Золотой дракон

— Ты знаком с Ху Тао? — неожиданно спрашивает Осиал, когда Чайльд уже расслабляется и почти успевает забыть о его присутствии. — Если она ведает похоронами, то слышал. По-моему, в каждой статье об этом сказано.       Мужчина фыркает, и Тарталью передёргивает от желания встать с дивана и хорошенько врезать ему за всё хорошее. — Нет, мой дорогой. Я спрашиваю, знаком ли ты с ней а не просто знаешь. Вы встречались когда-нибудь?       Чайльд прикидывает в голове, не могли ли они случайно пересечься на улице или даже перекинуться парой фраз на одном из свиданий с Чжун Ли, но ничего не припоминает. Да уж, следует признать, он провёл просто идеальную подготовку к смерти Моракса. Единственный человек, с кем он хоть как-то познакомился за всё время их отношений — госпожа Нин Гуан, верная секретарша Чжун Ли, относится к юноше скорее негативно, чем позитивно. Как он вообще собирается хотя бы немного внедриться туда? Похоже, в этот раз даже Бог ему вряд ли поможет против этой крепости. — Может быть, виделись пару-тройку раз, — осторожно отвечает Тарталья.       Он не хочет откровенно лгать, но с Осиалом нужно всегда держать ухо востро и следить не то что за каждым словом, но и за каждым звуком. Конечно, этот человек не выглядит как маньяк, всё время пытающийся выпытать, что на уме у окружающих, но Чайльд заметил за ним одну неудобную особенность неожиданно просыпаться от полушутливых разговоров и подмечать какую-то мелочь, причём почти сразу понимать, о чём она говорит. Тарталья уже попался несколько раз и не хочет повторения. Правда, единственное, что он успел задеть — это самолюбие господина Осиала, но у него есть дурное предчувствие насчёт отсутствия обид по этому поводу, в котором мужчина пытался его убедить. — А может быть так, что ни разу не виделись? — с некоторой иронией интересуется Осиал и поднимает взгляд от ногтей, усмехаясь. — Было бы лучше, если бы… — Ну, может, — говорит Чайльд, нервно пожимая плечами и не замечая, что перебивает мужчину. — Во всяком случае, я с ней не разговаривал. — Печально. — Мужчина поднимается с места и подходит к окну, чтобы отдёрнуть занавеску и выглянуть на улицу. — Печально. Чем ты вообще занимался всё то время, что был в Китае, если не секрет? Или, может быть, это какая-то тайная техника русских — не оставлять после себя ни следа? Тоже хитро, конечно, но плохо вяжется с данной тебе от меня задачей. — Изначально планировалось, что к Вам, господин Осиал, пойдёт Синьора, а не я, — хмуро замечает юноша, едва удерживаясь, чтобы не надуться. — У меня была совершенно другая цель. — Да, точно. Убить Моракса. Прости, я совсем забыл. Но ты же с ней не справился, так? Получается, столько времени потрачено впустую.       Чайльд хочет, очень хочет приструнить Осиала и ответить ему нечто в духе «поэтому я и с Вами», но удерживается, вовремя прикусывая язык. Как бы сильно не бесил его этот драматичный, явно наигранный печальный тон, он не может ляпать сгоряча что попало, если хочет вернуться в Россию с успехом. — Ну, зато теперь я по-честному могу расплатиться с Вами, разве нет? — говорит Тарталья, упираясь подбородком в ладонь и пряча в ней скривлённые уголки губ. — Так бы мы вряд ли встретились, господин Осиал.       Чайльд едва заметно зевает, лениво наблюдая за тем, как мужчина у окна замирает. Он всегда наслаждается возможностью перейти на лёгкий флирт, потому что Осиал реагирует, пожалуй, гораздо отзывчивее множества других людей, с которыми юноше приходилось иметь дело. К тому же, его оппонент сразу забывает обо всех насмешках и сдаётся, словно не желая более тревожить. — Может быть, ты и прав, — наконец глухо говорит мужчина, оборачиваясь.       Тарталья тут же придаёт своему лицу большую заинтересованность, смотря Осиалу прямо в глаза и легонько улыбаясь, точно победитель. Иногда это производит на мужчину должное впечатление, иногда нет, но Чайльду так уж точно проще держать довольное жизнью и происходящим лицо, чем с другой гримасой.       К тому же, его будет легко обмануть этой эмоцией. Даже если мужчина и предполагает, что Тарталья ему лжёт, он и думать не будет о том, что тот не рад умению ловить жертву на крючок. — Так что мне нужно сделать с госпожой Ху? — спрашивает юноша, выпрямляясь и принимая более строгую позу. — Что-то узнать? — Нет. Это бесполезно, раз вы незнакомы. Она не станет делиться информацией с кем попало. — Вы разбиваете мне сердце такой оценкой, господин Осиал, — специально переигранно вздыхает Чайльд, закатывая глаза к потолку. — Хоть мы и не знакомы с ней лично, думаю, имя Моракса что-то ещё да значит для его друзей. — И чем же оно тебе поможет?       Тарталья пожимает плечами и фыркает. — Даже не знаю. Может быть, она всё же будет достаточно мила рассказать хоть что-то его бойфренду.       Мужчина несколько секунд сверлит его нечитаемым взглядом, а затем смеётся, закинув голову. — Моя ошибка. Да, ты прав. Но если она не захочет помогать? — Почему я не могу задать несколько вопросов? Или они что, настолько криминальные? — Нет, пожалуй, довольно обычные. Ничего экстраординарного, мне кажется. Просто поболтай с ней об убийстве. Выведай, как она думает, кто это сделал. — Зачем? Неужели Вы полагаете, что никто не знает, что это дело рук Снежной и Вас? Кажется, на это даже намекали в одной из статей, что уж говорить о личной гробовщице Моракса.       Осиал выпускает ещё один смешок, приближаясь к Чайльду и хлопая его по плечу так, что юноша даже вздрагивает от неожиданности. — Умный мальчик, да? — Внимательный, — словно оправдываясь, бормочет Тарталья, опуская голову и мысленно проклиная собеседника за такое обращение. — Ну, внимательный, так внимательный. Как угодно. Только… — Осиал медленно присаживается на ручку дивана и качает ногой, пытаясь сосредоточиться. — Видишь ли, Снежная, мои люди — это всё большие организации. Мне нужно знать, не подозревает ли она кого-то конкретного. Не слышала ли она от кого-то из коллег обсуждения чего-то подобного. Действительно, даже хорошо, что ты был связан с Мораксом. — А разве есть причины выделять какую-то личность? — с искренним недоумением интересуется Чайльд. — Они с Ху Тао разве вообще знакомы?       Мужчина подозрительно долго молчит, и Тарталья уже жалеет, что так и не узнал имя убийцы, становясь всё более и более заинтригованным. — Знакомы, — наконец отвечает Осиал и кидает на Чайльда быстрый острый взгляд, от которого по телу юноши бегут мурашки. — Не знаю, часто ли они контактировали, но знать друг друга точно должны. — Если это вызывает такие неудобства, почему нельзя было взять кого-то другого? — задаёт Тарталья вопрос, не подумав, и тут же морщится, понимая, каким, должно быть, идиотом выглядит в глазах мужчины.       Тем более, он ещё может задеть его своим замечанием. Осиалу не нравится говорить о том, что у него в услужении осталось не так-то много человек, а сейчас только это объяснение кажется юноше подходящим. — На то были определённые причины, — говорит мужчина, поджимая губы, но, кажется, не становясь сердитее. — Поверь, если бы это не был конкретный человек, вам с Синьорой пришлось бы остаться с носом и начать планировать новое нападение. Нет, может быть, мы бы выкрутились, но ведь пойми, у меня совершенно не было времени взвесить все последствия. Моракс должен был умереть той ночью, иначе всем был бы конец. И вообще, уже лучше те проблемы, которые у нас теперь, чем… его жизнь.       Чайльд приподнимает брови, обозначая, что теперь осознал всю масштабность ситуации, хотя на деле это далеко не так. Он совершенно не понимает, какой чёрт дёрнул Осиала подсылать конкретное лицо, но спорить не хочет. В конце концов, если его так придушит любопытство, он всегда может пойти и попытаться выпытать нужную информацию у Синьоры, если она, конечно, знает. Если же нет, то… ну, это будет ему лишним знаком смириться и не пытать накопать того, что он не имеет права знать. Ему достаточно той жалкой попытки найти что-нибудь на Итэра в архивах Снежной, когда он ничего так и не смог сказать Люмин, зато узнал множество секретов, без которых ему спалось бы лучше, да ещё и глупейшим образом попался. Наверное, если бы Царица порой не испытывала к нему странного притяжения и не миловала некоторые его ошибки, он бы вылетел уже тогда или даже лишился головы. — Ладно, — говорит Тарталья, разводя руками. — Не буду совать в это нос. Просто попытаюсь выпытать у Ху Тао, а потом доложу Вам результаты. Я верно всё понял? — Верно, мой дорогой, верно. Осталось только исполнить это честно. — Уж постараюсь, — как можно веселее бросает юноша. — Не понимаю, правда, что Вам это даст, но ладно. — Ну, знаешь ли, я не люблю убивать людей попусту, Чайльд. Если нет причин переживать, зачем же лишать одну душу жизни? — А если я теперь солгу, чтобы спасти человека, а, господин Осиал? Следите за языком, — посмеивается Чайльд, возвращая себе почти что всё утраченное было самообладание. — Не ты ли рассказывал мне об убийстве ради искусства? Кажется, ты последний, кто будет делать что-то из милосердия.       Тарталья морщится. Какого чёрта этот человек запоминает самые ненужные его фразы? Это что, дрянная привычка? — Ладно, ладно. Не то чтобы меня волновала жизнь какой-то шестёрки. В следующий раз не буду морозить такую глупость.       «И навешаю только больше лапши на уши, » — думает Чайльд, мысленно закатывая глаза. Он уже поднимается, чтобы уйти, когда чувствует, как мужчина обхватывает его запястье. — Останься, — скорее приказывает, чем просит Осиал, смотря куда-то на ухо Тарталье.       Юноша тут же хочет спрятать дорогую серёжку, но ничего не делает, просто плюхаясь обратно на диван и позволяя мужчине приобнять его за плечи, даже улыбнувшись этому почти что искренней улыбкой.       Дом Осиала — самое последнее место, в котором он хотел бы когда-нибудь находится.