«Тысячи малышей, и кругом – ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И моё дело – ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи».
Ацуши не собирался делать ставки на то, что найти Мотоджиро Каджи среди сотни наркоманов будет просто. Их безжизненные лица пугали куда больше, чем мафиози, да и намерения Мафии были хотя бы ясны и предсказуемы. В холодном поту Ацуши оглядывался назад, боясь, как бы не вырубили сзади, и, когда мягкая ручка дёрнула край его рубашки, он не на шутку перепугался. — Ты, — низенькая девочка, в красном кимоно с желтеньким поясом, в ужасе распахнула чистые голубые глазки, — уходи. Прежде Ацуши не приходилось видеть таких волос, как у неё, тёмных, с синим отливом. Заплетённые в два хвостика, они спадали ей на плечи, и нежные белые лепестки цветов на этих прекрасных волосах придавали ей схожесть с ангелочком. Ацуши заметил у неё на шее привязанный к верёвочке телефон-раскладушку с брелком-кроликом. — Прости, что ты тут делаешь? Здесь может быть небезопасно... — Уходи. Я Кёка, Кёка Изуми из класса Мафии. Сегодня моё первое задание. Я отвечаю за помощь Мотоджиро в распространении наркотиков. Я продала тридцать пять партий. Ты «пропадёшь без вести», если помешаешь мне. Телефон на её груди зазвонил. Девочка, будто смирившись со своей участью, взяла трубку. — «Снежный демон», — снова прорезал пространство голос Мотоджиро, — убери лишнего.***
Директор нередко поручал проверять подобные заведения на присутствие в них детей Дома, и Йосано знала наркопритон как свои пять пальцев. Она была отнюдь не из хрупких леди — Ацуши, по её мнению, отыгрывал роль помощника «на всякий случай». Предполагая, где мог спрятаться Мотоджиро, Йосано вспомнила про чердак и, выломав запертую на крючок дверь в заброшенную комнатушку, вскарабкалась наверх по железной лестнице, вплотную прижатой к стене. В тесном помещении царил мрак, она пошарила ладонью по поверхностям в поисках выключателя. — О, детективы пожаловали. Да не переживайте вы так, я продам оставшиеся партии и вернусь в приют. Вот только контроль мне не по душе. Пара относительно мощных взрывов последовала за недружелюбным приветствием: Йосано в мгновение ока пригнулась и закашлялась, отгоняя от себя поднявшуюся в воздухе пыль; отскочивший осколок оставил ей царапину на локте. Тусклая лампочка едва заметно вспыхнула, немного освещая чердак. — Я погляжу, слабый пол нынче не такой уж и слабый, — хмыкнул Мотоджиро, рослый парень в медицинском халате с прикреплёнными к нему пёстрыми значками, какими развлекалась молодёжь в Доме. — Равноправие на пороге, — развела руками Йосано и вытащила из-за пояса юбки нож для разделывания мяса. — Я тебя знаю, в Мафии ты имеешь дурную репутацию подрывника. — Вау, полегче на поворотах, дамочка, Фукудзава-сан наверняка не одобрит твоё поведение. — Фукудзава-сан сказал мне: «Делай всё, что посчитаешь нужным». Извини, мальчик, но я считаю нужным преподать тебе урок за неподчинение директору и этот «чёрный рынок». Мотоджиро поправил толстые тёмные очки с оранжевым ободком и подкинул к потолку несколько бомб-лимонок. — Ну, раз мы тут за феминизм, то уж не убижайся, сестрёнка. Казалось, смертельный фейерверк снесёт всё здание до основания. Обломки непрочных стен обрушились на первый этаж, и подрывник, вытирая кровь с халата, прижал ко лбу платок. Его уложенные каштановые волосы с прямой чёлкой встали дыбом, стёкла очков треснули, но сам он по-прежнему был жив. Изготовленные им бомбы на него не действовали, зато разрушения на чердаке застали врасплох. Поднявшись, Мотоджиро подошёл к безжизненному телу девушки. — У меня и правда дурная репутация, но никто из великих учёных не пользовался одобрением общества. Нас, экпериментаторов, предпочитают рубить на корню, и всё же мы двигаемся дальше ради науки. Смерть, по сути, тоже физический эксперимент.***
Из-за спины Кёки взлетело ввысь чудовище с кинжалом. Не давая Ацуши права придумать плана отступления, оно со страшной скоростью пронзило его насквозь острым лезвием. Терпя невыносимую боль, парень использовал способность для регенерации, а демон продолжал нечеловеческие атаки. — Прекрати! — прохрипел Ацуши, стараясь не упасть в лужу крови. — Прекрати, Кёка! Что... может... принудить... творить такие кошмары... такую милую девочку?! Кёка наблюдала жуткую картину с тоской и с чувством бессилия. — Мне четырнадцать лет, — тихо произнесла она, — я люблю кроликов. Я не люблю убивать. Приняв обличье зверя, Ацуши со всего маху врезал демону, однако существо отличалось особой выносливостью: кинжал вновь и вновь оставлял на тигре раны. — Они... принуждают... тебя, — Ацуши перевязал ремнём ногу. — Ты... не можешь его... контролировать, да? Оно подчиняется... тому, кто говорит по телефону. Я вытащу тебя... отсюда. Кёка опустилась на пол, обхватив колени. Первое поручение Мафии было ей не по силам, но выбора у неё не имелось уже с момента появления в Доме: родители не отрекались от неё, она сама уничтожила их, потеряв власть над демоном, который зарубил супругов Изуми на глазах у малолетней дочки. Мори, занимавшийся поисками подходящих эсперов, удачно воспользовался психологической травмой, убедив Кёку, что с её способностью ей место лишь в Портовой Мафии. Но, видя, как мальчик, рискующий погибнуть по её вине, говорит: «Я вытащу тебя отсюда», она забыла, в чём её истинное — или же не совсем истинное — предназначение. — Почему ты так говоришь? Почему? — Ну а какой же... — Разворачиваясь, Ацуши сделал рывок вперёд. — Какой же из меня детектив, если... если я не могу спасти одну-единственную маленькую девочку? Дзынь! — телефон-раскладушка распался на две части, когда Кёка, сняв с шеи верёвочку, швырнула его в сторону. Сигнал прервался. — Я отвечаю за помощь Мотоджиро в распространении наркотиков. Я продала тридцать пять партий. И я больше не хочу. Хватит, — велела она демону, сжав кулачки, — хватит его слушать. Слушай меня. Существо буквально сорвалось с цепи: потеряв источник приказов, оно рассекало воздух холодным оружием, не различая ни хозяйку, ни врага. Белый тигр нанёс удар всеми четырьмя лапами, и демон, не выдержав напряжения, растворился. — Ты... в порядке? — спросил Ацуши, сплёвывая выбитый зуб. Кёка кивнула, в страхе хлопая дрожащими от слёз ресничками.***
— Что?! Не может быть! Улыбаясь, Йосано вскочила на ноги и, пока Мотоджиро не опомнился, пнула его ногой в живот, параллельно разбивая челюсть. — Не может быть? Отчего же, ведь смерть — физический эксперимент, не так ли? Вот я и поставила эксперимент: что будет, если вылечить себя моей же способностью. А моя способность — исцеление ранений при условии, что они угрожают жизни. Смотрю, осколки навредили тебе? Придётся и тебя подлечить, то есть, для начала довести до полусмерти! Через пять минут она, взвалив на плечи «выздоровевшего», но находившегося без сознания Мотоджиро, подоспела на помощь Ацуши; тот едва мог пошевелиться. — Фух, ну и денёк — три пациента, включая себя. — Шатаясь от усталости, Йосано перевела взгляд на Кёку. — Ты её поймал? — Не то чтобы поймал... Пожалуй, мне надо кое-что объяснить.“«Снежный демон»”: Спасение Кёки Изуми
***
Структура Дома не ограничивалась тремя организациями. Вооружённое Детективное Агентство, Портовая Мафия и Гильдия отличались тем, что ими руководили взрослые, однако наиболее самостоятельные дети без проблем создавали собственные классы. Так, одарённый из России, Иван Гончаров, открыл полноценное сообщество, получившее название Крысы Мёртвого дома. Туда входили в основном те же русские, зарабатывающие деньги на шантажах. К ним анонимно обращались с просьбами за определённую сумму найти нужные сведения, проследить за кем-то из приюта, получить компромат. Класс настолько развился, что при нём появилось отделение Небесное Казино — нелегальный развлекательный центр для подростков, где играли в азартные игры. Покинув Дом по достижении совершеннолетия, Гончаров передал полномочия руководителя своему заместителю, Фёдору Достоевскому. За судьбу Крыс он не беспокоился: гениальный ум и завидная сообразительность Фёдора подняли организацию на новый уровень. — Давно пиликаешь? Скрипка замолчала. Достоевский усмехнулся, поворачиваясь к нарушителю идиллии. — Ты всегда такой беспечный, Дазай, пробрался в Казино без разрешения. Повезло тебе, что у нас выходной. — Повезло? — Ах, да, я и забыл, что ты похож на меня — всегда на сто шагов впереди. Конечно, конечно, узнал график работы... и то, что я занимаюсь здесь музыкой. — Он указал на игральный стол. — Прошу. Дазай, изображая поклон, присел. Достоевский не мог не восхищать: сколько бы усталости не читалось в его узких фиолетовых глазах, в голове вечно крутились мыслительные механизмы, неостанавливающиеся шестерёнки. Жидкие чёрные патлы и плавные черты лица могли вызвать ошибочное суждение о нём как о человеке беспомощном, но каждый, кто придерживался этой точки зрения, рано или поздно убеждался в обратном. — Хорошее заведение. Правда ли, что ты поставил сюда управляющим семилетнего ребёнка? — Сигма — мальчик с будущим, скоро его разум превзойдёт и твой, и мой. — А я уж боялся, что Гоголь настолько плох. — Николай... Именно настолько и плох. У него ветер гуляет в извилинах, начальник из такого никудышный. Раздражает он меня в последнее время, особенно когда я сравниваю наши результаты с деятельностью Смерти Небожителей. — Конкурирующая фирма? — Как посмотреть: сегодня мы поддерживающие сотрудничество классы с одинаковыми целями, а завтра нас продадут за пачку курева какой-нибудь Агате Кристи из Ордена Часовой Башни... Кстати, уже не куришь? — прищурился Достоевский, доставая из утеплённого пальто сигареты и прикрывая шею мехом. В помещении была нормальная температура, но он почти никогда не снимал беленькую шапку-ушанку и закутывался в одежду, будто на Севере. — Раньше вид у тебя был другой. — Раньше — это при наших встречах на дисциплинарных наказаниях? — Было дело. Мне вообще казалось, что у нас много общего. Ты изменился, только моё мнение о тебе — ничуть. — Неужели? Даже не назовёшь собачкой Фукудзавы, как любят говорить в Мафии? — Я что, по-твоему, тупой, — глухо рассмеялся Достоевский, выпуская изо рта облако едкого дыма. — Осаму Дазай подчинился какому-то директору? Тебе ни Бог, ни дьявол не авторитет, вот что мне в тебе не нравится. Воля Божья направляет нас по... — Не начинай, ты знаешь, в данном вопросе мы расходимся. Сильно ж ты чтишь Бога, разрабатывая компроматы на товарищей. — У меня тут товарищей нет. Я волю Божью исполняю, преследуя грешников. — Ты мне напоминаешь Натаниэля Готорна из Гильдии. — Сравниваешь меня с помешанным фанатиком? Натаниэль хочет быть простым земным священником, я стремлюсь к высшему — стать Богу равным и вершить правосудие с ним наравне. — Ладно, допустим, — Дазай прекрасно понимал, что спор с ним на тему религии в любом случае бесполезен. — Я пришёл к тебе чисто по твоей специальности: надо найти что-нибудь на одного мафиози. — И ты обратился за этим ко мне? Дазай теряет хватку в Мафии? — Мне нужен компромат на Чую Накахару. Достоевский весело присвистнул. — Ясно. Действительно, охотиться за бывшим напарником, который знает тебя как облупленного, задачка не из лёгких. Имей в виду, плата соответствующая, всё-таки исполнительный комитет... — Понимаю. Полагаю, мы закончили? — Какой ты хитрый, Осаму, ну, и я не болван. Не сомневаюсь, ты чувствуешь, что разжёг моё любопытство, и я, по правде сказать, обожаю твою самоуверенность. Дай-ка подумать: по Дому ползут слухи, что Мафия желает прикарманить тигра, а Осаму Дазаю вдруг понадобилось шантажировать одного из пяти членов комитета, причём практически самого главного... — Предлагаю тебе сделать свой забавный вывод и успокоиться в счастливом неведении, — Дазай встал из-за стола и ещё раз саркастически поклонился. — Забавный? — Да, потому что, при всём моём уважении к тебе как к гению, верная суть до тебя не дойдёт. У тебя ведь нет товарищей. Достоевский, дождавшись его ухода, вернулся к скрипке. Мелодия зазвучала протяжно и нежно, словно в райском саду. «Воля Божья ведёт нас к свету: счастье этому миру, благословение детям».“Крысы Мёртвого дома”: Вы познакомились с Фёдором Достоевским
***
Вопрос о принятии Кёки Изуми в Агентство поставил директора в тупик. Он не планировал увеличивать количество кадров, объясняя это тем, что по-настоящему надёжных соратников много не бывает. Даже Куникида, которого Ацуши считал воплощением справедливости и чести, выступил против. — Перед нами дитя Мафии, — серьёзно заявил он, — их с детства учат использовать способности во вред. Извини, я отказываюсь верить, что Кёка сможет стать достойным членом Агентства. — Но если, — отчаянно пробормотал Ацуши, — пережившие мрак, не могут стать достойными... зачем тогда... зачем тогда Фукудзава-сан спас меня?.. Куникида, растерявшись, посмотрел на директора. Фукудзава почесал затылок, вздохнул и сложил руки на груди. — Ацуши, я дам ей шанс под твою ответственность. Другие ребята из Агентства согласились взять Кёку с куда большим энтузиазмом. Йосано подарила ей комплект своей одежды, отлично сохранившейся со времён, когда она носила меньший размер. Рампо, ни разу за четыре года в Доме не поинтересовавшийся кипением жизни внутри организации, купил целый пакет сладостей. (То, что половину оттуда он съел, — иной разговор.) Не желая отставать от дружелюбия детективов, Кенджи предложил Ацуши и Кёке поиграть в «Монополию». Доедая блинчик из столовой, девочка почти позабыла о выпавших на её долю страданиях, но распахнувшаяся дверь стала для неё сигналом завершившейся сказки. — Надо же, а вам неплохо вместе, да? «Девушка-весна» — вот так бы Ацуши охарактеризовал вошедшую даму в платье с цветочным орнаментом, скрывавшимся под розоватым кимоно. Из-под веера она бросила лукавый взор на детей, подобно хищнику, что осторожно старается загнать жертву в ловушку. Красивое лицо её всё же покраснело от злобы, слившись с пучком алых волос. — Здравствуй, моя дорогая воспитанница. Прескорбно мне видеть, что ты сбилась с пути, Мори-сан был огорчён твоей дерзостью. Но великодушные учителя готовы простить эту выходку, коли вернёшься сию секунду. — Вы — Коё Озаки из исполнительного комитета! — воскликнул Кенджи так возбуждённо, будто весточка от Мафии сулила счастье. — Ваша способность, «Золотой демон», похожа на способность Кёки. — Я продемонстрирую её тебе, мальчишка, если вы не вернёте мне девочку по доброй воле. Что, Кёка, попала под лучик солнца и забыла своё предназначение? Свет обжигает тех, кто вылез к нему из мрака, помни старое мудрое стихотворение: «цветы, растущие во тьме, как ни крути, во тьме лишь выжить могут». Демон нужен для убийств, и однажды эти обманщики воспользуются им в личных целях. — Просто смешно, — Ацуши выпрямился во весь рост, — слышать такое от корыстной Мафии. В чём смысл существования других людей, решать не вам. Человек не в силах жить спокойно, если ему не сказать: «Твоя жизнь имеет смысл!». Ну почему вы не можете понять такую простую вещь?! Кенджи последовал его примеру, но без намерения ввязываться в драку. Он поднёс к груди соломенную шляпку и от души проговорил: — Давайте не устраивать ссоры по пустякам. Я верю, что каждый человек способен ответить искренностью на искренность: что в городе, что в деревне, что среди животных, что среди людей... Главное, чему меня научил Юкичи Фукудзава, — доверие. Я доверяю вам всем, потому, Кёка, ответь: ты хочешь вернуться в Портовую Мафию? — Нет, — коротко и уверенно сказала Кёка, — я не цветок тьмы. — Вы действительно любите вашу воспитанницу? Тогда должны уважать её выбор. Коё явно жалела, что Кенджи нельзя испепелить взглядом. «Золотой демон» обнажил меч, «Снежный демон» повторил его движения, а Ацуши приготовился нападать. Неожиданный грохот разрушил планы трёх сторон — массивный шкаф упал прямо перед носом Коё, разделив комнату на две части. — Ты чего, сдурел, мальчишка? — прошипела она. — Простите, — виновато хихикнул Кенджи, — но когда животные не идут на контакт, к ним приходится применять силу. С людьми также. Юкичи Фукудзава учил меня: «Доверие — это очень важно! Без него никакая крупная афера невозможна». — Ты гадкая, лживая девчонка, Кёка. Мне нет смысла рисковать ради тебя, неблагодарной. Но не пройдёт и года, как ты познаешь потерю, только тебя не будут ждать. — После речи, полной гнева, Коё удалилась, не попрощавшись. Очевидно, предательство ученицы слишком задело её, чтобы продолжать битву. Кёка облегчённо выдохнула, прикрывая рот ладонью. Придя в себя, она откусила недоеденный блинчик и смущённо заморгала. — Пусть я неблагодарная, гадкая и лживая... Пусть, я согласна. Но блинчик, который ты принёс мне, Ацуши... он такой вкусный!“Свой среди чужих, чужой среди своих”: Кёка Изуми вступает в Агентство