Птичка

Тум. Тум. Тум. Тяжёлый глухой стук, доносившийся из приоткрытой, покосившейся от времени двери, напоминал учащённое биение чьего-то сердца, от которого сотрясался и дребезжал не только припрятанный в серванте сервиз, но и некоторые оконные стёкла. С другой стороны дверного проёма, на небольшой кухне, вовсю шипела чугунная сковородка и булькала кастрюлька. — ... столице и Подмосковье. По области температура днём до десяти, ночью двадцати градусов мороза, метель, ветер северный... — торжественно тараторил из, очнувшегося после помех, старенького радио несколько гнусавый женский голос. Порой у некоторых юных слушателей создавалось впечатление, что перед эфиром диктор специально надевает на нос прищепку. — ... и пригородах. В Сибири... — радиоволна ненадолго ушла, проглатывая часть сообщения, а затем вновь продолжила вещать прогноз погоды. Кухонная обстановка выглядела нагроможденной за счёт тысяча и одной, несомненно, полезной мелочи. В глубине настенных шкафчиков, что порой казались бездонными, хранились различные припасы и неиспользуемая посуда, над плитой свешивалось сразу несколько поварёшек, каких-то большущих вилок и лопаточек, крючки неподалёку от пригоревшей плиты занимали замызганные кухонные полотенца и прихватки, стол частично уставлен плошками, мисочками, баночками... Настенные шкафы, да и вся остальная мебель, висели довольно плотно друг к другу, словно опасаясь излишеств в свободном пространстве. Недалеко от двери, на стене, располагался чуть пожелтевший отрывной календарь. Изрядно отощавший и обросший сверху «бородой» из оторванных ранее листочков, он напоминал, что сегодня среда, а заодно горделиво демонстрировал жирную цифру «двадцать четыре» информируя тем самым, что совсем скоро наступит любимая детьми пора. Пора новогодних чудес. Послышался тихий металлический скрежет, а затем звон, смешавшийся с тоненьким голоском кукушки. Девять раз выцветшая жёлтая птичка показалась из своего домика, а затем скрылась в нём, вновь задремав до следующего часа. В воздухе пахло гречневой кашей, жаром горячей воды и каким-то постоянством. А есть ли вообще запах у времени? — Хватит там скакать! — прикрикнула скрипучим голосом бабушка, что властвовала на кухне. Пока варилась крупа, истерзанная годами женщина перебирала жестяные банки в одном из ближайших к плите шкафчиков. Как и в случае с людьми, содержимое кухонных коробок не всегда совпадало с их внешним видом. Так, например, в серебристом металлическом цилиндрике с надписью «растворимый кофе натуральный», отдаленно напоминавшим основание гильзы, вовсе хранились гвозди. Стук покорно прекратился. Толкнув скрипучую дверь, в кухню вошла маленькая темноволосая девочка, живо пробежавшаяся взглядом по заставленным полкам, а затем по натянутым над кухонным столом бельевым верёвкам. В этом доме из года в год практически ничего не менялось. Редко что исчезало, а нового прибавлялось и того меньше. Вот, например, с холодильника безразлично взирает стеклянными глазами большой белый лось. Сохатый стоял на плоском земляном возвышении и сминал брюхом небольшую ель все годы сколько девочка себя помнила. Даже место его обитания ни разу не сменилось — могучий зверь всегда находился лишь там, наверху, точно негласный хранитель кухни. Бабушка смолоду любила фарфоровые статуэтки больше, чем блестящий, как свежий лёд, хрусталь. Увы, сейчас из некогда большой коллекции осталась лишь малая часть. Внучка, видимо унаследовавшая бабушкину страсть, часто играла статуэтками, крепко помня главное правило: не разбей. Увы, как бы не хотелось играть со всеми, самые любимые бабушкины фигурки трогать категорически запрещалось даже несмотря на всю прилагаемую аккуратность. К «неприкосновенным представителям» относился и лось, обитавший на покрывшемся ржавыми пятнами холодильнике, и гордый тигр с комода из бабушкиной спальни, позолоченный жеребец и полупрозрачная рыбка... Остальные маленькие статуэтки давно стали друзьями девочки. Крадущаяся ползком на самом животе лисица, подобравшая ноги лошадка, собака с трещиной на лапе и многие другие. Посмотрев на календарь, девочка воодушевленно вздохнула. Двадцать четвертое декабря. Новый год всё ближе, а значит близится и визит любимой мамы. Та обещала приехать на праздник и даже привезти с собой подарки. Что же это будет? Неужели та самая пружинка радужного цвета, о которой так мечтала маленькая дочка? Бабушка, правда, несколько раз ворчала о том, что такая игрушка крайне бесполезна и проще поиграть с телефонным проводом или бельевой резинкой, но внучка отказывалась соглашаться со столь поверхностным мнением. Уж она то найдёт применение для этой драгоценной вещи! Настаивая на своём, очень хотелось, чтобы в этот раз подарок оказался именно таким какой представлялся. Год назад, девочка увидела у кого-то из «городских» интересную штучку, которую называли как-то странно... Йо-йо? Конечно же захотелось что-то подобное и для себя! До чего же диктовавшая бабушке письмо для Деда Мороза девчушка оказалась удивлена, когда нашла под ёлкой пестрый раскидайчик. Игрушка выглядела совершенно не так как та, что вертелась в руках незнакомца. С другой стороны, подаренный раскидай тоже стал горячо любимой вещью несмотря на важные отличия. И, может быть, он не мог вертеться как городской «йо-йо», зато был пёстрым, тёплым и прыгал во все стороны точно зайчик. Кроме того, появился в жизни очень быстро в отличии от других желаний. Бабушка и внучка жили вдвоём. По словам бабушки, мама много работала в городе и редко могла приехать в гости. Девочка сильно скучала в вынужденной разлуке и всегда думала, что испытываемые чувства взаимны. Вот только почему-то, в прошлый раз мама вдохновленно рассказывала помрачневшей бабушке о какой-то подаренной другом «недельке» лишь мельком, и, словно как-то неохотно, глянув на преподнесённые дочерью рисунки. Рисовала девочка очень неуверенно, но тем не менее вкладывала в кривые линии всю свою любовь и привязанность к родительнице о которой потом долго шушукались соседские старушки лишь стоило объекту обсуждения вернуться назад в город. Сев за шаткий серый столик, поближе к окну, девочка придвинула к себе тарелку горячей каши. Бабушка как раз успела плеснуть в неё строго отмеренную столовую ложку подсолнечного масла. — Ешь пока не остыло, — пришлось поторопить внучку, что приложила ладошки к замерзшему стеклу. Многие так делали, чтобы появилась возможность в любой миг выглянуть на заснеженную улицу. За стеклом виднелась пара соседских домов, а между ними, из-за отсутствия забора, просматривалась оскалившаяся полоса леса вдалеке. Как бы хотелось иметь участок прямо на окраине, вот как у соседей. До чего же Чернушке, так иногда называла девочку бабушка из-за тёмного цвета волос, нравилось ходить со взрослыми за грибами и ягодами, гулять в тени деревьев, строить домики в кустах. Иногда она по-доброму завидовала тем, у кого участки упирались прямо в поле отделявшее посёлок от леса, а не в межевые канавки соседей. Придвинув пузатую сахарницу, девочка щедро посыпала кашу белыми кристалликами. Сейчас сахарный песок выглядел так, словно являлся первым снежком, выпавшим на прошлогодние иссохшие листья лесной подстилки. Каждый раз, действие напоминало о покойном дедушке, что делал точно так же. Тоски и тепла воспоминания не приносили, а лишь подогревали чувство какого-то длительного ожидания. Ребенку казалось, что старик скоро вернётся назад и в маленькой кухне снова станет тесно и шумно из-за регулярной ругани. Умереть — это ведь не навсегда, да? — Ба, давай позвоним ещё раз? Мама же обещала позвонить. Скоро ведь двадцать девятый день, и она должна приехать, а не звонит как обещала. Женщина действительно пообещала позвонить пожилой матери заранее и сказать точно ли приедет двадцать девятого числа, но контрольного звонка всё не было и не было. Подавив желание раздражённо вздохнуть, бабушка принялась отрицать очевидное: — Ну где скоро-то? Где скоро? Работает она. Да и приедет, куда денется... — кряхтя, пропахшая жжёной бумагой женщина грузно опустилась на скрипнувшую табуретку. Да, единоличная хозяйка дома и сама сомневалась в визите дочери, но оттягивала момент объяснений с внучкой. И без того хватало, что ребёнок каждый день, а то и по нескольку раз, донимал тревожащим его вопросом. — А вот и денется! — чуть повысила голос Чернушка обиженно насупившись. Она хорошо помнила, как мама не приехала на её последний день рождения. Обещала и не приехала! А ведь дочка пол дня ждала у перекрёстка, высматривая знакомый силуэт в каждом прохожем. Пришлось играть в «петушка или курочку» сначала в горьком одиночестве, а затем с бабушкой и одной из соседок, что вечером зашла на скромный праздник. День прошёл в томительном ожидании заветного звонка, вернее, сообщения от соседки. Та обладала рядом интересных и дорогих штучек, среди которых особенно выделялись телевизор, видеомагнитофон и телефон. Эх. Тётя Лида всё ещё не принесла долгожданной вести и печаль скрашивал лишь тайно взятый с кухни брикетик клубничного киселя. Розовый плоский кубик позволил хоть как-то подсластить нарастающее разочарования. Укладываясь спать, малышка раз за разом прокручивала в голове утренний разговор с бабушкой. Уже, считай, ночь, а до сих пор никаких вестей от мамы. Как жаль, что нет своего телефона и дела приходится решать исключительно через соседку тётю Лиду. Из-за отсутствия телефона мама должна позвонить сначала ей, а она, в свою очередь, передаст радостную новость. Может не мама, а тётя Лида забыла о своём обещании? Мама позвонила ей, а та забыла? Ну конечно! Днём малышка несколько раз просила бабушку самой сходить к соседке, а может быть сразу в магазин, чтобы лично позвонить в город из телефонной будки, но постоянно получала отказ за отказом. Видится с подружкой дочери просто так не хотелось, а пробираться до магазина на больных ногах, да ещё и по метели, через глубокий снег, желание тоже отсутствовало совершенно. Женщине лишь приходилось без конца одергивать и переключать внучку на другие темы. Самой девочке из дома улизнуть тоже не получилось. Из-за плохой погоды бабушка не выпускала во двор и запирала дверь. Ключ же висел слишком высоко, чтобы нарушить запрет. Нужно смириться и подождать. Мама много работает. Её нельзя отвлекать такими мелочами как звонки. Дождавшись пока бабушка уйдет в свою комнату, девочка вылезла из-под одеяла и прильнула к окну после того как отодвинула пыльную занавеску. Как мама не боялась приезжать на поздней электричке? Когда-то давно, казалось бы, целую вечность назад, мама приехала поздней осенью без какого-либо предупреждения. На улице было темно и страшно, но она это сделала. Ребёнку до сих пор казалось, что любимая мама шла от станции сквозь тьму ради неё потому, что ужасно соскучилась и больше не могла ждать. Сделала своей дочери незабываемый сюрприз. Ну а то, что мама в тот же день одолжила у бабушки некоторую сумму денег, конечно же, осталось без внимания той, для кого каждая встреча подобна чуду. Ветер, что задувал весь день, к ночи так и не затихнул. Стоя у окна, ожидавшая в конце концов потеряла всякую надежду увидеть мать сегодня. Почему-то шумящие вдалеке электрички не ходят ночью, чего не скажешь о громыхающих товарных составах. Глаза неприятно защипало да и усталость начала давить своими лапами на щуплые плечи всё сильнее. Борясь со сном, девочка взглянула на кусочек леса, что привычно виднелся между домами напротив. Напоминавшие обломанные зубы, чёрные стволы упирались в небеса. На секунду показалось, что одна из теней двинулась и ушла куда-то в сторону сливаясь с резким порывом ветра. Что это было? Кто-то бросил пакет из-под мусора? Или какая-то тряпка улетела с чьих-то бельевых верёвок? Приложив руки к стеклу, девочка растопила участок покрывавшего его льда побольше, для лучшего обзора. Вот только действие не сильно то и помогло ведь за окном темно как в чернильнице. Показавшаяся высокой, и при этом какой-то изломанной, тень исчезла едва стоило ребенку моргнуть. Сколько не старалась наблюдательница высмотреть странное видение вновь, ей всё не удавалось отыскать хоть что-то похожее на увиденное секунду назад. Увлекшаяся высматриванием необъяснимого, девочка не сразу поняла, что слышит какой-то звук. Он не походил на всё ещё не утихавший ветер, а скорее напоминал едва различимую музыку. Словно кто-то играл на такой длинной дудочке, как персонаж одной из старых книг. Мелодия казалась крайне знакомой, но память не давала припомнить подробностей. Звук затягивал, немного убаюкивал и даже успокаивал расстроенного ребёнка. Почему-то слушательнице очень захотелось услышать что-то похожее на «иди ко мне». Хм? Ветер как-то незаметно стих, точно боясь помешать ночному представлению. Всё тише и тише. В стекло врезалось что-то чёрное и огромное. Отшатнувшаяся от окна зацепилась ногой за край ковра и шлепнулась на пол с ужасом глядя на источник своего вспыхнувшего страха. Напоминая ожившую ель, что-то размашистое и косматое заслонило собой всё доступное пространство. Взгляд испуганной малышки вцепился в большую трещину, что как вспышка перечеркнула окно по диагонали. Этой трещины никогда раньше не было. Ещё чуть-чуть и ужасный монстр окажется прямо в комнате! Страх сковал тело не позволяя шевельнуться хотя бы на миллиметр. Даже дышать теперь настолько затруднительно, что ясно чувствовалось начинающееся удушье. Комната, что ранее защищала от любых уличных кошмаров, стала напоминать клетку. Она словно увеличилась в размерах, стала пустой и холодной, постепенно поглощаемой тьмой. Даже присутствующая в доме бабушка оказалась вычеркнутой из жизни. Можно подумать, что девочка находилась в доме одна и от лесной угрозы её отделяло тонкое, рассечённое трещиной стекло. Прозрачный барьер разделявший дом и двор начал предательски трещать снова. Звук не походил на хруст лесного льда, а казался более звонким, резал ухо от прилагаемого давления со стороны улицы. Из оцепенения застывшую, точно ледяную фигуру, выбило что-то блеснувшее в верхней части окна. Глаза? Наконец совладав с собой, жертва ночного кошмара подскочила на ноги с криком бросаясь в соседнюю комнату: — Ба-а-а!