Переболеть прошлое

Моя нежность к тебе живёт от тебя отдельно, И не думаю, что мне стоит знакомить вас. ©

Свет резанул по глазам. Ослеплённая, ещё ничего не понимающая, Аглая зажмурилась. Она подняла руку и наполовину прикрыла лицо ладонью, удивляясь тяжести своей конечности — та словно была налита свинцом. Осознание того, что она жива и лежит в палате, пришло чуть позже, когда вернулась способность видеть. Живот болел так, словно Довлатова проглотила пару ложек горчицы; слабость во всём теле и боль в затылке тоже не приносили приятных ощущений. Аглая лежала, глядя в белизну потолка бездумным взглядом. В душе было пусто, словно кто-то сжёг там целое поле. Она даже не заметила, как открылась дверь, и кто-то подошёл к койке. И только когда неожиданно тёплые пальцы коснулись её руки, женщина услышала голос. Это была Саша. — Как же ты меня напугала! Ты сошла с ума! Ну как же так?! Как же так?! Довлатова слегка повернула голову и увидела слёзы в глазах Александры. — Скажи, зачем ты решилась на это?! А если бы я не успела?! — Я… — начало было Аглая, но в горле будто застрял песок. Саша быстро подошла к тумбочке, на которой стоял графин с водой и стакан, и вернулась к подруге, чтобы приподнять её голову и напоить. — Я домой хочу… — прошептала Довлатова, когда смогла говорить. Бледная, с синяками под глазами, с голубоватыми губами, она выглядела так болезненно, что казалось, на лицо женщины наложен специальный грим. Она и представить не могла, как тяжело было Саше на неё смотреть. — Доктор сказал, что тебя скоро выпишут… Аглая, ну зачем ты так… Он… Он того не стоит… Пойми… — Не хочу об этом. — А тебе придётся. Хватит закрываться и держать всё в себе! — Саша всплеснула руками. — У вас с Юрой сложные отношения, но разве они стоят того, чтобы из-за них кончать с собой? — Я просто устала… Я просто… устала… — слова сами соскользнули с губ Аглаи. Она и не думала уходить в откровения. Ей было холодно, мрачно и пусто. — Как ты… узнала, что я… — После нашего разговора сорвалась, и поехала к тебе. Пока ехала, звонила — ты не брала трубку. Помнишь, ты давала мне дубликаты ключей от своей квартиры? Аглая кивнула. Помнила. Они с Шатуновым улетали отдохнуть в Грецию, и Довлатова попросила подругу поливать цветы, пока её не будет. Да так и не забрала ключи. Вдруг совершенно некстати вспомнилось, как в один из вечеров того их отпуска, Аглая нависла над только что проснувшимся мужчиной. Шатунов сонно жмурился, глядя на неё. Сама же женщина была настроена игриво. Её аккуратная полноватая грудь свисала над грудью Юры. Тот хитро ухмыльнулся и сжал ладонью смуглой руки правую половину. Её грудь была бледной, с нежно-розовыми сосками — Аглая по природе оставалась белокожей, к Шатунову же уже пристал загар — он ложился на него мгновенно. И это сочетание белого и почти шоколадного, заставили в душе Довлатовой что-то зашевелиться. Забавно было вспоминать интимные моменты их общего прошлого с Юрием, лёжа на больничной койке. Вот только смеяться что-то совсем не хотелось. — Ты должна с ним поговорить… — встревоженно выдала Саша. Аглая «вернулась» из Греции в светлую палату с сиреневыми цветами на подоконнике. — С кем? — прохрипела от догадки… — С Юрой. Довлатова увидела в глазах подруги то, что подняло в её душе волну отвращения и отторжения. — Нет… Не говори, что он здесь… — исподлобья глядя на Сашу, Аглая привстала на локтях. — Здесь. Я позвонила ему, он сразу примчался. Прости, я просто очень испугалась и растерялась! Довлатовой вдруг показалось, что её подло предали. Человек, которому она так верила, предательски продал её. Зачем Шатунову знать, что она хотела свести счёты с жизнью? Зачем ему быть здесь? Аглае виделось, что над ней сейчас издеваются. — Ты поступила, как последняя сука, — жёстко отрезала она. Синяки под глазами придавали Довлатовой странное, жутковатое выражение лица. Губы поджались. Острые скулы — коснёшься и порежешься. И только выразительные губы напоминали о той, прежней Аглае, которую знала Саша. — Прости… — прошептала Александра. Ей хотелось плакать. И от перенесённого стресса, и из-за грубых слов подруги. — Нахера ты его позвала? — прорычала женщина, бессильно сжимая руки в кулаки. — Вали отсюда — не хочу тебя видеть. — Аглая, я… — Уходи, — Довлатова дёрнулась на кровати так, что чёрные волосы взметнулись. Лицо было призрачным, страшным. Саша развернулась и в слезах выбежала из палаты. Не успела дверь закрыться, как кто-то придержал её, и вошёл. Это был Шатунов. Такой же смуглый, как в недавнем интимном воспоминании Аглаи. В белой футболке, синих джинсах, крепкий, аккуратно подстриженный… Довлатова попыталась вспомнить, сколько они не виделись. Выходило что-то около месяца. Жмурясь от боли, Довлатова села выше на койке. Ей почему-то хотелось спросить, спал ли Юра с кем-нибудь за всё это время, но это было так же нелепо, как то недавнее воспоминание… — Привет, — кашлянув в кулак, произнёс мужчина, останавливаясь в паре шагах от кровати. Было заметно, что он слегка смятён. Голубые глаза, сонные и встревоженные… Волновался — это Аглая увидела это сразу. Но ведь она хотела не это. Ей не хотелось, чтобы он знал и жалел. Ни за что. — Зачем ты тут? — глядя на певца исподлобья, дробила слова Довлатова. — Мне позвонила Саша. Зачем ты…? — Что «зачем»? — Зачем ты это сделала? Губы Аглаи расплылись в неприятной улыбке. Она вдруг поняла, что боли-то уже почти и нет — одни остаточные явления. Этот незаконченный суицид стал пилюлей. По крайней мере, теперь внутри было пусто, никак. Пожар погас. — Только не бери на себя слишком много, ладно? — изогнула бровь Аглая. — Ты тут ни при чём. — Саша сказала… — Она ошиблась. — Пусть я ни при чём, — Шатунов примирительно поднял ладони. — Расскажешь, кто при чём? Из-за чего ты, блять, решилась на это? — Я обязана? — холодно спросила Аглая и приподняла подбородок. Юра поразился её болезненной красоте. Ещё только войдя в палату. Теперь же мог видеть это вблизи. — Нет. Не обязана. — Тогда, сделай милость, иди отсюда. Мне очень льстит, что знаменитая звезда так переживала обо мне, что даже не спала ночь, но я не нуждаюсь в сочувствии и помощи. Мне хорошо. Ещё вопросы? Шатунов явно не собирался уходить просто так. Ответы Аглаи его не устраивали. Аглаи, которая знала его уже так хорошо, что мгновенно поняла по его взгляду, что он не спал эту ночь, дежуря у её палаты. — Обещаешь, что подобное не повторится? — чуть понизив голос, спросил Юра. — А должна? — Довлатова смотрела злобно, с вызовом. — Не должна, но я хотел бы, чтобы ты заботилась о себе, и была в безопасности. Аглая тяжело вздохнула и возвела взгляд к высокому белоснежному потолку. «Сколько их у тебя было? Десять? пять? Одна? Лучше десять, чем одна…», — думала она. Когда-то, ещё каких-то полтора года назад, она и представить себе не могла, что настанет момент, когда она будет гадать, сколько любовниц было у Шатунова. — Аглая, ты меня слышишь? Обещай мне, — пристально глядя на женщину, требовал Шатунов. Куда-то делась вся его взрывная политика «Ты обязана мне». Довлатова предположила, что всё дело в том, что он искренне о ней волновался. В честности Юры она не сомневалась. Просто была правда, которую она совершенно не хотела слышать. Например, о том, со сколькими он спал, пока они не виделись. Не хотелось знать вообще ничего из того куска жизни мужчины, в которой её не было — так спокойнее. И Аглая сказала бы сама себе, что ревнует, если бы не бездонная пустота, воцарившаяся в её душе после пробуждения. Была боль — остался ноль. — Юр, если тебе так будет легче — я обещаю, что со мной всё будет в порядке, — она посмотрела на него уже не спесиво — устало. Шатунов преодолел то расстояние, что оставалось меж ним и больничной койкой. Схватив бледную руку Аглаи, он прижал её куда-то к груди. И женщина сокрушённо подумала, что он, всё же, дьявольски хорош. Ну почему он так хорош? Почему?.. — Дура, ты что наделала? — негромкий голос Юрия подрагивал. — Дура, ты могла умереть… Из-за чего, блять, скажи мне? Ты могла позвонить мне… Всегда могла, но ты этого не сделала. — Я не хочу сейчас об этом… — она старалась говорить спокойно и выдержанно. — Объясни, зачем? Зачем ты сделала это? — Тебе так нужен ответ? — Да. — Я просто устала. Ты действительно здесь ни при чём, — на первое место вышло чувство стыда. Как же ей не хотелось, чтобы Юра видел её слабой, пытавшейся свести счёты с жизнью… — Тебе надо к врачу, давай я найду хорошего? — он сильнее сжал её руку. Аглая грустно ухмыльнулась. Жалость Шатунова — Господи, что постыднее может быть для неё? Пожалуй, ничего. — Психиатра? Ха. Юр, я хочу только одного — остаться одной. Мне не нужна твоя помощь, пойми, — она усмехнулась, посмотрела в мутные от сильных эмоций, голубые глаза мужчины, своими — мятными. — Игра заканчивается. «Пусть все мосты горят в огне — нет выживших в моей войне», — мелькнуло в голове Довлатовой. Где-то она это слышала… — А мы играли? — было заметно, что Шатунова задели её слова. — А ты ещё не понял? Он ухмыльнулся. Отпустил её руку. Аглая почему-то подумала, что ему сейчас больно. Слишком хорошо она уже знала этого мужчину. Значит, была права. — Ясно, блять, играла она, — пробормотал он, с вызовом ухмыляясь. — Я всё думаю, как исправить… А она, сука, играла… — Больше не думай. Нечего нам исправлять — сам знаешь. Шатунов скользнул по её лицу странным взглядом, точно ветерок пробежался по юной летней листве. Отвернувшись, он зашагал к двери палаты. У Аглаи заныло сердце от того, что всего несколько шагов, и они снова станут чужими друг для друга. — Я там передал фрукты медсестре — поешь, — сказал Юра прежде, чем выйти, хлопнув дверью. «Всё хорошо. Всё нормально. Одна… так лучше всего… завишу только от себя… и никто мне не нужен», — зажмурившись, повторяла про себя Довлатова. Она сползла на матрасе ниже, чувствуя, как что-то внутри разморозилось, и захотелось плакать. Но зашла медсестра, начались дежурные расспросы… Лишь оставшись наедине с собой, отвернувшись к окну и обхватив руками колени, Аглая смогла подумать обо всём. Жизнь давала ей второй шанс — приходилось принимать. Она пока ещё не знала, что будет делать, покинув стены больницы, где её явно будут пичкать психотропами ввиду попытки суицида — придётся как-то жить дальше. Ходить на работу, «прихрамывая», и вспоминать историю с Шатуновым, как хорошее кино, которое она когда-то посмотрела. Время не щадило обоих — они отдалялись. И все те ссоры и непонимание, которые накопились, уже не оставляли им выбора. Аглая хотела просто избавиться от боли. И видела только один способ — смерть. Теперь же, боль куда-то отступила, лишь тихо скребя в душе. Значит, будет другое. Я душа молодого выскочки-самозванца, Что приходит на суд нагая, с дырой в груди, «нет, не надо всё снова, Господи, Господиии». Бог дает ей другое тело — мол, одевайся, Подбирай свои сопли и уходи. Ей вдруг вспомнилось, как они с Юрой, отдыхая на Чёрном море, однажды ночью решили пройти прогуляться. Они шли босиком, ловя лицом тёплые капли дождя, который из-за силуэтов деревьев местами казался изумрудным. Они зашли в магазин, купили бутылку красного вина. И снова туда, под дождь, в «этот замок из дождя», где были возможны любые чудеса, где всё ещё только начиналось. В какой-то момент Юра остановился, положил ладони на щёки Аглаи, и накрыл её губы своими. Из-за стены дождя она почти не видела его лица, но заметила хитрое поблёскивание любимых акварельных глаз. Потом Юрка целовал её шею, плечи, его рука скользнула по мягкому мокрому платью: груди, животу, чтобы в конечном счёте оказаться под вымокшей, липнущей к ногам, юбкой. Он целовал её всю, пальцами теребя клитор сквозь намокшее бельё. Аглая выронила бутылку, вплела пальцы в чёрные влажные волосы мужчины, запрокинула голову, и эротично застонала, глядя в тёмное небо, которое дождём норовило опустить ей веки; глотала воду. Оргазм был сладким, как спелая клубника, пальцы Шатунова — дерзкими и сильными, как он сам. «О чём я думаю…», — мысленно прошептала Аглая, переводя взгляд с бледного голубоватого неба за окном на свою руку. И коснулась её пальцами там, где недавно держал Юра.