Терпишь?

Кира опоздала на получас обещанного времени. Залетая в знакомую квартиру, она искренне извиняется, сбрасывая обувь. — Приготовим у тебя, ладно? Мне слишком лень идти к себе, и там не убранно,— послышался смешок со стороны Лизы. — Продукты в пакете. Я руки помою. — У меня-то типо убрано. Ладно, мой руки, я жду тебя на кухне,— ответила Андрющенко, улыбаясь старшей. Девушка выглядела радостной. Наркоту Медведева запихала подальше в карманы куртки. Не нужно младшей знать про эту забаву. Кира прошла на кухню, где Лиза уже разбивала яйца, напевая что-то под нос. Это выглядело настолько по-домашнему, так радостно, что это хотелось стиснуть Андрющенко в своих объятиях, прижать к себе, и не отпускать, никуда, насытиться этим уютном. — Ты чего, задумалась?— тихий монолог девушки вывел Медведеву с раздумий. — Да, есть такое, — барменша улыбнулась, подходя ближе и оглядывая набор посуды и продуктов. — И ты с этим сама сообладаешь? — А что ж тут сложного? Хочешь помочь? — она кивнула на муку, которую нужно было насыпать в миску. — Хорошо, если это нужно,— Кира неумело взяла сито, а так же муку, пытаясь просеять ее и не сильно испачкаться. Получалось плохо, так что, девушка была уже вся в муке. — Как ты вообще выживаешь сама, а? С таким уровнем готовки,— она затихла, увидев взгляд Киры, и ещё больше усмехнулась. — Каким это таким уровнем, маленькая? — Медведева щёлкнула ее по носу, пачкая мукой, и смеясь. — Вот таким, таким, как ты,— Лиза рассмеялась в ответ, мешая получившееся тесто, и выливая первый блин на разогретую сковороду. — А у меня раньше таких учителей по жизни не было,— Кире оставалось лишь наблюдать за тем, как улыбалась Андрющенко, и как ловко ее руки перевернули блин. И улыбаться. Не скрывать свою улыбку. — Ты такая радостная сегодня, это от блинчиков, или ещё что-то приключилось? По вечерам ты всегда улыбчивая, но сегодня ещё больше. Приключилось. Ты, Лиза, приключилась. Яркая, солнечная, такая Лиза. Местами странная, замкнутая, но будто такая домашняя, милая. — Потому что, вот если я с тобой не поговорю, для меня день, считай, потерян. А сегодня, видишь, как много говорим, как много делаем всего,— Кира улыбнулась снова, видя глаза напротив. — У меня такое впервые. — У меня тоже,— и Медведева знала, что это ложь. Это не первая ее дружба. Нужно лишь напомнить, что детство Лизы было связано с Кристиной, и все станет на свои места. Но так хочется чувствовать себя первой, той, кто принес первую радость в жизнь Андрющенко. Так что Кира лишь молчит, ласково и тепло смотря в глаза младшей. — Ты самая лучшая подруга, Лиза,— Барменша смеётся, снова щёлкая младшую по носу, оставляя следы муки. Та недовольно хмурится, но через несколько секунд тоже смеётся, снимая первый блин со сковороды и отдавая его Кире.— Это неимоверно вкусно, Маленькая! — На здоровье, Кир,— и здесь Медведева застыла. — Как ты меня назвала? — Кира. Что-то не так? Как же красиво звучало ее имя из уст Андрющенко. Это было лучше, чем влюбленность. Это было полное, стопроцентное доверие. Это как в последний раз, забывая про наркотики в куртке, видя перед собой родные глаза. Их дружба была лучше всякой любви. Они не требовали влюбленности друг в друга, Кире было достаточно посмотреть в глаза напротив, что бы увидеть подтверждение этого. Дружеское чувство, недостача той самой поддержки, человеческого сочувствия смешались в Андрющенко, и Медведева восполнила этот запас, помогая не только младшей, но и себе. — Называй меня так чаще, Маленькая,— Барменша улыбалась, поедая блинчики. Окончание дня было намного лучше его середины. Хотелось остаться в этом моменте до конца. — Хорошо, обязательно,— Лиза сверкала, тоже взяв свой блин, смазав его непонятно откуда взявшимся медом. Было видно, что девушке невыносимо больно от чего-то, но боль оставалась за занавеской, будто уходя, даже не проявившись. Они просидели до самой ночи, общаясь о мелочах, вкусно ужиная, попивая дешёвый чай с лимоном. Это были самые приятные диалоги, самые чистые и непринужденные. Такие простые, до боли человеческие разговоры нужны были каждому, в том числе и Лизе. Особенно Лизе. — береги то, что не можешь заменить, Маленькая, — усмехнулась Кира, смотря куда то в бок. — Тогда тем, что я уберегу, станет этот вечер, — сказала Андрющенко, рассмеявшись от абсурдности этого мира, от всего, что болело, от каждой своей обиды, и стало так легко,так чисто; — Обязательно. — Я поговорила с Кристиной,— фраза далась на одном дыхании. Кира боялась сбить эту атмосферу, атмосферу лёгкого счастья.— Ты теперь свободна. Ты не ее груша для битья. — В этом не было смысла, Кир,— тихо сказала Лиза, прекратив период смеха и улыбки. — У меня постоянное чувство,будто я что-то забыла. Что-то, будто крис не зря это делает. Только больно мне, понимаешь? Думать, как она меня бьёт, и почему. — Понимаю, для этого я здесь и нужна, — Кира поднялась со стула, подходя к младшей, и аккуратно присаживаясь на корточки перед ней.— Не переживай по пустякам. Кристина больше не захочет тебя трогать, даже если есть самая чудовищная причина для этого. Даже если причина для этого, сама ты. — Спасибо тебе за все, — Андрющенко сделала свой любимый жест рукой, будто остановив время, себя и эмоции. — И тебе спасибо, Лиза. Младшая заснула быстро. Впервые ее сон был таким спокойным, без сновидений. А вот Медведева промучалась до утра, думая, как объяснить Лизе, почему Кристина бьёт ее. Почему-то Кире было не все равно на них. То-ли она видела в Захаровой себя помладше, то-ли боялась за подругу. Скорее первое, потому что желание помочь их общению влекло, тянуло, а любопытность не самое лучшее качество. В особенности для Медведевой. **** Солнце разбудило младшую, и та невольно сморщилась, думая о новом дне. Получается, был уже будний день, так что пришлось встать, умыться, и заварить себе привычный чай. Был последний день учебы. Аренда за квартиру оплачена. Работа стабильная, под боком подруга, что может быть лучше такой жизни? Ничего, правильно. Только поведение Захаровой пугало. Она действительно больше не подходила, и не было привычной хватки за шиворот. Каждый раз Лиза вглядываясь в ее лицо, стараясь найти там каплю агрессии, ярости. Но в этих чистых, голубых глазах цвета океана, читалось лишь холодное безразличие. Оно убивало. Убивало каждую частицу ее тела. И именно в этот момент Андрющенко осознала. Почему все влюбляются в тех, кто их не любил?