hello world (привет, мир)

Через крошечный прямоугольник иллюминатора самолета Эндрю может видеть все эти белые шифоновые облака, нагроможденные друг на друга слоями. Они затуманивают синеву неба, и они скрывают тревожный вид городов, полей и океанов с высоты многих миль, но это все еще облака, и он все еще здесь, с ними, и он хотел бы позвонить Би и сказать ей, нет, некоторые вещи не становятся лучше со временем. Но он не может, потому что его дурацкий телефон находится в режиме полета, поэтому вместо этого он опускает пластиковую крышку, закрывая небо, и увеличивает громкость своего телефона, так что музыка ложится на все, как слой глубокого снега. Скучая, он начинает листать бесплатный журнал авиакомпании. Это еще более безвкусно, чем он думал, и он засовывает его обратно в карман, который перед ним. В растерянности Эндрю бездумно оглядывает самолет. Некоторые из его товарищей по команде разбрелись по проходам, болтая друг с другом и подшучивая. Другие дремлют, демонстрируя свои разинутые рты и то, как громко они могут храпеть. На мгновение его взгляд зацепляется за Нила Джостена, и он замечает, как сжимается челюсть Нила, а его глаза сужаются до холодного голубого взгляда. Если бы кто-нибудь спросил его, почему он ненавидит Нила Джостена, он бы ответил, что нет, это не так. Он бы сказал им, что Нил не стоит той энергии, которая требуется, чтобы ненавидеть его. Он бы сказал им, что ему на него наплевать. На самом деле, он действительно ненавидит его, и причина проста. Для начала, он громкий. Он несносен. Он болтает с репортерами, разглагольствует в Интернете и вообще является болтливым мудаком на корте. Он напоминает Эндрю одну из тех крошечных тявкающих собак, но вместо того, чтобы лаять, он не затыкается из-за Экси. Он не заткнется никогда. В тех немногих неудачных случаях, когда они были на одном и том же мероприятии, Нил никому не дает спокойно выпить и забыть о дурацкой игре хоть на пять секунд. И еще эта самодовольная ухмылка каждый раз, когда ему удается набрать очко, как будто он совершил невозможное и должен быть посвящен в рыцари за это. Эндрю ненавидит эту ухмылку, и он ненавидит то, как Нил обрушивает свои насмешки прямо на него: удачи в следующий раз и старайся продолжать в том же духе, это не только повторяется, но и пропитано вдвое большим количеством сарказма. Плюс, есть вся эта история с Дейстеном. Он этого не вынесет. Так оно и есть: Эндрю ненавидит Нила, и Нил ненавидит его в ответ. На самом деле все просто. Мэтт Бойд садится рядом с Эндрю, прерывая его размышления. Эндрю неохотно вытаскивает наушник. — Жаль, что Аарон не смог выбраться на этот раз, — говорит Мэтт, имея это в виду, потому что он такой. — Он хороший игрок. — По-видимому, он недостаточно хорош, — отвечает Эндрю, указывая на остальную часть самолета и игроков, которые были выбраны для поездки в Соединенные Штаты на чемпионат мира Экси. — С ним все будет в порядке? — сочувственно спрашивает Мэтт. — Он переживет это, — отвечает Эндрю, и это правда. Его брат любит Экси больше всего на свете и для него было бы честью сыграть на чемпионате мира Экси, но он также достаточно реалистичен, чтобы понимать, что он не на том же уровне, что и эти игроки. На самом деле, именно любовь его брата к Экси в первую очередь привела Эндрю в этот мир. Аарон всегда утверждает, что Экси спас ему жизнь, игнорируя тот факт, что Эндрю был тем, кто повернул колесо вбок и уничтожил человека, уничтожившего его, или что Эндрю был тем, кто заставил его очиститься. Он до сих пор помнит голос Аарона, приглушенный дверью ванной, звучавший искаженно и неправильно, когда он умолял дать ему кока-колу, или половину таблетки, или что-нибудь еще, чтобы снять напряжение. Эндрю отказывал снова и снова. Он даже счистил блевотину с волос Аарона. Но с Аароном это всегда Экси-то, Экси-то. Очевидно, это дало ему направление, цель, бла-бла-бла. Эндрю дальше почти не слушал. Когда они закончили колледж, Эндрю проигнорировал предложения многих профессиональных команд, решив вместо этого присоединиться к Аарону, игравшему за «Грин Бэй Колибри». Через некоторое время его пригласили играть на национальном уровне. Аарон утверждал, что ему все равно, но он был явно уязвлен тем, что Эндрю выполнил абсолютный минимум и был выбран в сборную США, в то время как он надрывал задницу и не сделал этого. Эндрю испытывал искушение остаться дома с Аароном, чтобы доказать, что ему наплевать на чемпионат мира Экси. Он мог бы провести ленивое лето, играя в видеоигры и читая книги, которые прислала ему Би. Он мог бы избежать посадки на этот ужасный самолет в Токио. Но игра за сборную США на чемпионате мира Экси стоила больших денег, и Эндрю был одержим идеей иметь как можно больший пенсионный фонд. Аарону просто пришлось бы вариться в собственном кислом соку. — Ты думаешь, мы победим? — Мэтт продолжает, никогда не понимая, что Эндрю не заинтересован в светской беседе. — У меня нет мнения по этому вопросу, — вежливо отвечает Эндрю. — Каждый игрок в этом соревновании, вероятно, думает, что их команда победит. Они не могут все быть правы. — Но немного оптимизма не повредит, верно? — спрашивает Мэтт. Он морщится, но его улыбка все еще на месте. — Нам понадобится нечто большее, чем оптимизм, — бормочет Эндрю. — Все они хорошие игроки, знаменитости по какой-то причине, но они также привыкли к гармонии своих домашних команд. - Несмотря на его презрение к этому слову, командная работа на самом деле является ключевой, когда речь заходит о таком виде спорта, как Экси. — Ты говоришь о Ниле, верно? — спрашивает Мэтт, и Эндрю на мгновение удивляется. Может быть, Мэтт более проницателен, чем он показывает. Эндрю стискивает зубы вместо ответа. Мэтт ждет. Ни для кого не секрет, что Нил и Эндрю не ладят. Команда Нила, «Чикагские глухари», имеет историческое соперничество с «Колибри Грин Бэй». Когда их команды играют друг с другом, напряжение уже витает в воздухе, как летняя жара. Нил, будучи невыносимым ублюдком, только усугубляет проблему. Их колкие слова не раз перерастали в настоящую драку. — Вы, ребята, могли бы стать нашим величайшим достоянием, если бы просто научились ладить, — с упреком говорит Мэтт, как будто имеет дело с двумя маленькими детьми, которые не могут понять, как делиться своими игрушками. — Я бы предпочел сам лететь на этом самолете обратно в Штаты, чем учиться ладить с ним, — в конце концов говорит Эндрю. Мэтт резко смеется, а затем выражение его лица меняется на что-то, что Эндрю не может точно определить. Мэтт открывает рот, как будто собирается настаивать на своем, а затем снова его закрывает. — Ну, я оставлю тебя с твоей музыкой, — говорит Мэтт, кивая на наушник, лежащий на коленях Эндрю. Эндрю отпускает его. Ему действительно следовало бы попытаться немного поспать, но каждый раз, когда он закрывает глаза и пытается отвлечься, его сердце колотится в груди. У него внутри возникает ощущение стремительного падения, как будто он на американских горках, которые не перестанут катиться вниз. Он пытается сосредоточиться на музыке и устойчивом ощущении своих ног на полу, но что бы он ни делал, его тошнота не проходит. До того, как они доберутся до Токио, осталось еще несколько часов. … Эндрю шагает к стойке выдачи багажа, усталый и измученный. Он так и не выспался, и напряженное сидение в кресле в течение всего полета превратило его мышцы в ноющий бетон. К счастью, в Токио сейчас ночь, так что он может уснуть, как только они доберутся до отеля. В отличие от его товарищей по команде, которые спали в самолете, у него не должно быть смены часовых поясов, и это хорошо, поскольку их первая игра против Новой Зеландии буквально завтра. Он наблюдает за тем, как багаж крутится на карусели, пока он ждет свой чемодан. Как правило, его вещи оказываются последними. Его товарищи по команде стоят разрозненной группой у выхода, указывая на него и воркуя, когда они впервые видят знаменитые городские огни. — Ты не видел мою сумку? Надменный вопрос брошен ему слева. Он позволяет своему взгляду холодно скользнуть туда, но он уже знает, кто это. Нил смотрит на Эндрю так, как будто тот спрятал его дурацкую сумку. Он хотел бы, чтобы это было так. — Как она выглядит? — спрашивает Эндрю безразлично. — Она черная с темно-синими полосами, с логотипом «Глухари» сбоку, — объясняет Нил. — Ты должен быть знаком с логотипом, учитывая, как часто мы вас обыгрывали. Это даже неправда, но Эндрю не обращает на это внимания. — Ах, да, эта, — вежливо отвечает Эндрю. — Мне кажется, я видел, как охрана аэропорта забирала ее для проверки. Глаза Нила на мгновение расширяются, а затем сужаются в свирепом блеске. — Пошел ты, мудак, — рявкает он, как только в поле зрения появляется его уродливая сумка. Он хватает ее и перекидывает через плечо. — Осторожнее, Джостен, — кричит Эндрю ему вслед, когда он начинает стремительно удаляться. — Если пресса услышит одну из ваших фирменных острот, она неизбежно попадет на футболку. Удивительно, но это случается довольно часто. Пресса распространила статью, утверждающую, что вы никогда, не поверите, тому, что сказал Нил Джостен на этот раз! и фанаты наслаждаются этим. Они любят такое дерьмо. На следующей игре все будут одеты в футболки с его последним красочным оскорблением, нанесенным спереди. Лично Эндрю не считает ничего из этого особенно интересным, Нил насколько ему известно, просто болтливый спортсмен. Хотя на самом деле он не может говорить. Этот комментарий службы безопасности аэропорта был, возможно, немного ниже пояса. История Нила Джостена не совсем является национальной тайной. Хотя в то время это совершенно не укладывалось у него в голове, быстрый поиск в Google, к которому он приступил после их самой первой игры друг против друга, показал все, что ему нужно было знать. История Нила Джостена была сенсационной историей о похищениях, фальшивых личностях и бандитах. Эндрю даже однажды посмотрел фильм, снятый для телевидения. Это было предсказуемо плохо, и режиссеры, очевидно, учитывали, насколько популярен был Джостен, потому что это была одна из самых гомоэротичных вещей, которые он когда-либо видел. Как бы то ни было, суть истории заключалась в том, что, пока Кевин и Нил учились в Пальметто, произошла вся эта драма, когда Нил оказался беглецом и сыном какого-то подражателя криминального авторитета. Не было ничего такого, что ФБР не смогло бы исправить (и, вероятно, заключило бы пару сделок с Якудзой, Эндрю мог бы поспорить), и с тех пор они оба были центром мира. Все это довольно забавно, потому что Би, по-видимому, работала в Пальметто примерно в то же время. Маленький мир. Кроме того, его на самом деле не волнует прошлое Нила. По многим причинам он знает, что наличие серьезной травмы в вашей жизни не означает, что вы также не можете быть полным мудаком. Тем не менее, у людей есть свои пределы, и хотя раздвигать их невероятно весело, он достаточно взрослый, чтобы знать, что это не значит, что вы всегда должны это делать. Он думает, что Би гордилась бы именно таким ходом мыслей. Если бы он поделился этим с ней, она бы назвала это «личностным ростом», а он изобразил бы рвоту в ладонь. Его кейс в конце концов спотыкается о карусель, и он с легкостью снимает его с пояса, прежде чем подойти к команде. Тренер проводит ролевую игру, как будто они находятся на какой-то экскурсии в детском саду. Он закатывает глаза, но бормочет о своем присутствии, когда она доходит до его имени. Он никогда не скажет этого вслух, но на самом деле ему вроде как нравится Орла Ундин. Она была там столько же, сколько он был при дворе. Она довольно молода для тренера и, будучи первой женщиной в истории Экси, которая тренировала национальную сборную, столкнулась с экстремальным и несправедливым уровнем критики. Иногда она заметно нервничает и сомневается в себе, но он считает, что никто этого не замечает, потому что она напускает на себя такой грозный и уверенный вид. Эндрю не возражает против притворства, потому что, по крайней мере, она на это способна. — Это все, — выкрикивает она, сделав аккуратную колонку галочек рядом с их именами. — Давайте тащите свои задницы в отель. Я устала, и мне нужно что-нибудь с джином. Эндрю и остальная команда следуют за ней в ночь. Их отель находится не слишком далеко от аэропорта, но им все равно приходится садиться на скоростной поезд, а затем останавливать вереницу такси, чтобы добраться туда. Эндрю ни с кем не разговаривает всю поездку, хотя Джереми продолжает пытаться вовлечь его в разговор о завтрашней игре. Он смотрит на конденсат, стекающий по стеклам и заставляющий неоновые огни Токио расплываться и дробиться. В конце концов, его товарищи по команде засыпают, и звук их дыхания заглушается японской попсой, доносящейся из радио. Он благодарен, что это достаточно громко, чтобы заглушить и его мысли. Он отключается, представляя, как перерезает провода, соединяющие его с реальным миром, и уплывает во вселенную. — Новая Зеландия — отстой, — сонно бормочет кто-то, и его возвращают на Землю. Эндрю смотрит на внешний мир: это черная река, усеянная точками прерывистого света. Он полагает, что может быть где угодно на Земле, когда песня по радио затихает и сменяется негромкой ночной болтовней. Эндрю не может дождаться, когда уснет. Независимо от того, насколько хреново и далеко все кажется, сон всегда все сбрасывает. Рядом с ним раздражающе храпит Джереми. … Вестибюль отеля выкрашен в вишнево-розовый цвет. Как будто вся комната краснеет. Тренер тянет Кевина вперед вместе с ней, так как он единственный человек, который хоть немного знает японский. Тренер бормочет что-то на ухо Кевину слишком тихо, чтобы Эндрю мог услышать. Кевин выглядит смущенным, но вступает в продолжительный разговор с администратором, и в конце концов ему вручают охапку ключей от гостиничного номера. Тренер складывает их в свою сумочку и поворачивается лицом к команде. — Кто-нибудь хочет выпить на ночь? — спрашивает она, свирепо ухмыляясь. Эндрю оглядывается на своих товарищей по команде. Половина из них выглядит так же еле держащейся на ногах, как и он, но все они утвердительно кивают и бормочут. Он примерно через полчаса потеряет сознание, но полагает, что виски перед сном было бы неплохо. Особенно, если тренер платит. Они единственные в баре. Это экстравагантное заведение, которое больше похоже на ночной клуб, чем на бар отеля. Розовые стены вестибюля почти сразу же превращаются в хромированные, и все пространство освещается зелеными и фиолетовыми неоновыми огнями. Здесь слишком тепло, и Эндрю вздыхает, расстегивая молнию на своей ветровке Team USA, которую он, по сути, был вынужден носить всю поездку. Бармен говорит по-английски, поэтому каждый из них заказывает напиток и усаживается сонной группой за столик рядом с крытым прудом с кои. Эндрю смотрит на золотую рыбку, изображающую восьмерки в мерцающей воде, в то время как тренер начинает болтать о расположении комнат. — Итак, вы будете жить парами, — говорит она, и рука Эндрю застывает на стакане с Джонни Уокером, который он держит. — Вы экономите на этот раз или что-то в этом роде, тренер? — он ловит себя на том, что спрашивает, и в его голосе слышатся опасные нотки. Он жестом указывает на их причудливое окружение. — Надо было выбрать отель подешевле. — Деньги тут ни при чем, умник, — говорит она почти с нежностью. — Это для командного духа. В хороший день вы все играете как талантливые незнакомцы. В плохой день вы находитесь примерно в дюйме от полного раздора. Я хочу, чтобы ты это исправил. Я хочу, чтобы мы выступили единым фронтом на этом чемпионате мира. Дадим им повод для беспокойства. Понимая, что она смертельно серьезна, Эндрю начинает осматривать команду, чтобы быстро решить, кого он ненавидит меньше всего. Делая это, он понимает, что ему это не нужно. Все уже пялятся на него: половина из них выглядит испуганной, а другая половина — восхищенной. — Это гребаная подстава, не так ли? — спрашивает он, ставя свой бокал на стол, чтобы не поддаться искушению швырнуть его в кого-нибудь. — Джостен и я живем в одной комнате, верно? — Я сказала, что мы хотим избавиться от трений, — говорит ему тренер, повторяя его мрачный тон. — У тебя проблема? Мне все равно. Вам двоим нужно разобраться в своих проблемах. Может быть, жить в одной комнате — лучший способ сделать это. Нил, который до этого момента в основном спал стоя, наконец открывает рот. — Вы шутите, тренер? — жалуется он. — Это только ухудшит ситуацию. Мы закончим тем, что убьем друг друга. — Нет, если ты хочешь продолжать играть в этом турнире, ты этого не сделаешь, — предупреждает она, поворачиваясь на каблуках лицом к Нилу. — А нельзя мне просто поселиться с Кевином? — бормочет Нил, свирепо глядя на Эндрю с другого конца сверкающего пруда. — Мы никогда не достигнем гармонии. Особенно, если ты пытаешься заставить его вот так. — Это очень глубоко, Нил, — продолжает тренер, перекидывая свой конский хвост через плечо, — но это была не только моя идея. Каждый из ваших товарищей по команде проголосовал за это, и это было единогласное решение. Нил открывает рот, а затем снова закрывает его, его черты расцветают от ярости. Он резко оборачивается и обвиняюще смотрит на Кевина. — Мы едва справились с отборочными, — говорит Кевин тихо, но твердо. — Я хочу победить. Не так ли? Нил выглядит так, словно собирается наброситься на него, но затем поворачивается, чтобы рассмотреть Эндрю. Очень умный, думает Эндрю, сердито глядя на Кевина. Подразумевать, что конфликт между ними стоит им очков — даже целых игр — это лучший способ заставить Нила делать то, что они хотят. Однако с ним не так-то просто. — Меня не волнует победа, — говорит он. — Тебя волнуют твои спонсорские сделки? — Тренер огрызается. — Потому что они были для Эндрю Миньярда, который играет за сборную США и приводит их к победе на чемпионате мира. Не тот Эндрю Миньярд, чья задница летит домой на самолете. Так что у тренера тоже есть несколько хитростей в рукаве. Интересно. Он медленно опускает свою рюмку, все взгляды устремлены на него. — Ты хочешь гармонии? — он спрашивает ее. — Приготовься к тому, что все станет в десять раз хуже. — Это риск, на который я пойду, — говорит она, расстегивая молнию на своей сумке и бросая ему ключ от номера. — Остальные из вас разбиваются на пары так, как вам нравится. Он издает смешок, потому что он действительно не ожидал ничего из этого. Часть его думает, что это халатность. Часть его думает, что это, по крайней мере, держит его в напряжении. Тем не менее, его руки инстинктивно тянутся к нарукавным повязкам, к призрачным ножам. Он знает, что их там нет, но его кожа все равно начинает подергиваться от их отсутствия. Ему и Би потребовались годы, чтобы дойти до этого момента. Он «пытался». Он ненавидит это слово так же сильно, как и все остальные. Не то чтобы он думал, что Нил Джостен действительно попытается причинить ему вред — он мог бы убить его, если бы он попытался, в любом случае — просто его не заставляли делить комнату с кем-то, кого он не хотел, безоружным, с тех пор… хорошо. Давным-давно. Он со стуком ставит пустой стакан на стол и встает на ноги. Он возвращается в вестибюль и вызывает лифт. Его отражение смотрит на него с зеркальных стен, когда номера этажей меняются. Под глазами у него блестящие синяки цвета индиго, а волосы слегка взъерошены после полета. Он чувствует тихое отчаянное желание закурить, но тренер убьет его, если поймает за курением, особенно на виду у публики (он уже заметил стайку репортеров и папарацци возле их отеля). Придется подождать, пока он не придумает, как от них ускользнуть, и не найдет укромное местечко, где можно спокойно покурить. Лифт останавливается, и он бредет по коридору в поисках своей комнаты, распахивая дверь, как только находит ее. Свет выключен, но окно открыто. Вся комната залита темно-синим светом, а пара тонких занавесок развевается на ветру. Снаружи горит, кажется, миллиард огней, в основном ярко-белых, но также и косые неоновые полосы всех цветов радуги. Он воображает, что это все равно, что находиться на краю космоса, наблюдая за сверкающими созвездиями звезд, только там есть рекламные щиты, башни и сотни зданий, сгрудившихся вместе на многие мили вокруг. В ответ на него смотрят тысячи слов, которых он не понимает. — Почему ты стоишь в темноте? — спрашивает Нил. Прежде чем Эндрю успевает ответить, Нил щелкает выключателем, уничтожая темное и мечтательное полуночное сияние и заливая комнату резким светом. Эндрю улучает момент, чтобы оглядеться по сторонам. Есть две кровати — слава богу, черт возьми, — каждая украшена пухлым белым одеялом и двумя пухлыми подушками. Там есть шкаф, зеркало в полный рост, две прикроватные тумбочки и телевизор, установленный на стене. За открытой дверью находится ванная комната с ванной, деревянной скамейкой, а также душем. Отдельно от этого находится комната поменьше с парой раковин и кладовой с туалетом. В целом ванная комната почти такая же большая, как спальня, и Эндрю морщит нос. Номер достаточно велик для двух человек, но, возможно, недостаточно велик для двух людей, которые ненавидят друг друга. — Смотри, тапочки, — говорит Нил, и Эндрю бросает на него взгляд. Нил сидит на кровати, ближайшей к двери, и снимает кроссовки, чтобы надеть домашние тапочки, предоставленные отелем. — Просто потому что нас заставляют делить пространство, это не значит, что мы действительно должны разговаривать, — говорит ему Эндрю, подтаскивая свой чемодан к окну и начиная распаковывать вещи. — Может быть, они правы, — говорит Нил тихим примирительным голосом. Это спокойнее, чем Эндрю когда-либо слышал от него, но это не злит его меньше. — Может быть, научиться ладить было бы полезно для нашей игры… — Нет, — обрывает его Эндрю. — Никаких разговоров о игре. — Тогда почему ты вообще здесь? — Нил фыркает, плюхаясь на свою кровать, явно уже устав от попыток быть милым. Эндрю не отвечает ему и идет в ванную, чтобы переодеться в пижаму. Он натягивает пижамные шорты и старую футболку, прежде чем сменить повязки. Как и история Нила Джостена, история Эндрю и Аарона Миньярдов тоже не является большим секретом. Во время суда над Аароном было раскрыто много информации. В Интернете люди заполнили пробелы в этой истории домыслами. То, что часть правды просочилась в реальный мир, заставило его почувствовать себя животным в зоопарке, на которого пялятся, но каким-то странным образом это также принесло облегчение. Хотя он по-прежнему держал все в неведении, чтобы оно могло постоянно наносить ущерб внутри него, он был измотан тем, что парировал вопросы о своем детстве либо каменным молчанием, либо угрозой насилия. Так вот, никто не обсуждал с ним эту тему. Эндрю не был уверен, что Нил когда-либо гуглил его, или расспрашивал, или что-то еще, но ему было все равно. Нил Джостен мог думать все, что ему заблагорассудится. Точно так же, как и все остальные. Когда он возвращается в комнату, Нил все еще в костюме американского корта, лежит на кровати и листает журнал Экси. Его нога быстро дергается из стороны в сторону. Это так раздражает, что Эндрю забирается в постель и выключает свет без спроса. — Я читаю, — огрызается Нил, снова включая его. — Жестко, — бормочет Эндрю. — Я сплю. — Зачем тебе вообще нужен отдых, если ты все равно собираешься завтра не прикладывать никаких усилий? — мрачно спрашивает Нил, демонстративно переворачивая страницу своего журнала. — Как насчет этого для усилий? За каждую минуту, пока ты не даешь мне уснуть, я буду пропускать гол, — предлагает Эндрю. Он свирепо смотрит на Нила, который выглядит физически уязвленным таким предложением. Он с негодованием откладывает журнал и направляется в ванную, чтобы переодеться. Эндрю смотрит ему вслед, его веселье немного ослабевает. Он слышит, как закрывается дверь ванной и шуршит одежда, а затем льется вода из крана. Нил появляется через несколько минут в трикотажном топе с длинными рукавами и мешковатых спортивных штанах. Он снимает бандану, и его слишком длинные рыжеватые волосы падают ему на лицо, отбрасывая темные тени на его шрамы призрачного цвета и приглушая голубой огонь его глаз. Эндрю чувствует, как внутри него поднимается внезапное желание отпустить язвительный комментарий, но он проглатывает его, как желчь. Он довольствуется тем, что наблюдает за Нилом, пока тот возится, убирая зубную щетку и доставая зарядное устройство для телефона, следя за тем, чтобы выражение его лица было намеренно бесстрастным. — Тик-так, Джостен, — говорит Эндрю, указывая пальцем на свет. — Помни, каждую минуту. — Ты действительно засранец, ты знаешь это? — бормочет Нил, выключая свет. В комнате становится темно, и Эндрю переворачивается на бок. Он еще раз смотрит на сверкающий горизонт, прежде чем закрыть глаза. Правда в том, что он действительно знает это; он действительно знает. Ему просто все равно.