Синицы отличаются особой, великолепной памятью! Это, к слову, помогает им выжить в условиях суровой зимы. Они запоминают те места, в которых им удалось найти большое количество пищи, чтобы позднее вернуться к ним. До чего же умные птицы! Интересно, запоминают ли они хранилища еды других птиц? Ведь все же мы помним, что они те ещё любители украсть чужие запасы продовольствия на зиму?
***
— Хе-ей, Чуя, просыпайся, — протяжно говорит Осаму, постукивая ручкой по макушке соседа по парте. Накахара, положив голову на руку, мирно спал весь урок всеобщей истории, который у них сегодня заменяла другая учительница. Урок та пусть и проводила, но из-за её тихого голоса многие попросту не слышали, что же она так усердно всем рассказывала. Слова женщины скорее действовали как колыбельная.
— Нашёлся тут дятел, — просыпаясь, медленно произносит Чуя, поднимая голову. — Я так прекрасно спал, а ты всё испортил. Кто вообще людей будит, стуча ручкой по макушке, а?
— В следующий раз я пну твой стул, может хоть так перестанешь ворчать, — вздыхает Дазай, отворачиваясь от Накахары. И только подросток хочет облокотиться головой о кулак, как ему сразу же прилетает подзатыльник. Чуя же никогда не был скуп на силу, поэтому любой удар от него — боль. Осаму вечно задаётся вопросом: «Где же тот научился так бить?» — но ответа пока что не нашёл. Нужно будет поинтересоваться об этом в будущем. — Поверь, если бы я не разбудил тебя, то ты точно получил бы пиздюлей от Йосано, с которой у нас сейчас урок. Так что благодари меня, гнусный Герасим.
— Ты меня сейчас типа глухонемым слугой назвал, да? — Дазай одобрительно кивает головой, с — как отмечает Накахара — глупой, самодовольной улыбкой. — Слушай, тебе не подходит роль барыни той… Как её там звали-то? Татьяна? — и как только Осаму слышит имя, он заливается хохотом. Чуя невольно начинает думать, будто что-то произошло в классе, но, увидев, что все общаются между собой, подросток недоумевающе выгибает бровь. — Что? — спрашивает он, когда у Дазая, по всей видимости, начинается самая настоящая истерика, а в уголках глаз выступают слёзы.
— Разумеется, Чуя, ты молодец, что читал это произведение Тургенева, но ты точно уверен в том, кем же была Татьяна для Герасима? — Накахара отрицательно мотает головой. — Вот и хорошо, — отводя взгляд, произносит Осаму, всё ещё нервно посмеиваясь, на что сосед по парте недовольно фыркает. — Пошли в буфет, я есть хочу.
— Пойдём.
Как ни странно, но после произошедшего в туалете их взаимоотношения явно улучшились. Дазай много думал над этим, пытаясь найти точное объяснение, почему же так произошло, но пришёл лишь к одному выводу — Чуя раскрылся ему. И это странно, ибо Осаму, в свою очередь, не считает себя тем человеком, которому так легко можно довериться. Особенно после того, как на протяжении месяца и даже чуть больше они откровенно ненавидели друг друга. Постоянно ссорились, вели бессмысленные, абсурдные споры, которые Коля в шутку называл «детскими». Сейчас же Дазай не испытывает такой неприязни, как раньше. Наоборот, с Накахарой неплохо проводить время, тупо шутить на переменах, да и те же подзатыльники на данный момент не воспринимаются как-то, из-за чего Осаму хочет послать юношу далеко и надолго,
наверное. Смотря на их взаимоотношения со стороны, Дазай каждый раз понимает, что они всё больше начинают напоминать
друзей. Тех самых, которые смеются со всего, что видят, и, найдя малейший повод, готовы поссориться. Произнося слова «друг» в отношении к Чуе, Осаму немного вздрагивает, потому что не привык.
Они доходят до столовой и видят перед собой толпу детей.
— О-о, вот это тут народу собралось. Купишь тогда и за меня тоже? Белый шоколад с пузырьками, — говорит Накахара Дазаю.
— Может быть, пористый? — смеётся тот в ответ, забирая деньги из рук друга.
Естественно, можно было просто постоять, как все обычные люди, но Дазай — персона хитрая. Подросток обходит всю толпу с другой стороны, ведь там стоят не старшеклассники, а, наоборот, младшие. Аккуратно расталкивая их в сторону, Осаму проходит ближе и вот уже оказывается лицом к лицу к буфетчице.
— Теть Марфа, у вас есть молочная «Россия — щедрая душа» с пузырьками, как обычно? Ах да, ещё белый шоколад такой же, пожалуйста! — спрашивает юноша, передавая купюру. Женщина передаёт ему шоколадку в зелёной упаковке. — Спасибо! — говорит он вслед, выходя из толпы обратно к Чуе. — Держи.
— Спасибо, — благодарит его Накахара.
Подростки возвращаются обратно в класс.
Осаму дружил со сверстниками, но так уж получилось, что на районе у Ефросиньи живут одни детишки, приезжающие к своим бабушкам. Вот и приходилось гулять с ними, да и подросток был совершенно не против. Наоборот, ему это кажется чем-то очень забавным и интересным. В их небольшой компании он считается кем-то вроде «деда» — самого старшего. Не раз ребята обращались к нему за тем, чтобы понять, кто же в конфликте прав или неправ. Юноша в такие моменты чувствовал себя царём, решавшим важные дела в своём королевстве. Ну, или хотя бы судьёй. Не поделили место для шалаша? К Дазаю! Не понимаете, кто первый начал драку? Это тоже к нему! Хотя самое смешное происходило тогда, когда в компании появлялись какие-нибудь девочки, учащиеся классе так в третьем-четвёртом. Сначала-то всё было хорошо, Осаму ничего не замечал. А потом услышал их разговор, где те бурно обсуждали, как же понравиться Дазаю. «Нет, я всегда знал, что внешность у меня нормальная, но не настолько же, чтобы третьеклассницы мне глазки строили!» — думал подросток, еле сдерживая улыбку на лице. Он, в свою очередь, как самый нормальный человек ничего девочкам на их словечки не говорил, даже не шутил. «Только этого мне не хватало».
И теперь, когда Осаму считает Чую своим
другом, они смеются на всех уроках, кроме литературы, русского и английского языков, разумеется. Из-за этого уже и учителя стали над ними подшучивать.
— Знаете, над чем я задумалась? — обращаясь к классу, начинает говорить Йосано. — Над тем, почему же парни с последней парты первого ряда превратились в бабок на базаре. Сидят и весь урок что-то говорят да говорят! — женщина посмеивается. Одноклассники поворачиваются лицом к Дазаю и Накахаре. Те переглядываются и в эту же секунду начинают громко — почти истерически — смеяться. — Видите, им и самим смешно!
— Помидорчики — свежие! Покупайте, налетайте да детишкам раздавайте! — размахивая руками, восклицает Осаму, подражая словам учительницы. Он скручивается от смеха, больше наклоняясь в сторону Чуи, который уже большими пальцами начинает вытирать с глаз выступающие слёзы.
— Так, Галя, а ну вон с моего прилавка, развалилась тут, видите ли! — постукивая по плечу Дазая кулаком, проговаривает Накахара.
— Что же, Галя и Зина, пошутили и хватит, давайте урок продолжать, — прикрывая рот рукой и всё ещё посмеиваясь, произносит Акико. — Итак, возвращаемся к мышцам.
***
— Нам обязательно нужен какой-нибудь злодей. Например: ведьмы, похититель Нового года, злой следователь… — Кёка поправляет очки. — О, или же можно будет сделать такой сюжетный поворот, когда Дед Мороз начинает ненавидеть Новый год потому, что его заколдовал какой-нибудь колдун. Под конец спектакля всё возвращается на круги своя, разумеется.
— Мне нравится твоя последняя мысль. Можно будет внедрить ещё персонажа «А», то бишь главного героя, у которого будет задача расколдовать Деда Мороза от злых чар. И на пути его будут встречаться различные препятствия, может, какое-нибудь трёхкратное повторение внедрить, — соглашается Осаму.
— Ой, смотри, Чуя, какое платье! Мне кажется, оно бы подошло тебе! — Элис ловко прыгает через порожек, подбегая к подростку; в руках она держит бархатное чёрное платье на бретельках. Оно не слишком длинное, до колен, с небольшим разрезом с правой стороны снизу.
— Элис… — вздыхая, хочет возразить Накахара.
— Молчи, Чуя.
— Воу-воу, я вижу, тут из тебя хотят сделать ведьмочку, да? — посмеиваясь и подходя ближе к этим двоим, спрашивает Дазай. — Ты как раз рыжий, — он ехидно улыбается, обращаясь к другу.
— Да иди ты, пидор, — толкая локтем Осаму, возмущается Накахара.
— Чуя, почему ты дружишь с пидором? — задаётся вопросом девочка, выгибая бровь от недоумевания.
— Элис! — выкрикивают оба подростка, резко поворачиваясь к ней с явно недовольными лицами.
— Я расскажу Мори, что ты ругаешься плохими словами, — пригрозил ей Дазай. Глаза девочки резко расширяются, как бы выражая страх. Огай никогда не злился на дочку, но подросток каждый раз, когда Элис вела себя плохо или ругалась, всё равно говорил ей эти слова. Чаще всего первокласснице становилось стыдно, и она сама во всём сознавалась. Элис, надув красные щёчки, поворачивается и убегает назад за кулисы. — Кстати, ведьмочка недоделанная, ты мне до сих пор свой номер не дал. И адрес тоже.
— Ах да, сейчас дам, — Чуя достаёт из переднего кармана брюк телефон. Он медленно начинает диктовать свой номер, чтобы друг успевал записывать. Краем глаза юноша видит, как Осаму подписывает его как «суслик». Подросток недовольно фыркает. — Позвони мне, дабы я твой номер тоже записал.
— Я это и собирался сделать, — Дазай нажимает на кнопку вызова. После нескольких секунд телефон Накахары начинает вибрировать. Чуя сбрасывает и добавляет номер в контакты, подписав «кукумбер». — Один-один.
***
Осаму стоит на старенькой остановке в ожидании трамвая. Накахара прислал ему адрес и оказалось, что тот живёт дальше от друга. Добираться около двадцати минут, поэтому подросток решил взять наушники, дабы спокойно послушать музыку и насладиться видом за пыльным окном транспорта. Погода сегодня и вправду замечательная, пусть и дует, напоминая о приближающихся холодах, холодный ветер. Дазай не имеет чёткого мнения о временах года, ибо у каждого есть плюсы и минусы. Но почему-то от осени веяло такой удручающей тоской и скукой, да и на улицу выходить не хочется от слова «совсем». Это он и делал. Хотя теперь, как ему кажется, он будет чаще выбираться из дома только из-за нового друга, который напрочь не понимает русский язык, необходимый ему при сдаче ОГЭ на хороший балл. И всё-таки что-то в сердце Осаму дёрнулось, когда он внимательно вслушивался в историю Чуи. Этот рассказ о главной цели в жизни чем-то зацепил, и захотелось помочь, тем более возможность у Дазая есть.
Вдалеке показался зелёный трамвай. Рука в кармане куртки сильнее сжимает мелочь, проверяя, на месте ли она. Когда транспорт останавливается около остановки, из него выходят несколько человек, а после подросток заходит внутрь. Отдав деньги за проезд контролёрше, он садится в самый конец, ближе к окну. Рюкзак, в котором лежат две небольшие книжки с правилами русского языка, подросток кладёт себе на колени. На уши надевает чёрные наушники и, включив музыку на телефоне, расслабляет плечи.
Но какими бы долгими изначально ни казались двадцать минут, проходят они довольно-таки быстро, скорее всего, из-за музыки и раздумий парня. Осаму вновь смотрит в телефон, чтобы проверить адрес. «Так, этот дом должен быть где-то здесь». Район, в который приехал он, явно отличался от его. Стареньких панелек, построенных во времена СССР, здесь не было. Наоборот, тут новые многоэтажные дома и детские площадки выглядят не как обшарпанные железки, повидавшие многое в этом мире. Да тут даже мусора почти не было! В эту секунду Дазай почувствовал себя тем самым человеком, приехавшим из посёлка в город. Всё же Чуя жил в более дорогом районе — это факт.
Найти указанный дом оказалось проще, чем подросток изначально предполагал. Дальше без особого труда он нашёл подъезд и квартиру. Набрав на домофоне число «пятьдесят два», Осаму нажимает на кнопку вызова.
— Кто? — слышится голос Чуи по ту сторону.
— Дед Пихто, — в шутку отвечает Дазай.
— Очень смешно, — напоследок говорит Накахара, после чего идёт кроткая мелодия, и дверь открывается.
Осаму заходит в подъезд, отмечая про себя, что он очень чистый и что здесь пахнет краской, как будто после ремонта, а не ветхостью и едким куревом. Он поднимается на третий этаж, иногда шагает через один порожек. Настроение у парня и вправду отличное. А как оно может быть плохим, когда ты идёшь помогать своему
тупому другу? «Спокойно постучать» не для Дазая. А вот наиграть на двери мелодию непонятной песни — это в его духе. По ту сторону слышатся глухие шаги, после — несколько поворотов ключа.
— Бедная дверь, кто так тебя стучать учил? — вздыхает Чуя, пропуская Осаму внутрь квартиры.
— И тебе приветик, — он миловидно улыбается и проходит. — Я так надорвался этими книгами, ужас! — Дазай снимает с себя рюкзак и кладёт рядом с подставкой для обуви.
— Бедненький, как же ты не умер, — передразнивает его Накахара, облокотившись на стену. Он одет в просторную футболку с надписью «NIRVANA» и в чёрные джинсы карго. — Чай, кофе?
— Потанцуем? — отшучивается Осаму, видя, как Чуя улыбается. — Ладно-ладно, обычный чёрный чай, — он вешает куртку на крючок и, проходя сначала чуть вперёд, поворачивает налево и попадает на кухню.
Вся квартира, по крайней мере та небольшая часть, которую увидел подросток, — просторная, выполнена в светлых тонах. Дазай присаживается на один из стульев и поправляет свитер. Тем временем Накахара достаёт кружки из верхнего ящика и чай. Пакетик он кладёт лишь в одну чашку, другую же он ставит под сопло кофемашины и нажимает несколько кнопок.
— В следующий раз встретимся у меня дома, мне лень до тебя добираться, — выдаёт Осаму. — Заодно побываешь у нас в квартирке.
— Обязательно, — отвечает Чуя и ставит перед другом сахарницу с ложкой внутри и чашку с горячим чаем. — Насколько я помню, ты же с бабушкой живёшь, да?
— Ага, у нас там уютненько. Я тебя познакомлю со всеми растениями, — Накахара недоумевающе смотрит на него. — Короче, в детстве мне порой было настолько скучно, что я давал имена цветам, — друг в ту же секунду начинает смеяться.
— А это я ещё жаловался, что хернёй страдал. Это до чего же должно быть скучно?
— Я просто слишком часто сидел дома у бабушки, — Осаму помешивает сахар в кружке ложкой. — Ставлю сотку на то, что ты с утра до позднего вечера находился на улице, у тебя постоянно были разбиты коленки и ты постоянно дрался.
— Да, а ещё я прыгал по крышам гаражей, — добавляет Чуя, ставя на стол чашку с горячим ароматным кофе. — В детстве мы с ребятами почти со всего двора сформировали большую компанию и просто веселились назло всем бабкам, сидящим около подъездов. Получал я тогда за это знатно… Была у нас одна противная старушка, которая жаловалась на всё, что мы делали, нашим родителям. Только эта компания просуществовала одно лето, но этих трёх месяцев веселья нам прекрасно хватило.
— Я в детстве на первое апреля красил спины своих друзей из небольшой компании побелкой. Как ты понимаешь, они думали, что это розыгрыш, и ходили так весь оставшийся день, — Накахара начинает кашлять, чуть не выплёвывая наружу свой кофе. Осаму одним рывком берёт полотенце, лежавшее на столе, и так же быстро затыкает им рот Чуи. — Не хватало, чтобы ты ещё стол своим кофе залил.
— Кха-кха, приду… — пытается вымолвить юноша, но становится только смешнее. Осаму тем временем уже встал изо стола и, всё ещё держа полотенце около рта друга, хохотал не меньше. Накахара с трудом глотает и убирает руку Дазая от себя. — Придурок.
Весь следующий диалог проходит за обсуждением их весёлых ситуаций из детства. Осаму рассказывает про то, как вёл бизнес, продавая так называемые «дома» (вот только этими домами были скамейки, а самыми престижными апартаментами считались беседки) за листья. Так ещё имело значение, какой валютой ты расплачиваешься! Листья сирени — обычные, за них покупалось всё самое дешёвое; клёна — самые дорогие и, к тому же, редкие, за них приобретали более ценные вещи. Но Дазай не раз обманывал своих покупателей, чтобы быть чуть ли не самым богатым в их компании. Чуя же поведал историю о том, как однажды за его сердце боролись сразу три девочки со двора. В той компании он был самым старшим, ибо ему было шесть лет, пока остальным пять. Так уж получилось, что уже тогда мальчик отращивал волосы, а длинные локоны всегда подкупали женский пол. Накахаре дарили множество валентинок, написанных неаккуратным детским подчерком, постоянно строили глазки, но это — цветочки, потому что находились «бесстрашные», которые собирались с силами и, скромничая и краснея, целовали его в щёчку.
— Оу, Чуя, я и не знал, что ты у нас, оказывается, дамский угодник! — подкалывает его Осаму. — Интересно, где же все твои любовницы сейчас?
— Не знаю и знать не хочу, мне как-то в детстве хватило, — подросток фыркает, выпивая последний глоток кофе. — Ну что, пошли, учитель?
— Пойдём, ученик.
Они встают изо стола, Чуя любезно кладёт чашки в посудомоечную машину, отмечая про себя, чтобы позже он не забыл её запустить. Юноши проходят по коридору и попадают в комнату Накахары. Дазай сразу же замечает плакаты каких-то групп, висящие возле рабочего стола. Белая кровать в углу аккуратно застелена, сама комната — светлая, окна выходят на солнечную сторону. Шкаф, мягкий ковёр, тумбочка — это не так уж и интересно, поэтому взгляд Осаму цепляется за полку над пуфиком. На ней аккуратно выставлены куклы, некоторые в коробках, и что-то подсказывает парню, что среди них есть хотя бы одна коллекционная.
— Ты собираешь… кукол? — интересуется Дазай, подходя ближе, дабы разглядеть лучше.
— Почему все так удивляются этому? Я не считаю себя коллекционером, но да, мне нравится это, — Чуя пожимает плечами. — С детства так сложилось. Все постоянно ещё говорили мне типа: «Ну, ты мальчик! Они не играют в куклы!» — он разводит руками, передавая манеру общения тех людей, кто произносил эти слова. — Только не смейся, хорошо?
— Я не собирался. На самом деле, это круто, когда так ломаются стереотипы, — Осаму поворачивается лицом к другу. — Теперь я понимаю, откуда ты знаешь стоимость кукол Элис…
— Да-да, именно оттуда, — Чуя отодвигает стул около стола, чтобы сесть. — Что же, показывай, какие же тяжёлые учебники ты там принёс.
Осаму достаёт из своего портфеля тонкие книжки и кладёт их перед другом небольшой стопкой.
— Для начала мне нужно оценить твой примерный уровень знаний и понять, что ты знаешь. Дальше же я буду разбирать с тобой темы по вот этим методичкам. Наша с тобой цель: подготовить тебя к сдаче экзаменов. Поэтому для тебя же в приоритете будет то, что ты проявишь желание и будешь учить всё, что я буду говорить, — объясняет Дазай. — Всегда говори мне, если тебе что-то непонятно, не молчи, хорошо? — Накахара одобрительно кивает. — Замечательно! Будь готов, я сейчас начну диктовать небольшой текст.
Чуя открывает чистую тетрадь, берёт ручку в руки и начинает записывать то, что говорит Осаму. Он пытается думать, вспомнить какие-то правила, дабы показать свои остатки знаний, но вскоре бросает эту затею, ибо в его памяти ничего не осталось. По окончании диктования Дазай забирает тетрадь Накахары и начинает проверять ошибки, исправляя их красной ручкой. Юноша спокойно зачёркивает, не негодует, не злится. Друг же его в это время кладёт голову на руки, устремляя взгляд в окно.
— Итак, Чуя, нам придётся над многим поработать, ибо, как я вижу, ты даже «ться» или «тся» выбираешь по собственному желанию. Я молчу про причастные и деепричастные обороты… — вздыхает Осаму. — И ещё: пишется не «константировать», а «констатировать». Ладно, не будем унывать, лучше начнём работать!
Подросток возвращает тетрадь Накахаре, и тогда начинается их занятие.
Во время объяснения материала для Дазая оказалось удивительно то, что это не так тяжело, как казалось изначально. Возможно, это из-за их дружеских отношений, потому что в такие моменты ты можешь выражаться как захочешь, не настолько сильно фильтруя свою речь от ненужных и неподходящих слов. Осаму считает это очень удобным. Чем-то подростку эта вся затея с русским понравилась. Во-первых, ему всегда было интересно, каково же это — преподавать. И пусть он не совсем учитель или репетитор, а просто помогает другу. Во-вторых, ему нравится сам факт того, что теперь он не будет сидеть дома целыми днями, да и Ефросинья порадуется за него. В-третьих, с Чуей весело проводить время. Может, иногда тот и бесит, но это не так критично. Дазай считает Накахару интересной личностью хотя бы из-за того, что тот коллекционирует кукол. Не каждый день такое встретишь.
— Смотри, у тебя есть кое-какая ошибка. Я вижу, ты понимаешь, где ставить запятые, если однородные члены, но деепричастный и причастный обороты — это всё же разное. У тебя предложение: «Дракурэла посмотрела на парня, стоящего в углу коридора, испугавшись», — произносит Осаму, ходя по комнате туда-сюда.
— Вообще-то, Дракулаура, — поправляет друга Чуя, слушая внимательно.
— Ладно-ладно. Ты должен понять: между деепричастным и причастным оборотами, которые идут друг за другом, ставится запятая. Лучше сделай пометку у себя в тетради, хорошо? — подросток на пятках поворачивается к Накахаре, дабы увидеть, как тот начинает записывать. — Я решил начать именно с этой темы, ибо она довольно-таки объёмная и встречается часто.
***
— Бабушка, я дома! — кричит Осаму, хлопнув входной дверью. Он сбрасывает с себя рюкзак, кладёт его на пол и снимает с себя куртку.
— А вот и вернулся домой наш репетитор, — посмеивается Ефросинья и, вытирая руки о фартук, выходит в коридор. — Как день прошёл? Как Чуя?
— О-о, я тебе сейчас всё расскажу! — восклицает подросток. Дазай вешает куртку, разувается и проходит на кухню. — Ух ты, чем так вкусно пахнет? — юноша заглядывает в духовку и тщательно пытается разглядеть, что же там внутри. — Пирог! А какой?
— Шарлотка, Осаму, твоя любимая, — произносит женщина с теплотой. — Отпразднуем первое твоё проведённое занятие, так сказать.
— Спасибо! — благодарит её Осаму и присаживается на стул. — Я сегодня узнал, что Чуя у нас, оказывается, кукол коллекционирует, представляешь! У него стояло несколько на полках, вот я и заметил. Это так классно, я никогда не видел, чтобы кто-то из мальчиков таким занимался! — Ефросинья слушает всегда очень внимательно и не перебивает. Все вопросы и свои какие-либо вставки она привыкла произносить после повествования того, с кем она общается. — А ещё он живёт дальше от нас, хотя это и так понятно. Его район очень сильно отличается от нашего, но это не так важно. Вообще-то, Чуя всё более-менее схватывает налету. То бишь, он не такой глупый, как я говорил раньше… С ним хорошо и весело.
— Ну вот, а ты переживал, что проведёшь весь учебный год в скуке. Я за тебя очень рада, — бабушка треплет его по голове, искренне улыбаясь. — Вы же встретитесь ещё раз, да?
— Разумеется! И это будет уже у нас в квартире, потому что у него я уже был, пусть и тут побывает.
— Ты тогда мне дату обязательно скажи, я что-нибудь испеку, чтобы вы голодные не сидели. Может, пирог или булочки какие-нибудь. Ты спроси у него, чего он там любит, хорошо? — Осаму одобряюще кивает головой. — Всё, давай, иди, переодевайся, и будем садиться за стол, ужинать.
Дазай уходит в свою комнату в предвкушении того, как вкусно он сейчас, наконец-то, поест. Небольшой разговор с любимой бабушкой его ещё больше приободрил. Она на протяжении всей его жизни поддерживала его, искренне радовалась за его заслуги и то, что происходит у него. Обычно Осаму негативно реагирует на то, когда его треплют по голове, ведь и так растрёпанные волосы превращаются в типичную причёску лешего. Но когда это делает Ефросинья — приятно, и почему-то улыбка сама появляется на лице. Юноша просто не мог на неё злиться, да и она ему слишком близкий человек.
Дазай быстро снимает с себя уличную одежду и переодевается в домашнюю. Его футболка настолько нравится подростку, что надпись на ней начала потихоньку стираться от старости. Штаны, которые Осаму были длинные, не особо любила бабушка. Она в шутку говорила: «Ты ими всю пыль с пола в квартире собираешь! Ты хоть бы их подворачивал как-нибудь или мне дал, я бы подшила!» Дазай отвечал: «Ба-а, я так тебе облегчаю жизнь! Видишь, тебе и мыть полы не нужно, я сам это делаю». Ивановна на это иронично закатывала глаза, усмехаясь с логики своего внука.
Одевшись, он идёт обратно на кухню, вспоминая отрывками сегодняшний день.
