Лунный характер

«Где мне остаться?» — я спросил Ведущего по адским стогнам. И он ответил: «Волей сил По всем кругам ты будешь прогнан». Дмитрий Кедрин

Закат обещал похолодание, расползаясь по́ небу окровавленными облаками. Он алел, бледнел и снова наливался краской ближе к горизонту, рождая беспокойное восхищение. Когда-то давно, так давно, что Запад ещё не был известен как Новый Свет, когда на заре пятнадцатого века люди закрывали ставни и завешивали окна неверной рукой, тогда ходили слухи, будто кровавый закат это ни что иное, как доказательство существования ада. Ибо свечение это было отблеском его огней. Воспоминание явилось само собой, тихонько постучав на задворках сознания. — Мама? Она оглянулась, приподняв брови. Никогда ещё голос сына не звучал так серьезно. — Да, дорогой? — Я плохой? Мария Третьякова опустилась на колени перед сыном, заглянула в ярко зелёные глаза и убеждённо покачала головой. — Нет, свет мой. Ты замечательный. — Бабушка сказала, я плохой. Я попаду в ад? — Это тебе тоже бабушка сказала? — девушка поморщилась и села на пол, утаскивая сына за собой. Он хохотнул и немного расслабился. Потом кивнул. — Помнишь, что ты говорил мне про отца Владимира? — Что он похож на медведя и от него пахнет носками. — смущённо проговорил Третьяков младший. Мария рассмеялась. — Нет, дорогой, не это. Ты говорил, что если бы у Бога были слуги, они бы ни за что не вели себя так. Правда? — Правда. — Не думаю, что бабушка может решать, кто куда попадет, верно? Почему она решила, что ты плохой? — Я зашёл к ней в комнату. — И всего-то? — девушка старалась сдержать подступающий гнев. — Ну…- мальчик замялся. — Я не постучал. Я хотел показать рисунок и забыл постучать. — Хорошо. Давай порассуждаем? Большие зелёные глаза внимательно глядели ей в лицо, когда она повернулась так, чтобы оказаться прямо напротив сына. — Как думаешь, твой бог наказал бы за такое? Собрав все свое шестилетнее мужество, он отрицательно покачал головой. — А за что бы он мог наказать? — уже из любопытства уточнила девушка. Мальчик задумался, почесал щеку. — Он бы никогда не наказывал. — А как же тогда бороться со злом, если не наказывать его? — Ты говорила, что там где есть зло, всегда есть и добро. Значит…- мальчик наморщил лоб. — Надо его найти? — И помочь ему стать сильнее. — Я сам могу выбрать себе бога, мам? — после долгих раздумий задал вопрос маленький Олег Евгеньевич Третьяков. Мария не задумываясь кивнула. — Ну тогда я выбрал. — И кого же, солнышко? — Тебя. Мария Владимировна смахнула слезу. Если бы сын видел ее теперь, мечущуюся как незрелая дура, в попытках сбежать от его отца и удержать, пусть на расстоянии вытянутой руки, свою школьную любовь, он вряд ли сказал бы то же. Багровые полосы в небе бледнели, прежде чем окончательно рассеяться во мраке. В этот день она ушла поздно. Достаточно поздно, чтобы улица освещалась окнами соседних зданий и луной. Луной. Женщина мрачно рассмеялась, спугнув кошку. Черепаховое пятнышко шмыгнуло от ближайшей машины под забор. — Что тебя так радует, дорогая? Мария вздрогнула и сглотнула крик, царапнувший горло. Сердце заколотилось, разгоняя дрожь до кончиков пальцев. — Расскажи мне. У нас ведь не должно быть секретов, помнишь? Он появился справа широкой тенью, протянувшей к ней твердую руку. Женщина сжала зубы, ощутив грубое касание на плече. Движение, вопреки ее худшим мыслям, не продолжилось. Тяжесть осела на плече, прижав ее в полуобьятии, направляя вперёд, по дороге. — Я вспомнила одну историю, Женя. — сухо ответила она, всеми силами подавляя в голосе вибрирующий испуг. — Историю о луне, которую мы с тобой извращенно переиграли. — Расскажи мне. — повторил Баев, сопровождая ее в отвратительной близости так, словно всех этих лет не было. Как раньше. Словно она все ещё домашний зверёк, которому страшно не повезло с хозяином. — У древних северян была легенда об Аннигане. Анниган, божественный покровитель Луны, пытался силой взять свою сестру, богиню Солнца. Она бежала и бегство это продолжалось во все времена до сих пор. Он преследует ее в небе изо дня в день, исчезая лишь чтобы набраться сил. Баев молчал, безразлично поглядывая под ноги. Желание стряхнуть его руку билось внутри брезгливой волной. — Луна в небе — это Анниган, вышедший на охоту. Ты Анниган, Женя. В худшей его ипостаси, видимо. Только я не твоя сестра. Я тебе даже не супруга, а ты всё преследуешь меня. Зачем? — Мария на пробу повела плечом, но хватка не ослабла, только стала чуть тяжелее. — Я хочу, чтобы ты вернулась домой. Мария нервно усмехнулась. — Я как раз на пути домой. — Ты выбрала неверный путь, Маша. Наш дом в другой стороне. — высокопарно возразил мужчина. — Наш дом? — женщина зло дернулась. Баев выпустил ее и устало помассировал переносицу. — Наш дом?! — Не начинай...— протянул он лениво, даже не глядя в ее сторону. Произошедшее он осознал не сразу. Сперва был хлопок. Потом жар. Жар резкий и стремительный, занявший всю левую часть лица, лизнувший даже по носу. Его откинула назад не столько сила удара, сколько шок его неожиданности. Когда он поднял глаза, перед ним стояла не его Маша. Не его питомец. Там стояла Ярость. Пылающая белым пламенем, чистая Ярость в ореоле золотого свечения. Она потирала руку, испепеляя его взглядом, она дышала тяжело и грозно, медленно вздымая грудь и вместе с ней закрученные кончики золотистых локонов. — Ты ублюдок, Баев. — четко проговорила она каждое слово. — Ты, свихнувшийся ублюдок, буквально держал меня на цепи, теша свое крохотное самолюбие. Ты и твоя мать измывались надо мной на протяжении многих лет. Стольких, скольких мне понадобилось чтобы набраться достоинства и послать тебя к черту. Но ты и оттуда меня достанешь, верно? — ответа она не ждала, только перевела дух и продолжила уже со спокойной уверенностью, понизив голос на полтона. — Не подходи ко мне ещё раз, Баев, ибо видит бог, я убью тебя собственноручно. Я отправлю тебя к твоей матушке в грёбаный ад. Мария посмотрела на него так, как не смотрела никогда. Сверху вниз. В упор. Без капли страха. Минута презрения, растянувшаяся между ними, ужалила его, как решил Баев, в самую душу. Впрочем, где это именно он так и не понял, но понял другое. Евгений Баев осознал, что женщина перед ним больше не его милая жёнушка. Женщина перед ним его фурия, желанная до самой сути, словно спустя столько лет она расцвела и раскрылась такой, какою он ее ждал. Она наконец взглянула на него. Гордо и прямо. Взглянула глазами ее матери. Теперь-то он был на верном пути. Мария не стала дожидаться обратной реакции, и, пока минутная ярость окончательно не перетекла в ядовитый страх перед неизвестностью, она быстро, но сдержанно ретировалась. Баев, казалось, не стремился ее останавливать — так и стоял посреди полуосвещенной улицы, удивлённо глядя ей вслед. Это был самый короткий их разговор. Это был первый раз, когда он дал ей уйти. Дрожь прошла почти у самого дома. Таксист, пойманный на ходу, всю дорогу бормотал себе под нос, что так не делается, что машину надо вызывать заранее, а не кидаться под колеса занятому человеку. Мария его не слышала. Спокойнее стало, когда дверь железно звякнула. Женщина выходнула, проигнорировала требовательный «мяу» белого пучка шерсти в дальнем конце коридора и набрала номер. С другой стороны раздалось сухое, но такое необходимо-спокойное: — Добрый вечер, Мария Владимировна.