Breaking the universe

La dispute — such small hands

Лухан уже настолько отчаялся, что постепенно его истеричное состояние перетекло в сплошную апатию. Он чувствовал себя потерявшемся во времени и пространстве, бредущего без цели, без смысла под серым небом. Будто вместе со всеми его эмоциями улетели краски, хлопая черными крыльями. Так хочется спрятаться и не вспоминать, что небо было голубым… В преддверье зимних праздников он мало того, что не поддался праздничной лихорадке, так еще и целыми днями не вставал с пола или кровати, слушая музыку с устоявшейся периодичностью, сменяя вакуумные наушники на студийные, или вообще включая орущие гроулом, скримом, надрывными голосами песни на всю комнату. Никто его не трогал. Никто ему ничего не говорил. Но волнение, витавшее в воздухе, пылью оседало на безрадостные лица друзей. До Нового года оставалось всего четыре дня, а на лице Лухана ни намека на улыбку, глаза не блестят, как у обычных людей в предвкушении счастливых дней, и весь его вид оставляет желать лучшего. Ни Чанель, ни Фань, ни Сэхун не знали, что делать с их лучшим другом, ибо любые разговоры начинающиеся на «Хань, пошли проветримся…» заканчивались тем, что Хань посылал всех на хуй, в особенности если упоминали Джунмена. Без истерик, без слез и швыряние вещей о стены, нет, просто уставшее и отчаянное «пошел на хуй». Просто, стряхивая пепел, втягиваясь сигаретным дымом, так прекрасно проветривалось и так думалось о Джунмене. Всего хватало. — I think I saw you in my sleep, darling… I think I saw you in my dreams you were … I thought I heard the door open, oh no, I thought I heard the door open but… I only heard it close… — подпевал Лухан любимой песне, лежа на полу своей комнаты и наслаждаясь волнами спазмов в теле от громкой музыки. Он так устал, и музыка единственное его успокоение, и, когда эта музыка впервые выключилась не его руками, он чуть не взорвался, выпуская накопленную боль и горечь за столько дней наружу. Все его чувства, эмоции и переживания нескончаемым потоком матов и пожеланий умереть в адских муках выливались тоннами на сжавшегося у двери Мена. Лухан даже не понимал, кто перед ним, а когда истерика его чуть поуспокоилась, он рассмотрел человека напротив, и злость с новой силой начала набирать обороты, превращая Лухана в одержимого. Мен почти сразу среагировал, когда Хань схватил первый попавшийся на глаза острый предмет, тут же подлетая к парню и заламывая руки того за спиной, прижимая к полу. — Что с тобой происходит?! – Мен, сев на вырывающегося Ханя, никак не давал ему осуществить задуманное и перерезать глотку то ли себе, то ли Сухо. — Отпусти! — Нет. — На хуй ты вообще пришел? Что тебе от меня нужно? Оставь меня в покое, — Лухан уже не кричал, но, все еще напрягаясь, пытался освободиться. — Лухан. Что. С тобой. Черт. Возьми. Происходит?! — отчеканивая каждое слово, повторился Мен. — С ума схожу, не видишь? В психушку захотелось. Отпусти! — Нет. — Да отпусти ты меня! Скажу я тебе все, только отпусти, неудобно же! Джунмен, вздохнув, поднялся с Лухана, утягивая того за собой. Когда они уже оба встали, Лухан только, кинув на парня уставший взгляд, упал на кровать. Истощенный своими же эмоциями, своими же переживаниями, он ненавидел себя за то, что сорвался. Ненавидел всех вокруг, в особенности человека, сидевшего рядом. — Что случилось? — Я тебя ненавижу. — Я это уже слышал. — И отца своего ненавижу. И маму. И всех. Я всех вас ненавижу! Дай мне избавиться от себя, чтобы больше не видеть ваших омерзительных рож, не слышать больше ваших никчемных обещаний, не чувствовать больше ваших рук. Мен хотел как-то успокоить парня, положив ладонь тому на плечо, но Хань тут же откинул ее, зло смотря на парня. — Не трогай меня. Никогда больше не прикасайся. Не хочу, чтобы руки такого лжеца как ты, гладили меня по спине. — Ты… — Заткнись, — перебил Лу, не дав Мену даже заикнуться. — Он спился, представляешь. Совсем уже. Его три дня назад скорая забрала. Мне соседка звонила, говорила, мол так напился, что буянить стал. Упал с балкона, вроде как до сих пор без сознания, и врачи борются за его жизнь. А мама знаешь что? А мама не приедет на праздники! Извинялась, говорила, что не получается вылететь, обещала денег больше отправлять мне, чтобы на учебу хватало. ДА МНЕ СРАТЬ. МНЕ ПЛЕВАТЬ. МНЕ ПОХУЙ НА ЭТИ ДЕНЬГИ!!! Ну не закончу я супер ахуенную американскую школу, ну не поеду я потом в Америку, зато у меня будет мама рядом. А нет, Лухан будет хорошо учиться на мамочкины деньги и жить у друга потому, что от папочки тошнит, а мамы рядом не будет, как, собственно, и папы. А еще он будет прощать все своему ублюдку парню. И будет делать вид, что все хорошо. Правда, классная у Лухана жизнь? НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! Я, когда покончу с собой, в предсмертной записке напишу все, что ты мне делал. Опишу подробно! Это уже не записка получится, а целый доклад, да целая докторская! Круто, правда? И ты не сможешь это куда-то деть. И тогда твой отец всё узнает, и вообще все всё узнают. Тогда тебе будет так же больно, как и мне! Тогда ты меня поймешь, а пока не смей прикасаться ко мне. — Все сказал? Идиот, не забудь где-нибудь приписать к тому, какое у меня ужасное поведение, что я вообще мразь, тварь, дрянь и не достоин по той земле ходить, куда ступал ты. Придурок, блять. Кончать он с собой собрался, окей, пошли. Вместе повесимся, ну давай. ВСТАВАЙ! — Джунмен резко потянул Лухана за руку, стаскивая того с кровати, точнее чуть ли не кидая того на пол. Подняв, слегка опешившего парня, он приказал тому стоять, а после натянул на Лухана теплый свитер, отдал джинсы, носки, дождался, пока Лу их наденет, и выпинал из комнаты. Он даже не позволил Лухану шапку в руки взять, полностью одевая парня сам. — Я тебе не маленький ребенок, — фыркнул Лухан, когда все же выборол право обуться. — Замолк и зашагал рядом, — взяв ладонь Лухана в свою, Мен заставил тем самым Ханя передвигаться быстрее. — Не говори так со мной, — переполненным обидой голосом буркнул Лухан. У него не было совершенно никакого желания куда-то идти, но Джунмен с такой силой тянул его, что ничего и не приходилось, как повиноваться. — Не веди себя как кретин. — А чего это ты так волнуешься, а? Тебе же плевать на меня и на свои же обещания! Словами не описать, что Джунмен сейчас чувствовал. Настолько плохо, настолько виновато он себя никогда еще не ощущал. За все три года их нелегких отношений с Луханом, только сегодня он понял, чего тот действительно для него значит. Когда парень ножницы схватил и в глазах бушевало такое яркое желание покончить с собой. Подлинное, настоящее, такое живое желание умереть. Да Мен скорее сам удушит своими руками всех тех, кто Хану больно делал, даже себя, чем позволит ему сделать что-то с собой. — Заткнись. — И не подумаю! — На то были причины, ясно тебе?! Быстрей пошли, холодно. — Да куда ты меня тянешь?! — Пока что в метро, а там увидишь. — Кто тебя пустил? — Крис. — Фань? Сам? Или ты напросился? А может, ты проник незаконно? — Да, со взломом, и Лэя задушил по пути. Придурок, быстрее иди, кому сказал? — Да я и так уже бегу! — в самом деле, они чуть ли не летели не понять куда, не понять зачем, Лу это слегка так бесило, если не сказать грубее. В метро Джунмен, как и до этого, не выпускал ладонь Ханя и держал так, будто боялся, что ослабь он хватку хоть на йоту, Лухан выскользнет и пропадет навсегда. Он не хотел с таким дорогим сердцу человеком обращаться так грубо, но он не мог совладать со своим страхом и не мог позволить Лухану окунуться во тьму, окутавшую его. Ким, несомненно, виноват в том, что Лу довел себя до такого состояния, и понимал он хорошо, что вернуть все так, как было раньше уже никогда не получится. Мен навсегда виноват перед Луханом и будет искупать свою вину. Он уже начал. — Почему мы в больнице твоего отца? Ты хочешь представить ему меня, как своего парня? Весьма неудачный момент ты выбрал, и вообще, я уже не твой парень, некого представлять и… — Да замолкни ты уже! — даже не слушая бред Ханя, Джунмен вел его в каком-то направлении. Мен, подталкивая Лухана к окну какой-то палаты, кивнул на лежащего за стеклом человека. Лухан тут же понял кто это, с замиранием сердца наблюдая, как по всяким трубочкам к руке текут лекарства, как работают приборы, как мужчина не смог бы, наверное, дышать без специального прибора… — С утра он очнулся и ничего кроме твоего имени не говорил. Повторял постоянно «Прости папу», «Лухан, пожалуйста, прости», просил медсестер тебя позвать, постоянно спрашивал о тебе, где ты, в порядке ли ты. Сколько вы уже не виделись? Месяц? — Мен так же смотрел на отца Лухана и все так же сжимал в свое руке ладонь парня, чувствуя напряжение того. — Зачем ты меня сюда привел? — севшим голосом спросил Хань. — Не знаю. Наверное, хотел, чтобы ты увидел своего отца, чтобы в тебе проснулось хоть что-то по отношению к нему, кроме ненависти. Если не вышло, ты так и скажи. И если ты хочешь расстаться, то я не держу. Увидев тебя сегодня… такого… знаешь, лучше мне, правда, тебя больше не трогать. — Да… так правда будет легче, — Лухану уже было все равно. — Я могу к нему зайти? — Можешь. — Спасибо… — За что? — За это, — Лухан перевел взгляд с отца на Мена. Ким кивнул, грустно улыбаясь, и когда Лухан хотел уже освободить свою ладонь, поднес ее к своим губам. — Прости, — шепнул Мен, целуя пальцы Лухана. Так нежно, тягостно… так больно прощаться с единственным человеком, которого любишь настолько сильно и не хочешь отпускать от себя никогда, что делаешь все ради расставания. Лухан даже не улыбнулся — его лицо ничего не выражало. Он подождал, пока Мен отпустит его руку и толкнул дверь палаты. Ким оставил его наедине со своим отцом, а сам побрел к выходу из больницы с четким ощущением того, что делает все неправильно. Что звонить Сэхуну, чтобы тот провел Ханя потом обратно домой, если вдруг с тем опять что-то случится — неправильно. Он должен с Луханом идти рядом и больше никто, но тот решил иначе. Решил неправильно. - Наши отношения будут красивыми! — улыбается Лухан, обнимая Мена со спины и крепко-крепко прижимаясь. — Как синий кит, ведь он самое красивое, что когда-либо было и есть на планете. — И киты остаются верными друг другу до конца своей жизни. Будучи еще несмышлеными подростками, которые свято верили в то, что они знают об отношениях все, и Лухан, и Джунмен очень ошпарились об эти самые отношения. Тогда Хань был попросту влюблен, сильно, по-настоящему, так, как никого раньше не любил, он действительно верил, что для их счастья этого будет достаточно. Джунмен тоже был окрылен незнакомыми, еще до конца не понятыми и такими невероятными чувствами… ему казалось, что все хорошо пока… он испугался неизвестности, а Лухан пообещал и себе и Мену все преодолеть вместе. Как синие киты, бороздящие океан, преодолевающие все, ведь нет существа могучей них на Земле. Огромный синий кит порвать не может сеть. Сдаваться или нет… - А если что-то случается с их второй половинкой? — спрашивает Лухан, закрывая глаза и прислушиваясь к своим ощущением, пытаясь почувствовать Джунмена… — Они выбрасываются на берег? Тогда Мен сказал просто глупость, но сейчас ему не кажется это такой уж небылицей. Татуировка Лухана такая красивая… и так много значит для них, не только для Ханя одного. А сейчас Лухан просто выбросился на берег, губя за собой и Мена.