six reasons why i love you.

Причина пятая. Была бы я психически нездоровой, назвала бы себя одержимой. Ты, наверное, синоним к слову «зависимость», ведь без мыслей о тебе жизнь в целом теряет смысл. Кэйа живет в кошмаре любого здравомыслящего человека. Он не может проснуться без страха, не может выйти из дома без страха, не может ходить по школе без страха. Кэйу сталкерят. Он не знает кто, зачем, почему, но он всегда замечает каждую пропавшую вещь из рюкзака. Определенно кто-то из его школы, может даже класса. Мало того, что Альберих жуткий параноик, так тут еще и это, почему вообще он? Он же ничем не приметный, как тот же Чайльд, самый популярный парень если не в школе, то в классе так точно. А лучше бы сталкерили Чайльда. Кэйа просто ненавидит его. Ох, в разы больше, чем того, кто позволяет себе вести слежку за ним. Аякс с первых классов забрал все внимание учителей, одноклассников, но только Альберих знает про настоящего Тарталью. Он просто оказался не в том месте, не в то время. Его лучший друг, Дилюк Рагнвиндр, пострадал от рук рыжего дьявола в классе восьмом, это не суть важно. Важно то, что он получил перелом костей левого ребра, при чем такой перелом, который приносит страдания даже сейчас, после полного восстановления. И Дилюк до сих пор не может сказать причину. Он искренне боится Чайльда, невыносимо видеть каждый день того, кто поставил отпечаток страданий на всю жизнь. Кэйе же невыносимо не из-за страха, а из-за ненависти. «Если бы только я был сильнее», – думает тот, когда смотрит на самодовольное лицо Аякса. Вот он и обязан прочувствовать, какого это, когда за тобой следят ежедневно. Сегодня все как обычно, совершенно ничем не отличающаяся среда. И совершенно обычная физкультура первым уроком. Кэйа не хочет идти в школу, ведь каждую среду из рюкзака что-то да пропадёт. Это не что-то ценное, вроде телефона или кошелька. Это каждый раз мелочь. Это пугает сильнее всего. У него пропадают резинки, повязки на глаз, расческа, все из личного. Это ненормально, кому вообще нужно подобное? Что будет завтра, сталкер проследит за ним и украдёт что-то из дома? Нет, Альберих правда не выносит этого. Ему нужно покончить с этим, неважно какой ценой. У него не будет спокойной жизни с осознанием того, что кто-то до такой степени одержим им. Да, именно поэтому Альберих стоит возле двери в раздевалку, спрятавшись возле входа в гардеробную, что совсем рядом. Он правда чувствует себя каким-то героем подростковой драмы, но сейчас не до ощущений, все что нужно – узнать, кто скрывал свою личность все это время. Альберих слышит шаги. Уверенные, но при этом… Тихие? Даже аккуратные, Кэйа узнал про них только благодаря очень хорошему слуху. Он ждёт, терпеливо ждёт, ведь нужно поймать «злодея» на проступке, дабы не выставить себя дураком. М… Может Аято? Он выглядит слишком подозрительным, Альберих давно это подметил. Но ему, кажется, нравится другой парень из класса – Итто. А что насчёт Итто? Точно нет, он бы прокололся при первой краже, да и слишком глупый для такого. Аль-Хасам? Ну… Тот вроде неплох, не хотелось бы разочаровываться. А Чайльд?... Чайльд! Боже, как бы иронично все не было, Кэйа словно пазл в голове сложил. Все эти нелепые взгляды на него, вечное внимание… Юноша то думал, мол, причиной всему этому стало то, что у него некая роль свидетеля произошедшего с Дилюком, но сейчас все в голове перевернулось. Он не хочет, чтобы его сталкером оказался Чайльд. Будь это кто либо другой, он бы высказал в лицо всю ненависть, но когда это Тарталья… Перед глазами сразу образ парня, что избивает до крови лучшего друга, а после этого улыбается, словно ничего не произошло. Правда, стоило Альбериху назвать рыжего «монстром», как Аякс сразу же слез с Дилюка, прекратив избиение, и ушёл, избежав наказания. И тут… Нет, теперь Кэйа почти полностью уверен в том, что следит за ним не кто иной, как Аякс. Он не думал раньше об этом, не было момента. Видимо, самое время зайти. Проворачивать ручку двери искренне страшно. Он знает, кого увидит там. И он определенно точно не знает, что делать, ведь чувство испуга при Аяксе гораздо сильнее, чем чувство ненависти. Кэйа сразу же переводит взгляд к своим вещам, в которых копается… Да. Да, сука, это был Чайльд. Все два года это был чертов одноклассник, которого он презирал сильнее всех людей, что встречал. И когда Кэйа видит этот напуганный взгляд, кажется, словно под ногами нет земли, а в голове мешается абсолютно все. Никто никогда не видел Чайльда таким. – Я все объясню! – вскрикивает Аякс и подходит к Кэйе, держа в своих руках… Его крем для лица? Этому психу нужно даже такое? Нет, невозможно, Кэйа правда не верит. Как минимум, не хочет верить. – Конечно объяснишь! Какого чёрта ты творишь, А-Аякс?! – не сдерживает взволнованность Альберих. Ему совершенно не нравится то, как Чайльд подходит к нему, роясь в заднем кармане. Он не узнает взгляд, который всегда смотрит на всех свысока, надменно. Сейчас зрачки парня сузились до предела, он улыбается, но не как обычный человек, а как тот самый маньяк, о котором рассказывали в недавно просмотренном Кэйей документальном фильме. – Тише, Кэйа-чан, хи-хи… – Тарталья подходит к парню и скалит зубы, а после, Кэйа чувствует на своей шее холодный метал. Чайльд не давит, не собирается причинять вред в априори. Но он читал, что лучший способ заставить человека сделать что-то ¬– напугать до мурашек. Кэйа же пугается не просто до мурашек, а до замирающего сердца и отсутствия возможности дышать, – ты же не будешь расстраивать меня? Я захотел позаимствовать у тебя крем, это проблема? – Крем? А может и ручку, повязку, сменку?! – на нервной почве срывается Кэйа, и продолжает переходить на полукрик. Лучше их заметят и Чайльда изолируют от адекватного общества, ведь просто нельзя поступать с людьми таким образом… – Думаешь, я совсем тупой?! Я знаю, зачем тебе мои вещи, ебанный психопат! Отой- – Я же попросил. Тише. Чайльд убирает улыбку с лица, смотрит надменно и даже обижено. Он ненавидит невыполнение просьб с детства. Если он сказал – это делается, и так было всегда. Когда это Кэйа, то об отказе не может идти и речи. Чайльд не примет отказ, заставит, и неважно каким образом. Потому что влюблен в Кэйу до безумия. Эти чувства, они никогда не были здоровыми, это всегда любовь и одержимость, которую невозможно контролировать. Именно поэтому с седьмого класса вся комната в различных фотографиях Кэйи, с восьмого он знает все пароли от аккаунтов Альбериха в социальных сетях, с девятого причиняет вред всем, кто хоть как-то взаимодействует с Кэйей, и вот теперь, с десятого, мало того что крал вещи, так теперь еще и принудит того отдавать их самостоятельно. Принуждение, насколько много вложил Чайльд в это слово? Больше, чем достаточно. – Тебе лучше помолчать сейчас, Кэйа, – Аякс надавливает на шею ножом, но даже не касается острием. – Ты не возразишь, если я заберу у тебя из рюкзака еще и воду. М? Зачем ты киваешь? Это был не вопрос, глупенький. Слащавый голос пугает сильнее лезвия у шеи. У Кэйи катятся слезы по щекам, пока Тарталья подходит к его рюкзаку и достаёт оттуда бутылку с водой. Парень крутит её в руках, пока Альберих взволнованно смотрит на эти ловкие движения. Чайльда, будто, даже не заботит то, что его настоящую сущность раскрыли. Он знает, что Альберих ни слова никому не скажет, и это Альбериха разбивает на мелкие осколки. – Пойдём на урок, – Аякс кладёт вещи плачущего одноклассника к себе в рюкзак, а после возвращается к тому и смахивает слезы большим пальцем правой руки. – Всё хорошо, Кэйа-чан. Я же не навредил тебе, видишь? И никогда не наврежу. Альбериха тошнит, хочется кричать, выть от боли, что хуже любой физической. Чайльд сильнее его в любом плане, ему даже не сбежать. Почему именно он, Боже… Кэйа правда не понимает происходящего, но из размышлений выбивает Аякс, что, Господи, какого чёрта?! Тарталья кладёт руку на щеку юноши, касается другой губами, хватая губами слезинку, что стремительно скатывалась по щеке. – Прекрати… Прекрати, Аякс-кун, мне неприятно… – Что? П-Повтори снова, – Чайльд краснеет, чуть ли не до ушей, одновременно с этим ещё сильнее пугая Альбериха. – Я сказал… Что мне неприятно… – Нет, на это мне плевать. Что ты сказал до этого? Кэйа молчит. – Отвечай мне! – П-Прекрати, Аякс-кун! Теперь ты отстанешь?! Чайльд хихикает одержимо, безумно, а Альберих просто назвал его по настоящему имени, добавив эту милейшую приставку. Это не должно быть чем-то особенным для нормального человека, живущего в Японии. Чайльд, чтобы услышать это снова, готов положить к ногам Кэйи целый мир, возвести горы из трупов всех, чьи имена он только назвёт. Очень жаль, что Кэйе это не по вкусу. – Я буду ждать тебя за школой. После уроков. Только вздумай не придти, сломаю твоему Дилюку не только левое ребро, но и правое. Альберих от страха и забыл о том, насколько сильно он ненавидит Аякса. Конечно, он пойдёт на самопожертвование и сразу после звонка побежит на задний двор учебного заведения, но Кэйа никогда не простит рыжему его действия, что бы он не сделал. Услышь это Чайльд, он бы с удовольствием убедил предмет обожания в обратном. – Я безумно рад тому, что ты пришёл, Кэйа-чан. – …Что мне нужно делать? – Давай поговорим- – Нет, Чайльд, мы говорим тут. Не хватало, чтобы ты убил меня у себя дома. Что тебе нужно от меня? И взгляд парня снова становится безумным, поникшим, мутным. Его злит то, что Кэйа просто не понимает его мотивов, не понимает того, что он даже не осмелится причинить вред Альбериху, наоборот же, покажет то, что только он в силах так хорошо позаботиться о нём. Аякс подходит к тому вплотную, и когда Кэйа хочет возразить, вскрикнуть, Чайльд прижимает его к бетонной стене, а свободной ладонью затыкает рот. – Хочешь по-плохому, малыш? Я устрою. Я буду говорить тебе тысячу раз, что я не имею цели причинить тебе вред, раз скрываться стало бессмысленно. Моя цель – ты. Никто больше, понимаешь, сладкий? И если ты откажешься, пойдешь нажалуешься Дилюку, или заявишь в полицию, я убью всех, кто дорог тебе, – совершенно спокойно, даже, блять, с заботой говорит Аякс. – Надеюсь ты примешь правильное решение. Подумай пару секунд, и отвечай. Кэйа снова плачет из-за его слов. Это невозможно слушать, его разрывает изнутри. Каждое слово становится ударом по сердцу, все эти угрозы, а потом искреннее «сладкий», все эти перемены в характере парне делают из Альбериха слабака, у которого нет сил даже сказать нет, а всему виной собственный страх и извечная паранойя. – Да… Да, хорошо, только не трогай никого, умоляю… – Докажи, что ты правда согласен. Поцелуй меня. Кэйа нервно сглатывает и рыдает ещё сильнее. Он правда не хочет, он даже не целовался никогда, а теперь его принуждают отдать свой первый поцелуй, настолько интимную вещь тому, ненависть к кому сжирает изнутри. Но Альберих соглашается, молча. Спровоцировать Аякса ещё на что-то совсем нет желания, Кэйа даже думает, что лучше бы он жил в неведении того, кто следит за ним, чем жил прекрасно зная это и поддаваясь действиям сталкера. Парень приподнимается на носочки, ведь нормально поцеловать без особых усилий не сможет. Он вспоминает те моменты из фильмов, чтобы угодить Аяксу, но, сколько бы ни думал, как коснуться этих обкусанных губ, целует, не задумываясь. Этим и угождает. Чайльду нужна была эта невинность больше, чем воздух. Он не руководит поцелуем, хочет чувствовать всю невинность Альбериха. Хочет быть первым во всем, чего бы это не касалось. Поцелуй длится слишком долго, Кэйа уже несколько раз хотел разорвать, но Аякс надавливал на затылок и возвращал губы к себе, не разрешая. — Молодчинка, Кэйа-чан. Ты чудесно целуешься.