Братья Карамазовы. Продолжение

      Вот уже несколько лет Иван Федорович с Катериной Ивановной пребывали в Санкт-Петербурге.       Иван помнил, что, когда во время суда он заболел, Катя не бросила его. Неделю спустя, когда ему стало немного лучше, она повезла его в Петербург к знаменитому врачу. Врач этот ему очень помог, но для закрепления результата непременно советовал обратиться к специалисту, который жил в Швейцарии. Он сказал, что это просто необходимо, и что путешествие само по себе окажет благотворное действие на психику больного. Да и самой Катерине нужно было отойти от потрясений. Вскоре они выехали заграницу. Они прожили там два года, за это время Иван вылечился совсем и познакомился с другим пациентом, который также обретался в швейцарских Альпах, а именно, с князем Мышкиным. Они познакомились в то время, когда князь почти совсем оправился от болезни. В самом начале их знакомства Лев Николаевич не понравился Ивану. Он не мог разобрать, действительно ли этот князь так простодушен или носит маску и вводит окружающих в заблуждение ради какой-то выгоды? В общем, Иван Федорович не доверял ему. Но также князь его чем-то заинтересовал: ему казалось, будто у нового знакомого есть какая-то тайна — во взгляде его временами можно было увидеть великую печаль. Еще он оказался занятным собеседником, и они говорили на разные темы. К тому же, от него была польза: изучивший все горные тропы, князь в качестве проводника показывал Ивану и Катерине живописные маршруты для прогулок. А уж когда тот спас его от неминуемой гибели, бросившись навстречу камнепаду и вытянув Ивана Федоровича из расщелины, то Иван наконец-то понял, какой безконечно добрый и смелый человек Лев Николаевич (здесь надо сказать, что Катерина поняла это намного раньше, она в некотором роде даже привязалась к новому знакомому, из-за чего Иван однажды даже приревновал ее, но конфликт разрешился благополучно), и со временем они стали большими друзьями. Благодаря князю Иван понял, что ошибался в человечестве, что в мире еще много прекрасных великодушных людей. Но все когда-то заканчивается, и вот пришло время расставаться. Иван Федорович поправился, и им с Катей нужно было ехать обратно: в Петербурге их ждали дела. Князь же оставался в Швейцарии еще на какой-то срок и обещал писать.       По возвращении в Петербург Иван и Катерина поженились, купили небольшой дом и стали там жить. Так прошло несколько лет. С князем они все это время вели переписку. В последнем письме Лев Николаевич сообщал, что собирается вернуться в Петербург. Иван пригласил его пожить в их доме. И вот завтра он должен был приехать к ним. Накануне вечером Иван был взволнован. Он сидел в кабинете и с нетерпением ждал приезда своего друга, так повлиявшего на него. Он размышлял еще и о том, что на днях должен приехать Митя, которого он тоже очень ждал. Обещался прийти на их общую встречу и Алеша. «Придет ли?..» — подумал Иван и тяжело вздохнул. Катерина Ивановна, находившаяся неподалеку, заметила это, подошла к нему и села рядом с ним на диван. Она дотронулась до его руки и спросила:       — О чем печалишься, Ваня?       Он не ответил, лишь опустил глаза.       — Я тоже переживаю за Алексея, — сказала она, словно прочитав его мысли. — Но он же обещал прийти…       — В который раз он уже обещал! Впрочем, приедет князь. На него вся надежда.       — Конечно, он поговорит с Алешей, и все будет хорошо.       — Боюсь, одного разговора недостаточно, чтобы повлиять на его решение.       — Уверена, что благодаря князю, к семейному совету мы подойдем во всеоружии.       — Надеюсь на это, к тому же Дмитрий также может оказать на него влияние. Осталось несколько дней до его приезда…       — Может, пойдем спать? Уже поздно, — потянувшись словно сонная кошка, заметила Катерина.       — И то верно, утро вечера мудренее, — умиротворенно ответил Иван, ласково проведя рукой по ее гибкой спине.

***

      На следующий же день после того, как князь приехал к Ивану Карамазову, ему пришло приглашение в гости от Лизаветы Прокофьевны. Вечером того же дня он с волнением и радостью шел в дом Епанчиных.       Когда лакей провел его в гостиную, Лизавета Прокофьевна воскликнула:       — Вот же он! Наконец-то! Проходи, дорогой. Уж не думала, что свидимся!       — Здравствуйте, уважаемые дамы и господа! — поприветствовал он ее, генерала и всех присутствующих в гостиной.       — К чему так официально? Здесь все свои, — сказала Лизавета Прокофьевна.       — Не знаю, на самом деле я ужасно рад всех вас видеть. Когда я шел сюда, то боялся, что прошлое…       — Не будем о прошлом, — сказал генерал Епанчин.       — Вот и я думаю! И теперь вижу, что зря волновался, — весело сказал Мышкин.       — Ах, князь, вы совсем не изменились, — сказала насмешливая Аделаида.       — И к лучшему-с! — воскликнул подскочивший к князю Лебедев.       — Лебедев! Лукьян Тимофеич! — с радостью обнял его князь.       — Еще никто за всю мою жизнь не был мне так искренне рад, — прослезился Лебедев. Он был сильно растроган и все еще всхлипывал, возвращаясь на свое кресло.       К Мышкину также подошел Николай Ардалионович Иволгин, которого тот едва узнал, так он вырос, и пожал ему руку.       В общем, все подходили к нему, обнимали и с чувством жали руки. Потом усадили на диван, что стоял в центре гостиной.       Мышкин не ожидал такого теплого приема. Он огляделся. Гостей было немного: генерал с генеральшей, Коля Иволгин, Аделаида с мужем и трое их детей, Вера, в прошлом Лебедева, теперь Радомская, с Евгением Павловичем, какой-то старичок, старый армейский друг генерала. Ожидали кого-то еще. В ожидании этого гостя, когда все собравшиеся стали увлеченно обсуждать реформы Александра Второго, Лебедев многозначительно посмотрел на князя Мышкина и как можно более непринужденно и незаметно отвел его в сторону, и тихо сказал:       — Сейчас все соберутся, и придет она. Уж вы обратите внимание.       — Кто это, «она»?       — Настасья Фоминична Барышкова. Местная купчиха. Это все Лизавета Прокофьевна придумала. Она хочет вас познакомить. Она говорит, как бы так выразиться, что вам, в общем-с, нужна женская рука-с.       — Мне? — удивился князь.       — Я предвидел, что вы будете удивлены-с, поэтому решил предупредить, — сказал он, еще понизив голос. — Слушайте, сиятельнейший князь, вот что я про нее узнал. Женщина эта родом из купеческой семьи, годов тридцати, владелица приличного состояния. Я бы на вашем месте присмотрелся к ней. Но будьте осторожны! Ходят слухи, что она феминистка и придерживается социалистических взглядов. Генеральша об этом не знают-с, — развел он руками. — А еще она похожа на печально известную вам ныне покойную особу.       — Вы имеете в виду…       — Да-с, ее, ее. И имена мистическим образом совпали… Ну-с, в общем, увидите сами.       События тех лет казались такими далекими, они почти не безпокоили князя после довольно успешного лечения. Но теперь рассказ Лебедева произвел на него неприятное впечатление, и тени прошлого приблизились к воротам его души.