We'll meet again...

Среда. Обычный учебный день. Ещë вчера классный руководитель осведомил, уже подростков, о том, что завтра (то есть сегодня) состоится фотосессия в какую-то летопись школы. Мол, всем обязательно в парадной форме и без опозданий. Рейх как-то пропустил это мимо ушей, и в попыхах собираясь в школу одел классическую синюю рубашку, ибо что ему ещë одевать по вашему мнению? И вот, первым физика, немец заходит в класс, и видит такую картину: "Абсолютно все его одноклассники в чистых белых рубашках, и он один в синей. А сзади подошел ещë классный руководитель, ну ахуеть теперь. Его отчитали за внешний вид, то, что он без сменной обуви и вообще с какого перепуга он опоздал на одну минуту сорок ше сть секунд? Прослушав речь, которая длилась дольше, чем его опоздание, его всë же отпустили и, о боже, он сел на своë место, и как раз прозвенел звонок. Замечательно. Возможно, повезет даже, что его не будут фотографировать. Записывая термины, что диктовала очень приятная девушка, фашист мог даже немного засмотреться на неë, но тут же быстро брал себя под контроль. И вот, настает очередь фрица и... Союза? Он же вроде-бы в конце списка, разве нет? Класс тихо хихикает, а те оба выходят из класса. Далее идет диалог, где его мнение даже особо не учитывалось. — Рейх, смотри, сейчас Сева сходит сфотографируется и отдаст тебе рубашку. Я понимаю, что она будет тебе велика, причем очень сильно, но сам виноват, выкручиваться как-то надо. Как только парень хотел открыть рот и что-то возразить, его запястье довольно грубо взяли и потащили на второй этаж. По сравнению с кистью наци, и руку того-же самого СССР-а, тут уже будут видны явные различия. — Эй, я вообще-то против, и не хочу надевать чьи-то вещи, – попытался вставить слово юноша, но его просто проигнорировали. — Если ты не хочешь надевать, то я тебя одену, не вые... Не ëрничай, – сердито отрезал парень повыше, заходя в туалет на втором этаже. — Мда, это будет выглядеть очень неправильно, но будем надеятся, что никто не зайдет, – тот стал быстро растегивать пуговицы на рубашке. Вообще, немец очень давно наблюдал за этой персоной, причем очень тщательно. Он даже знал, где он живет. Возможно, это была влюбленность, но как только фашист подумал о том, что русский перед ним будет полуголый, щеки предательски загорелись румянцем. Стараясь не подавать виду, он тоже быстро снял рубашку и кинул еë на подоконник, стараясь не поднимать взгляд на стоявшего рядом Союза. Так хотелось просто взять и пялится на его прекрасный торс, но это будет выглядеть очень... Не очень. Быстро забрав и одев рубашку русского, в которой он буквально тонул, фриц заправил еë в штаны и поспешил удалится на третий этаж, выдавив невнятное "спасибо". Этакая "фотосессия" прошла очень быстро, и только вернувшись обратно, протрезвонил звонок, и надолго думая, эти двое забежали в одну кабинку. Было тесно и неловко. Застегивая свою рубашку, Рейх всë же разрешил себе мельком пробежаться по обворожительному телу парня, что пытался застегивать верхнюю пуговицу. И как на зло, именно этот взгляд и поймал на себе русский. — Чего смотришь, нравлюсь что-ли, – с ухмылкой проговорил старший, и наци, обвеяный приятным чувством удовлетворения после мимолетного взгляда на спортивное тело Союза, ответил, даже не особо подумав: — ну типо, – а потом осознав, что ляпнул, снова залился краской, закрывая лицо руками, – я это несерьёзно, если что, – мямлил юноша, сгорая от стыда. Тут, почувствовав холодную руку на своей, что убирает еë с лица и тянет к... телу парня напротив? Брюнет даже особо понять ничего не успел, как его страстно поцеловали, сразу же углубляя поцелуй. При таком всплеске адреналина он, конечно же, поддался. Сладкие губы так приятно ощущались на собственных, что хотелось не заканчивать поцелуй, а рука, что специально была положена на столь желанный торс, шарилась по нему, изучая каждый сантиметр. О боже, это что, сон? Неприятный звук заполонил комнату. Звон, мать его, будильника. Значит, всё таки сон. Как жаль...