«Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признаётся...»
— Ты ещё кто такой? — проскрипел зубами Стейнбек. — Убить обоих! — Хватит варежку проветривать, «шестёрка», — Чуя спокойно надел перчатки и бросил взгляд на снайперов. — Будете стрелять все одновременно или по одному? Меня устроит любой вариант. Ливень пуль обрушился на подростка, а он, почти не прилагая усилий, отразил от себя смертельную волну в сторону всей роты. Помощники Гильдии полегли, не успев издать ни единого звука. — Я понял! — воскликнул Стейнбек. — Я узнал вас, это ведь вы когда-то звались «Двойным чёрным»! Непобедимые мафиози, да? Что ж, я не в курсе, каковы ваши методы... — Он провёл лезвием ножа по своему предплечью, засовывая косточку винограда в открывшуюся рану, и длинные ветки начали прорастать на нём. — Однако я тоже не дилетант. — Нет-нет, ты отдохни, — Дазай сделал шаг вперёд и похлопал его по плечу, в результате чего ветки будто испарились. — Способность обнулять способности?! Чуя резко развернулся, со всего маху ударил Стейнбека ногой, откинув к ближайшему дереву. — Ну вот, теперь придётся ждать, пока он очнётся, — вздохнул Дазай. — А могли бы расспросить сразу. О чём ты думал? Твоя энергия — единственное, что растёт? Или это единственное, куда уходят все полезные вещества, минуя твой мозг и рост, Чиби-Чуя-кун? — Захлопнись про мой рост! Если б не я, ты бы давно проходил распределение душ на последней инстанции. Эй, что там за чертовщина? Из глубины чащи показалась высоченная фигура в тёмной плаще. Это был парень с вытянутым лицом, впалыми щеками и зализанными назад волосами с синим оттенком. Всё его тело покрывали зелёные щупальца, и он неторопливо приближался к поляне. — Мои плечи так потяжелели, — глухо произнёс парень, словно говорил сам с собой, но в тишине его было хорошо слышно. — Почему? Я слишком много работаю. Хвать! — огромная щупальца быстро атаковала Дазая и отшвырнула назад метра на три. Гипс слетел с него, затерявшись где-то в колючих кустах. — Осаму! — Чуя кинулся к напарнику и облегчённо протёр себе лоб: под гипсом скрывалась здоровая рука. Опять дурацкие шуточки. — Ты не смог... — Будь то способность, я бы её обезвредил, — пожал плечами Дазай, — но такого гада встречаю впервые. Чересчур опасный противник, даже для нас с тобой... — Думай скорее, нужен план. Может, попробовать «Цветы шутовства»? — Детектив недовольно помотал головой. — «Дождь за окном»? — Снова нет. — «И смех и грех»? Скумбрия, ты реально рассуждаешь или просто уже ни один из них не помнишь? — Не мог бы ты немного помолчать? Я занят тем, что... дышу. — Вот дурак бинтованный! Он же подходит к нам, думай! — Погоди, мне срочно надо сосчитать количество пальцев на ногах. — ДАЗАЙ!!! ПОСЕРЬЁЗНЕЕ, БЛИН! — Ну и что ты делаешь, я забыл, на каком числе остановился... На самом деле, — начал Дазай, когда пальцы Чуи сомкнулись на его горле, — выход есть. Даже два. Первый: мы признаем, что это невозможно, сдадимся и умрём. Второй: «Арахабаки». Выбор за тобой. «Арахабаки»... Кодовое название стратегии, подразумевающей применение той силы, что Чуя не умел контролировать. Живущая в нём «Смутная печаль» являлась его своеобразным проклятием: находясь в её власти, он не помнил себя и мог крушить всё вокруг бесконечно, до полного истощения организма и гибели. Предотвратить нежелательный исход мог лишь «Неполноценный человек». — Когда ты так говоришь... ты не оставляешь мне выбора. — Слизняк. Мой план хотя бы раз не срабатывал? Чуя встал спиной к товарищу, нацеливая внимание на «чудовище» из Дома. Снял плащ и шляпу, протянул их слегка ухмыльнувшемуся Дазаю. — Что ж, даровавшая мне тёмную немилость... Не стоило снова меня будить! Стейнбек вернулся в сознание, ощущая прижатое к горлу остриё, и грязно выругался. Дазай принял определённые меры предосторожности, да ещё и связал его конечности верёвками. «Деревенский, как Кенджи, — решил он, оценивая синий костюм садовника и коричневую потёртую кепку с козырьком, — и тоже светленький, голубоглазый... Только дороги разошлись». — О, вижу, вы столкнулись с Говардом Лавкрафтом, — засмеялся Стейнбек, наблюдая зрелищный бой, в котором обезумевший, покрывшийся красными полосами Чуя наносил удары по «монстру» Гильдии. — Не у одного тебя напарники приходят в нужный момент. — В твоих интересах разевать рот по существенным поводам, — нож чуть поцарапал кожу Стейнбека, — советую рассказать, чего боится Лавкрафт. — Я расскажу тебе кое-что другое. У меня в Доме сестрёнка, понимаешь? Она очень любит, обожает сладости. Ночами я сбегаю из приюта в местный магазин, покупаю их на деньги, полученные с табака, алкоголя или наркотиков, и мы вместе устраиваем маленький пикник. Она часто съедает мою порцию, наивно думая, что я не замечаю. А я просто позволяю ей всё, потому что моя сестрёнка невероятно милая... Мне заплатят большую сумму, если я одолею вас. Для сестры я готов жертвовать чем угодно. — Занятная история, но все мы тут не веселья ради. А Чуя — лучший в своём деле. — Хватит тебе свистеть, снаружи Лавкрафта никогда не победить! Минуту или две твой Чуя ещё и продержится... — Снаружи? Значит, можно изнутри? Стейнбек прикусил язык, поздно поняв, что сболтнул лишнего. Дазай с усмешкой показал крошечный пульт с красной кнопкой и безжалостно надавил на неё. Масса щупалец, создаваемая Лавкрафтом и защищающая его от воздействий гравитации, взорвалась фонтаном. Чуя в два счёта пробил кулаками остатки «щита» и вырубил обезоруженного парня. Стейнбек едва не взвыл от разочарования. — А ты, глупый, смеялся над нами. — Не могу поверить... Лавкрафт... Да что вы за твари?! — Мы-то? Мы — враги всем плохим ребятам. Оставив его связанным, Дазай поспешил к напарнику, продолжавшему сносить попадавшиеся под горячую руку деревья и кусты, втаптывая их в землю. Чуя истерично хохотал, бросался огненными гравитационными шарами направо и налево, но вдруг до его запястья дотронулась ладонь, отменившая действие «Смутной печали»; мгновенно ослабевший, он рухнул среди поляны. — Неужели... — Чуя приподнял рыжую голову, которую Дазай положил себе на колени, заботливо поглаживая по макушке. — Я один... — Я чуточку помог тебе. Когда щупальца схватили меня, мне удалось прицепить на них маленькую, но мощную бомбу. Директор, если захочет, и не такое способен раздобыть! А всё-таки, знаешь, я никогда не видел, чтобы так дрались. Только в кино. — А я... я никогда не видел, чтобы так взрывали. Даже в кино. Два плотно сжатых кулака коснулись друг друга в знак взаимоуважения.“«Двойной чёрный»”: Чуя и Дазай справляются с заданием
— Хм, ты... донесёшь меня хотя бы до... — Конечно, дружище. Я припарковал машину неподалёку, погрузим на заднее сиденье пленных и доедем до Дома с комфортом; там Ане-сан подлечит тебя. — С комфортом? Да под твоим руководством любая машина превращается в адское устройство смерти! — У меня фобия. Я вообще боюсь быстрой езды. — Меня сейчас стошнит от твоих речей. — Какое совпадение, твои речи производят на меня тот же эффект. Мы так похожи, должно быть, потому, что я люблю тебя! — Фу, придурок! Расположившись рядом с водительским креслом, Чуя нащупал под ногами помятый блокнот. — О, скумбрия, так ты у нас, наверное, стихи пишешь? Или дневник ведёшь? «Чуя спел лучше меня в караоке. Пойду повешусь». Это что?.. — А-а-а, — Дазай повернул ключ зажигания, — это моя книга жалоб на тебя, ей уже сто лет. И откуда она в машине директора? — Ты писал на меня жалобы? Мог бы сказать мне всё в лицо, псина! Впрочем, толщина, на удивление, небольшая... — У меня в спальне ещё двадцать шесть томов. Кстати, как там твоя подружка Люси? Только не подумай, что я пытаюсь сменить тему. — Люси Мод Монтгомери? — со злорадством поинтересовался сидящий позади них Стейнбек. — Её исключили из Гильдии, поскольку способность оказалась раскрыта. Так она твоя подружка, Гравитация-сан? Не повезло, ей теперь остаётся лишь податься в волонтёры. Говорят, прислуживает официанткой в столовой... — Ещё раз тявкнешь — башку снесу и скажу, что так и было, — огрызнулся Чуя. — Что мы за люди, а, Дазай? Ни семьи, ни родных, одни банды сомнительные, прямо стаи бешеных бродячих собак. И попадают в эти стаи дети, как Кью и Кёка, чтоб застрять до совершеннолетия в проклятой бездне... — Насчёт собак: в прошлом году ты проиграл мне желание в Казино, помнишь? И я пожелал, чтобы ты стал моим псом на всю жизнь. — Чё? — Ты — мой пёс. Если у меня чешется нога — ты её чешешь, если... — Завали. Я потом проверил мою консоль. Ты налил туда воды, и некоторые кнопки перестали работать. Значит, твоя победа нечестная! — Прекрати вести себя, как жалкий неудачник, иначе я объявлю классу Мафии, что Чуя Накахара не признаёт поражение! — А то ты этого ещё не сделал! Я вижу, с какой ухмылкой посматривают на меня мафиози! — Ладно, Чуя, поехали уже. ЮХУ-У-У-У-У-У-У-У!!! Я БЫСТР, СЛОВНО ВЕТЕР В ПОЛЕ! — ОСТАНОВИ, ТЫ НАС УГРОБИШЬ! ТОРМОЗИ, СУКИН СЫН, Я НЕ УМРУ, ПОКА НЕ ВРЕЖУ ТЕБЕ!***
Луиза с тяжестью на душе наблюдала, как Фицджеральд складывает в чемодан рубашки. Ей казалось, что от её сердца тянется к нему крепкая нить, но если между ними опять ляжет бурное море, то ниточка порвётся, а сердце заново начнёт кровоточить. — Задержались бы на день... Вдруг есть шанс... — Нет, Луиза, — Фицджеральд вымученно посмеялся, сохраняя видимость позитивного настроя, — оба боя закончились провалом. Я не должен так рисковать моими подопечными ради тигра и Агентства. — Я виновата... Моя стратегия... — Ваша стратегия была идеальной, — он по-дружески приобнял бухгалтершу за плечи, ужасно смутив её, — но противник был непростым. Не вешайте нос, в конце концов, в Америке меня ждёт Зельда с дочкой — задерживаться непростительно. Мы с вами ещё провернём не одно удачное дело! Луиза слабо улыбнулась на прощание. Когда лимузин скрылся с территории Дома, она по-прежнему стояла у окна, чувствуя на плечах призрачные прикосновения.***
— Я — преступление, я — наказание. Преступление и наказание едины, граница между ними исчезает, комната просыпается... олицетворение смерти. Хозяин тумана, пожирающего дары. Это чистый инстинкт. Рви и мечи, пожирай, вой и рычи... Это не потеря контроля и не сингулярность... Дракон олицетворяет хаос, присущий всем дарам... Это их истинный облик! Достоевский раскладывал на столе карты в разных комбинациях. — Алмаз полируется алмазом. Два туза против короля — шансы невысоки. А вот две шестёрки против него же... М-да. Акутагава Рюноске, Накаджима Ацуши... Неужто новый «Двойной чёрный»? Странный исход...“Окончательно и бесповоротно”: Разгром Гильдии
***
Мори сидел в кабинете с двумя членами исполнительного комитета, празднуя победу. Чуя добровольно, что случалось с ним крайне редко, поделился бутылочкой дорогого вина из коллекции. — Контрабанда того месяца? — Глава Портовой Мафии с видом знатока сверлил взглядом прозрачный бокал с багровым напитком. — Обижаете, босс, со второго задания храню. — Ну и выдержка! — хихикнула Коё. — Настоящий профессиональный алкоголизм. — Ане-сан, вы как скажете! — Будет тебе, Коё. Обойдёмся без шуток, тем более, к сегодняшнему поводу выпить добавляется повод не менее важный. Смекаешь, Чуя? Чуя напряг извилины, но под действием вина он соображал медленнее, чем обычно. — Слышу шаги в коридоре. Кажется, я вовремя завёл разговор: сейчас сам всё поймёшь. Дверь приоткрылась, и девочка с косичками преданно поклонилась новому боссу. — Простите за вторжение, но мне доложили, что Накахара-кун с вами. Я хотела бы извиниться перед ним. — Люси?! — Чуя вскочил с места, подхватывая её на руки, и она без стеснения втянула его в долгий поцелуй. — Тебе... можно сюда? — Познакомься со своей коллегой, Накахара-кун. Я подумал и решил, что если Гильдия не замечает потенциал в твоей девушке, то его заметят в Мафии. Такими способностями не разбрасываются. — Я вас не подведу, Мори-сан, я вам всем обязана! Чуя, ты простишь мне, что я игнорировала тебя после изгнания из Гильдии? Я боялась стать бесклассовой, никому не нужной... — Я люблю тебя. И... — Чуя вдруг насторожился. — Босс, а когда вы узнали, что мы с Люси встречаемся? А самое главное, откуда? Мори отпил из бокала. Всё его внимание было направлено на потолок, будто от того, выберется ли из паутины случайно попавшая в ловушку муха, зависела судьба Дома. — У меня свои связи, Чуя. — Дазай. Твою ж... Однако Люси прервала гневную тираду очередным поцелуем.***
— Ну и как тебе Агентство? — Привыкаю. Мне кажется, многие навыки, полученные в Мафии, не были лишними. Ацуши побледнел, но поддержал неосторожную мысль: — Мы отличаемся в целях и методах, хотя суть, действительно, та же. Выжить в здании, что именуется Мёртвым домом, не так ли? — Не ожидала подобного ответа от тебя. Они с Кёкой смотрели на звёзды с балкона, иногда обмениваясь пустыми фразами. Оба были романтиками, оба делили мир на две части, оба определённо выбрали особый путь. — Я не имею в виду, что сторона, находящаяся вне морали, равна стороне, спасающей людей от ошибок. Тем не менее, побывав на той и на другой, мы находим между ними общие черты. — Да вот жизнь определяют различия, — сухо завершила Кёка. — Верно. Они многозначительно переглянулись. — Ацуши-кун, ни за что не угадаешь, какой у меня сюрприз! — Дазай ворвался в комнату с подносом. — Директор разрешил выпить в честь праздника! — Я пойду, — зевнула Кёка, направляясь к выходу, — мне пора спать. Встретимся завтра. — Эй, Кёка-тян, ты что, не выпьешь с нами? Ацуши-кун, у тебя прелестная подружка, но в весёлой компании ей не бывает весело. — Осаму, не называй её, пожалуйста, моей подружкой, это неправда! Что ты принёс? Шампанское, серьёзно? — Нанами выдала мне в столовой специальные бокалы. Видишь, полезно обзавестись невестой! Как думаешь, мне стоит приглашать на свадьбу Куникиду? Боюсь, он испортит торжественный прыжок со скалы своим занудством... — Может, пригласить всех ребят из Агентства к нам и почать бутылку вместе? — Ни в коем случае, они же прикончат её за минуту! Ты не волнуйся, мы их не обидим: отдадим всё, что останется после нас. И вообще, именно мы вложились в победу больше остальных. — С тобой не поспоришь, Осаму. Пусть по тебе сразу и не скажешь, ты — удивительный человек. — Ацуши поднял бокал. — Э-э-э... За что выпьем? Дазай подмигнул ему и кивнул куда-то вдаль, обращаясь к самым звёздам. — За «бродячих псов».“«Бродячие псы»: литературные гении”: Вы дочитали фанфик до конца
***
Живу, борясь, спастись стремясь,
Предназначенье ищу всё время.
Слепящий свет, я знаю точно,
Не отыскать в минувших днях.
Бродячим псом бегу бесцельно я.
Должен заполнить пустоту,
Почему же не пришло на ум ни разу
Нужной фразы?
Многого я от жизни жду,
Только всё из пальцев ускользает сразу.
Кто виноват,
Что в итоге ничего и не получу?
Снова руки запятнаны —
В небеса необъятные
Ими я тянусь.
Храня мечты, спалив мосты,
Предназначенье ищу всё время.
И ответ, я знаю точно,
Не отыскать в минувших днях.
Но новый лист кристально чист —
Я выплесну на него сомненья,
Распишу свой смысл бытия.
Вечно дрейфуя между строк,
Ложь и правда обретать свой контур будут...
Как абсурдно!
Прочь убегаю со всех ног,
Но инстинкты подавляют мой рассудок,
По сей день
Избавления себе найти я не смог.
Эту жажду гнетущую
Подавить не получится...
Только чья она?
Назад смотря, других виня,
Предназначенье ищу всё время.
В пустыне слов бродить бесцельно
Я обречён день изо дня.
Так много встреч, но уберечь
В своей груди смог огонь бесценный —
Вот какой забавный парадокс.
О невозможном не просил —
Так про себя давно решил.
То, во что поверить не могу,
Никогда, увы, не подчиню.
Однажды боль познал,
А за тем на путь исцеленья встал,
Даже если цель очень далека,
Но в руке — рука.
Хоть жил, борясь, спастись стремясь,
Но понял всё же предназначенье,
Слепящий свет, я знаю точно,
Не отыскать в минувших днях.
Пусть новый лист кристально чист —
Он стал холстом моего творенья,
Бродячим псом бегу в день новый я.