***
Говорят, что самое страшное — ожидание. И, откровенно признаваясь, Томми согласен с этим. Слушая, как в бочку медленно наливается вода, охотник косится лишь в пол, а неудобные мысли то и дело проплывают в мальчишеской голове. Всё, о чём он думал спросонья теперь кажется таким далёким и глупым, а наплывшие «чувства» — лишь детской забавой. «А вдруг он так и скажет? Скажет, что все, что я хочу ему сказать — лишь непримечательный, недостойный его ушей лепет? Или же я лишь надумываю, испуганный возможным отказом? Напуган, да я?!». И вот, он видит, как вода из бочки стекает обратно, опустошая её. И чувствует, что вскоре тоже будет, как эта бочка. Боится ли он приближающегося момента, или же наоборот ожидает его, словно долгожданную месячную плату после тяжелых рабочих будней? Он правда не знал, не представляя себя ранее в подобных ситуациях — это всё было в новинку, так непривычно и странно, что хотелось плакать от беспомощности, но Томми шёл навстречу, кусая губы и пересиливая себя, делал и делает шаг за шагом в неизведанное будущее. «Ну, живём один раз!». Отступая от темы, читатель может заявить, что охотник говорит слишком красноречиво, но разве не каждый влюбленный поступает именно так? Любому писателю желанно писать про любовь, как и всякому влюбленному говорить про то, что он думает, о том, что видит перед собой — красоту. Это вовсе не прозаически, но тем и прекрасно. — Ты снял повязки? — вздохнул от удивления Ранбу. — Угу, — кивнул Томми, шагая вслед за сторожем в рабочую комнату. — …риторический вопрос, — донеслось спереди, после чего сторож повернулся в сторону охотника, — все же нужно осмотреть шрам. Томми кивнул, и они присели на диван. Обыкновенные процедуры, наверное. Томми не был уверен, как и что нужно, отдавая всю работу на более понимающего человека. Ранбу мягко сжимал руку, приближаясь и осматривая рваные шрамы от укусов клыков. Дотрагивался, измерял, надавливал и спрашивал, ощущает ли Томми боль. Хмурясь, Томми шипел: «Конечно, блин, больно! Ты ведь нажимаешь!», а Ранбу не смел держать улыбки, смотря, как ругается охотник. Закончив осмотр, сторож убрал аптечку и смахнул с рук пыль. Он обернулся, вглядываясь на нервно сидящего охотника. — Поздравляю, ты выздоровел меньше, чем за неделю. Томми замолк, притупив взгляд. «Ты здоров» — это слово должно радовать, неделю назад парень бы отдал всё за эти два единственных слова, но сейчас сердце безумно сжималось, неприятно отдавая кровью. Время не щадило, и он должен был сделать это, одну из немногих вещей, о которых он думал и раньше. Размышляя о том, что предстоит сделать, Томми не заметил, как Ранбу сел около него, и молча уставился на чужой беспокойный взгляд. Всматриваясь в ответ, Томми решился. — Нам нужно поговорить… — Нам нужно поговорить… И оба смущённо замолкают, а после начинаются смеяться. Они произнесли одно и тоже одновременно. — Ты первый, — Томми уступает, решая выслушать Ранбу. Последний вздыхает, дотрагивается до своей маски и проводит по ней пальцами, слабо ухватываясь, но удерживая её на своём лице. Томми молчит, в душе небольшое беспокойство, мысли рвутся штурмом, вроде «может он собирается меня прогнать?», но Томми не подпускает их, отвергая. Он не хочет, чтобы это оказалось правдой. Ранбу выпрямляется, наклоняет голову в сторону Томми. Его руки сжимаются, видно, как тяжело даётся ему начать, что лишь больше заставляет охотника переживать. Но, когда Ранбу начинает говорить, все мысли в голове Томми улетучиваются: он больше не переживает, не думает совершенно ни о чём, не анализирует сказанное сторожем, лишь слушает, внимает его словам, чувствует тон его голоса на подсознательном уровне, ощущает себя воздухом, который вдыхает говорящий, чувствует, словно остановился в этом моменте, и, наверное, Томми бы хотел остаться в этом мгновении навечно. Однако эта секунда проходит, и начинается другая, где Томми слышит, где он думает. — Прошедшая н-ночь, — Ранбу запинается, что удивляет Томми — с его то ораторскими умениями… — тогда я не спал. Томми застывает. Он забывается: а что вообще было ночью? Что он успел натворить? Ночь?.. В памяти перелистываются моменты, и вот, именно тот, который нужен — взгляды, опаляющее дыхание и желание прикоснуться губами к чужим, поцелуй очертаний на маске и, словно ранняя девчачья любовь — побег, когда Томми смущённо отворачивается от объекта своей любви. Отворачиваясь от говорящего, Томми закрывает глаза, не в силах смотреть на сторожа. Вот блять! Как так угораздило?! — …на самом деле, — Ранбу переходит на торопливый шепот, он тараторит слегка разборчиво, хотя некоторые детали все-таки опускаются в мозгах Томми, у которого и так котелок кипит от происходящего, — мне жаль, что я не говорил этого раньше, я чувствую себя полным придурком и ты можешь ударить меня, если захочешь, ибо это ужасный поступок по отношению к тебе, однако мне…мне жаль… Томми, все ещё не найдя, как объяснить своё поведение предыдущей ночью, да и вообще, зачем нужно объясняться? Томми не знал, просто резко захотелось убежать — от резкой неожиданности, хоть он и так собирался признаться, но заявление накатило на молодого парня, пугая и заставляя сомневаться, стоит ли оно того? Но резкие слова Ранбу, непонятно, что творилось в голове другого человека — если уж Томми не мог справиться с мыслями в своей голове, то он был шокирован, даже пытаясь подумать, что находилось внутри у Ранбу… его слова, сбивчивый шёпот приятно отвлекали от мыслей, заставляя непроизвольно успокаиваться. — …я почувствовал это когда увидел тебя, и правда, действовал только из побуждений помочь и правил лесных сторожей о спасении… путников, однако всё-таки эти грязные и порочные мысли были в моей голове, — Ранбу схватил Томми за руку, заставляя последнего вздрогнуть, — …я не решался говорить об этом раньше, беспокоясь о том, что вы… ты сбежишь, и не до конца восстановишься, а ещё ночное происшествие… я… хочу сказать о том… что ты мне… симпатичен…? Ранбу замолк, а Томми, не думая, выпалил тем же тоном, что и собеседник: — Симпатичен?.. — Нравишься, боже, нравишься ты мне! — крикнул от смущения сторож, крепче сжимая чужую руку. — Мне тоже бог нравится, — фыркнул Томми, свободной рукой касаясь своих щёк. Он вглядывался в чужое лицо через маску, пытаясь увидеть выражение лица. Как жаль, что он не мог завидеть этого в данный момент времени, — …слышал, говорят, что бог спасает жизни. Ранбу сомкнул губы, не понимая, к чему клонит охотник, он был очень взволнован своим признанием, поэтому резкая смена обстановки заставила всё внутри смешаться. Живот скрутило, а прилив адреналина повысил мыслительные процессы, взгляд не успевал зацепиться за что-то одно — всё тянуло и расплывалось. — …а ты спас мою, — продолжил Томми, мягко выдыхая, — Ранбу, ты мой бог, знаешь, что это значит, Ранбу? Томми касается руками чужой маски, и резко срывает её лица, улыбаясь. Он разглядывает чужое лицо, и медленно приближается. Ранбу смущён, но не противодействует, лишь смотрит на то, что делает охотник, ощущая себя жертвой. — Ты тоже мне нравишься, — и касается своими губами его губ. Ранбу углубляет поцелуй, и они сидят так несколько минут, а может и часов — время длится бесконечно. Становясь единым целым, в этот момент они совсем не задумываются о том, что могло бы происходить снаружи. Они любят друг друга, они любимы! Большего им и не нужно. Ранбу решает отстраниться первым, смущение наконец наплывает — осознание того, что было сделано, потрясает и ужасает. Томми не может сдержать улыбки, дотрагивается до чужих волос, преподносит и вдыхает чужой локон, стараясь запомнить все эти ощущения, будто бы это всё в последний раз. Сторожу хватает единственного взгляда родного человека, чтобы осознать, что разговоры они оставят на потом — сейчас им нужно немного тепла. Ухватываясь за чужую футболку, Ранбу, словно спрашивает разрешения, дергает за край, а после запускает свои руки под неё, касаясь холодными пальцами такой мягкой кожи. Томми вздрагивает от прикосновения, опуская свою голову на чужое плечо. Внизу нарастает некоторое возбуждение, — интерес захватывает, чувства необычны, а мурашки от единственного прикосновения расползаются по всему телу. В голове появляется мысль, захватывая лишь на мгновение, но без раздумий Томми прислушивается, — он касается своими губами шеи, оставляя цепочку из поцелуев. Будь его губы накрашены, то оставались бы более видимые следы, однако Ранбу в любом случае мысленно запоминал каждое прикосновение охотника. Вдыхая в чужую макушку, Ранбу поднял свои руки, оглаживая пресс парня, касаясь его груди, очерчивая на коже узоры, слегка надавливая и стараясь прощупать каждый сантиметр чужого тела, пощипывая и доводя до мурашек прикосновениями. Он положил ладони на соски, Томми смущённо хихикнул, отворачиваясь в другую сторону. Охотник решил не бездействовать, проводя пальцами по очертаниям чужого тела, он специально надавил ногой на чужой пах и начал тереть рукой через ткань чужой орган, чувствуя чужое дыхание на себе. Ранбу от неожиданности охнул, однако не противился, сжимая губы и слегка приподнимая губы от приятных ощущений. Рука охотника медленно потянулась внутрь штанов, от чего сторож вздрогнул и остановил поглаживать Томми. В животе закружилось какое-то неприятное и странное чувство, что мешало нарастающему возбуждению. Сглотнув, Ранбу ухватил рукой Томми за подбородок, приподнял и потянулся за поцелуем. Они целовались, чмокая друг друга, и отстраняясь, и тянясь за ещё одним, и ещё одним поцелуем. — У меня нет презервативов, — шепчет прямо в чужие губы сторож, облизываясь и слегка отстраняясь. — Похуй, — скуля молится Томми, жадно целуя чужие губы от возбуждения, — …пожалуйста, помоги мне, Р-Ранбу… У сторожа сводит крышу, когда он слышит мягким голосом своё имя с уст любимого. Он кусает Томми за соски, оставляет на теле засосы и снимает с охотника оставшуюся одежду. Томми запрокидывает голову, руки сводит, когда к нему касается Ранбу, хочется больше этих чувств, которые невероятно сшибают разум, заставляя парня буквально отключаться от наслаждения. Кусая ключицы, он слышит шипение охотника и чуть усмиряется. У Томми эрегирует член, он откидывает свою голову назад в который раз за несколько минут, только почувствовав, как Ранбу касается своими шершавыми пальцами чужой плоти. Вы знали, что парни намного более умело обращаются с отсосом, чем девушки? Ранбу подносит лицо к члену и проводит языком по стволу, его глаза закрыты, он чувствует чужую плоть и пытается разобрать ощущение. Слюней во рту становится больше, поэтому парень облизывает головку и начинает движения во рту, стараясь не касаться зубами по члену. Томми шипит, одна рука сжимает член Ранбу через трусы, а второй он, дрожа, хватается за волосы сторожа и давит, мурлыкая себе под нос, и сладостно выдыхая, когда сторож заглатывает вглубь. Сразу становится неимоверно жарко. Эти чувства Томми может описать только двумя словами — «просто ахуенно». Руки то обдаёт жаром, то холодом, охотнику правда жаль за грубое отношение к сторожу, но эти чувства не сравнить с обычной дрочкой. Слегка задыхаясь, сторож, сквозь слёзы, продолжает отсасывать, он хочет слышать стоны возлюбленного, чужое удовольствие делает хорошо уже ему самому. Рвотный рефлекс подступает, от чего Ранбу несколько раз вырывается из хватки, откашливаясь, но, когда Томми ласково, выдыхая, беспокоится, всё ли в порядке, Ранбу лишь сжимает чужую плоть своими губами вновь, прерывая чужую речь. Томми поглаживает парня по волосам, постанывая и прикусывая губы — чёрт возьми, сил двигаться совсем нет, это не прекращающееся удовольствие разносит, но подсознание ясно диктует ему вновь и вновь «хочу, чтобы он тоже ощутил», от чего парень не выдерживает, представляя под собой Ранбу, что не может двинуться, дрожа и вздыхая, пока из его глаз от удовольствия вытекают слёзы, а Томми всё жадно наблюдает, поглощая каждую крупицу эмоций в лице Ранбу. Томми кончает, не выдерживая, это неожиданно — обычно он выдерживает дольше, но, наверное, из-за новизны и чувств не может сдержаться, он не думает о том, чтобы сдерживаться, выпуская свои чувства наружу. А ведь прошло от силы несколько минут… или даже меньше? В голову приходит мысль: «Чёрт, он же не подумает, что я скорострел?», — однако видя затуманенные глаза Ранбу, проглотившего чужое семя, и облизываясь, охотник глупо краснеет, практически лезет за поцелуем, однако некоторое, подсознательно противное чувство того, что он косвенно коснётся своего члена, отталкивает, поэтому Томми кусает чужую шею и наконец дотрагивается до чужого пениса, ухватывается за истекающий смазкой член Ранбу, сжимает его в руке. От возбуждения Ранбу простанывает, кладя голову на чужую грудь. Томми начинает массировать, ему даже не нужна смазка, — черт, Ранбу в любом случае придётся менять бельё. Он так промок… Томми увеличивает темп, рука слегка не слушается, а парень уже не замечает, как рука выскальзывает, он поглощённо наблюдает за сторожем: бровки домиком, глаза закрыты, рот приоткрыт от удовольствия, и он выдыхает, держась пальцами за диван. Охотнику тепло от вида удовольствия, в голове мысль о том, что Ранбу скорее горячо, — вот блять, он точно сделает ему минет в следующий раз. И сделает это ещё много раз в будущем. Ранбу смущён, его мозги уже плавятся — боже, он так влюблён! В голове мысли совсем пропали, идёт лишь сплошной поток из «приятно, приятно!», и кажется, что даже кадык парня подрагивает от чувств. Ранбу эякулирует прямо в руку охотника. Томми ещё пару мгновений держит чужой член в уставшей руке, слыша, как Ранбу пытается отдышаться. В груди расплывается какое-то приятное чувство от того, что он смог удовлетворить своего партнера. Последними силами Томми целует Ранбу в макушку, и они лежат какое-то время, успокаиваясь. Чуть позже они ложатся спать, теперь уже в обнимку. Они вместе. Они любимы.***
— Добрый вечер, — мягкий парнишеский голос отвечает на долгожданный звонок, парень звонко и уважительно обращается к собеседнику, — пора отправляться? Выслушивая ответ, он угукает, но от следующий слов рука предательски вздрагивает, он нахмуривает брови от неожиданной новости, это тревожно, но он не может поддаться эмоциям во время этого звонка. Ему бы хотелось поддержать мужчину на проводе, однако он не может найти нужных слов, поэтому продолжает послушно выполнять свою работу. — Что я должен ему передать? — парень сжимает свободной рукой свою зеленую рубаху, поджимая губы, — хорошо, я постараюсь скрыть от него произошедшее до встречи с вами. — Мы вернемся до конца следующей недели, — вздыхает Таббо, кивая на последние указания, — До свидания, мистер Филза. Отец Томми бросает трубку. Парень поднимается с места, накидывает на плечи заранее заготовленный рюкзак, и выходит из дома, отправляясь в далёкий путь. «Надеюсь, что с тобой всё в порядке, придурок, ибо скоро всё точно будет не в порядке».