Дневник Амрита Дубея.

Глава 1. - Я тут новую часть дописал, не хочешь прочесть? Рэйтан лишь слегка повел плечами. Я передал ему рукопись. - Это какая глава? – краем своего лисьего взгляда он скользнул по бумагам, - уже 15ая? Ты все пишешь и пишешь, все даешь мне читать, а тем временем лучше всех знаешь, что я́ совершенно не могу оценить твой роман по достоинству. Не то что бы я доверял Вайшу, нет. Однако, он был из того рода людей (если быть точным, «людей» лишь условно), которые других словно насквозь видели. Или чувствовали? Я готов спорить на что угодно: он с самой первой нашей встречи знал, что я пишу́. Признаться в этом ему́ значило лишь подтвердить догадки. В то время как открыться кому-либо из семьи я все еще не могу. Они не поймут. - О Дэва, - своими аккуратными пальцами он быстро перебирал листы, - Амрит, хочешь знать правду? Как по мне, такая же откровенная околесица, как и до этого. - Ну а ты прочти внимательней. - Я прочту, но… Я правда не понимаю, тут про любовь, а ты же знаешь… - он смотрел на меня пронзительно и печально. - И все же, я тебе благодарен. Ты мой единственный читатель. - Но это ведь не потому, что я заслужил твое доверие? Просто его не заслужили остальные. - Но тем не менее. Спасибо. Вайш кивнул, убрав бумаги в некое подобие сумки. День опять начинался несносно. Он никогда не хвалил мои работы. Ни единожды. И все же, уже пятнадцатый раз мое сердце с трепетом останавливалось, в ожидании его рецензии, в надежде услышать пару приятных слов. Порой бывает – вечерами особенно часто – я замираю на несколько продолжительных мгновений, глядя в окно, в желании получить от Рэйтана нечто светлое, подобно тому, как юный котенок ластится к совершенно незнакомым ему ногам в предвкушении ласки. Раньше (сейчас мне стыдно признаться в этом даже себе самому), я себя ненавидел за подобное. Но быть сильным – не значит не иметь слабостей, это значит, прекрасно их осознавать, верно? Писательство было моей ахиллесовой пятой. К слову, об этом. На днях с моей рукописью такая вышла оказия: а впрочем. Обо всем по порядку. Секс без чувств занятие довольно гнусное и не слишком-то приятное. Порой мне кажется, что отец специально как можно быстрее сложил с себя полномочия, лишь бы не вставлять этим сучкам в храме каждые полмесяца. Не зря практики левой руки допускают употребление алкоголя, иначе во время ритуального соития приходилось бы чрезмерно тяжко. Яшви стала храмовой девадаси совсем недавно – месяц назад или около того. До нее эту должность занимала Нилам - так, кажется. Пренеприятнейшая девчонка, я Вам скажу. Какофонию ее спеси, лицемерия и заискивания вынести было непросто и после чаши вина, и после двух. Яшви в этом плане давала ей фору – расслабиться с ней рядом было гораздо проще. Однако, привычка осушать ритуальные кубки до дна за мной – хе-хе – осталась. И знаешь, мой дорогой дневник, после ритуала на секунду мне почудилось - я был опьянен этанолом и оргазмом, должно быть, но… отчего-то мне показалось, что я бы мог доверить прочесть пару строчек и ей. Мы лежали на красном струящемся шелке – красный цвет прекрасно оттеняет ее глаза и смуглые бедра! – а она даже прикоснуться ко мне боялась. Словно птичка крохотная в клетке, билось ее сердечко рядом со мной, стучало. Еще несколько минут назад я чуть было не выдрал клок ее каштановых волос, намотав их на кулак, еще недавно она выгибалась и протяжно подо мною стонала, как подстреленный лесной зверь, а теперь и тронуть меня боится. Такая отстраненная, но не безучастная. Я поклясться готов был – она боялась меня раздосадовать! Но не заискивая, а будто ей и правда не хотелось меня огорчать. А может и заискивая. Может, она как и все? Боится, что я выгоню ее из храма? Я ведь не какое-то скверное чудовище. Не выгоню, даже если она попросила бы двигаться быстрее, быть нежнее. Не выгнал бы. Маленькая глупая девадаси. Видит Дэва! Я бы все отдал за возможность покопаться в ее голове – так, как это умеет Вайш. Ну не у него же просить, в самом деле. Но что-то я отвлекся. Я был неплохо пьян, а опьянен – так вообще смертельно. Со мною в портфеле лежала незаконченная тогда еще 15ая глава – думал выискать время поработать над образом главного героя. (Да, да – я так и не выбрал ему имя, но так ли это важно?) Времени в тот день я так и не нашел, к слову. - Яшви? Нагая мадемуазель подняла на меня свои глазенки, обрамленные потекшей тушью. Ох, ну и зачем храмовой проститутке строить из себя леди? Она даже не пикнула – то ли не желая прервать поток моих мыслей, то ли боясь брахманского потомка Амрита Дубея. А возможно – прямо как в любовных романах – страшась проснуться, поняв, что все настоящее – сон. Так или иначе, я не собирался ей уступать. Глупости, какие же это все-таки глупости! Разве стоит эта девчонка того, чтобы думать о ней? Тот Амрит, что смотрел на мир под углом, своей градусной мерой совпадавшим с крепленым вином, считал, что стоит. А еще он хотел услышать ее охрипший от стонов голосочек. - Я-я-я-шви-и-ии. Она рискнула заглянуть мне в глаза. Маленькая глупая девадаси! - ЯЯЯЯШ-Ви-ИИи-ИИ. Ее толстые бровки скользнули уголками вверх, заставляя лобик сморщиться от дискомфорта. Ха-хаа! Она не понимает, что я от нее хочу! Думаю, стоит упомянуть, что на тот момент это, кажется, было наше третье…ммм свидание, скажем так. Ни с ней, ни с Нилам я до того себе лишних слов не позволял. - Да, господин? – после долгого молчания наконец-таки соизволила произнести она. А голосочек-то, хоть она и пыталась это скрыть за сдержанным тоном и полушепотом, действительно охрип. Интересно, так ли я хорош в постели, как об этом мне говорят? - Яшви, ты же любишь танцевать? – я решил зайти издалека. Здесь – в Калькутте – околичности – наше все. - Хотите, чтобы я станцевала? Ох, моя маленькая милая несмышленая девадаси! Божественен я в постели (кстати, мне всегда было интересно, применительно ли это к мистеру Вайшу), или просто хорош, но станцевать сейчас при всем твоем желании трясущиеся ножки тебе не позволят. Ой-вей! Как я жалею, что не попросил ее исполнить пару па! Зрелище, должно быть, еще то! Пытаясь вложить все вышеизложенные размышления в один взгляд, я посмотрел на нее из-под ресниц. Она попыталась приподняться, но встретила сопротивление в виде моей руки. - Нет, Яшви. Я хочу получить ответ на свой вопрос, - должно быть это прозвучало грубо. Девица побагровела и вжалась в сатиновые простыни. - Да, господин. Люблю. Очень люблю! Тишина повисла такая, что я буквально слышал, как разбиваются о мраморную плитку капли жертвенной крови в соседней зале. - Расскажи мне больше. - О чем, господин? - О том, что любишь. Она закрыла лицо руками и отвернулась. Я так просто не сдамся, дорогая! - Тебе же не нравится, когда на тебя смотрят? Или это только, когда смотрю я? – я позволил себе убрать ее ручку от ее же личика. - Не нравится, Господин. Просто, - Дэви, как же все-таки она охрипла! – танец – ведь это своего рода гармония. Ее нет среди людей, нет и в моей душе. Мне по сердцу находить ее хотя бы в танце. - А в музыке? В музыке есть гармония? - И в музыке, Господин. Я стал медленно подбираться к сути: - А в литературе? В прозе? Есть гармония? В книгах, что ты читала? Она опять вскинула свои толстые брови. Моя глупая девадаси! И почему, почему ты так томно прикрываешь свои испачканные косметикой очи, так маняще закусываешь пухлые губы, изображая на несмышленом личике задумчивость именно тогда, когда мне так нужен твой ответ? Я был уверен, что она скажет «да». Но Яшви медлила. - Почему, почему же ты молчишь? Голос беречь раньше было надо. - Я не знаю. - То есть в танце, в музыке, в песнях гармония есть, а в литературе - нет? - Вы многого хотите от меня, Господин. Вам, разумеется, виднее. Но в тех книгах, что читала я – обычно все печально кончалось. - Разве гармония – всегда про радость? - Скорей, про безмятежность. Видит Бог, все, чего я хотел – аккуратно подвести тему разговора к прозе и попросить Яшви дать отзыв на пару строк, но… Безмятежность? Гармония? Была ли гармония в этом нелепом наборе набросков? Да и могло ли гармоничным быть то, что еще не окончено? Какие прекрасные отзвуки в себе способен содержать роман, главного героя которого до сих пор никак не зовут? Она, конечно, скажет, что ей понравилось – иначе невозможно. Но какой в этом смысл? То ли я начинал трезветь, то ли разговор с Яшви дал мне понять – глупости! Вздор! Все вздор, околесица, бред! Амрит, продолжай растлевать своих храмовых шлюх, с размахом заноси свой несущий боль нож, проводи свадьбы, словно ты тамада, а писательство оставь тем, кому оно по судьбе. Например, каким-нибудь русским. Так или иначе, я был благодарен за это откровение Яшви. Мои губы сами потянулись к ее.