***
до пустоши остаётся всего ничего, каждый из присутствующих прекрасно ощущает эту выжигающую атмосферу. лёгкие изнутри высушивает так, словно организм превратился в огромную живую печь. в мёртвой тишине, где даже шум ветра не было слышно, треск костра звучал настолько громко, что отдавался едва ли не эхом в ушах. атсосфера становится немногим удушающей. каждому, кроме, конечно же, кратоса, хочется вставить отдельную копейку в их негласный разговор, добавить остроты в отношения и разобраться с тем, что сейчас происходит, но ни одно слово не может слететь с уст. словно невидимое нечто заблокировало способность говорить. для хеймдалля это значит, что наступило время обдумать ситуацию. как минимум, своё положение. и так, хейм, что мы имеем: — зачарованные цепи; — два бога, желающие убить тебя; — пустошь под боком; — мальчишка, которого хрен знает где носит. буквально на секунду задумывается о том, что последний пункт является самой главной и трудно решаемой проблемой. если только не учесть, что йотун сам придёт сюда в поисках проблем. острые, торчащие из земли, голые скалы были хорошим укрытием для путников, которым было просто необходимо сделать паузу в путешествии и решить, что делать дальше. поэтому, когда лёгкое дуновение ветра касается их кожи, никто практически не обращает внимания на отколовшийся камушек, со стуком приземлившийся в стороне. хеймдалль беззвучно и, возможно, немного удручённо вздыхает. усмехается чужой глупости. потому что знает, чем им всем сулит этот глухой стук. и будет прав. — вы никогда не боялись предательств? — тихий смешок дрожит в его груди. — можете не отвечать. советую вам начинать прямо сейчас. этого было достаточно, чтобы вызвать гнев со стороны своих врагов и дать начало малейшему хаосу, который помогает хеймдаллю освободиться от оков. — скьялфа! этого вида стрелы и ещё несколько заранее нанесенных на неё рун должно быть достаточно, чтобы разрушить цепи на руках аса, которые тот предусмотрительно поднял в воздухе за секунду до выстрела. словно они это проделывали не раз и не два. как только блондин подскочил с места, фрейя тут же ловко подпрыгнула, чтобы быстрее остановить его, но вместо этого в нескольких сантиметрах от её ног приземлились ещё стрелы. — атрей! что ты делаешь? хеймдаллю определённо нравится, как меняются лица у богов, когда из тьмы появляется рыжая макушка. — атрей. суровый отцовский голос, полный злобы, не вызывает у юноши никаких эмоций. на мгновение ас видит, что тот не испытывает даже ни капли сожаления о содеянном. необычно. — простите. я должен быть здесь. и хеймдалль мне нужен. доверься, отец. — довериться тебе? после этого? — ясно. — о, ты же видишь, как он упрям, локи, — ас ехиден, ас становится лисой. слишком близко подходит к йотуну, кладет руку на его плечо, специально провоцируя бога войны. ухмыляется всего на мгновение. — уходим. не стоит заставлять всеотца ждать. чужой топор закаляется холодом. хеймдалль искренне готов к предстоящей битве, но вороньи крылья, как по заказу, окутывают их тела и уносят прочь, оставляя богов наедине с произошедшим.***
локи беспомощно падает на пол. ладони до боли врезаются в дерево, ищут торчащие зазубрины, чтобы хоть как-то прийти в себя через боль. — локи? хеймдалль склоняется в молчаливом приветствии, бросая краткий взгляд на юношу, когда всеотец поднимается со своего рабочего места и достаточно спешно обходит свой стол, заваленный бумагами. хеймдалль почти не завидует, когда всеотец приседает на корточки и касается чужого лба. просто потому, что в нём зарождается едва уловимое сострадание к человеку, который пошёл против своей семьи ради цели и теперь испытывает ужасающие последствия. просто потому, что сам хеймдалль не смог бы сделать что-то в перекор всеотцу. скорее, себя бы убил. — локи, посмотри на меня. перестань думать об этом и посмотри мне в глаза. беспомощный на первый взгляд рыжий щенок поднимает потерявшие голубизну глаза на лицо одина и скулит. — что там случилось? расскажи. — я.. я.. теплая ладонь всеотца мягко ложится на выпуклые шрамы, мужчина растирает их большим пальцем и кивает, предоставляя локи не торопиться со словами. хеймдалль наблюдает со стороны и думает, какая же на ощупь сейчас кожа юноши. способен ли он так влиять на чужие чувства. — н-не знаю, что со мной б-было.. я хотел их.. хотел.. один поднимает руку, призывая к молчанию. нет смысла продолжать, если всё и без речи понятно. с величественной неторопливостью он убирает руку, напоследок поглаживая по волосам, и выпрямляется на ногах. серьезный взгляд тут же упирается в хеймдалля, который моментально встаёт, как по страничке. — всеотец? — как далеко вы зашли. — рядом с границей. — значит, это оно. отдохните несколько дней здесь, затем снова отправляйтесь в путь. — хорошо, всеотец. хеймдалль с немым вопросом смотрит на йотуна, который более-менее пришёл себя и смог совладать с равновесием, чтобы встать. — я сначала зайду кое к кому. блондин пожимает плечами. ему почти плевать, куда собрался маленький великан, поэтому он первым покидает помещение. в конце концов, им придётся ещё встретиться, и лучше бы обоим хорошенько воспользоваться временем, чтобы отдохнуть от такой компании.