***
Чуя любит утреннюю тишину и ненавидит разговаривать, когда мозг до конца ещё не проснулся. В их семье и «с добрым утром» не каждый раз желали. Так повелось с раннего детства. Но больше утренних разговоров он не любит будильник. Тело с недовольным кряхтением медленно переворачивается на другой бок, и парень выключает надоедливый рингтон. Всё тело знобит даже под двумя одеялами. Увидев на горящем экране телефона число, он понимает, что это — последний день учёбы, и они уходят на заслуженные каникулы. Не считая спектакля, который состоится завтра. Глаза открываются чересчур медленно, потому что на улице ещё совсем темно. Кому захочется просыпаться в такое время? День с самого утра не задаётся. Кофе вышел слишком горячим, из-за чего парень обжёг язык, выругавшись у себя в голове не совсем цензурными словами. Мама то и дело подгоняла сына, потому что, видите ли, он очень медленно собирается и выглядит, как труп ходячий. Так ещё и снегопад, замечательно, Накахаре снова придётся ждать и мёрзнуть на улице, пока отец откапывает автомобиль! В голове всё крутится вопрос: «За какие поступки судьба сегодня не благосклонна ко мне?» Интересно, что будет дальше? Чуя не раз прокручивал ситуацию с Ширасэ. Ещё бы он забыл про неё, когда половина людей в школе посчитает долгом косо посмотреть на тебя. Нет, подростку всё равно, честно. Он всего лишь хочет зарядить каждому в лицо. Но это пустяки, и вообще-то он добрейшей души человек! Самое ироничное в этом то, что именно Накахара и Осаму сами подливают масла в огонь с помощью шуточек, которые теперь стали одними из главных составляющих их диалогов. — Блять, ручка, — шипит Дазай, наклоняясь под парту. Неожиданно чьи-то слишком длинные пальцы касаются его шевелюры и наклоняют голову ниже. Разумеется, понятно кто. — Чуя. — При одноклассниках сосать стесняешься, я понял, — Накахара старается не засмеяться в ту же секунду, потому что не может такая шутка испортиться из-за его смеха! Осаму цокает языком, благодаря вселенную, что друг не видит его покрасневшего лица. С тех пор эти шутки и подколы преследовали их повсюду. Про что бы ни был их разговор, где бы они ни были. И неважно, насколько сильно это кажется откровенно тупой и притянутой за уши фразой. Главное, что за этим всегда следовал смех. Чуя садится в заранее прогретую машину отца с лицом, не выражающим ничего позитивного. Утром кромешная тьма, которая убаюкивает подростка, манит обратно закрыть глаза и уснуть, чтобы никуда не идти. — Мы с мамой уедем сегодня к бабушке. Вернёмся завтра ближе к вечеру, — говорит родитель монотонным голосом, внимательно следя за дорогой. — Понял, — кротко отвечает Накахара, не проявляя в разговоре заинтересованности. Такие вещи ему сообщает отец минимум три раза в месяц, ничего удивительного. — Осаму же поедет с нами в икею? — уточняет на всякий случай парень. — Ну, друг мой из школы. — Это тот, которого ты постоянно на ночёвки приглашаешь? — переспрашивает мужчина, поворачивая руль влево. — Да, поедет. Чуя откидывает голову на сидение. Он много думает в последнее время, даже слишком. Год подходит к концу, и, оглядываясь назад, парень вспоминает всё, что с ним произошло. Старый город, школу, друзей, которые бросили его после переезда, — это не было чем-то для него ценным, потому что сейчас он понимает, как же ему хорошо. Подросток начал заниматься делом, приносящим ему удовольствие и радость. С самого детства мечтать об игре в школьном театре и исполнить желание спустя годы — непередаваемое чувство. У него появились друзья на этой почве! Пусть и сначала один из них казался полным придурком. Накахара ценит каждого. Очаровательную малышку Элис, Ацуши с необыкновенно добрым сердцем, до безумства умную Кёку и, конечно же, очень раздражающего, но такого родного Дазая. Он до сих пор разыскивает ответ на вопрос: «Почему люди, с которыми мы знакомимся случайно, становятся такими важными для нас за столь короткое время?» Четыре месяца прошло с их первого диалога, а с их первой встречи, если верить словам Осаму, — пять. Знал ли он, что его жизнь так стремительно начнёт меняться? Да, потому что переезд всегда подразумевает это, но чтобы настолько… Нет, Чуя и не задумывался об этом, зато на данный момент он несказанно рад этому. Разглядывая сонные улицы города, Накахара надеялся, что дальше — в новом году — будет только лучше.***
Учебное заведение действует на Чую крайне отрицательно. Он заходит в класс, а усталость уже успевает одолеть его. Подросток проходит за свою парту, вешает портфель… «Кажется, кого-то не хватает», — задумывается парень, заметив совершенно пустое место. Дазай не приезжал слишком рано, но когда Накахара появляется в школе, тот уже тут. Он предполагает, что его друг опоздает, и это не особо радует. Значит, Чуя тут один тухнуть будет? Возмутительно! Правило соседей по парте номер один: если кто-то не приходит или задерживается, то он буквально подписывает себе приговор на верную смерть, потому что другой будет очень громко кричать и возмущаться. Как Накахара предполагал, Осаму опаздывает на десять минут от первого урока. Вид у него так себе. Красные глаза, видимо, от недосыпа, взгляд, как у мертвеца, да и сам он еле ходит. — Ты не заболел? — шёпотом спрашивает Чуя, когда друг садится, приготовившись к уроку. Ответа не следует, лишь кроткий отрицательный кивок головой из стороны в сторону. — Но выглядишь ты очень плохо, проспал? — не отступает Накахара, но в этот раз полное молчание. Дазай кладёт голову на парту, пряча лицо в руках. «Ладно, скорее всего, он плохо спал. Пусть хоть на первом уроке отдохнёт», — заключает в мыслях подросток, затихая. Следующим уроком должна быть литература, вот там его друг и оживится, сразу бодрым станет. Но этого не происходит. Парень не поднимает руку, чтобы ответить на вопрос; он не хвастается, задрав нос, своими знаниями и умными — Накахара всегда считал их глупыми — цитатами. Осаму молчит, просверливая дырку в несчастном окне, и не реагирует на что-либо. Чуя пытался снова спросить у него, что же произошло, не плохо ли ему, но в ответ даже кивка головой не поступало. Он легко дотрагивался до его плеча, выжидая, когда же с ним заговорят. Ничего. Подросток уже начал вспоминать свои последние сообщения и слова, которые ему говорил. «Быть может, я что-то сделал не так?» — задавался вопросом в мыслях Накахара. Осаму никогда ранее не устраивал такие сцены игнорирования друга, если только единичные случаи, но это было в контексте шутки. Сейчас и так понятно, что Дазай обеспокоен чем-то или кем-то и наотрез отказывается обсуждать это. На него словно натянули белую ткань, как на картине Рене Магритта «Влюбленные». И Чуе это не нравилось. Лучше сказать в лицо о своём недовольстве или переживании, чем игнорировать всё вокруг. На перемене Осаму с раздражающим молчанием подготавливается к уроку. Накахара снова смотрит на него, подмечая уставший вид. Нужно выяснить причину такого подавленного состояния друга. «Наверняка Коля знает, они же с ним тоже дружат, так ведь?» — Чуя не совсем уверен в своих словах, потому что давно не видел, чтобы они общались. Но где-то продолжала таиться крупица надежды, которая не давала ему совсем опустить руки и начать винить себя в произошедшем (он свернёт Осаму голову, если это всё — один большой розыгрыш, чтобы разозлить его). Подросток немедленно поднимается со стула и идёт к парте Гоголя. Одноклассник беззаботно листал ленту социальной сети, нажимая то и дело на сердечко. — Коль, у меня к тебе важный вопрос, — начинает разговор Накахара, садясь на свободный стул рядом с ним. — Ты не знаешь, почему Осаму сегодня такой молчаливый? Смотришь на него, как на котёнка — сразу жаль становится. — Напомни, какое сегодня число? — интересуется Коля и откладывает телефон в сторону. — Двадцать восьмое декабря. Гоголь потирает затылок и задумывается, вспоминая что-то. Чуя может только предполагать, какие мысли сейчас у его одноклассника. — Он сам тебе всё расскажет, — спустя некоторое время интригующе произносит Коля, утаивая правду. — Не думаю, что у меня есть право об этом так открыто говорить. — Ты сейчас серьёзно? Осаму не реагирует на меня, как и на всех в принципе. — Лицо Накахары принимает озлобленный вид, как у кошки, готовой к нападению. Парень старается не повышать голос, иначе его услышит не только весь класс, но и сам Дазай. Тот всё-таки не глухой, а всего лишь притворяется им. — Он — мой друг, я, наверное, тоже имею право знать, почему у него на душе кошки скребут. — Ты волнуешься за него, да? — создаётся ощущение, будто Гоголь не спрашивает это, а лишь констатирует факт и сейчас пытается его подтвердить. — Завались ты уже, — с пренебрежением отвечает Накахара, вставая со стула и уходя обратно к своей парте. Чую злило то, что Коля знает причину происходящего с Осаму, пока он оставался в неведении. И ему это было противно. Его друг словно не доверял ему. Такие мысли подросток отгонял от себя, стараясь не зацикливаться, но выходило это с трудом. Это похоже на ситуацию, когда родители ссорятся между собой, а бабушка уводит тебя на улицу или в другую комнату, отвлекая, чтобы ты ничего не слышал и не видел. После ты наблюдаешь за последствиями, и остаётся только предполагать, что произошло. Так чувствует себя Накахара. Ему нужно сегодня же узнать то, что Гоголь скрыл от него. Тем более завтра состоится их спектакль, и Дазай должен присутствовать. Поэтому у Чуи не остаётся выбора. Может быть — он опровергает это всеми силами — подросток и вправду беспокоится за друга. Осаму опустил голову в ладони, спрятавшись ото всех, чтобы его никто не видел. Злость Чуи потихоньку стихала, на смену ей приходили интерес и переживание. Он твёрдо решил, что выяснит произошедшее, и даже придумал способ. Простой, но надёжный — хотя в последнем он не уверен от слова «совсем».***
Это было самое долгое ожидание, которое тянулось, как безвкусная жевательная резинка. Накахара хотел умереть, пока ждал окончания всех уроков. Дазай продолжал молчать — это самое ужасное наказание. Он не думал, что на уроках может быть настолько скучно, если сосед по парте попросту перестанет разговаривать. Но не один Чуя страдал. Осаму с каждым часом выглядел хуже и хуже. Подростка что-то не легко терзало, а пожирало изнутри. В нём словно сидел кто-то и постоянно говорил одно и то же, не замолкая ни на секунду. Друг чувствовал это, но ничего не мог сделать. Выйдя со школы, Накахара пошёл вслед за Дазаем. Он хотел таким образом узнать, что произошло. Рано или поздно Осаму придётся сдаться и рассказать, правильно? Друзья отправились на автобусную остановку — неудивительно — и принялись ждать транспорт под нужным номером. Чуя помнил, на каком тот добирается до дома, потому что парень однажды кинул это невзначай в разговоре. Но каково было его удивление, когда вместо нужного автобуса под номером «сто два», Дазай сел в совершенно другой, который шёл в противоположную сторону. Накахара смутился таким положением событий, вот только говорить что-либо не стал. По правде говоря, он и предположить-то не мог, куда они сейчас примерно поедут. Ибо, во-первых, он редко пользуется общественным транспортом; во-вторых, он до сих пор плохо знает город и ориентируется в нём не лучшим образом. Они проходят по салону автобуса, оплатив предварительно проезд, и садятся на свободные места. И — о боги, Чуя сейчас будет поклоняться всем всевышним — Осаму наклоняет свою голову, кладёт её на плечо друга и прикрывает глаза. Совершенно случайно. Дазай находит руку Накахары и переплетает их пальцы. «Как котёнок», — сравнивает у себя в голове он. Значит, тот наконец-то не игнорирует его присутствие. Чуя не может не радоваться этому. Ему приятно от такой нежности, хотя его продолжает немного пугать то, что происходит в голове Осаму. Что заставило его замолчать? Почему он выглядел так, словно плакал?***
Дорога заняла чуть больше тридцати минут. Они приехали в ту часть города, где серые панельки сменились на частные дома. Накахара ни разу здесь не был, так что местность абсолютно новая и незнакомая. Больше всего он не понимал, зачем Дазаю нужно было ехать именно сюда. О каких-то друзьях Чуя никогда не слышал, о родственниках и подавно. Парень не задаёт вопросов, пока они идут по пустым улицам. Он ждёт, пока Осаму, всё ещё не отпускающий его руку, расскажет сам. Снег не перестаёт идти, от чего чертовски холодно. Друзья бредут по сугробам недолго, но то, куда они приходят… Как Накахара только посмел злиться на Дазая? Вина — первое, что чувствует юноша. Следом по спине пробегает холодок, заставляющий его передёрнуться всем телом.Это кладбище.
Деревянные кресты и каменные памятники выглядывают из слоя снега. Мёртвая — теперь во всех смыслах этого слова — тишина. Гниющее чувство одиночества закрадывается под рёбра. Чуе требуется несколько секунд для переваривания происходящего и понимания, что друг ушёл дальше. Тот бежит за ним, чтобы догнать, подмечая ветер, который становился только сильнее. В этих местах всегда так. И Накахара не хочет знать, кто похоронен здесь. Очевидно, что этот человек был очень родным для Осаму. Дазай перекрещивается перед входом, и Чуя, не являясь верующим, повторяет за ним. «Так вот о чём говорил Коля», — понимает он сейчас, стараясь не потерять из виду подростка. Главное — не споткнуться. Дорога — отвратительная, видно сразу редкую посещаемость. Но идут они недолго. Накахара и Дазай останавливаются около двух могил. Осаму подходит ближе и смахивает с памятников снег. Чуя читает имена и фамилии умерших…Дазай Агата Платоновна 24.04.1981 — 28.12.2009
А рядом с ней…Дазай Сюдзи 04.08.1980 — 28.12.2009
Накахару словно заточили в лёд. Телу вмиг становится холодно, оно не в силах пошевелиться, сказать, спросить. Это родители Осаму? Нет, нет, нет, скажите, что он спит! В его голове разбивают стекло, оно рассыпается на тысячи мелких острых осколков, которые легко могут ранить. А за ним в воображении появляется пазл из нескольких мыслей. Одна, вторая, третья… и он собирается. Дазай никогда не говорил, где его родители, упоминал их лишь тогда, когда рассказывал о своём детстве. Осаму всё это время молчал, скрывал, не давал намёков. И Чуе стыдно, что в мыслях он злился на него как последний идиот. Вспышка отвращения к себе молниеносно взлетает вверх и с громким хлопком, подобно разноцветному фейерверку, рассыпается. На смену приходит жалость и печаль. Накахара не смеет и подойти ближе. Подросток внимательно наблюдает за Дазаем, сидящим на корточках. Парень достаёт из школьного рюкзака два небольших искусственных цветка и, расчистив небольшой участок земли, вставляет их. Он ещё раз рукой обводит памятники. На подушечках пальцев проносятся воспоминания о беззаботном детстве, когда родители были рядом. Осаму любил их искренне, считал своими кумирами. В ответ он получал всё самое лучшее. Те всегда заботились о нём, если было нужно, оставляли одного — но о таком мальчик просил редко. Боязнь потерять важные воспоминания о них съедала его изнутри, поэтому ещё во втором классе он завёл тетрадь, чтобы писать и не забывать. Листки в клетку исписаны не самым аккуратным почерком, но они хранят в себе дорогую для сердца память. Чуя не замечает, в какой момент к нему подходит Дазай. Он стоит в паре сантиметров от него, опустив взгляд и поджав губы. Юноша наклоняется вперёд, утыкается носом в куртку другого. Руки обвивают талию Накахары, но ближе не прижимают. Наоборот, это делает Чуя, услышав первый всхлип рядом со своим ухом. — Они умерли восемь лет назад, — шёпотом произносит Осаму, разрушая долгое молчание. Глаза становятся мокрыми от слёз — смысла сдерживать их больше нет. — Я виноват в этом. Они хотели порадовать меня на Новый год, устроив сюрприз. Родители не говорили мне, что мы едем к бабушке, чтобы у неё отпраздновать в кругу семьи и самых близких друзей. Если бы я не отвлекал их, задавая глупые вопросы, хотя сам догадывался, они были бы живы. Я… — Осаму, это не твоя вина, — левая рука Накахары ложится на голову друга. — Чуя, я помню, как очнулся, а мне сказали, что они мертвы. Мне было семь лет. В тот день шёл снег, — Дазай плачет тихо, слышно лишь сопение и дрожание челюсти. — Они бы тебе понравились. — Расскажи мне про них, Осаму. Какими ты их запомнил? — парень спрашивает аккуратно, крепко обнимая его. — Родители, как и для любого ребёнка, были для меня всем. Они рядом, значит, всё хорошо, бояться нечего, — Дазай улыбается, когда в голове всплывает момент из детства. В полной темноте мальчик сидит и прижимается к боку матери. Телевизор яркими огнями освещает его лицо. Идёт какой-то мультик, но он не сильно вдаётся в подробности. Глаза с каждой секундой закрываются всё сильнее и сильнее, погружая его в сон. — Я бы хотел им столько всего рассказать. — Они гордятся тобой, я уверен. Осаму, ты не виноват, слышишь? Ты самый лучший и сильный человек, которого я когда-либо встречал. Плачь, сколько тебе хочется, я рядом. Дазай срывается. С него словно слетает маска, которая всеми силами не давала ему полностью выпустить накопившиеся эмоции. Если бы его лицо не было спрятано в куртке Чуи, ему, конечно, стало бы невыносимо холодно от слёз, быстро стекающих по щекам. Накахара слышит всхлипы, заставляющие сердце изнывать от боли. Он не знает, какие слова будут уместны. Что можно сказать человеку, потерявшему самое дорогое в своей жизни? Парень не знает ответа, он всего-навсего крепче сжимает его тело в своих руках, утыкаясь носом в чужую шапку с помпончиком. Вдыхает холодный воздух, шепчет невнятные фразы поддержки, пока идёт снег, усыпая их куртки своими хлопьями. Теряется счёт времени. Оно уходит куда-то далеко, совсем не заботя их. Осаму чувствует родное тепло. Юноша ни перед кем из друзей не плакал так открыто, тем более в плечо и на улице. Чуя действовал как антидепрессант. С ним хорошо, уютно, прямо как дома. Он не осудит за слёзы, наоборот, поддержит. Подросток закроет собой всех людей, которые портят настроение Дазаю. Встанет, заступится, и ему будет всё равно на остальных. Он как Джек из «Титаника» пожертвует собой ради комфорта другого человека. Осознавая это, Осаму сильнее захлёбывается в слезах, растворяясь, утопая в объятиях друга. Боль усиливается, она не стихает. Её поток, подобно лаве, вытекающей из вулкана, не останавливается. Только льётся и льётся на чужую куртку. Под рёбрами ноющими ударами стучит сердце. Его глухим шумом слышно в ушах. Невыносимо. — Осаму, позволь мне вызвать такси до моего дома. Ты переночуешь у меня, хорошо? — спрашивает Накахара. Подросток понимает, что Дазаю лучше не ехать к себе. Там всё напоминает о родителях, и тот сойдёт с ума от осознания этого. Автобус — ужасное решение, потому что Чуя хочет обеспечить комфорт человеку. Лишние взгляды ему не нужны. В ответ — кивок. Накахаре этого хватает, чтобы отстраниться от друга. Плечи до сих пор слегка касаются друг друга, пальцы переплетаются по инерции. Замёрзшей рукой он открывает приложение и вызывает такси, которое должно прийти в течение семи-десяти минут. — Я уверен, ты проголодался. Что бы ты хотел поесть? Я могу заказать нам, — парень смотрит на Осаму. Глаза цвета древесной коры сейчас особенно тусклее, чем обычно. — Чуя, тебе не надо так тратиться… Ты и так много сделал для меня. Ты буквально доехал со мной до этого места и позволил… — Прекрати. Ты — мой самый близкий друг. И я хочу, чтобы тебе было хорошо, потому что это — моё желание. Позволь мне позаботиться о тебе, ладно? — Накахара уставши вздыхает, стукаясь лбом об его плечо. — Я закажу нам пиццу, а ещё мы чай попьём, согреемся. Ты дрожишь весь, как осиновый лист. — Ага, и ты тоже, — Дазай шмыгает носом и утирает свободной рукой слёзы. — Спасибо, Чуя. Накахара улыбается ему в плечо. — Пошли, скоро такси подъедет. Так и случается. Через пару минут друзья садятся в автомобиль. Каждый смотрит в окно, наблюдая за сменяющейся картиной, но пальцы никто так и не разъединяет. У Осаму лишь на секунду проносится мысль о том, что они никогда раньше не держались за руки при прогулке. Да и обнимались они нечасто. Но на данный момент Дазай чувствовал от этого безопасность. Если Чуя рядом, значит, можно расслабиться. А в мыслях не раз проносится фраза: «Позволь мне позаботиться о тебе, ладно?» Он пытается распробовать её, пока в душе раз за разом волнами приливается тепло. Осаму не видит, но Накахара лично пишет Ефросинье, что её внук переночует у него. Предупреждает, чтобы старушка не волновалась. Чуя, отвернувшись к окну, на протяжении всей поездки старается не заострять внимание на том, что иногда ладонь чуть сильнее сжимает руку Дазая, а пальцы проходятся по чужим костяшкам. Он никак не объясняет свои действия даже в мыслях. Парень переживает за Осаму. Может, подросток правда не силён в словах, зато он помогает своим присутствием рядом. Согревает чужую душу, как костёр. Но и приходится прервать тактильный контакт, когда они выходят из такси, попрощавшись с водителем. — Ещё с прошлых ночёвок у меня осталась твоя одежда, так что в неё переоденешься. Пиццу я заказал во время того, как мы ехали, поэтому курьер придёт с минуты на минуту, — объясняет Накахара, идя по тротуару с другом. — Стой, — тихо просит Дазай, остановившись перед ним. Он любезно затягивает получше чужой шарф, чтобы ветер не продувал горло. — Ещё твоей болезни не хватало, тем более ты завтра выступаешь. Чуя подавляет в себе глупую улыбку школьницы, только что увидевшей красивого старшеклассника. «О себе бы позаботился, Джентльмен херов», — усмехается он в мыслях. Звук домофона, пара лестничных пролётов, два поворота ключа в левую сторону, и друзья в квартире. Только сейчас, когда они попали в тёплое помещение, пришло понимание того, как же они всё-таки замёрзли. Ноги наконец-то освободились от обуви, а пальцы свело от холода так, что ими пошевелить сложно. Носы красные, как у Деда Мороза, глаза слезятся. Одним словом — кошмар! Была бы здесь Ефросинья, да у неё бы сердце прихватило! Для неё самочувствие внука — и друга внука тоже — очень важно. Мальчики то и дело сжимают и разжимают пальцы рук, чтобы придать им не такой мёртвый оттенок. Благо, согреваться долго не приходится. У Чуи полы с отоплением — отдельный рай! Курьер приходит точно так, как и говорил Накахара. Только Осаму сел за стол на кухне, раздаётся звонок телефона другого подростка. — Я сейчас приду, — кидает он вслед Дазаю, хлопая дверью. Дазай остаётся один на один со своими мыслями. Каждое двадцать восьмое декабря, начиная со злополучного две тысячи девятого года, он ненавидит. Юноша старается быстро уходить в школу, не показывая вида перед бабушкой, что ему плохо. Ей ведь тоже нелегко, она потеряла в той аварии свою собственную и единственную дочь. Но его маска остаётся ей до того момента, пока он не думает о родителях, не остаётся тет-а-тет со своими воспоминаниями и рассуждениями. Парень бы с радостью прогулял занятия сегодня, но расстраивать Ефросинью этим ещё больше не хочется. Поникший взгляд устремлён в окно. Осаму не ожидал, что Чуя последует за ним из-за интереса к произошедшему с его другом. Разве такие верные друзья не бывают лишь в фильмах или клишированных сериалах для подростков? Обычно Коля в такие дни, когда Дазаю было особенно ужасно, оставлял его одного. Накахара оказался другим. Юноша не пытался говорить какие-то слишком умные философские высказывания, не задавал бесконечное множество вопросов, не покидал. Он просто был рядом и этим же помогал. С ним хотелось открыться, рассказать всё и при этом молчать, обнимать, сжимать его куртку, плакать навзрыд и быть рядом. Чуя — сладкое после супа, карамельное мороженое, апельсиновая цедра и слишком горячий кофе. С Накахарой хорошо. Мысли резко прерываются, когда парень заходит на кухню с большим пакетом. — Две пиццы, и ещё я заказал тебе тирамису… Сладкое же настроение поднимает, да? — на его лице проскальзывает мягкая улыбка. Он достаёт всё это и ставит на стол. — Я не знал, что ты любишь из десертов, поэтому выбрал на свой вкус. Надеюсь, я угадал… — Чуя… — протягивая гласные, произносит Дазай. — Осаму, я знаю, что ты голодный. Поэтому давай без возражений, прошу. Мне всё равно, сколько раз я платил за тебя и сколько ещё буду. Сейчас я хочу, чтобы ты вкусно поел. Приятного аппетита. Дазай не смеет возражать, понимая правоту Накахары. За это время он знатно проголодался. Парень с самого утра ничего не ел, поэтому первый кусочек пиццы кажется чем-то изумительным. Юноши едят в тишине, наслаждаясь приёмом пищи. Только звук уведомления прерывает их трапезу. От: Ефросинья — крутая бабушка «У вас всё хорошо?» 18:12 Накахара нажимает на сообщение, открывает мессенджер и отвечает:Вы: «Осаму стало получше, но не сказал бы, что всё хорошо. Сейчас мы уже у меня дома, едим» 18:12
— Кстати, не беспокойся, я предупредил твою бабушку, что ты переночуешь у меня, — прожевав пиццу, говорит Чуя. — Хочешь, фильм посмотрим? Это поможет отвлечься хотя бы. Я как раз недавно что-то прикольное нашёл, но всё откладывал. Одному скучно смотреть. Осаму кивает, восхищаясь мысленно тем, какой же вкусный тирамису.***
— Главная героиня — полная дура. Отказаться от такой работы! Неужели нельзя было развить конец как-то поинтересней, а не как во всех фильмах? — возмущается Чуя, откидывая голову назад. — Так она ещё и осталась со своим парнем, который абсолютно её не поддерживал, хотя сам при первой же возможности захотел поехать в другой город из-за новой и крутой работы, — Дазай лежит на животе друга и так же негодует. — Главное, пока Андреа работала на Миранду, она одевалась сногсшибательно, но теперь она опять стала серой мышкой. А момент, где её друзья перекидывали её телефон из рук в руки… Отвратителен. — Ага, полные идиоты, — Накахара закатывает глаза, перебирая в своих пальцах волосы Осаму. — Тебе лучше? — ответа не поступает. Уголки губ Дазая поджимаются, глаза закрываются. — Я хочу спать, — произносит Осаму, вставая с дивана. — Пошли?.. — Ага, — Чуя кивает, следуя за другом в спальню. — В этот раз мои правила не действуют, забудь о них, — пожимает плечами Накахара. — Но только на сегодняшний день, — добавляет он. Дазай забирается под одеяло и ложится набок. Парень не отвечает на слова Чуи, зато другому это и не нужно. Юноша ложится рядом и обнимает Осаму за талию. Не прижимает ближе к себе, наоборот, всего лишь лёгкое касание ладонью. Дазаю хватает такой тактильности, чтобы почувствовать себя в безопасности. «Я теперь всегда буду так реагировать на его касания?» — задумывается он. — Сладких снов, — шепчет Чуя, закрывая глаза.***
— Мама! Папа! Нет, почему?! Это я виноват, я должен был умереть! Вы меня обманываете, они не умерли! — мальчик вырывается из рук бабушки. Образ врача размывается из-за потока слёз. — Этого не может быть! Мои родители живы! — Извини, Осаму, но они умерли во время аварии, — с ноткой сожаления произносит мужчина в белом халате. — Это моя вина… Я не хочу здесь находиться! Не они сейчас должны гнить в земле! Нет, пожалуйста, скажите, что я сплю! — вырывая руку из хватки старушки, ребёнок закрывает уши руками и зажмуривает глаза. Мысли путаются, создавая водоворот. Хаос, отрицание, непонимание. «Этого не может быть», — твердит он себе в голове. «Они умерли», — фраза, сказанная врачом, повторяется из раза в раз и не даёт покоя. — Дайте мне уже исчезнуть! Осаму просыпается в холодном поту. Глаза резко открываются, не находя рядом Чую. Мозгу требуется пару минут для осознания, где он находится. «Это кошмар, ничего необычного», — успокаивает он себя в своих мыслях. Сердце стучит так быстро, что создаётся ощущение, словно прямо рядом с его ухом бьют по наковальне. В горле всё пересохло, поэтому парень, собираясь с силами, встаёт с кровати и отправляется на кухню. — Ты чего не спишь? — спрашивает Накахара в полумраке. Он стоит, облокотившись на подоконник. — Ты куришь? — Дазай, недоумевая, выгибает бровь. Юноша берёт кружку с верхней полки и наливает в неё воду. — Мне кошмар приснился, а ты?.. — Спиздил у семиклассника, — Чуя вновь затягивается, выпуская после изо рта белый дым, рассеивающийся по всей комнате. — Предвидя твои вопросы, нет, я не курю на постоянной основе. И… Я сейчас приду, и мы ляжем спать. — Спасибо, Чуя.