Зимние цветы

Следующим вечером ему позвонил Ёнджо. — Хванун сказал мне, что Дончжу был у тебя, — сказал он и Гонхак почувствовал себя нашкодившим ребенком, потому что очевидно, что Ёнджо не должен был об этом знать, но была причина, по которой это всплыло на поверхность. — Это из-за его брата, ведь так? Я надеюсь ты не поддался на его идиотские уговоры? Я люблю Дончжу, но выбирая между вами двоими — ты мой лучший друг и это слишком небезопасно для тебя. — Не беспокойся, я ему отказал, — ответил Гонхак сухо и Енджо тяжело вздохнул в трубку. — Что с вашими документами? — спросил Гонхак переводя тему, Енджо ответил: — Почти все готово. Я подумал о том, чтобы вылететь в Токио в конце месяца, после того, как закончим все дела. Хвануну нужно дистанционно сдать еще несколько экзаменов для перевода в токийский университет, чтобы его учебная виза стала действительна и мне нужно решить оставшиеся вопросы с жильем. Ты ведь сам понимаешь, это другая страна, все не так просто. — Я понимаю, — кивнул Гонхак. Помолчал, пожевав нижнюю губу, затем все же нехотя, но уточнил: — Дончжу останется в Сеуле? Голос Енджо был извиняющимся. — Я ведь не могу заставить его сесть в самолет, — произнес он затем, — и не хочу оставаться в Корее дольше чем нужно, учитывая складывающуюся ситуацию и ужесточение ограничений. Боюсь, правительство перекроет границы, тогда мы здесь застрянем… — Я тебя не виню, — покачал головой Гонхак, — Дончжу не ребенок и он сделал свой выбор. Тебе нужно заботиться о себе, Хвануне и Сохо. Енджо помолчал немного, потом сказал: — Я постараюсь сделать все, чтобы Дончжу как можно дольше оставался в безопасности, ладно? — Спасибо, — коротко поблагодарил Гонхак, они попрощались и он первым завершил вызов. Его мучила тревожность, конечно, не только из-за Дончжу, а из-за всего происходящего, и прежде всего из-за тех мыслей, которые блуждали у него в голове. Эти мысли пугали и нервировали его, лишая сна, но он продолжал думать о том, что было бы, если бы он смог вытащить брата Дончжу с «Базы». Конечно, это было чертовски рискованно, практически невыполнимо, по крайней мере Гонхак ни за что не смог бы сделать это сам, без чьей либо помощи, но обратись он за помощью плата за нее была бы слишком высока, если бы хоть что-то пошло не так. Он малодушно заставлял себя думать о том, что они с Дончжу расстались и теперь это его не касается, он сделал все, что мог в рамках своих возможностей, но каждый раз глядя на здание «Базы», возвышающееся перед ним, когда он приезжал на работу он ненавидел и это место, и жетон на своей шее и самого себя за то, что своим бездействием позволял «Базе» каждый новый день быть на шаг ближе к Дончжу, потому что его розыск и арест был лишь вопросом времени, которого оставалось ничтожно мало. В очередной понедельник, когда он принес в лабораторию новые карточки выявленных носителей, он нос к носу столкнулся с главой исследовательского отдела — Чон Хвиин. Он придержал для нее дверь, когда уже собрался уходить, они поздоровались, Хвиин поблагодарила его, сжимая в руках коробку с бренчащими в ней ампулами и Гонхак предложил: — Должно быть ваша коробка тяжелая. Позвольте, я помогу. Хвиин улыбнулась ему, Гонхак знал, что она ему явно симпатизирует, не в романтическом плане, Хвиин была старше него, так что это было дружеской симпатией, и с огромным облегчением передала коробку ему в руки. Та и правда оказалась довольно тяжелой. — Не мог бы ты помочь мне отнести её и еще пару других коробок в медицинский блок? — попросила она. — Только будь осторожнее — ампулы довольно хрупкие, не разбей их. Там препараты для исследований. — У меня ведь нет доступа второго уровня для посещения медицинского блока, — напомнил Гонхак, Хвиин кокетливо подмигнула ему: — Главное не отходи от меня ни на шаг, — ответила она, сгрузила ему в руки еще две небольшие, но увесистые коробки и они направились по длинным узким коридорам, ведущим в медицинский корпус. Гонхак испытал волнение потому что знал, что брата Дончжу — Донмена уже должны были перевести в медицинский блок, потому что прошло уже две недели с того момента, как его привезли на базу, так что скорее всего его карантин уже закончился, если дело было лишь в плохих анализах из-за перенесенной простуды. Они дошли до тяжелой металлической двери отделяющей медицинский корпус, Хвиин ввела код доступа — семь цифр выбитых на её жетоне и дверь отворилась, пропуская их внутрь. Гонхак еще ни разу не был в медицинском блоке, так что он принялся оглядываться, когда они устремились вперед, дошли еще до одной двери, на этот раз без замка, миновали её и очутились в очередном длинном, залитым электрическим светом коридоре с множеством дверей и смотровых окон. Это были палаты, в которых содержались носители. — Идем, — позвала Хвиин, когда Гонхак принялся озираться по сторонам, — нужно отнести препараты в медицинский кабинет и убрать их в холодильную камеру. Тебе не выйти без кода доступа, так что подожди меня немного, пока я не закончу. Они прошли в самый конец коридора, Гонхак скользил взглядом по смотровым окнам в надежде увидеть знакомое лицо, но так и не заметил, занес коробки в медкабинет и спросил: — Могу я подождать в коридоре? — Да, конечно, — кивнула Хвиин, — только не броди туда-сюда слишком сильно и не заговаривай с носителями. — Хорошо, — ответил Гонхак, вышел и медленно двинулся вдоль коридора обратно, внимательно читая имена на табличках дверей, пока, наконец, не увидел нужное. Его сердце забилось намного быстрее, когда он прочел имя Донмена, Гонхак крупно вздрогнул от испуга и неожиданности, оглянулся — коридор был по-прежнему пуст и подошел к окну нужной палаты. Брат Дончжу действительно был там, Гонхак узнал его, хотя в жизни Донмен немного отличался от своего изображения на фотографии. Он был ниже и значительно худее Дончжу, под глазами были темные мешки, волосы коротко подстрижены. Донмен, безучастно сидящий на постели выглядел болезненным и вялым, больничная пижама была ему немного велика, из-за чего он казался еще более худым, чем был на самом деле. Его палата была заставлена разнообразными цветами, живыми — в горшках, срезанными, стоящими в вазах с чистой и с мутной водой, стоящими в вазах без воды и все цветы без исключения цвели, выглядя так свежо, словно минуту назад их срезали с куста, на котором они росли. Гонхак протянул руку, вытащил из кармана на двери папку с медицинской картой Донмена и открыл её, торопясь прочитать то, что в ней написано, не желая быть пойманным за этим занятием. «Уровень А1 подтвержден, — значилось в ней. — Сон Донмен. Дата рождения: десятое января две тысячи двадцатого года. Рост: сто семьдесят один сантиметр. Вес: пятьдесят четыре килограмма. Группа крови: АВ. Реакция на «Синоциамид» — положительно, реакция на «Аргофенитал» — отрицательно, реакция на подгруппу «ли***дов» (25) — отрицательно, реакция на «б***гонин» (0,2) — отрицательно, реакция «б***гонин» (0,5) — слабоположительно, реакция на «б***гонин» (1,0) — положительно». Дальше шел список препаратов, строки напротив которых были пусты. У Гонхака похолодело в желудке от начавших терзать его догадок. Он перелистнул первую страницу и уткнулся во вторую: “ 04.04. Синоциамид — положительно в долгосрочной перспективе, реакция на свет — нормальная, пульс 72 уд/мин., радиус 3,0 (без изменений). Температура — нормальная; 07.04. Аргофенитал — отрицательно, реакция на свет — нормальная, пульс 72 уд/мин., радиус 3,0 (без изменений). Температура — нормальная; 09.04. «б***гонин (0,2) отрицательно, реакция на свет — заторможенная, зрачки расширены, пульс — 78 уд/мин., температура — нормальная, радиус действия — 3,0 (без изменений); 14.04. «б***гонин» (0,5) слабоположительно, реакция на свет — заторможенная, зрачки расширены, пульс 83 уд/мин., температура — 37,8, радиус действия — 3,40. 20.04. — «б***гонин» (1,0) — положительно, реакция на свет — заторможенная, зрачки расширены, пульс 98 уд/мин., температура — 39,0, рвота дважды, объект сообщил о головокружении, головной боли, ознобе, радиус действия 5,0. Отказ». На следующих страницах шел список его аллергий, подчеркнутых ярким маркером, расписание приема лекарств и прохождения процедур, сдачи анализов и некоторые другие заметки. Гонхак услышал, как в конце коридора хлопнула дверь медицинского кабинета, поспешно закрыл папку и сунул её обратно, придав лицу как можно более равнодушное выражение, хотя тревога переполняла его. Хвиин подошла к нему и остановилась рядом. На её сосредоточенном до этой минуты лице возникла странная, почти мечтательная улыбка, и Гонхак почувствовал неприязнь. — Выглядит потрясающе, правда? — спросила она у него, устремив взгляд на сидящего за толстым стеклом юношу. Донмен по-прежнему не двигался и в общем выглядел довольно болезненно. Гонхак помолчал, потом осторожно спросил, стараясь не выдать в своем голосе гнев и любопытство, которое он испытывал: — Что с ним? Хвиин взглянула на него мельком, немного растерянно, словно не ожидая такого вопроса и Гонхаку показалось, что он застал её врасплох, затем Хвиин мягко улыбнулась ему и ответила: — Скорее всего просто побочная реакция на препараты. Объектам исследования вводятся стимуляторы, потому что мы считаем, что воздействуя медикаментозно на мозговую деятельность носителя возможно как усилить, так и заблокировать аномалии в работе их мозга, вызывающие проявления дара. Если теория подтвердится — это будет настоящим прорывом, так что Корея в короткие сроки сможет стать мировым лидером в области медицины и военной сфере. Только подумай, каких успехов мы добьемся этим исследованием! Гонхак почувствовал, как его предплечья покрываются мурашками, хотя ему и не было холодно. — Стимуляторы? — переспросил он настороженно: — ему вводят психовегетативные регуляторы? — Транквилизаторы, — пояснила она терпеливо, словно объясняла что-то ребенку, — или синтетические возбудители нервной системы. Мы рассматриваем разные варианты в рамках исследования, все зависит от группы исследуемого объекта, его иммунитета, особенностей здоровья. — Но ведь это запрещено! — нахмурился Гонхак, с трудом усмирив возбужденную дрожь в голосе. — Вы вводите носителям нар*о*ики, это запрещено комиссией по этике, протоколы исследований департамента здравоохранения… — Мы не подчиняемся департаменту, — перебила его Хвиин, — исследовательский центр подчиняется только корейскому правительству и никому больше. У лаборатории свои собственные протоколы. Гонхак бросил быстрый, полный жалости взгляд на Донмена. Внутри у него клокотал стыд и гнев на самого себя и он не мог избавиться от чувства ужаса, обуявшего его. — Это неправильно, — возразил он, голос его был слабым от тех эмоций, которые переполняли его, — так поступать с ними… — Наш главный приоритет — благо граждан нашей страны, — напомнила ему Хвиин девиз, который твердили им каждый новый день и каждое еженедельное собрание. — В конце концов это ведь просто материалы для исследования, а исследования — это всегда риски, попытки и потери, это нормально. Конечно, каждый экземпляр ценен, но порой случаются ошибки… — Они же люди, а не животные, — пробормотал тихо Гонхак чувствуя тошноту, подкатывающую к горлу. Лицо Хвиин стало жестким, когда она взглянула прямо ему в глаза. — Это материал для исследований, — ответила она, — и не более того. Они опасны, Гонхак и несут угрозу благополучию достойных граждан нашей страны. Это та позиция, которой нам всем велено придерживаться. Идем, мне нужно возвращаться в лабораторию. Она устремилась вперед, полы её халата развевались от того, как быстро она шла, Гонхак бросил торопливый взгляд на Донмена в ту секунду, когда тот повернулся и скользнул в ответ равнодушным взглядом по лицу Гонхака, всего на одно мгновение. Взглядом, который врезался Гонхаку в память как бы ему этого не хотелось. Тем вечером вернувшись домой он нашел в записной книжке номер, который очень хотел бы никогда не набирать. Руки его дрожали и сам он дрожал, слушая длинные гудки в трубке, до тех пор, пока ему, наконец, не ответил мелодичный женский голос, поприветствовавший его по имени. — Джиен-нуна, — позвал Гонхак решительно, но тихо, словно боялся, что их могут услышать. Она терпеливо ждала. Она знала, зачем он ей звонит. Они оба знали. — Мне нужна твоя помощь. Я… Знаю, что это сложно, но мне больше не к кому обратиться. Нужно вывести с корейской базы одного носителя и переправить его в Токио, я перешлю тебе все данные по электронной почте в ближайшие несколько дней. Ты сможешь провернуть это? — Смогу, — сказала она будничным тоном, ни секунды не раздумывая. — Мне нужен актуальный план здания, расположение видеокамер и дверей с электронными замками, любой пароль сотрудника второго уровня, а также удаленный доступ к любому из компьютеров вашей лаборатории. После последней попытки взлома к ним невозможно подключиться без внутреннего разрешения. Но сначала передашь мне документы… Сам знаешь какие, адрес электронной почты я тебе напишу, он будет актуален только один день, нужно быть осторожными. Я напишу тебе конкретную дату в сообщениях. Как только получу документы — так сразу возьмусь за твоего носителя. Ничего личного, мы друзья, но работа есть работа, верно? Гонхак сглотнул, испытывая смятение по-поводу того, что он собирался сделать. — Да, — ответил он быстро, не давая себе ни единого шанса засомневаться в собственном решении, — достану тебе все, что скажешь, только помоги. Она довольно усмехнулась и протянула тонким голосом, с явным токийским акцентом: — Правительство Японии благодарит вас за сотрудничество, господин Гонхак-сан. Японский исследовательский центр перед вами в вечном долгу, — сказала она и не прощаясь положила трубку. Гонхак отшвырнул телефон, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, вызванная страхом. Тревога душила его. Он перешагнул последнюю черту.