Золотой дракон

      Чайльд застывает мёртвым грузом и пытается дёрнуться, чтобы вырваться и сбежать. — Что? — спрашивает он упавшим голосом. — Вы, кажется, ошиблись, господин Чжун Ли.       Мужчина поворачивается в его сторону и кидает на юношу не предвещающий ничего хорошего взгляд. — Ошибаюсь? В чём же? — неожиданно мягко интересуется Моракс.       Тарталья открывает рот, чтобы ответить, но оказывается полностью сбит с толку. Разве не должен он слышать опасные нотки? Синьора не готовила его к такой ситуации!       Нет, он знает, что делать, если он попадётся — лгать, лгать, и ещё раз лгать. Но никто не предупреждал его, что Чжун Ли привык вести беседу таким тоном, будто не он только что мог уничтожить взглядом! — Похоже, мне пора начинать ревновать. — Чайльд усмехается, не давая Мораксу сдвинуть его с места.       Он прекрасно понимает, что это его единственная возможность остаться в живых. Как только они исчезнут из поля зрения гостей Чжун Ли, Тарталья пропал. Сейчас же, стоя на возвышении на виду у всех, он в полной безопасности. — Ревновать? — Чжун Ли приподнимает бровь, поворачиваясь к юноше всем телом, но не отпуская запястья. — Почему же? — Разве это не очевидно? Вы называете меня чужим именем, господин Чжун Ли, а потом даже не пытаетесь признать, что с кем-то меня путаете. Обидно, знаете ли. Ещё недавно Вы так мило рассуждали о… — О, прошу прощения. Я не предполагал, что это имя настолько тебе не нравится. — Какая разница, нравится или нет? Оно не моё, Чжун Ли, и этого достаточно! Если Вы думаете, что я просто смирюсь с тем, что я настолько не важен, что меня не нужно запоминать, Вы ошибаетесь. — Но ведь Чайльд тоже не имя. — К… какая разница? Это дурацкое оправдание. Мне нравится, когда меня называют подобным образом, и я представился именно так. Если хотите узнать настоящее имя — лезьте в мой паспорт сколько угодно, это всё равно не то, что я хотел бы слышать. — Верно. И я увижу Алексея вместо Аякса. Не у одного меня путаница с именами, не так ли?       Юноша оступается, чуть не падая со ступени. Он чувствует, как холодеют его руки, в особенности та, которая находится в ладони Моракса. — Вы перегрелись, господин Чжун Ли? — неуверенно бормочет он, проклиная бешено стучащее сердце. — Что за… — Ты всё ещё возражаешь против Тартальи? — Я возражаю против всего, господин Чжун Ли. Что за чушь Вы говорите?       Мужчина вздыхает и впивается острым, но не выражающим злости или раздражения взглядом. Он, кажется, пытается собраться с мыслями. — Моракс, — медленно произносит он, гипнотизируя Чайльда золотыми глазами. — Ты сам прекрасно знаешь, что сейчас я не имею с Чжун Ли ничего общего. — Раздвоение личности? — фыркает Тарталья раньше, чем понимает, что выгоднее было бы сделать вид, что он удивлён.       Ладно, в этот раз стремление к скорости скорее погубило его, чем спасло. — Можешь считать, что так.       Ноздри Моракса раздуваются на несколько секунд, пока черты лица заостряются, становясь грубее. Неужели один взгляд будто покрытых стеклом глаз может столько изменить?       Чайльд неосознанно делает шаг назад и замечает, что ничего не удерживает его от побега. Чжун Ли наоборот отступает на ступень выше, складывая руки за спиной, и опускает голову. — Чайльд Тарталья, Одиннадцатый Предвестник Фатуи, один из самых приближённых людей к Царице. Алексей Стриженов, пиар менеджер из Воронежа, не получивший высшего образования. Или Аякс, имеющий двух братьев и сестру. Не совсем этично такому человеку делать замечания по поводу раздвоения личности, не находишь? — Мы здесь стоим, чтобы обсуждать этику? — слабым голосом парирует Тарталья, дрожащей рукой поправляя воротничок.       Какого чёрта этот человек знает его настолько хорошо?       Чайльд чувствует себя препарированным и выставленным на всеобщее обозрение. Он пытается спорить, что-то даже говорит, но не слышит собственного голоса и не понимает смысла сказанных слов. Он задыхается. Звуки разговаривающей толпы, наполнившей залу, перестают долетать да слуха юноши. Он существует одним лишь ощущением полной концентрации, пока мозг Тартальи пытается найти выход из сложившейся ситуации.       Почему глаза Моракса так привлекают его взгляд? Почему именно сейчас он должен бессмысленно пялится прямиком в них, вместо того, чтобы думать? — Раз ты не желаешь говорить, позволь сделать это мне. — Чжун Ли склоняет голову набок, усмехаясь. — Ты должен был убить меня сегодня, верно? — Глупости. — Чайльд чувствует, как холод прошивает не только его руки, но и спину, и оглядывается. — Ты принёс с собой пистолет и нож. Зачем, скажи на милость? Откуда такие предметы имеются у обычного менеджера?       Тарталья бессмысленно открывает рот, но издаёт только приглушённый звук, напоминающий писк, прежде чем сдаться. — Ты можешь уйти и сделать вид, что ничего не было. Даю тебе слово, что если кто-то попытается тебя задержать, я лично устраню этого человека.       Чайльд смотрит на Моракса как на сумасшедшего, но ничего не отвечает. — Ты всё ещё должен Синьоре мою голову, верно? Ты её получишь, если согласишься подняться со мной. — И буду схвачен. — Тарталья усмехается. — Прекрасная тактика, господин Моракс. — Что? — Чжун Ли вскидывает голову, и Чайльд закрывает глаза. — Ладно, я… прошу прощения. Просто Моракс. Я не хочу сидеть в клетке. Вообще не люблю тесные пространства, знаете ли. — Я похож на того, кто стал бы удерживать тебя? — Признаться честно? Любой для меня похож. — Я не собираюсь этого делать. Какую пользу ты мне принесёшь? — Глупое оправдание. — Чайльд пытается оскалиться. — Я не такой идиот, чтобы купиться на вопрос. Тем более, г… Моракс, Вы здесь единственный, кто хоть что-то знает.       Мужчина поднимает ладонь в примирительном жесте. — Ты прав. К тому же, я использовал не тот довод, какой хотел применить по отношению к тебе. Это просто дурная профессиональная привычка. — Отлично. И какой же довод должен меня убедить? — О, он вряд ли тебя убедит. На самом деле, он звучит ещё ненадёжнее, чем предыдущий.       Тарталья кивает. Он счастлив, что получает возможность использовать лишнее время, чтобы обдумывать ситуацию, но большого облегчения это не приносит.       Чжун Ли вздыхает и опускает глаза. — Ты ведь испытываешь ко мне настоящие чувства, — скорее утверждает, чем спрашивает, Моракс, прежде чем сделать один шаг навстречу Чайльду и вновь поднять лицо. — И я испытываю. Это ещё одна причина, кроме уважения к свободе личности, по которой я ни за что не попытаюсь тебя удержать. Если ты не хочешь верить, можешь узнать, что Моракс всегда следует своим правилам и убедиться в своей безопасности хотя бы исходя из первого пункта. — А если это ложь? Я имею в виду, что… Вот эти вот все отношения. Если я притворялся?       Чайльд облизывается, прищуриваясь, но не отступает. Нечто удерживает его именно так, не давая оторваться от глаз Чжун Ли. Мужчина пожимает плечами. — Я всё равно не лгал о чувствах. — И каково это — быть обманутым, а? — Переживу.       Тарталья опускает голову и пятится, чуть не падая с края ступени. Он не может больше выносить всезнающего мозга и прожигающего взгляда Моракса. — И как же ты предлагаешь мне получить твою голову? — наконец спрашивает Чайльд, задыхаясь от гнетущей тишины.       Он заставляет себя радоваться хотя бы тому, что в английской речи Чжун Ли не может понять степень уважительного отношения, и потому можно не заморачиваться в своих мыслях. — Моракс должен сегодня умереть. — Мо… чего? — Тарталья смотрит на мужчину раскрывшимися глазами. — Чего? — Разве ты не хотел убить меня? — Нет! То есть… — Чайльд проклинает свой язык и вздыхает. — Только сумасшедший предложит кому-то свою смерть. — Только сумасшедший влюбится в человека, прибывшего с целью убить его, зная об этом. — Моракс отворачивается на несколько секунд, окидывая взглядом своих гостей. — Очевидно, что я сумасшедший. — Или всё сказанное — ложь. — Ну да. — Чжун Ли усмехается. — Выбирать тебе. — Похоже на ловушку. — Быть может, это она и есть. — Что? Разве ты не должен… я не знаю… попытаться соблазнить меня на эту идею? — Идеи убить меня или пойти со мной? — Обе!       Моракс поджимает губы и отступает на ещё одну ступень выше. — Ты свободен, — говорит он. — Абсолютно свободен. — Прекрасно. — Твоя задача — убить меня. — А твоя — обмануть.       Чжун Ли пропускает колкость мимо ушей. — Я могу предложить тебе только два варианта: идти со мной или уходить вовсе. — Я уже понял. — Я не пытаюсь заставить тебя изменить Царице. Наоборот, я помогаю тебе в этом деле. — Или лжёшь. В любом случае, я уже раскушен. Не надо рассказывать мне сказки о своём благородстве, господин Моракс. Мы оба — уличные шавки, поэтому я прекрасно понимаю, сколько планов ты уже имеешь. — Нет. — Мужчина сжимает челюсти. — Нет, Аякс. Я люблю тебя. — И верен принципам. — Тарталья фыркает. — О, конечно. — Я не собираюсь делать ничего, что принесёт вред тебе или твоей репутации. Я знаю, насколько ты верен Царице, и не собираюсь мешать твоей работе.       Чайльд опускает голову, кивая. Действительно, в верности равных ему мало. Он горит делом Госпожи и верит в правильность Её решений, но сейчас… сейчас эти слова — не то, что он хотел бы слышать.       Его семья, вот что не позволяет Тарталье даже на секунду усомниться в Царице. Его братики и сестричка, его мама с папой. Он всем готов пожертвовать, чтобы они были счастливы и сыты.       У тебя не должно быть власти кроме Госпожи.       Значит ли любовь к кому-то, кроме семьи и Царицы, чужую власть? Чайльд не знает. Лучше не задумываться об этом и перерубить веревки, пока у него есть решительность и адреналин. — Я… я ухожу, — медленно говорит Тарталья, поднимая руки.       Он готов изодрать себя на клочки, но отступает, даже не поворачивая головы, чтобы проследить свой путь. — Не хочу вмешиваться во всю эту глупость. — Мудрое решение. — Чжун Ли склоняет голову набок. — Не даёшь себя схватить, даже когда тебя пытаются соблазнить исполнением цели. — У Царицы есть не только один план, — гордо фыркает юноша. — Я знаю. — Моракс прикрывает глаза, мягко кивая. — Я знаю, Аякс. — Да. — Чайльд вздыхает, пытаясь сдержаться. — Вот и прекрасно. — Прекрасно, — повторяет мужчина, нежно улыбаясь. — Не вмешивайся в дело, которое не знаешь до конца.       Тарталья зажмуривается и сжимает кулаки, но не может ничего с собой поделать. Он резко бросается вперёд, чтобы поцеловать мужчину, и тут же пятится, дрожа всем телом. Что с ним происходит? Какого чёрта он стал таким трусом? — Мне кажется, ты всё же испытываешь ко мне чувства. — Голос Моракса, размеренный и тихий, долетает до юноши будто с того конца планеты. — Как бы это решение расстаться для нас обоих ошибкой.       Чайльд кивает, не думая о смысле чужих слов. — Что бы тебе ни говорили, мы ещё встретимся, Аякс. Обещаю.       Тарталья задыхается и бежит вниз, пытаясь избавиться от распирающего ставшее маленьким тело невероятного груза горечи.