вашими молитвами

Усаги видела некоторое дерьмо. Окей, поправочка: видеть некоторое дерьмо это ее работа, но все же. После пяти лет в отделе Допросов и Пыток, где год идет за два, а для женщин — за три, она честно может сказать это. Люди — самые отвратительные животные в мире. Подпись, дата. Усаги держится на кофеине, никотине и ненависти ко всему, что дышит в радиусе пятидесяти метров… Если это не песики. Песики милые. Все остальное может гореть адским пламенем и совокупляться с конями. Составлять посмертное заключение для прошедших через Анбу, пытки и дружелюбный оскал Морино Ибики удовольствие ниже среднего, но с пивом потянет. Когда «пациенты» попадают еще живыми — сложнее, но все еще терпимо. Людей Усаги ненавидит равномерно одинаково. Те, в большенстве своем, отвечают взаимностью. Но к ней-то они попадают в состоянии, когда это проблем не доставляет, так что выкусите. Не вашими молитвами она жива, хе-хе. И не ими помрет. Ее, как и Морино, двух долбанутых в край, держат тут только за исключительную работоспособность граничащую с психопатией и одержимостью. Они оба хороши в своем деле. Но на агит-плакаты как работники месяца никогда не попадут. И даже в хрониках останутся так, по остаточному принципу. Обоих это более, чем устраивает. Усаги с звонким шлепаньем натягивает одноразовые перчатки и отпыхивает последнюю затяжку, сплевывая сигарету в мусорное ведро. Та тлеет в бумагах. Усаги морщится — Анко будет жаловаться на дым и вонь. Ками, словно горелые бумаги это худший запах в чертовом кабинете патологоанатома, хотя, учитывая ее прошлое с Орочимару… Закрыли тему. Она точным плевком тушит пепел. Пациенты на санитарные нормы еще не жаловались. Но все бывает в первый раз. Тело на каталке, как на зло, еще живое. Меньше, чем на половину, не дольше, чем на пару часов, правда… Это всегда все усложняло. Живые люди — они вообще делали все сложным. Усаги предпочитала мертвецов. Еще она предпочитала тишину — шуму, письменные доклады — устным, полутьму подземных баз — шебутной возне деревни. Психологическое тестирование стабильно проходила раз в пол года у того же Яманака — точнее, не проходила, но всем было плевать, пока ты не начинаешь находить себя посреди ночи с одной обмотке и с кунаем в бессмысленной попытке убить или убиться о кого-то. Тут пол отдела поехавшие, от садистки Митараши до нервического шизофреника Аобы. Иноичи и сам был со странностями, (другие тут не выживали) но хорошо шифровался. За это его нежно любили допросники. Ну, как умели. Не дай боже, чтобы допросники вас когда-либо любили в самом деле, ноль звезд из пяти. Усаги никому не рекомендует. Пришествие Пейна она тупо не заметила — потому что экранированный минус пятый этаж секретной базы это вам не хухры-мухры. А что трясло немного, ну… У нее в тот день смена была длинная, а каталка — мягкая. Пока не вломились с мешками тел наперевес это не ее дело и не ее проблемы. Усаги не любит людей. Ей, в сущности, плевать на дела деревни. Так что заметила она что что-то происходит только постфактум, когда работы прибавилось, а знакомые лица на столе мелькали чаще, чем незнакомые. Слухи в ее кабинете вообще не шибко частые гости. Потому что для их доставки нужны живые люди, а это, к счастью, редкость в ее работе. Ну и еще когда Усаги выползла через две недели после нападения на поверхность, а там — походный лагерь вместо деревни. Вот тогда-то она охренела. Не слишком расстроилась, правда. Не больно-то она и скучала по своей квартире, а больше ее с поверхностью ничего не связывало. У нее год назад даже заначка сигарет переехала на работу, так что хрен с ней, с квартирой, перетопчется. Постояла у входа на базу, покурила, пощурилась на солнце, закашлилась от непривычно влажного воздуха… Сплюнула, вернулась в свой кабинет. Усаги надеялась, что ей не придется повторять этот эксперимент с вылазкой и все наладится как-нибудь само, пока она будет занята привычным «вскрыть, взять образец, проверить целостность, сшить, дата, подпись, сжечь». Даже к холодному душу в помывочной и запаху дезинфектора вместо мыла привыкла. Но, как говорится, хочешь насмешить бога — расскажи ему о своих планах. Очередное тело приносит Хатаке. Странный он мужик — вроде бы и из Анбу ушел, а все еще отирается по подземным базам, вроде бы в маске всегда был, а все, что он Гончая, знают. Но у Хатаке есть песики, так что Усаги ему это прощает. Жаль, конечно, что ей запретили завести на базе песика, да. Жаль. Выглядит седой побито и очень устало. Сегодня, видимо, без песиков. Досадно. Усаги соскучилась по Паккуну, хотя мохнатая варежка и воротила от нее нос бурча женщина от тебя трупьем воняет, отвали. — Куда песиков дел? — уточняет, колупаясь в знакомого вида дыре в груди нукенина. Или кого там еще ей мог притащить Хатаке так тщательно поджаренным до корочки. — Я, вообще-то, умер, чтоб ты знала, — спустя почти пол часа молчания выдает Гончая. Все еще отирается тут, а, значит, доклад нужен кровь из носу. Куда им торопиться, если мертвяк уже есть, непонятно… Усаги выпрямляется с хрустом, осматривает сутулую фигуру цепко. Выгибает бровь. — Не вижу тебя на моем столе, Хатаке-кун, так что не считается, — безразлично говорит она и выдавливает хриплый смешок. Слухи о той дурацкой технике, «убей-их-всех-воскреси-умри-дзюцу» до нее все же докатились. То, что песиков ей не показывают по такой дурацкой причине, раздражает. Усаги косит глазом на анализ — структура строения кости походит на жителя страны Воды или близлежащих островов. Хмыкает. Значит нужно проверить еще волосы и лимфу. Кровь высасывается с причмокиванием, но не комьями, значит проблем не будет, кивает себе Усаги. И смерть наступила не более восьми часов назад. А до Воды — два дня пути. Значит шпион. Или проникновение на территорию… Хм. Для шпиона слишком много шрамов и отсутствие иммунитета к ядам — свертываемость крови в порядке… Нужно еще структуру мозговых клеток проверить для исключения гендзюцу и внешнего управления, чтобы наверняка, да… Усаги не параноик, что вы. Она просто хорошо выполняет свою работу. Какаши рядом все еще смотрит на нее недоверчиво. И выдает, наконец, надломленый смешок, словно не веря, проводит ладонью по лицу, стирая выражение. — Ты долбанутая, Усаги, — он ложится на соседнюю каталку, пялясь пусто в тусклые лампы на потолке. — А то я не знаю, — хрипло фыркает в ответ. Ну вот, этот тоже сломался, несите нового. Впрочем, если слухи не врут и Хатаке следующий каге, оно и к лучшему. Нормальные на этой должности не выживают. Пускай привыкает. — Песиков призови, если уж покладочное место занимаешь без дела. Он, отчего-то, улыбается под маской. Точно сломался. Лишь бы Цунаде-сама ей за это не выкатила коллективный счет от деревни за порчу имущества S-класса. Но песиков он все же призывает. И на том спасибо.