Цветок Фрейра

Победа над такими незначительными врагами уже больше не значила для Атрея так много. И то, что приходилось сталкиваться с ними раз за разом, считалось просто практикой перед битвой с настоящей угрозой. И все же ни отцовские учения о военной тактике и морали, ни его тренировки, от которых не то что простой смертный, но любой бог мог утомиться — ничто не могло подготовить Атрея к тому, что стало происходить с ним после неудачного приземления на тот самый цветок. Какой-то странный жар начал плавить изнутри его закаленное вечной зимой тело. Поток молодой крови разносил неспокойствие по всем конечностям, что во время битвы ему по началу казалось даже выгодным. Но как только он и отец покончили с врагами, и последняя стрела вернулась на законное место в колчан, Атрей с ужасом заметил слишком знакомое давление в области паха. Убедившись, что отец по своему обычаю после боя собирает материалы — а значит слишком занят, чтобы заметить его движения — Атрей решил проверить ситуацию под своим килтом и был пойман врасплох своей же собственной физиологией. — О, нет… Как такое вообще возможно… Он думал что беспричинные возбуждения остались далеко в прошлом. Он думал, что они уже давно прошли все это. Столько неловких разговоров и таких же, если не еще хуже, ночей в одиночестве, когда отец с Мимиром оставляли его наедине специально чтобы расправиться с этой самой проблемой в штанах. Если бы только самый умный человек в мире и самый логичный бог на всем свете понимали, что это наоборот только делает все хуже. По крайней мере они точно смогли донести до него идею, что если его мысли будут занимать вещи, совсем несопоставимые с его желаниями, то со временем его тело вернется под его контроль. От мысли, что даже бог должен был проходить через эту стадию унижения, Атрей хотел и смеяться и плакать. Но по крайней мере он знал как справиться с этим. Ему просто нужно отвлечься. И все пройдет. Ведь так? Прошло несколько часов. Солнце начало садиться и если приглядеться можно было увидеть летящую за дневной звездой Скал, но Атрей под влиянием цветка начал испытывать еще больше присущих возбуждению симптомов, только увеличеные в сто крат. — Атрей, иди позади меня, — приказал Кратос, как тольо они подошли к новой местности, отличавшейся своей открытостью и песчаностью от остального Ванахайма. — Мы приближаемся к цели. Тот нехотя позволил Кратосу опередить себя, впервые за долгое время встретившись взглядом с парой горящих глаз. Что-то подсказывало Атрею, что долго скрывать свое состояние ему не получится. — Дружок, — как обычно начал Мимир, — ты себя хорошо чувствуешь? Краснее тебя только Сюртр, и то, когда ему… — Все в порядке, Мимир, — Атрей не хотел даже слышать какую аналогию тот хотел привести для сравнения. — Ты обычно никогда не идешь спереди. Тем более так долго. Надеюсь, тебя не слишком задела та история с Бальдром и стрелами, и это не какая-то попытка наказать меня одиночеством. Тут знаешь ли не так уж и весело! — Я… мне нужно поговорить с тобой наедине. Когда мы вернемся в лагерь. — Почему? — спросил Кратос. — Это… ничего. Просто надо. Они прошли в тишине еще несколько минут, пока Атрей не позвал: — Отец? И все-таки какой эффект у цветка Фрейра? Кратос резко остановился, словно увидел врага впереди. — О, боги… — Мимир вздохнул. — Тихо, — отец так же резко двинулся в сторону, где возвышался алтарь для смены времени суток. — Нам пора остановиться на ночлег. — Что? — вскликнул Атрей. — Но нам не нужен отдых! Почему ты делаешь это? — Без вопросов. Идем. — Мимир? — Атрей старался держать контакт с глазами яро болтающегося Мимира. — Может хотя бы ты скажешь о чем это все? Всегда быстрый на ответ, Мимир на удивление ответил неохотно. — Ладно ладно. Я думал, что этот разговор лучше бы иметь тебе и отцу в более приватной обстановке, принимая во внимание то, как это было в те беззаботные времена проживания в одинокой кабине. О, как же хочется обратно туда. Хоть мы и жили под одной крышей, на самом деле… — Ты тянешь резину, Мимир. — Хорошо! Цветок Фрейра был создан королем Ванахайма для того, чтобы помочь людям разогреться перед актом… коитуса. В каких то ситуациях даже усилить или продлить ощущения, знаешь. — Я так и знал! — И я знал, что мое зрение не может меня обмануть. Все таки надо попросить Синдри и Брока сделать для тебя что-то посолиднее там внизу… Атрей поторопился отвести от себя разговор. — Ну, так бы и сказали сразу тогда! Почему столько секретности? Этот вопрос был в основном к отцу, который все это время молча шел к своей цели, пусть и в темпе побыстрее их обычного. — Это потому что… — Мимир, — Кратос прервал его тоном, полным угрозы. Мимир подмигнул Атрею. На их негласном языке, созданном еще со времен начала их дружбы, это означало «потом договорю». Прозвучал высокочастотный свист. Устроенное волками зрелище на небе немного отвлекло Атрея от его приземленных проблем, но с наступлением темноты его голову будто по привычке начали заполнять разные мысли. Фантазии даже. Все это время даже простейшее трение одежды посылало небольшие волны удовольствия, как бы сильно он ни пытался их игнорировать. Атрей тряхнул головой, призывая самого себя собраться. — Осталось чуть чуть… — Я пойду осмотрюсь, — только сказал Кратос. Видимо приметил для себя сундуки сокровищ, которые можно ограбить. — Хочешь чтобы я остался с тобой, дружок? — спросил Мимир Атрея. — Н-нет! Господи. Постепенно смех Мимира и шаги отца стали еле слышны, а их силуэт пропал в одном из подземных ущелий. Атрей с облегчением выдохнул, присаживаясь на ступеньки алтаря. Под прямым светом луны все вокруг него казалось таким сюрреалистичным, но в то же время красивым и вдохновляющим. От умиротворенного треска природы даже забывалось, что вокруг может рыскать какая-то вражеская дичь. Идеальная прохлада ночи обволакивала и предлагала расслабить в своих объятьях. Все его тело пульсировало, горячее и тяжелое, и в то же время беспокойное. По рукам бежала энергия. Желание такое сильное, что на кончиках пальцев зудел заряд тока. И видения. Тактильные галлюцинации о всех прошлых разах в кабине, под скрипучим деревом, у огня. Все они разом навалились на него, маня перспективами. «Потрогай себя уже!!!» кричала каждая частица его существа. Атрей провел ладонью по шее, растирая напряженные мышцы. Он вспомнил про тату за его ухом. «Спокойный разум». Не совсем точно описывает его нынешнее состояние. Его разум скорее был вихрем, из неоткуда кидающим в него разные воспоминания. Как волосы Ангрбоды развевались перед ним, как она смотрит на него с улыбкой, обгоняя. И вдруг на место красочного Айронвуда приходит его дом. В то время как снаружи завывал одинокий ветер, внутреность кабины наполнял уютом треск огня да шелест страниц. За стеной (слава богам) с ложкой во рту читал Мимир, время от времени хмыкая особо интересной строке из стиха или загадке. Отец спал чутко и никогда не издавал звуков громче сопения, поэтому Атрею надо было быть предельно осторожным. Он не из забавы занимался этим в таких экстремальных условиях. Тренировки, охота, работа над домом, приготовление еды — все это занимало его целыми днями. И даже если бы у него находилось свободное время, как для рисования, отец всегда был в радиусе слышимости. Его лучший шанс на справление телесных нужд был именно там — в кровати, под защитой одеяла, пусть и на расстоянии вытянутой руки от отца. Как бы Атрей не противился этой мысли, стоило признать — это придавало некую остроту ощущениям. Это не то, чтобы неправильно. Отец сам говорил, это такая же часть физического здоровья, как тренировки, просто нужно знать меру. Но Атрей, будучи тинейджером, эту меру превышал. Было время ему хотелось делать это каждый день и не один раз. Господи, какие у него были нелепые причины уединиться. Отец догадывался, у них были разговоры об этом… и почему-то Атрею было все равно. Он научился вставать раньше всех, брал на себя больше задач вдали от кабины и конечно же научился распознавать спящего отца по ритму дыхания. И каждый раз Атрей убеждался, что ночью ему лучше всего. Наверное это все был страх попасться. Или желание? Тяга в паху вырвала Атрея из размышлений. Для парня, часами страдавшего от дикого стояка, он действовал на удивление медленно. Он отстегнул килт и положил руку на выпуклость в штанах, ощущая, как пульсирует плоть. Приятно. Атрей осмотрелся. Ты боишься что кто-то рядом? Или хочешь этого? Опять же. С его опытом и всем тем временем, что они провели вместе, Атрей знал, что мог бы правдиво угадать реакцию его отца, если бы тот застал его за чем-то неприличным. Но вряд ли ему когда либо в жизни предстоит испытать какого это, застать кого-то за самоублажением, нежели чем попасться самому. Кратос никогда бы не делал это сам. Судя по рассказам, у него было столько женщин, что ему бы никогда не надо было больше делать что-то самому. Атрей крепче сжал руку, позволяя волне приятных ощущений пройти сквозь него. Он продолжил сминать пах, постепенно входя во вкус. Но как бы сильно он не пытался представить себе, какого это — быть с женщиной в постели — мысли тянулись к чему-то знакомому и более… интересному. А какого это было быть тем женщинам с Кратосом? Он знал его тело в мельчайших деталях. Мог представить его в любой ситуации. Он столько раз нависал над ним, оберегая от опасности. Но Кратос тех времен был резким и эгоистичным. Он бы прижал тебя, обездвижил руками и без прелюдий занялся делом. — Ох, черт… Его дыхание перехватило от одной мысли. Атрей опомнился и убрал руку с себя. Быть может не стоит мастурбировать с такими мыслями. Он сделал несколько вдохов-выдохов, пытаясь «протрезветь». Но сладкий эфир как будто смеясь над ним, шептало на ухо: это же не первый раз когда ты фантазируешь об отце? По ночам в кабине ему верилось в тот маленький шанс, что Кратос, увидя его с рукой в штанах, не разозлиться, а по привычке скажет: — Ты делаешь это неправильно, — и с недовольным лицом начнет демонстрировать правильную технику. Ведь у богов с их выносливостью наверняка должна быть какая-то особенная техника, так? Он представлял, какая большая по сравнению с его членом у Кратоса рука. Как он накрывает его ладонью и медленно, но уверенно движет кистью. Атрей пустил руку в штаны, хватаясь за болезненно твердый и сильно чувствительный ствол. Из губ чуть не вылетел стон, но он вовремя сдержался, поражаясь силе цветка. Кратос бы запустил руку в рубашку Атрея, проводя колючими пальцами по соскам. «Используй все, что есть под рукой», уже слышал он поучения отца. Но все остальное Атрей конечно додумал сам, из своего небольшого опыта и ограниченного словаря возможных ласок. Он положил руку на грудь, почувствовав предательский холод брони. Снимать это все не было времени. Ему хватит и одной руки, которой он водил по члену. Теперь хотя бы ему не нужно было волноваться о том, чтобы делать это совершенно без звука. На фоне весенней тишины звуки его тела казались естественным продолжением природной идилии. Зимой любой звук казался оскорблением идеальному порядку и пустоте. Здесь же ему хотелось дать волю даже голосу. Атрей осторожно промяукал от наслаждения, заводясь от собственного непривычного слуху голоса. Даже спустя три года его тембр был совсем далек от баса Кратоса. А как бы он звучал во время стона? Это вообще возможно? Кратос скорее гортанно рычал, и делал бы это с таким же лицом, как когда он держал упавший на них сверху молот Тамура. Его возможности не переставали удивлять его, даже после того, как Атрей узнал про божественную силу отца. Атрей с облегчением в мыслях начал улавливать намеки на скорую разрядку. Он посмотрел вниз и вспомнил про татуировку у большого пальца. «Быстрая рука». Вот эта уже больше подходила под нынешнюю ситуацию. Темп кисти ускорялся, подбирая вместе с собой его дыхание и стоны. Сам того не осознав, он начал двигать бедрами на встречу руке, извиваясь в сладкой агонии. «Как же хорошо», подумал он, а изо рта выходило ритмичное мычание, все набирающее высоту. В конце концов он не хотел своего отца. Он просто хотел быть как он. Тот был его идолом. Или так он себе говорил, чтобы успокоить кричащий голос совести. Так или иначе, уже потеряв желание и силы сдерживать себя, Атрей сдался и кончил на землю, содрогаясь под волнами наслаждения. Не говори его имя. Не говори. Часы сдерживания сделали свое. Этот раз он запомнит как самый лучший. *********************** Ожидать, что Кратос и Мимир сами к нему подойдут не стоило, ведь те скорее всего хотели быть осторожны и не застать Атрея в неловком положении. Поэтому тот вышел к ним сам. В далеке он увидел Мимира, одиноко оставленного на одном из камней. — О, вот ты где, дружище! — как обычно приветствовал он, когда Атрей подошел достаточно близко. — Ну наконец-то. Кратос оставил меня караулить, когда ты там закончишь. Надеюсь тебе полегчало? — Да, Мимир. Спасибо. — Атрей почувствовал как его щеки снова краснеют. — На счет отца… — Ты хочешь знать почему он не хотел тебе прямо сказать об эффектах цветка? — Точно. — Видишь ли. Перед твоим возвращением, Кратос и Фрейя уже ходили по этим тропам в поиске меча королевы и всего такого. Это Фрейя рассказала нам об этом цветке. Атрей продолжал смотреть на Мимира в ожидании продолжения. Когда надежда на догадливость первого покинула последнего, тот с поражением договорил. — После того, как им пришлось стать жертвами этого же цветка. — Фууу! О боги, нет! — Атрей схватился за голову. — Только не говори, что они… — Я не буду говорить, потому что не знаю. Насколько я помню, меня просто оставили в лесу на час, потом мы возобновили наше путешествие. В этот момент из-за ущелья выбрался Кратос. Сначала все трое будто замороженные не могли найти что сказать первым. Но к их счастью в небе взорвался сигнальный огонь, показывающий путь к выжившему Биргиру. — Идемте, — сказал Кратос, вешая Мимира на свое место. — Разговоры подождут до лагеря. А потом он просто об этом разговоре не вспомнит. Атрей считал это победой для всех.