Ты не один

Когда я впервые услышал твоё имя, на языке появился этот неприятный, жгучий вкус горечи, будто махом съел несколько десятков перчинок. Горела вся гортань, но особенно губы. Я ничего не мог с этим поделать. Постоянно думал о тебе, твоём имени, прошлом. Пытался разгадать все эти загадки. Куда же вновь собрался идти, зачем рискуешь жизнью своей и сотней нейтральных сталкерских? В чем смысл походов к центру Зоны?       Я узнал о тебе, когда очнулся с ватной головой на болотах. Со мной разговаривал какой-то мужик, выглядевший как командир элитного спецподразделения, но по факту оказавшийся обычным обманщиком. Пока он трындел о каких-то «мега-выбросах», мнимой опасности и бла-бла-бла, что теперь должен им прислуживать, иначе сдохну, я не слушал его. Перед моими глазами яркими и смазанными красками вспыхивали разные лица. Парень с хмурой миной, сталкер с белыми глазами и… ты. Тогда ещё я не знал тебя, даже твоего прозвища, которое сейчас произношу с гордостью.       — Стрелок.       Грубо оборвал верёвки, что связывали твои руки. Ты что-то понял в тот момент, ведь эти карие глаза ярко вспыхнули на секунду, увеличились, а затем снова стали узкими и злыми. Ты был похож на кота или на бешеного кролика. Я обозвал тебя «Зайцем» за эту суперспособность вилять между аномалиями и строками. Не получив ответа ни на один немой вопрос, я отпустил тебя, почему-то это действие тогда казалось правильным. Я не хотел причинять тебе боль, просто хотел знать правды. Но ты сбежал, Стрелок, оставив меня наедине с этим жгучим чувством вины.       Бандиты снова поймали, да? Вот ведь неудачник. Только на этот раз сволочи заставили проходить между аномалиями, такое у них развлечение, ставить на «жизнь» или «смерть». Чаще всего происходит второй вариант, но не с тобой. Даже с завязанными глазами и руками ты смог пройти все «трамплины» и «карусели». На моём лице появилась улыбка. Я смотрел на всё это через бинокль, сидя высоко на подъёмном кране, как в кинотеатре, но казалось, что ты видел меня тоже, либо чувствовал. Вечно ворочал головой по разным сторонам с некой надеждой. Или же наоборот, с опаской? Ты никогда мне ничего не говорил. А ведь так хотелось услышать.       Клык мёртв, Призрак пропал, ты остался один, Стрелок. Я начал кашлять. Зуд пробрался в бронхи, будто болезнь. Теперь не чувствую больше ничего, кроме горечи. Славный ты сталкер, умный, преданный, за погибшего друга рвал наёмников — хотя они были даже и не виноваты — в пух и прах, без страха и упрёка. Но вот когда рядом появился я, ты словно замёрз. Твои глаза снова заблестели, кажется, мои тоже. Я и не думал доставать оружие, а ты это понял и опустил своё, продолжая сверлить взглядом.

***

      Почему ты всегда оказываешься в таких страшных историях? Ну не мог же подыскать себе местечко на Кордоне или на худой конец Тёмной долине? Нет, нашёл тебя аж у самого Янтаря. Это был зомби или снорк? Да какая уже к чёрту разница, главное, что я был рядом. Раны обработав, стал ждать, пока очнёшься и снова убежишь, как это было раньше. Но когда твои глаза открылись, ничего подобного не случилось, напротив, ты был, кажется, рад меня видеть. Заметил, что смотришь на мои красные губы. Я поджал их и прикусил, снова. Как же меня это достало. Почему именно ты? Мой враг.       И этот поцелуй. Вскоре скажешь, что это ничего не значило, но соврёшь. Значило, ещё как! Твои губы были горькими, как тёмный шоколад, мой любимый. Я бы целовал их ещё вечность, забив на повëрнутое на твоей смерти «Чистое небо», но моё неосязаемое счастье вновь сбежало, но с улыбкой на лице. В ней явно что-то было.       Погоня, Рыжий лес, всё как в тумане. Ты сбежал, Стрелок, загнав меня в ловушку. А ловко ты это. Почти же поймал зайца. Ярость начала потихоньку зарождаться во мне, а на выходе из Лиманска она просто бурлила, что замечали даже «чистые», боялись меня.       Но вот я снова вижу тебя, через прицел оружия. Мои руки трясутся, гнев куда-то резко исчез, появилась только печаль. Неужели это и есть конец, наш финал?       —Наëмник, не стой же, стреляй! Стреляй по Стрелку!       Я не стал этого делать, лишь выбросил пушку подальше. В миг небо озарилось ало-красным. В себя я пришёл уже в какой-то старой комнате с кучей мониторов, а передо мной ты, такой же обмякший. Ничего не помню, только твою фигуру. Я решаюсь сделать последний рывок и целую эти губы вновь. Ты тоже очнулся, всё с той же улыбкой, но я вдруг понял, что за ней скрывалось. Холодный металл дула пистолета оставил ожог на коже у подбородка.       А вкус твоих губ всё такой же горький.