Уборщик Сэм

«SCP-6427 представляет из себя молодого мужчину двадцати пяти лет, имеет среднее спортивное телосложение, рост и вес составляют 178 и 85 килограмм соответственно. Волосы субъекта светлые, короткие, глаза карие, других отличительных особенностей в виде татуировок, пирсинга или шрамов не имеет. Внутренние ткани и жидкости аномальными не являются.» Аннет прочитала ещё пару строк про результаты анализов, которые, понятное дело, ничего не показали. Я — совершенно обычный человек. Ну разве что немного другой. Чуть-чуть. Доктор Лейн осмотрела меня, перевернула страницу и продолжила. — Во-первых, вся информация про твою аномалию — только твои слова, которые мы будем проверять и не раз; во-вторых, даже ты не всё здесь указал. Как это не всё?! Да я там чуть не до своего младенчества всё описал. Не может быть такого, что там не всё! Девушка, увидев мое удивление, пояснила: — Ты написал, что аномалия проявляется при дружеском разговоре спустя пятнадцать минут или даже спустя час. Есть предположения, почему такой разброс во времени? Почему же я так парюсь из-за своей внешности? Да из-за нее у меня все и получается. Меня либо хотят обнять и рассказать все секреты с первых минут знакомства, либо же хотят плюнуть мне в лицо или злостно подшутить. Однажды, когда я ловил машину автостопом, пришлось даже убегать от разъяренного водителя, которому не понравилось мое дружелюбие и широкая улыбка. Коленки я тогда содрал знатно, но до Чикаго все равно добрался. — Если людям не нравится мой образ — они не будут доверять мне сразу же. Вот и получается, что требуется куда больше времени, чтобы они мне души свои раскрыли. Она спросила у меня ещё пару уточняющих вопросов, после чего тяжко вздохнула, смотря на документы. Аннет даже украдкой не смотрела в мою сторону, только на какие-то данные. Чтобы хоть как-то привлечь ее внимание обратно, уже я задал ей вопрос. — А какой у меня класс? — я ожидал услышать «Безопасный», с ним хотя бы работать можно нормально, люди не так сильно боятся таких объектов, но… — Евклид. — ответила девушка, все так же не отрывая глаз от планшета. Евклид?! Какой ещё евклид? Да я никогда осознанно никому вреда не причинял! Максимум тем, кто ходил по мокрому полу, но за это не дают евклид! Девушка взглянула на мое вопрошающе-возмущенное лицо и пояснила: — Евклид даётся всем неизвестным объектам. Если окажется, что ты действительно не несешь в себе опасности — поменяют на безопасный. — А я разве опасен? Спроси любого — я безобиден. — Кстати об этом. Я бы на твоём месте так не говорила. Доктор перелистнула пару страниц и начала водить глазами по странице с чьими-то фотографиями и короткими описаниями. — Сэм, скажи мне, как ты опишешь бо́льшую часть всех объектов? — я хотел возразить, что, как уборщик, я ничего не знаю, но она тут же отмахнулась, — Ни для кого не секрет, что уборщики в этой зоне знают куда больше, чем должны: тут многие срать хотели на правила конфиденциальности. Так как ты их опишешь? Если так подумать, то почти все объекты здесь или смертельно-опасные, страшные и как минимум пугающие, если углубиться в их свойства. Но чем могу пугать я? — Ну, не знаю, криповые какие-то. Но я. — И ты правда думаешь, что ты исключение? Аннет отвлеклась от бумаг и смотрела прямо мне в глаза, подперев подбородок рукой. Она знала что-то, что не знал я, и это что-то очень важное. В голове не нашлось слов для ответа, и девушка снова вернулась к фотографиям и пояснениям. — Начнем с недавнего случая: медсестра, которая брала у тебя анализы. После твоего ухода у нее началась сильная истерика, кричала, что она не виновата и так далее. Нам пришлось обработать ее амнезиаком класса А, сейчас она в порядке и никаких больше проблем не было. Неожиданно было конечно это услышать, но причём здесь я? Мне все ещё плевать, что там случилось с ней, хотя если бы она самоубилась после моего ухода, вот тогда и стоило бы беспокоиться. Но просто истерика… Тут вообще-то много кто истерит. — Она и в правду была хирургом, но из-за ее оплошностей погибло пять пациентов, двое из них погибло из-за очень грубых ошибок, поэтому ей дали срок. В фонд она попала по контракту, что после года работы здесь ей вернут лицензию и сотрут память. (Сделаем вид, что она действительно вернётся домой), в любом случае, она достаточно спокойный человек, а тут такое. Никак не объяснишь? — Да нет, просто удалось надавить на больное. Да и такие условия ставят всем, вот я и предположил, что ей сказали то же самое. Всё… — я пожал плечами и улыбнулся. Но Аннет почему-то лишь нахмурилась. — Сэм, может ты специально что-то утаиваешь или просто не знаешь, но эта медсестра не первый человек, который страдал из-за тебя. Другие D-эшки чуть с ума не сходили после общения с тобой. И, черт бы меня побрал, я знаю, о чем идёт речь. Как минимум подозреваю, что имеется ввиду. *** После повышения меня назначили руководителем небольшой группы D-эшек, их преступления не так тяжелы, чтобы сразу же отправлять их на опыты с объектами, но при этом отпускать их никто не собирается. Поэтому иногда их заставляют убирать снег в пределах зоны, чтобы не морозить более важных сотрудников. Вот и сейчас я стоял на улице, инструктируя около десяти человек с лопатами. Все они — совершенно разные люди, с разным прошлым, разными характерами, привычками, травмами. Словно разноцветные конфетки с различными начинками. Только в данном случае вместо карамели или шипучей пудры — черви, грязь и гниль. Даже если кажется, что заключённый ни в чем не кается, их не мучает совесть за сделанное, то нет, всегда найдется уголочек сомневающегося подсознания: правильно ли я поступил? Заслужили ли они это? Кто я после этого? Моя задача — ухватиться за этот уголочек и вытащить на поверхность мешок с различным мусором, за который каждый из этих людей отдаст всё самое дорогое. — Ваша задача — очистить снег у дороги, чтобы могли проехать машины. На забор не бежать, резких движений не делать. Всё ясно? — А с чего бы нам тебя слушаться, мелочь? Да на тебя только чихнуть и размажет по стенке. — возразил один из громил, встав во весь рост. И вправду, он был выше меня раза так в полтора, что я, казалось, мог дышать ему в пупок. Но я знал этого парня не первый день, пусть и наших разговоров он не помнит. Как и все остальные. Им всем кажется, что я забежал к ним за пару дней до этого, обмолвился парой слов и затем ушел по своим делам. Но между «парой слов» и моим уходом скрываются часы безостановочной болтовни, когда мне в мельчайших подробностях рассказывали за что сюда попали и что их тяготит. — А что, хочешь, чтобы я женушке твоей привет передал? — спросил я, состроив невинное личико, не забыв добавить брови домиком, — Она будет просто счастлива услышать новости от своего любимого мужа — голос мой был сладок, словно стекающий с ложки мед, никто и не поймёт, что же за ним скрывается. Но он знал. Я слышал, как сердце сделало пару громких ударов, а лицо побледнело. Я улыбнулся, продолжив свою речь: — Шейла была бы рада знать, как ты скучаешь по ней здесь, вспоминаешь её ягодные пироги… Этот ублюдок изменял своей жене с другой, потому сам стал подозревать её в изменах с кем попало. Однажды он не выдержал вкуса кислых ягод в пироге, взбесился, подумав, что та разлюбила его, стала подсовывать кислые угощения. Слово за слово и тот забил бедолагу до смерти, а потом спрятал труп подо льдом замёрзшей реки. В тюрьму ублюдок попал не поэтому, никто, кроме него самого, об этом не знал. Но теперь знаю я. Я подошёл к севшему обратно на снег заключённому и шепнул несколько слов на ухо: — Будет неприятно, если об этом узнает начальство, подправит пару строчек в твоих документах и тебя, по ошибке, отправят в камеру к самой смерти, не правда ли? Мужчина пялился куда-то между моих бровей, беззвучно двигая губами. Откуда я всё это знаю? Да ты же сам мне рассказал, глупыш! — Еще есть возражения? — но все подняли ладони и положили их на лопаты. А бугай так и остался сидеть на снегу, смотря в пустоту своей совести. *** — Я написал всё, что знаю. — моя позиция была тверда, как камень, но у Аннет было много бумаги. — Хорошо, тогда знаешь ли ты, что под твоей аномалией не работают микрофоны и динамики? Меня потому, кстати, и выгнали в прошлый раз. Да и когда ты с тринадцатым общался, микрофон целый час выдавал помехи. И никто так и не смог узнать, о чем вы говорили. Даже сам тринадцатый не сказал. Вау! Да я прям как… Не знаю у какого супергероя есть такая способность, но теперь она есть и у меня! Мистер ломатель микрофонов! Сэм-помеха! — Я не понимаю, почему вы все здесь такие серьезные, правда. Я — безопасная аномалия, я красив, молод, вполне себе послушен и готов сотрудничать. Что не так? — Дело в том, что не все так просто. Найди агенты тебя за пределами фонда, то все было бы в порядке. Тебя бы просто поставили на содержание в какой-нибудь маленькой зоне, семнадцатой, например, изучали, и всё! Но ты здесь. Шесть лет ты ютился с высокопоставленными сотрудниками, среди документов, среди других аномалий. А ведь даже неизвестно как точно ты сюда попал. Неизвестно кто ты вообще такой. Как же неизвестно? Я Сэмьюэль Хиггинс, уборщик, любитель кино и хороших собеседников. Меня все знают и все любят… Я дарю людям радость, отвлекаю от жестоких будней… Я кто-то! Я Сэм! — А это вообще твое настоящее имя? Вся земля ушла из-под ног. Весь мой образ рушится с каждым словом доктора. А вдруг она права? И я вовсе не всеобщий любимчик… И люди боятся меня, избегают, ненавидят? Да, Сэмьюэль Хиггинс — оболочка для старого меня, бегущего от проблем и жуткого прошлого, но чем плоха новая кожа? Всё-таки и она может стать роднее прошлой жизни. Я молчал слишком долго, и доктор Лейн продолжила: — Я тебя не допрашивать пришла, скорее, проведать. Фонд SCP не причинит тебе вреда, если ты будешь сотрудничать. Пожалуйста, не делай глупостей, ладно? Не знаю, что же произошло в твоей жизни, но для меня ты останешься Сэмом. Милым обходительным уборщиком.