Спанч Боб: прощание с беспечностью

Четыре недели Спанч Боб следил за происходящим в океане. Изучал сводки с фронта, штудировал официальные и независимые источники информации. Впервые в жизни ему стало совсем не до игр и веселья. На улицу он выходил лишь ради того, чтобы пойти в магазин: продукты были небесконечными. Всё остальное время он думал, анализировал события, общался с Патриком и Сэнди. На встречах с друзьями, которые происходили у него дома, царили напряжённость и серьёзность, чего совсем не бывало в довоенное время. Да и как тут веселиться, когда Сэнди говорит такое: - Вот вы раньше не интересовались политикой, а теперь уже нельзя не интересоваться. Гибнут жители океана с обеих сторон. По телеку твердят, что Нептун хочет помочь жителям другой половины океана. Да только это чушь! - Почему? – недоумевал Патрик. - Да потому что Нептуну всегда было плевать даже на обитателей своей половины океана, то есть, на нас. Он же окружил себя шайкой дружков, с которыми вместе грабит богатства океана. Сами подумайте, с чего ему вдруг воспылать заботой о посейдонцах, мол, они там плохо живут, когда ему до собственного народа дела нет? Нептун просто хочет больше власти, да и репутацию себе улучшить, чтоб его хорошим считали, ведь он же как бы помогает другим. А на деле бомбит города, убивает мирных жителей. Ещё он говорит, что это историческая справедливость. Но на деле это историческая подлость! - Эх, скорей бы он покинул трон! – в отчаянии воскликнул губка. - Ты что, Нептун вцепился в него руками, - покачала головой белка. – Скорее мы исчезнем, чем он оставит трон. А теперь все его должны ещё поддерживать, налепили эти мерзкие «N» повсюду. - Какой кошмар! – по традиции выдохнул Патрик. - Конечно кошмар, но как бы ещё хуже не стало, - проговорила Сэнди, глядя с тоской на друзей. И хуже стало. На следующий же день после этой встречи, по телевизору объявили мобилизацию. Она была частичной, то есть набирали выборочно, далеко не всех, но губка понял сразу: вот война, которая ещё вчера была чем-то далёким, теперь сама приходит к ним в дом. Он наблюдал из окна в бинокль, как в двери домов стучатся работники военкомата. Они нагло вручали в руки повестки заспанным жителям, толком не соображавшим что происходит. Военкоматчики довольны. Вот один из них стучится в дом рыбы Фреда. Вот растерянному Фреду уже вручена повестка. Он удивленно хлопает глазами, Спанч Боб видит, как бледнеет завсегдатай Красти Крабс. Губка хорошо его знал: Фред частенько захаживал в ресторан после работы, но теперь, вероятно, ему не светили ни работа, ни крабсбургеры с колой. «Ну, зачем ты открыл им дверь? – вслух подумал губка. – Зачем?». Он уже решил, что в это переломное утро постучатся и в его дом. Но этого не происходило. Обходили стороной они так же дома Патрика и Сквидварда. «Пока мы им не нужны, но могут прийти в любой момент» - тут же был сделан вывод. Хотелось обсудить ситуацию с Сэнди. Губка ей позвонил, но та не взяла трубку. Самому идти к ней было опасно. Губка боялся, что по дороге ему могут вручить этот билет в один конец. Раздался стук в дверь. У губки страшно заколотилось сердце. Он бросился к окну и выглянул на улицу. Отлегло. Стучится Патрик. - Патрик! Я так рад, что это ты! – воскликнул Боб, впуская друга внутрь своих владений. - Что творится, Спанч Боб, ты видишь? - Вижу, я с самого утра наблюдаю, как набирают народ. Это ужасно. Я и подумать не мог, что это случится! Губка дал волю эмоциям, практически прокричав эти слова. Но тут же спохватился. Они же стоят у двери. - Патрик, отойдём от двери, а то ещё подойдёт военкоматчик и услышит разговоры. Надо вообще говорить потише. Они ушли вглубь дома – на кухню. Губка налил другу кофе и придвинул к нему тарелку с бутербродами. - Патрик, дело совсем плохо. С этого дня я никому не открываю, кроме тебя и Сэнди. Думаю, теперь вообще из дома опасно выходить будет. Ты тоже затаись, не ходи по улице лишний раз, а если постучат к тебе – не открывай. Патрик молча кивнул, не переставая жевать. А губка продолжил: - Видно, у нашей армии всё не очень хорошо, если объявили мобилизацию. Хотя по телеку всё время твердят, что всё у нас отлично. Будто желая убедиться в своих словах, Боб включил телевизор. На экране возник диктор. Он бодро и жизнеутверждающе доносил до зрителей: - Король Нептун сегодня объявил о начале частичной мобилизации с целью противостоять злу в лице посейдонской армии. Посейдон и его коварный режим давно должен рухнуть, и нептунская армия делает всё для того, чтобы это скорее случилось. - Я боюсь, - сказал внезапно Патрик. – А что, если и меня отправят туда? Я ведь не умею воевать. - Я тоже боюсь. Я вообще ни на какую войну не хочу. Жили мы спокойно, пусть неидеально, но жизнь была. А сейчас что? Страх. Страх, Патрик, вот что! Друг вылез из-за стола и устало рухнул в кресло: - Я на работу не так давно устроился. В порт – грузчиком. Таскаю ящики. Как теперь? Не ходить на работу? - Да, - развёл руками губка. – А что остаётся? На работе тебе легко вручат повестку. Снова стук в дверь. Боб бросился к окну. На этот раз он не сомневался, что у двери – сотрудник военкомата. Но, выглянув из-под занавески, узрел Сэнди. Едва белка ворвалась в губкину обитель, то буквально закричала: - Подлый Нептун, что он творит! - Тише, Сэнди, тише, - зашептал Спанч Боб, плотно затворяя дверь. – Шуметь сейчас нельзя. - Я вот что вам скажу, - продолжила белка, не особо стараясь быть тише, - Мы должны протестовать. С нашего молчания и происходит подобное! Это мерзкая власть села на свой народ и ездит на нём, а мы молчим, терпим! Мне это надоело. Пойдёмте, выйдем на улицу, будем протестовать! Губка замер. Что стряслось с Сэнди? Понимает ли она, что это безумие? - Сэнди, ты вдумайся. Мы же себе с Патриком этим приговор подпишем. Нам сейчас вообще нельзя привлекать к себе внимание. Нам на этом митинге вручат повестки и, может, даже домой не отпустят. Да и тебе опасно митинговать. На первый раз оштрафовали, на второй раз – посадить могут. Ты же знаешь, какие сейчас порядки. - Эх, Спанч Боб, - белка поморщилась, - я думала, что ты смелее. Все испугались, попрятались. А Нептун и его шайка довольны. Запугали народ, посадили несогласных, сидят счастливые, не им же на войне гибнуть! А я знаешь, Спанч Боб, не боюсь. И молчать не собираюсь. Пусть хоть чей-то несогласный голос прозвучит! Резко развернувшись, Сэнди выскочила из дома-ананаса. Боб хотел было броситься за ней, но на пороге в нерешительности замер и, постояв пару секунд, двинулся к окну. А белка уже стояла в десяти метрах от него и разворачивала плакат. Губка прочёл начертанные на плакате слова: «Себя мобилизуй, идиот плешивый». Губка удивлённо покачал головой и оглянулся на Патрика. Тот безмятежно дремал в кресле. Губку поразило, как тот может так спокойно уснуть после тирады Сэнди. Он потряс друга за плечи: - Патрик, просыпайся, как ты можешь сейчас спать? У Сэнди проблемы! Патрик сонно промычал: - Я сплю, потому во сне страха нет. Мне хорошо во сне. Так бы и спал, пока всё это не закончилось бы. Губка чуть не прослезился. Его старый друг, который по всему Бикини Боттомс слыл глуповатым увальнем, смотрел на него сейчас светлыми и печальными глазами, в которых читалась безысходность. - Не сможем мы помочь Сэнди. Никому уже не сможем помочь, Спанч Боб. Мы бессильны. Наше слово ничего не значит. И мы сами ничего не значим. - Нет, Патрик, нельзя сейчас руки опускать, - губка вновь метнулся к окну. – Сэнди во многом права. Власть действительно нас ни во что не ставит. На улице у белки уже отобрали плакат и швырнули на землю. Сэнди тащили к полицейской машине. Она упиралась и отбивалась сразу от четырёх полицейских. Пыталась даже прибегнуть к приёмам карате, но её всё же скрутили и нацепили наручники. Вскоре полицейский автомобиль с ней на заднем сиденье, укатил в участок, оставив лишь облачко пыли. - Сэнди арестовали, - тихо произнёс губка. – Это очень плохо. Теперь ей могут влепить тюремный срок. - Я пойду домой, Спанч Боб, - сказал Патрик, направившись к выходу. – Мне хочется побыть одному. Но ещё больше мне хочется плакать, а я не могу плакать при ком-то.