на любителя краткосрочных курортных романов, значит, можно надеяться только на дружбу. И то не факт. Ещё один день вместе, и они разлетятся по своим планетам. Их жизни никогда не пересекутся. В лучшем случае, какое-то время пообщаются по интерлинку: «Привет, как дела, у меня тоже всё в порядке», а потом всё сойдёт на нет. Как с попутчиком в дальнем космическом рейсе: провели нескучно время, пооткровенничали, попрощались и забыли друг друга. Кстати, об откровенности. Меврик так и не рассказал о своей профессии, не намекнул о влюблённости, но пятой точкой чувствовал, что Ша что-то такое подозревает. Тот задумчиво щурился, когда обсуждали рецепты и кухню, излишне смущался обнимашек, пристально разглядывал Меврика, думая, что тот не видит. Сам кулинар тоже не распространялся о личной жизни, касаясь в разговорах только нейтральных тем. «Это правильно, — уговаривал себя Меврик, — кто я такой, чтобы душу передо мной выворачивать? Тем более, что сам о многом умалчиваю». И всё же было чуточку обидно, что не заслужил доверия. Умом понимал, что несколько дней тесного общения не повод для излишней откровенности, но сердцем жаждал её. И дождался. Последний вечер перед отлётом они провели в ресторане у дяди. Ша сам предложил: «Давай сегодня напьёмся в зюзьку!», а кто такой Меврик, чтобы перечить любимому человеку? К полуночи оба поняли, что вино в них больше не лезет, но до желаемой стадии опьянения ещё далеко. — Наверное, дядька что-то в еду подмешал. Отрезвляющее, — предположил Меврик. — Нет. Надо было меньше жрать, — хохотнул Ша, довольно поглаживая округлившийся живот, — или пить напитки покрепче. Уф… Давно я так не объедался. — Ты не объедался. Ты дегустировал блюда и оценивал дядюшкину кухню с высокопрофессиональной точки зрения, — менторским тоном начал Меврик, но не выдержал пафоса и тоже фыркнул. — А за жестокую пытку едой мы стрясём с дядюшки контрибуцию — бутылку его фирменного пятидесятилетнего бренди. — Какой ты кова-арный ти-ип, — сощурился Ша. — Да, я такой, — Меврик расцвёл широкой улыбкой. — С этой бутылкой мы пойдём бродить по побережью и будем пить королевский напиток, пока не достигнем «зюзьки». Как тебе план? — Всецело поддерживаю! Не успели они встать из-за стола, как рядом материализовался улыбающийся дядя Вигнор. Потискал обоих, взял с племянника обещание прилетать домой чаще одного раза в год и всучил небольшой рюкзак с бутылкой бренди, стаканчиками, лёгкой закуской и непромокаемой невесомой подстилкой. Ещё и руну-оберег в воздухе изобразил в спину парням на счастье. Они бродили по побережью до глубокой ночи. Передавали друг другу бутылку, глотая прямо из горлышка, останавливались у кромки прибоя, изредка перебрасываясь словами, и шли дальше. Сердце Меврика клещами сжимала тоска — совсем не такими виделись последние часы перед разлукой. Он резко остановился и дёрнул подстилку из рюкзака. — Посидим? — Если хочешь, — равнодушно пожал плечами Ша, однако на подстилку опустился. Поёжился от свежего бриза и щедро глотнул из уже полупустой бутылки, крякнув от прокатившейся по пищеводу огненной волны. — Знаешь, — прохрипел он, восстанавливая дыхание, — я благодарен тебе за эти дни. Они были потрясающими. И ты потрясающий. Спасибо тебе за всё. Нежный поцелуй в губы поверг Меврика в ступор. Прощание навсегда — вот на что тот был похож. Меврик шумно втянул в себя воздух и рванул бутылку, делая огромный глоток. Внутренности обожгло до слёз из глаз. — Может, мы могли бы… — Нет, — перебил его Ша, — Нет, не могли. — У тебя кто-то есть? Ты его любишь? — было больно, но Меврик не мог не спросить. Милосердней убить свою надежду сразу, чем оставить её подыхать медленной смертью. — Да, я его очень люблю. — Почему тогда… — жгучая, вязкая горечь осела на языке. Меврик выплюнул её едкими словами: — Ах, да, прости, не сообразил сразу. Это был даже не курортный роман. Бесплатный гид, аниматор и влюблённый идиот в одном флаконе — кто ж от такого откажется? Он бы наговорил ещё много гадостей, но наткнулся на взгляд как у побитой собаки и захлебнулся от зашкаливающей тоски и боли в глазах. – Ты не понимаешь, — Ша произнёс это одними губами, но Меврик услышал. — Так объясни. Мне надо знать. Пожалуйста. Ша Лапу долго и задумчиво смотрел на Логана, словно решал, можно ли ему довериться, потом заговорил. — Они называют себя «Ловцы». На самом же деле — обычные воры, убийцы, контрабандисты, работорговцы. Хотя нет, не совсем обычные. «Ловцы» — идеально законспирированная преступная организация, опутавшая всё Содружество. Никто о ней толком ничего не знает, потому что даже крупица достоверной информации оплачена чьей-то жизнью. Как говорят мои юристы, на Старой Земле был такой термин в древности — мафия. «Ловцы» что-то вроде неё, только в галактических масштабах. Жёсткие, жестокие, скрытные, второго шанса не дают никогда и никому. Ша посмотрел в глаза притихшему, слегка растерянному Меврику, и невесело усмехнулся. — Я бы тоже этого не знал, если бы... — он тоскливо вздохнул и будто съёжился весь. — «Ловцы» взяли в плен единственного близкого мне человека. Не его одного, они захватили научный «Искатель». Мой Иль возглавлял экспедицию к двойной системе Акрукс Креста. В том секторе не должно быть пиратов, но… В общем, если через месяц я не заплачу сто миллионов галактов, Иль попадёт в рабство. В девяноста процентах случаев чёрные дилеры используют рабов на непригодных для жизни планетах, где добывают редкие металлы и химические элементы. Или в производстве безумно дорогих, но смертельно опасных веществ — ферранита, например, за пару граммов которого многие готовы мать родную продать. Средний срок жизни рабов полгода даже при наличии более или менее нормального защитного оборудования и скафандров. Я уже опустошил свои счета, заложил недвижимость, продал всё, что имеет высокую ценность. Но этого мало, — Ша грустно усмехнулся в ответ на удивлённо-недоверчивый взгляд Меврика. — Ну да, слухи о моём баснословном богатстве сильно преувеличены, — и предупреждая, готовый прозвучать вопрос, добавил: — Нет, обращаться за помощью в Интерпол Содружества бесполезно. Ты же внимательно слушал сначала? Так вот, мои юристы раскопали ещё кое-что: не было ни единого случая поимки даже рядовых «ловцов», у них просто взрывался мозг. И у заложников тоже. Если же обмен происходил, и заложник начинал говорить после освобождения, итог не изменялся: «бах!» — и он труп с фаршем вместо мозга. Живы только те, кто молчит. Понимаешь теперь? Меврик медленно кивнул. Что тут не понять? Всё предельно ясно. «Значит, плата за очное обучение тоже пойдёт на выкуп заложника. А вдруг денег не хватит или «лапочку» нагло обманут?», — Меврик поёжился, в порядочность преступников абсолютно не верилось. Да и жизнь может похерить планы, подкинув какую-нибудь гнусную подлянку. «А что если…», — он посмотрел на море, на заякоренную у берега лодку, раскинутую на просушку сеть, повернулся к задумчивому Ша и светло улыбнулся. — Возможно, у меня получится помочь. Ты подождешь меня пару часов? За надежду и восторг, которые мелькнули во взгляде, Меврик готов был даже сердце из груди вырвать, не то что рыбку волшебную поймать. Подумаешь, подарит свой единственный шанс на исполнение заветного желания. По сути, оно уже не актуально. Его мечта и так реализовалась — почти неделя рядом с любимым человеком, почти неделя счастья и восторга. Меврик встал и решительно направился к лодке. — Ты всё же потрясающий, — прилетело в спину, — я буду очень ждать. Небо окрашивалось фламинговыми всполохами. Начинался рассвет. Ему навстречу плыла одинокая лодка.