***
— Да ты спи-спи, я быстро! Сейчас вот цветочки полью и уйду, а то совсем приуныли! — бормочет бабушка себе под нос, махая одной рукой, а в другой держит бутылку с водой. — Ох, никто вас не поливает! А я-то бабка старая — забываю! Парень потирает сонные глаза кулаком, не совсем понимая, что же происходит. Голова назойливо гудит из-за бессонной ночи. Немного приоткрывая тёмно-карие очи, Дазай следит за тем, как старушка в белом халате с фиолетовыми цветками хлопочет с бутылкой около своих нежно любимых растений. Порой юноше казалось, будто она обожает их чуть ли не больше всего на этом свете. Её прямые каштановые волосы были собраны в аккуратный пучок, закреплённый с помощью резинки для волос. Только тогда парень приходит в себя, понимая, где он и как он. — Ну вот чего ты проснулся, Осаму? Наверняка опять не выспался, — вздыхает бабушка, пожимая плечами. Ох, а она-то права как никогда. Дазай и вправду не выспался. Тёмные мешки под глазами лишь подтверждали это. На самом деле, он не особо понимает, что ему мешает лечь и погрузиться в сон раньше, чем в семь утра. Хотя сейчас же лето, поэтому простительно, да? — Ба-а, который час? — разминая руки, протяжно спрашивает Осаму. По его собственным ощущениям сейчас около часа дня. Солнечные лучи освещают комнату, заливая его ярким светом. Зеркало, стоящее на деревянном письменном столе, отблёскивает их на стены золотистыми разногранными пятнами. — Десять утра, — старушка томно вздыхает, поливая последнюю хризантему. — Раз уж ты проснулся, сходишь позже в магазин. А то хлеба нет, батона тоже, да и сметану нужно купить… Сейчас пойду посмотрю в холодильнике, чего ещё нет, и список напишу. А ты пока просыпайся, умывайся и пойдёшь, развеешься с утра, — и она уходит в другую комнату. Утро начинается прекрасно. Уже какие-то поручения. Но Дазаю несложно, тем более супермаркет здесь неподалёку. Ефросинья Ивановна — доброй души человек. Осаму всегда говорил и будет говорить о том, как он восхищается этой женщиной. И парень искренне никогда не понимал, когда его ровесники говорили о том, какие их бабушки плохие, заставляют помогать им летом на огороде. «Им что, самим сложно посадить свою картошку?! У меня, в общем-то, каникулы — имею полное право отдыхать!» — только от этих слов в сторону пожилых людей агрессия Дазая пробивала не то чтобы потолок, а синее небо, если не орбиту. Осаму медленно, так нехотя, встаёт с мягкой кровати, манящей его лечь обратно спать. Всё тело ломит и будто выворачивает наизнанку, из-за чего создаётся ощущение, что юноша выиграл вчера чемпионат мира по лёгкой атлетике. В глазах на несколько секунд темнеет, голова кружится и продолжает гудеть. «Я, походу, ночью выпил весь самогон, ибо почему у меня чувство, будто я сейчас умру?» — проносится мысль. Дазай кладёт руку на лоб, надеясь понять, не поднялась ли у него случаем температура. Но лоб, несмотря на двадцатитрёхградусную погоду за окном, холодный. Что же сегодня за день такой. Осаму подходит к окну и, упираясь руками в подоконник, смотрит на свою любимую и до боли родную улицу, на которой он уже знает каждый кустик, лавочку и — ох, как же без этого — местных жителей. Возле подъезда вновь собрался «верховный суд», состоящий из старушек со всего дома, оценивающих каждого прохожего. До чего знакомые лица. Парень любил порой сесть рядом с ними и поговорить обо всём и ни о чём. Кажется, от них Дазай узнавал больше, чем из тех же новостей, которые он ежедневно слышал из-за Ефросиньи. Она каждый день включает их утром, днём и вечером, а после обсуждает с внуком. Например, Осаму знал всех кошек и котов в округе поимённо из-за тех самых бабушек. Когда выдавалась возможность, он давал животным молока или колбасы. И юноша сейчас совершенно не удивлён тому, что в десять утра уже слышит громкие крики детей, доносящихся с улицы. «Эти создания, видимо, никогда не спят», — усмехается в мыслях Дазай. Этих «малышей» он знает почти всех, ибо те приезжают на лето к бабушкам, а гулять в этом районе старушек, кроме как с этими занозами в заднице, не с кем. Вот и приходится общаться с ними. Осаму отрывается от наблюдения за людьми на улице в тот самый момент, как Ефросинья входит в комнату с листком в руках. — Так-с, смотри, вот тебе список, покупаешь всё сначала строго по нему, а потом можешь и себе что-нибудь, — она передаёт тетрадный лист, где аккуратным почерком выведены слова, в руки внуку. — Молоко купишь, чтобы там было три процента жирности, хорошо? А хлеб и батон покупай не нарезной, — голос у женщины ласковый, успокаивающий, таким только сказки детские рассказывать. — Если что не найдёшь — позвонишь. — Ага, хорошо, — Дазай миловидно улыбнулся, сжимая в руках листок. Есть не хотелось от слова «совсем», потому что этой ночью, как казалось ему, он съел весь холодильник. Оставив затею с завтраком, Осаму пошёл в небольшую ванную комнату. Нужно умыться и привести себя в чувства до конца. Кинув кроткий взгляд в зеркало и увидев там лохматые цвета шоколада волосы, он включил горячую воду. Дазай умылся и почистил зубы, после чего отправился обратно в комнату. Осаму тот самый человек, который часто носит одну и ту же одежду. «Зачем менять её, если она ещё не грязная?» — задумывался он. Или же парень надевал первое, что попадалось под руку. Это, собственно, сейчас и произошло. На спинке стула лежали любимые цвета хаки джинсы и чёрная футболка, любившая привлекать солнечные лучи. Это Дазай и решил надеть. Просто, но выглядит вроде как и неплохо. И последний этап утренней рутины. Вот что-что, а нормально причесать волосы, чтобы они не казались лохматыми, — сложно. По-хорошему ему стоило бы сделать укладку, но, во-первых, ему безразлично чужое мнение, а во-вторых, ему лень. Это же придётся вставать раньше в школу, дабы собраться, кошмар! Именно поэтому Осаму всего-навсего расчесал их. «И так сойдёт!» — произнёс у себя в мыслях он, смотря в зеркало, и неопределённо махнул кистью руки. Обувшись, Дазай положил в карман джинс деньги и список и вышел из квартиры. Улица встретила его приятным летним ветерком, дунувшим юноше прямо в лице. Погода сегодня приятная, тёплая. Птицы, сидя на ветках столетних деревьев, поют свои задорные, звонкие песни, создавая приятную симфонию. Из-за этого Осаму неистово вспоминает свою бабушку, которая сейчас бы точно сказала какую-нибудь строчку из стихотворения русского поэта о природе. Не зря же она всё-таки преподаватель литературы и русского языка в университете. Из раздумий о лирике его вдруг выводит чей-то старческий голос. — Ох, здравствуй, Осаму, куда же ты так рано собрался? Небось Ефросинья куда-то отправила, да? — поинтересовалась одна из бабуль, сидящих на лавочке. В руке она сжимала деревянную трость, а на лице всё та же миловидная, присущая всем бабушкам улыбка. — Здравствуйте, Елена Павловна. Да, меня бабушка в магазин попросила сходить, мол, пойду, развеюсь с утра пораньше, — Дазай улыбнулся. — А как поживает ваш кот? Если мне не изменяет память, он хворал. — Ой, да слава Богу, всё обошлось! Вон, Светка моя съездила к ветеринару, а ей сказали, что всё с Мурзиком хорошо, — Елена сложила пальцы пирамидкой на ручке клюки. — В общем, жив-здоров, так сказать! Ну, ладно, ты иди-иди! Завтра вечером заглянешь к нам на ужин с бабкой своей? А то у дочки моей сын приезжает с Москвы, вот, стол будем накрывать. — Разумеется, — юноша одобрительно кивает головой, мысленно надеясь, чтобы разговор не затянулся на час, ибо со старушками всегда так. — Я пойду тогда. До свидания! — До свидания, — попрощалась бабушка, видя, как местные ребята попали мячом в клумбу. — Так, а ну ушли от цветов подальше! Нашли тут себе развлечение!***
— Ало, ба, мне муку какую покупать? А то ты мне в списке не указала, — прикладывая телефон к уху, спрашивает Дазай. — Ой, да бери ржаную. Я вот думаю блинчиков испечь… Тогда и банку сметаны бери большую, — говорит Ефросинья. — В остальном всё понятно, да? — Да, понятно, ладно, пока, — и, не дожидаясь ответа, он кладёт трубку. Значит, всё-таки ржаная. Он кладёт упаковку муки в корзину, а после вновь проверяет список. «Ага, остались лишь сметана, хлеб и батон». Убрав лист обратно в карман, юноша поднимает свой взгляд, и прямо перед глазами он замечает подростка его возраста. Подростка. Скорее всего, его сверстника. В районе, где живут только пенсионеры и подростков почти нет. О, и ещё одно важное примечание — у него прекрасные рыжие волосы почти до плеч. Ну что за бабушкин кошмар! Самое интересное здесь то, что Осаму до сего момента эту «особу» не видел. Обычно такие личности здесь на слуху, ибо встретить человека с рыжими волосами — редкость. Настолько это нечастое явление, что Дазай невольно заостряет на нём внимание, но при этом упорно делает вид внимательно читающего надписи на муке покупателя. «Он даже неплохо одевается, — снова в мыслях подмечает шатен. — Так, всё, я должен купить хлеб, сметану и батон, а то вместо теста на блинчики бабушка раскатает меня». Так Осаму и ушёл. Но больше того парня за всё лето он ни разу не встретил.***
Первое сентября — чудеснейший праздник. По мнению Ефросиньи, но не Дазая. Ему, если говорить честно, не особо-то и нравилась вся эта атмосфера учебного заведения. Вечно кричащие младшеклассники, гордые старшеклассники и требовательные учителя — краткое описание школы от Осаму. Ох, и как же он мог забыть про своих любимых одноклассников, которые вечно срывают уроки и не дают послушать материал. На самом деле, юноше было плевать, что там объясняют учителя, но вот уроки литературы и русского языка — это святое, здесь должна быть гробовая тишина. Как таковых друзей у Дазая почти не было… Хотя нет, есть один. Николай Гоголь — человек, с которым даже самый скучный урок географии станет цирковым представлением и от лица гостя в первых рядах. Одни лишь его шутки, как самое настоящее произведение искусства, взрывали толпу зевак. Хоть на полотне их записывай и в лувр сдавай. Хотя как раз эта «фишка» Коли учителям не нравилась. Ефросинья сегодня всё утро суетилась. Осаму уверен, что она точно больше одного десятка раз проверила свою сумочку на наличие всех необходимых в этот день вещиц. У неё уже сегодня начинаются пары в университете, в котором она преподаёт, и, пусть женщина не собирается нагружать студентов в первый день, она всё равно берёт достаточное количество справочного материала. Ефросинья Ивановна — замечательный педагог, по мнению большинства студентов и всех коллег. Она в меру строга, но вместе с этим и добра, когда требуется. Первые несколько минут её пар на первое сентября учащиеся правда очень любят, ведь Ефросинья с ними беседует. О том, как они провели лето, о планах. Это чем-то похоже на диалог между бабушкой и внуками. И женщина является той самой преподавательницей, которая горит своими предметами. Она понятно рассказывает, любит иногда по-доброму подшутить и не валит. За последнее студенты любят её как никого на свете. Дазай также не отставал от своей бабушки. Встать пораньше, принять душ, одеться, собрать рюкзак, сделать около двадцати кругов по всей квартире, чтобы убедиться в том, что он ничего не забыл. Идеальный план. И как бы он ни старался не мешать Ефросинье, дабы та тоже успела собраться, попытка с треском проваливается. «Осаму, ну вот кто так гладит! Так, дай, я сейчас всё поглажу», — ворчит Ивановна, отняв у внука утюг. Ну, парень хотя бы пытался сделать всё сам. Но после Дазай в какой-то мере благодарен старушке, ведь он не думает, что смог бы погладить одежду сам так хорошо. «А что я хотел? У моей бабушки золотые руки», — подмечает в мыслях Осаму. Но сейчас, стоя на линейке, он мечтает оказаться дома, лечь на кровать и уснуть, ведь уже настолько привык вставать ближе к часу дня, что встать в семь утра — пытка. А ведь ещё классный час… Благо это «бессмысленное стояние на стадионе школы» — как прозвал это Дазай — уже подходит к концу. Одет же Осаму… Обычно. Широкие кофейные брюки, белая рубашка, лаконичный галстук и начищенные до блеска туфли. Просто, повседневно, но смотрится хотя бы нормально. Волосы он решил в кои-то веки уложить. Но так хорошо Дазай будет выглядеть только в первый день учёбы. Потом снова любимые растрёпанные волосы, мятая одежда, сонные глаза и лицо, которое буквально будет кричать об отдыхе. Взгляд то и дело метается по сторонам. У младших классов ещё есть какая-никакая счастливая улыбка, даже не фальшивая. У остальных стабильно каменные лица, а если и появляется какой-то смех, то Куникида Доппо — классный руководитель восьмого «Б», класса Осаму, — быстро их заткнёт. Ну что за угрюмый и вечно недовольный человек даже в такой день. И Дазаю очень повезло стоять именно рядом с ним… Эх, тут и шутку сказать страшно, вдруг расстреляют прилюдно. Ноги медленно, но верно начинают затекать от стояния на одном месте. Благо не жарко, хоть что-то хорошо. Да и какая тут жара, если и без того короткое лето кончилось, не успев начаться. Вот он, долгожданный момент, когда по периметру всего школьного стадиона идёт старшеклассник, крепко держа в руках первоклассницу в синем школьном платьице и двумя большими бантами. Её блондинистые волосы красиво переливаются на ярком солнечном свете. Её милое, ещё совсем детское лицо для Осаму хорошо знакомо, ведь она — Элис — дочь самого директора школы Мори Огая, которого Ефросинья лично знает. Поэтому те иногда заходят к ним домой, и старушка любезно предлагает чай. Такие встречи пусть и редкие, но всегда отзываются в душе с какой-то необычайной теплотой и домашним уютом. Когда колокольчик в маленьких руках девочки перестаёт звенеть, директор говорит заключительную речь, и все направляются в школу на классный час. «Господи, наконец-то», — думает юноша. Школа у них самая обычная, ничем не примечательная. Про неё даже особо не скажешь ничего. Всё те же вечно громкие первоклассники, туалеты, которые больше похожи на места для курения, и — самое ценное для Дазая в этом месте — родной класс. Когда заходишь в него, вся та официальность пропадает сразу же, тело растекается на любимой последней парте первого ряда возле окна. Как же давно Дазай мечтал сесть… — Я ещё раз поздравлю вас всех с началом нового учебного года, — начинает свой рассказ Куникида. Каждый год одно и то же. У Осаму есть теория, что он в первый год преподавания написал текст, как будет приветствовать своих учеников, и с тех пор им пользуется, внося поправки лишь в некоторые цифры. — Но перед тем, как мы с вами побеседуем, я хочу представить вам нового ученика, — и тут у Дазая появляется неподдельный интерес. Не такой сильный, чтобы сесть ровно, но поднять свой взгляд сил хватает. Юноша оглядывается по сторонам, но новенького не видит. Видимо, ещё не зашёл. — Заходи. Блять. Тот самый парень из магазина, которого Осаму видел в августе. Ну что за клише, судьба? Юноша с медными, рыжими волосами, ростом почти как Дазай, входит в класс. Тут даже не грех выпрямить спину. Одет он… Хорошо. Чёрные прямые брюки, белая рубашка с короткими рукавами, поверх которой надета чёрная жилетка. На плече небрежно висит рюкзак, а в руках, что немного удивляет Осаму, шляпа. Кроме каких-нибудь солидных дедушек в их районе, которые обычно ведут себя как настоящие джентльмены, юноша больше не видел людей, носящих этот аксессуар. Особенно, если это подросток. Что же, если этот новенький пытался произвести хорошее впечатление на новый класс, то у него это с успехом получилось. — Знакомьтесь, это Чуя Накахара, он переехал из другого города. Надеюсь, вы с ним подружитесь. — Дазай внимательно осматривает этого Чую. Он выглядит довольно-таки уверенным в себе, как минимум, явных признаков волнения нет. Наоборот, Накахара пристально кого-то разглядывает. Кого-то, кто находится недалеко от Осаму. Шатен вертит головой в надежде найти того человека, кто ведёт с новеньким переглядки. О, это оказалось легко. Дазай искоса смотрит на сидящего рядом Ширасэ, излучающего напряжение. Его взгляд томный, пристальный. Его пальцы бесшумно постукивают по столу. Создаётся ощущение, будто он что-то знает. И это определённо связано с этим рыженьким новеньким Чуей. — Так, Накахара, ты можешь пока что сесть за третью парту второго ряда за первый вариант, — подросток проходит к своему месту, оглядывая весь класс. В кабинете воцаряется на несколько секунд тишина, и лишь стук туфель о пол нарушает её. — Продолжим. Лето подошло к концу, и наступает новый учебный год… Но Осаму не слушает. Он наблюдает. Нельзя не подметить то, что Ширасэ немного расслабляется, когда Чуя присаживается за своё место и зрительный контакт исчезает. Плечи не напряжены, а осанка пропадает, будто её и не было. Это странно. По правде говоря, Дазай никогда не интересовался Буичиро. Осаму считает его обычным подростком, ходящим на «забивы» за школой, и с сединой на голове. Ладно, не с сединой, а просто с серебристыми волосами. Ширасэ — парень странноватый, да и шутки у него тупые. Этой информации шатену уже хватает, дабы составить примерный портрет человека. И то, что этот подросток знаком с Чуей, по предположениям шатена… О, это и вправду интересно. Но Осаму не подойдёт и не спросит причину таких пристальных взглядов одноклассника (и это не потому, что он боится, что когда он будет выходить из школы, его будут поджидать человек двадцать, ибо «Ты случаем не ахуел задавать такие вопросы?»). Дазай будет наблюдать за ними со стороны. Это получается у него лучше всего. Классный час заканчивается, и звенит до боли знакомый звонок. Перемена, ну наконец-то. Расписание на сегодня у них изумительное: геометрия, биология, английский язык. Осаму не рад ни одному из этих уроков. Ну может чуть-чуть биологии. В голове так и вертятся вопросы: «Какой же человек составлял им расписание в первый день? Кому пришло в голову поставить геометрию первой?» Дазай даже всерьёз задумывается над тем, что это наказание за все его грехи, совершённые за лето. И как это обычно бывает, многие одноклассники Осаму подходят к новенькому и знакомятся. Ладно, здесь больше подойдёт словосочетание «засыпают тонной вопросов, не связанных друг с другом». Но Чуя быстро вливается в коллектив. Это видно по тому, как он легко и непринуждённо отвечает на все вопросы, ловко отшучивается и энергично жестикулирует. Но Дазай не подходит. Нет, возможно, он подойдёт… Когда-нибудь. Сейчас ему хочется всего-навсего положить голову на парту с характерным стуком. Порой ему кажется, что он родился с головной болью. Ну или здесь слишком шумно. Шатен поворачивает голову вправо, видя своего единомышленника Ширасэ. Тот тоже не спешит подходить к Накахаре. Буичиро лениво пялится в телефон, стараясь создать видимость максимальной занятости, иногда поглядывая в сторону третьей парты, возле которой образовалась небольшая толпа подростков. Дазай проклинает этот день не только потому, что это первое сентября, но и потому, что единственного человека, с кем Осаму дружит, сейчас нет. «Вот засранец. Это же нужно заболеть в начале сентября, — злится в мыслях он. — Но зато он пропустит самое интересное». Парень не уверен, что что-то произойдёт, но Коле всегда удавалось даже из самых обыденных вещей сделать что-то до того смешное, запоминающееся на весь оставшийся год. Вот этого сейчас и не хватает. И сидя на столь скучной и невероятно непонятной геометрии, Дазай буквально клюёт носом. Но он не может заснуть на этом уроке, не тогда, когда его парту прожигает презирающий взгляд Куникиды. — Дазай, вы записываете? — спрашивает учитель, вскинув бровь. — Да, — лениво отвечает тот, но, на удивление, не врёт. О, какое счастье, он не один, кто сейчас совсем ничего не понимает. Видимо, новенькому тоже не особо интересна геометрия. Чуя подпирает свою голову рукой, чуть ли не лёжа на парте. Хоть в чём-то Осаму в данный момент понимает подозрительно альтруистичного новенького. На перемене после геометрии обстановка всё такая же. Но Осаму чуть-чуть радуется биологии, которая будет дальше. Почему? Да всё просто, он любит разговаривать с учительницей, которая ведёт этот предмет. Акико Йосано — молодая, довольно-таки красивая, с аккуратным каре и чёлкой преподавательница в их школе. Она частенько заходит к ним в кабинет перед уроком. Сегодня не исключение. Чтобы хоть как-то скрасить свою скуку, подросток подходит к ней. — Здравствуйте, Акико Йосано, шикарно выглядите, — юноша одаривает её широкой улыбкой, облокачиваясь одной рукой об учительский стол. — Спасибо, Дазай. Предупреждая ваш следующий вопрос, я сразу отвечу: да, в этом году мы, наконец-то, проходим человека и всё, связанное с ним, — учительница складывает руки на талии и ухмыляется. С ней всегда приятно разговаривать. Осаму порой восхищается этой женщиной, ибо… Предугадать вопрос? Ох, это действительно заслуживает уважения. — К слову, что-то я вашего друга не видела. — Коля решил заболеть в начале года, мне так из-за этого скучно, — Дазай поворачивает голову назад из-за слишком громкого смеха. — Кстати, у нас новенький, — большим пальцем непринуждённо указывает на третью парту подросток. — Чуя Накахара. — Вижу, он успел влиться в ваш коллектив, — замечает Акико. — Ага, только Ширасэ на него исподлобья косится. Хотя, думаю, тут дело не в новеньком, а в Буичиро — он всегда странный, — фыркает Осаму, закатывая глаза. — Что же, посмотрим, что из себя представляет этот ваш Накахара, — заявляет Йосано, и звенит звонок. Все ученики сразу же подходят к своим партам и встают около них. — Здравствуйте, класс, садитесь. Так и начинается второй урок. Дазаю всегда был интересен урок биологии. Во-первых, замечательная учительница, которая отлично поддерживает дисциплину и понятно объясняет. Во-вторых, в детстве ему подарили большую энциклопедию обо всём. В том числе там были темы, посвящённые человеку и психологии. Мальчику настолько понравилось читать эти статьи, что к тому моменту, когда они проходили общее строение человека в начальной школе, он знал многое наперёд, чем и гордился перед одноклассниками. Время идёт, а Осаму не меняется, ведь он до сих пор получает по биологии сплошные «пятёрки». Учительница не раз говорила ему: «Дазай, опустите руку, я знаю, что вы понимаете тему, дайте мне других спросить». В эти моменты подросток с грустной гримасой клал свою голову на парту, всё-таки давая возможность ответить другим. Но если биологию он любил, то английский… Тут возникали некоторые проблемы. Нет, ему правда нравился язык, он понимал его, да и имел он в году твёрдую «четыре». Сложность была в том, что читал вслух он плоховато. Это не то чтобы ужасно, но до идеала и хорошего произношения ему явно далеко. Но Осаму не стремился к оценке «пять», так что его всё устраивало. Их учительница по английскому — Маргарет Митчелл — строгая, но это можно объяснить её годовым проживанием в Лондоне. Она тот типаж преподавателей, который многих раздражает, но она и вправду может научить. Как минимум, она не повторяет одну и ту же информацию каждый год, а даёт новую. И, когда две группы занимались вместе, ученики из второй ничего не понимали из-за того, что не привыкли к такому режиму. У них-то учитель лояльнее и «с юморком». У Фицджеральда на уроках всегда была расслабленная атмосфера. За это его любили. Когда пришло время принимать решение, в какую же группу попадёт Чуя, то его отправили в первую, ибо там мало учеников, а во второй уже слишком много. Накахара, в общем-то, не возражает, ему без разницы. Зато одноклассники сказали ему столько слов о том, какая Маргарет злая и как же ему не повезло. — У неё-то на самостоятельных списать нельзя, не говоря уже про контрольные! Постоянно ходит между рядов, а иногда просит сдать все телефоны! — говорит один из подростков с неприятным прыщавым лицом, имя которого новенький, если честно, ещё не запомнил. — Мы когда вместе занимались, она мне оценки занижала! — произносит другой. — Короче, не повезло тебе. А Чуя лишь улыбается им в ответ нахальной улыбкой. Митчелл с самого начала урока задаёт им небольшое задание: — Расскажите про то, как вы провели это лето. Можете так же поведать мне о какой-нибудь запоминающейся ситуации, произошедшей за эти три месяца, — объясняет она. — Устно, разумеется. Есть желающие? — «лес рук» встречает её. Глаза учительницы опускаются в журнал и начинают бегать среди фамилий. — Ух ты, а у нас тут новые лица. Давай же, Накахара, расскажи нам что-нибудь. Взгляд Осаму переходит на рыжего юношу, вставшего из-за стола. По правде говоря, шатену очень даже интересно услышать, что же тот скажет. Как минимум, Дазай хотя бы услышит его голос. Как максимум, он узнает хоть какую-то информацию об этом моднике в шляпе. Осаму откидывается на спинку стула и принимается снова наблюдать. М-да, сегодня он делает это слишком часто. Когда Чуя всё-таки начинает свой рассказ, шатен краем глаза видит удивленное лицо Маргарет, которая, по всей видимости, не ожидала такого хорошего произношения. Дазай же… Нет, его выражение лица почти не потерпело изменений, кроме появившейся ухмылки, которая пропала через пару секунд. В мыслях Осаму делает пометку о том, что сильная сторона Накахары — это английский язык, так как свой монолог он ведёт легко и непринуждённо, изредка делая остановки, чтобы правильнее подобрать слова. Голос же Чуи чуть с хрипотцой и совсем немного выше, чем у шатена. «Хотя бы не писклявый, а то с его-то ростом», — комментирует в мыслях Дазай, пока тот уже заканчивает говорить. — Изумительно, Накахара, присаживайтесь. Я искренне надеюсь, что вы будете равняться на своего нового одноклассника, — заявляет Митчелл, а после добавляет: — Верно, Ширасэ? — Буичиро цокает языком и закатывает глаза.***
Осаму любит Ефросинью, а в особенности её истории из университета, которые она каждый день рассказывает своему внуку. Ох, что у них только не происходило! То студенты резко притворятся мёртвыми для какого-то видео, то самогон пронесут в учебное заведение! И этот день не был исключением. Они садятся на старенький диван в гостиной, на деревянный столик рядом ставят кружки с горячим чаем и тарелку с печеньем и конфетами. Дазай подпирает ближе к груди ноги, кладя в рот одно печенье. — Ой, первокурсники в этом году очень хорошие, по сравнению с другим годом, те ещё с экзаменов хоть что-то помнят, — Ивановна по-доброму улыбается, поправляя очки на переносице. — Я до сих пор помню, как мне один студент написал слово «подобрал» без одной буквы «о». Вся аудитория над ним смеялась тогда, — Ефросинья и Осаму тихо посмеиваются, делая ещё один глоток чая с малиной. — А у тебя как дела-то? Небось, Куникида вновь злился на вас в первый же день, да? — Да не то слово! На геометрии вызвал он, значит, Мию, наверное, надеялся на то, что она за лето ему выучила весь учебник. Но та встала, на «дано» остановилась, а Доппо как давай пыхтеть, весь красный стал, как помидор. Ничего необычного, — говорит Дазай, резко вспоминая о самом главном событии, произошедшем в их классе. — А, кстати, что-то совсем из головы вылетело, но у нас новенький. Чуей Накахарой звать. Рыжий такой и ростом, кажется, ниже меня. Но я с ним ещё не успел познакомиться, — Осаму честно не любит врать своей бабушке, но не будет же он говорить: «Я не хочу с ним знакомится, ибо мне и с Колей дружить хорошо». — Хотя этого не скажешь про остальных. Они к его парте прилипли как пчёлы на мёд. — Ну ничего, ещё успеешь с ним познакомиться. Вообще, это хорошо, что он сразу нашёл общий язык с новыми одноклассниками. А то я знаю, насколько часто новопришедшие ученики остаются где-то в тени и постоянно молчат. Уверена, он очень интересный человек, как и каждый из нас. «Но пока что в нём интересно лишь то, как он знает английский язык», — подмечает про себя Дазай, не решаясь сказать это вслух. — Сегодня день такой скучный был, обычно Коля хоть как-то разбавлял его своими шуточками, а тут даже поговорить не с кем, — вздыхает Осаму, разворачивая очередную шоколадную конфету и кладя её в рот. — Я всей душой надеюсь, что ты не разговариваешь на уроках. Я-то знаю, как Николай может заболтать. — Я на уроках немой, — ложь во благо спасения своей жизни ещё никому же не вредила? Если Дазаю зададут вопрос: «Кто лучший собеседник для тебя?» — он с гордостью назовёт имя бабушки. Та всегда может подобрать уместные для ситуации слова, она утешит, поддержит и… Осаму правда ценит в ней все эти качества. Ефросинья — лучший пример для него. Ночь окутывает одинокие и холодные улицы своей непроглядной, немного пугающей тьмой. Яркие белые звёзды усыпают небо, будто крошечные снежинки. Бездомные собаки во дворе начинают протяжно и громко выть, не давая городу погрузиться в полную тишину. Осаму уже собирается лечь спать. Завтра снова в школу, и хотелось бы быть бодрым. «Да уж, про хороший глубокий сон можно забыть, мне спать осталось пять часов», — думает Дазай, поставив будильник. Подросток сам-то не особо понимает, почему ложится настолько поздно. Спать совсем не хочется. Но потом, утром в школе, он очень жалеет о потерянных часах сна. Вот и приходится отсыпаться на каких-нибудь скучных уроках, выслушивая после крики от учителей. Но сейчас юноша не думает о том, что же будет завтра, он лишь обнимает плюшевую игрушку лисы, которая была подарена ему ещё в далёком детстве, и засыпает.