***
… Долго обнимались с Палашкой и Прохором на прощание, не сдерживая слез, вздохов и причитаний — больше всего усердствовала Палашка со своим «Как же мы без тебя-то, барыня!» и «Храни тебя Бог!». Наконец, понукаемые Прохором, лошади потащили телегу в обратный путь — а Евгения направилась пешком, чтобы прийти в себя от нескончаемой тряски, собраться с мыслями, обдумать наперед, что и как она скажет Грише при встрече… Высокий острожный забор с башнями по углам показался еще издали — колья протыкали холодное осеннее небо острыми зубьями, будто вгрызаясь в небосвод. Ворота оказались беспечно открыты, везде толпился народ, стояли телеги и возки, рядом с которыми шумели и перебранивались местные жители — приехали торговцы с товарами на продажу. Никем незамеченная, княгиня проскользнула внутрь, торопливо осматриваясь и пытаясь удержать бешено колотящееся сердце. Мимо, переговариваясь, неспешно проплыли бабы с корзинами белья; где-то неподалеку надсадно взвизгивала пила; у крыльца одной избы две девочки играли со щенком; по двору с важным видом расхаживали куры и гуси, что-то выискивая среди сенной трухи и травы. Жизнь в остроге текла своим чередом — спокойная, размеренная, мирная жизнь… — Ищешь кого, красавица? — раздался позади хриплый голос, и Евгения вздрогнула от неожиданности, торопливо обернувшись. За спиной маячил здоровенный детина в покрытой сажей рубахе, поверх которой был надет фартук кузнеца, а молот, который незнакомец играючи держал в сильных ручищах, подтверждал догадку об его ремесле. — Григория ищу, — на миг растерявшись, быстро ответила княгиня, с опаской поглядывая на мужика. — Писарем у вас служит… Тот подозрительно прищурился. — Гришку, что ль? А ты кто ему будешь? — Сестра. Двоюродная, — не моргнув глазом, отозвалась Евгения, сама удивившись, почему эти слова слетели с губ. С лица кузнеца исчезло настороженно-мрачное выражение. — Сестрица, стало быть? Ну, это дело хорошее… Ты вон по той тропинке ступай, мимо часовенки, там на задах изба Гришкина и стоит, она последняя, не заблудишься. — Спасибо! — уже на ходу выпалила Евгения, даже не оглянувшись на незнакомца.***
Приземистое строение, крытое тесовой крышей и обнесенное слегка покосившимся плетнем, маячило на пригорке, частично сокрытое густым кустарником, буйно разросшимся по округе. Евгения с замирающим сердцем поднялась по узкой извилистой тропке вверх, немного постояла, чтоб отдышаться, и лишь потом толкнула калитку. Все внутри трепетало. Беспорядочно, невнятно, смазанно, замелькали в голове картины грядущей встречи. Что ощутит Григорий? Обрадуется? Удивится? С порога бросится обнимать? А может, сперва будет долго-долго расспрашивать про ее житье и рассказывать, как скучал по ней, как ее ждал?.. Медленно, осторожно, будто боялась спугнуть это чувство предвкушения, скорого счастья, княгиня поднялась по скрипучим ступенькам крыльца, толкнула дверь, с опозданием осознав, что забыла постучаться. Какое-то время стояла в сенях, привыкая к теплому, душноватому мраку после яркого солнца; несмело шагнула внутрь. От волнения перехватило горло — и позвать хозяина, поздороваться, обнаружить свое присутствие при всем желании бы не получилось. Какой-то мерный не то скрип, не то стук привлек внимание, и княгиня подалась на звук, замечая льняную занавеску, разделявшую горницу на две половины. — … Ох, Гришка, ну и горазд же ты, — послышался сбившийся женский голос с тяжелым придыханием. — Гляди, Федька прознает — несдобровать… — Твоему Федьке лучше бы женку обихаживать, чтоб под лавкой не валяться, — послышалась ленивая усмешка в ответ, а затем раздался смачный шлепок, как будто на ком-то комара прихлопнули. — Да и как бы ему прознать, коли ему его железяки дороже своей молодки? — И то верно, — хохотнула та самая молодка, кажется, ничуть не раскаиваясь в своем прелюбодеянии. Дрожащей рукой княгиня отдернула занавеску, не желая верить своим глазам. На широкой лавке в ворохе смятых одежд возлежали двое. Сдобная рыжеволосая молодуха, бесстыдно раскинувшаяся почти во всю ширь просторного ложа, и нависавший над ней статный парень, которого Евгения узнала даже со спины — не могла не узнать! Григорий. Ее Григорий…