Звёзды

Сюэ Цзымин никогда не задумывался о том, что ему предстоит лечь в одну постель с другим человеком. И это не про сон. Он делил с братом одну кровать на двоих однажды. Это было ужасно. Мо Жань постоянно вертелся, пихался локтем, так ещё и лунатил. Сюэ Мэн помнит это как вчера. Они были на очередном задании, когда пришлось купить один номер на двоих в поселении у подножия горы. Молодой заклинатель тогда чуть не вскипел от злости, но успокаивала перспектива большой кровати. Эта собака с одной стороны, он с другой, Мо Жань же спит спокойно. Ага, как бы не так. Все началось с того, что Сюэ Мэна все таки обуздал порыв злости и гнева и ночь началась с того, что он предъявлял братцу за неравномерное распределение территории. - Псина дворовая, не видишь что ли, что занял больше места, чем тебе полагается? А ну быстро на свою половину и чтобы не смел касаться меня! Мо Жань лишь вкинул язвительную шутку про Сюэ Мэна. Мол он не заклинатель вовсе, а молодая дева Сюэ, которая не разделит ложе до свадьбы, будет вести себя чинно-благородно, а любого мерзавца побранит на чём свет стоит. Сравнение с юной особой не пришлось по вкусу заклинателю и тот принялся махать кулаками, но вскоре запутался в одеяле, о боги, спасибо, что он додумался попросить второе одеяло у хозяина этого злополучного отеля, упал на Мо Жаня и то ли от смущения, то ли от уже переполняющих негативных эмоций, он вскрикнул, укутался в свой покров и отвернулся чуть ли не на самый край, проклиная попутно себе под нос весь этот день и задание заодно. Когда, казалось бы, вся буря утихла, Сюэ Мэн только провалился в мир грёз, его разум взбудоражил дражайший братец, который весь извертелся. Ну правда, как собака, которая не может себе местечко на коврике устроить. Спустя с минут так двадцать Мо Жань соизволил успокоиться, но тут он начал разговаривать во сне. И ладно бы он нёс какой-нибудь несвязный бред, но он чуть ли не сонату про свою любовь к учителю сочинял. Тут уж не знаешь какой вид гнева испытывать: эта собака покусилась на учителя, так ещё и спать мешает своими откровениями лунатика. Сюэ Мэн слышал, что не должен был, да и не хотел в принципе внимать... На утро, после бурных возмущений, совмещённых с активной жестикуляцией Сюэ Мэна, Мо Жань покатился от смеха на кровати, не в силах прервать свой гогот. Так ещё и напомнил потом юноше про его невинность и неосведомлённость во многих вещах, так сказать, любовных. Никогда Цзымин не жалел о том, что не ведает, как проходит брачная ночь или как склонить девушку к действиям. Не жалел, до момента пока не попал в свои покои вместе с Мэй Ханьсюэ. Неловкое молчание. Оцепенение. Глаза бегают по комнате, ища, за что можно зацепиться, но...Ничего не получалось, конечно же. А что может из этого выйти, когда рядом с тобой человек, признавшийся час назад в любви, сжимающий твою руку и так же как ты сам, стоит и разглядывает покои. Не узнав натуру блондина лучше, молодой глава никогда бы не подумал, что у Ханьсюэ не было опыта. Однако, за два года активного сосуществования он успел узнать того получше. Мэй вёл что-то по типу аскетичного образа жизни. Его не интересовали дела чувственные, что уж говорить о плотских утехах. Под чудной всё же звездой родились эти двое. Внешне абсолютно идентичны, только одёжка в местах отличалась, а внутренние миры так противоположны друг другу. "Интересно, а Ханьсюэ хочет со мной...?" От одной только мысли об этом у Сюэ Мэна заалели щёки и кончики ушей, сердце стало биться чаще, а пальцы сильнее сжали ладонь блондина. Но вопреки всем рассказам, у Главы пика внутри было странное чувство, волнение и страх. А вдруг, будет не так хорошо или он сделает что-то не то или Ханьсюэ в последний момент отступит. От нахлынувших сомнений парень поджал губы, опуская свой лик в пол. Послышался вздох, его потянули к кровати и внезапно для себя он упёрся ногами, тело не желало двигаться дальше. Инстинкты самосохранения дали о себе знать. - Прости. Прости меня. Я не знаю. Глупый блондин, это ты...всё ты. Он не видел лица возлюбленного, боялся лицезреть его эмоции. Пришлось зажмуриться, чтобы не пугаться сильнее. Почувствовав лёгкость, он распахнул очи и увидел, как сидит на руках у Мэя, а тот его прижимает к себе, садясь на кровать и...не раздевая. Все было так невинно. Сегодня они не будут ничего делать. Просто лягут в кровать вместе, будут болтать до глубокой ночи, а потом заснут. Конечно, по началу Сюэ смущался, смотря, как блондин снимает с себя многочисленные слои одежд. Он все делал так аккуратно. Повесил свою накидку, сложил биси и чан, поверх положил пояс, который немного звякнул своими побрякушками и талисманом, сапоги оказались около стула. Мэй Ханьсюэ настоящий перфекционист, этого в нём не отнять, но настоящим поражением прямо в сердце для заклинателя было то, как Ханьсюэ распустил свои волосы. Золотая заколка главы пика с золотыми цветами роз, в центре которых красовались изумруды, на удивление легко покинула пшеничные локоны и заняла свое место на прикроватной тумбе. Кудри пали на прикрытые лёгкой белой рубахой плечи блондина, обрамляя его лицо, которое теперь приняло более мягкие и слегка детские черты. Наверняка, он натягивал так свои волосы, чтобы вид его был строже. - У тебя не болит голова? Тут же получив непонимающий взгляд, парень добавил: - ...я имею в виду, ты так затягиваешь свой хвост на голове, наверняка голова болит от такого. Нужно помассировать, чтобы спать было легче. На словах это не было предложением, Сюэ Мэн это сказал так, к общему сведению, но вот в глубине души он мечтал потрогать шевелюру морозного заклинателя. Его волосы наверняка такие шелковистые и мягкие, хотелось бы перебирать кудри мужчины, пока тот лежит рядом, читает или...трогает его. - Ужас! Сюэ Мэн постучал по щекам, падая на подушки, не обращая внимания на то, что его внутренний возглас вырвался наружу. *** Ханьсюэ не мечтал. Точнее, он не позволял себе этого делать. Заклинатель предпочитал рациональный взгляд на мир. Привычным было для него покинуть родной пик на месяц другой, дабы побыть наедине с природой. Порывы ветра и удары дождя были для тибетца привычным делом, но для того чтобы получить благословение не только небес, но и мира земного, нужно переходить через горы, переваливать через хребты. Холодность и расчётливость морозного заклинателя всегда ценились на Куньлуне, поэтому неудивительным было, что после многих сражений и проявлений себя не только в бою, но также в делах в рамках пика, Ханьсюэ получил своё место ещё будучи молодым. Его называли Горным хрусталём народа Куньлун. Не смотря на внешний хладный склад характера заклинателя, многие так и не смогли понять его истиной натуры, так что люди просто приняли как данность - Мэй Ханьсюэ старший хорош в делах политических и военных, а что касается людского начала, ему, увы, неподвластно. Даже младший не всегда мог понять, о чем думает его близнец, не смотря на их связь с рождения. Они сами по себе представляли собой уникальное явление и их связь между собой поражала. Братья понимали друг друга с полуслова, когда им нужно было работать сообща. Чего нельзя было сказать про их личные жизни. Старший не упускал возможности упрекнуть младшего во вседозволенности и чрезмерной распущенности в отношении дам и не только их. Да, Младший Мэй не всегда ухлёстывал за дамами, в его путы флирта попадали и молодые заклинатели, которые были очарованы его красноречием, обаятельной натурой и начитанностью. Мэй - хороший собеседник, этим он привлекал большинство тех, кто крутился около него. Однако, его развязный язык частенько мешал брату. Особенно когда тот начинал рассказывать о своих "любовных" похождениях. Старший смущался его пересказов о недавней ночи с какой-нибудь красавицей или красавцем. Последнее, почему-то особенно сильно будоражило Ханьсюэ. Он был равнодушен к рассказам о девушках, поэтому и отшивать их за брата было проще намного. А вот с мужчинами сложнее, гораздо. Тибетский заклинатель понимал, что его волнение - это следствие неподдельного интереса к своему полу, но проявлять такое, даже глазами, даже мимолётной улыбкой, не разрешается его учением. Всё поменялось, когда братья Мэи впервые увидели Сюэ Цзымина, будучи юношами. Такого пылкого, дерзкого мальчишку, который так и рвался в бой и всё равно с кем. Такой громкий, своенравный, но в то же время преследующий благие цели юный заклинатель. Впервые выйдя с Сюэ на поединок с мечами, Ханьсюэ старший был поражен двум вещам. Старанию заклинателя получить одобрение и вырваться вперёд всех и тому, что такой старательный юноша до сих пор не получил своё духовное оружие. Блондин про себя ещё тогда подумал: "Какая досада, любимец небес и без духовного оружия" Встреча эта оказалась не особо приятна и должна была забыться так же быстро, как и произошла, но этого не произошло. С тех самых пор сердце морозного заклинателя стало биться на пару ударов быстрее при упоминании имени молодого феникса. Каждая их случайная встреча создавала в мыслях Ханьсюэ новые волнения в сознании. Он не знал, что делать с этими чувствами. Подавить не получится, не обращать внимание ещё сложнее. Глава Куньлуна надеялся, что мелкие встречи останутся встречами. Но все поменялось после разлома небес. Он просто не мог себе позволить оставить Сюэ Мэна одного, не из высоких чувств, а из принципа. Он пережил то же самое, что и вышедший из пепла феникс, чьи глаза ныне представляли собой не бушующий океан, а тихую гавань с небольшими волнами. Однако, стена в виде принципов, которая сдерживала подступающие чувства, очень скоро рухнула всего через несколько месяцев долгосрочных визитов на пик Сышен, давая этим бескрайним волнениям вольную в разуме блондина. После этого тибетский заклинатель решил посещать дворец чаще, оставаясь не на недели, а на месяцы, верша дела своего народа с пика Сышен. Не стоит говорить, что союз был заключён стремительным образом. Это был большой шаг для Ханьсюэ, он стал ещё ближе к юному главе. И вот тогда в его сознании начали проскакивать мечтательные идеи и мысли. Он и сам не замечал порой, как задумывался и начинал плавать в океане фантазий, оставляя на пергаменте и свитках небольшие чернильные капли. Но апогеем его фантазий, который послужил рычагом к уничтожению каких-то ни было устоев, стал первый в жизни морозного заклинателя весенний сон. Ханьсюэ тогда проснулся с негромким охом и посмотрев под пышное одеяло несколько обомлел и смутился самого себя. Вспоминая наставления братца, от злости аж губу закусил. Думалось ему, что сон этот забудется, но не тут то было. Мэй ещё несколько недель ловил микро-шок при каждой встрече с Сюэ Мэном, а если ещё и довелось его взять за руку или за плечо, так вообще впадал в осадок. Вот и сейчас, стоя в покоях того, кому он буквально недавно при звёздах признавался в своей глубокой любви, Мэй Ханьсюэ не знал как ему быть. Бежать нельзя, это удел труса, да и к тому же, Сюэ Мэну тоже страшно. Эти несколько минут неловкой тишины разбавлялись лишь томным дыханием мужчин, да дуновениями ветра, которые гуляли за пределами комнаты. Из раздумий заклинателя вырвало усиленное сжатие его ладони. Тихо и удивлённо выдохнув, он опустил свою голову, поворачивая шею к своему человеку, понимая по одной его опущенной голове, что тот явно не готов к следующему шагу. Хочет, но не готов. Как-то резко все произошло. Ханьсюэ потянул того было в кровать, чтобы уложить и успокоить, но, видимо, Сюэ Мэн подумал о другом, раз упёрся мёртвой хваткой в полы. - Цзымин, успокойся, я не собираюсь ничего сегодня делать...Давай просто поспим. Вместе. Выдавив из себя мимолетную улыбку, он подождал, пока Сюэ Мэн весь растрёпанный неуклюже снимет с себя многочисленные слои одежд. Пока тот возился с поясом, тихо бранясь себе под нос, Мэй подошёл сзади, слегка прижимая юного главу спиной к себе. Убрав руки Сюэ с пояса, он сам неторопливо начал развязывать многочисленные узелки, пальцы иногда держались от особо тугих узлов, но все прошло быстро, но не для Главы пика Сышен, который, судя по всему, уже успел представить себе всякого, когда возлюбленный прошептал на ушко, что закончил. Вздрогнув, тот сразу же выпутался из своеобразных объятий, ныряя под одеяло. Решив не смущать ещё сильнее Цзымина, Мэй отвернулся, начиная раздеваться. Между тем, теперь ему предстоит немного посмущаться, потому что, по личным ощущениям, прямо сейчас его спину готовы были испепелить взглядом. Распустив тугой хвост, боль от которого с годами так и не стала привычна, Ханьсюэ повернулся к услышанному вопросу, который в последствии дополнился, принимая это за предложение. Сюэ Мэн не выглядел там уж напряжённым сейчас, поэтому Мэй принял это предложение весьма уместным, ложась под изящные ладони парня, прямо на его стройные ляжки. Так как тот прикрыл глаза, он не мог увидеть эмоции на лице возлюбленного, но он смог почувствовать лёгкое удивление, опираясь на то, что тот пробыл в ступоре секунд так тридцать точно. Но потом шок отпустил парня и ладони мягко легли на кудри, начиная их перебирать, пробираясь к уставшей коже головы, разминая ее и поглаживая подушечками пальцев, из-за чего Ханьсюэ начал проваливаться в мир грёз. *** "Какого чёрта? Он мысли мои читает?!" Сюэ Мэн даже не успел отбросить свои капризные желания, как они тут же были исполнены. Вот и думай теперь, небеса тебя услышали или этот блондин смотрит куда глубже, ища потаённые желания в обычных словах. Голова блондина опустилась на его вытянутые ноги, как пёрышко, пышные локоны раскинулись по изгибам упругих и натренированных бёдер любимца небес. Сейчас Ханьсюэ был похож на миролюбивого Небожителя, честного и справедливого. С такого ракурса можно было разглядеть лицо мужчины детальнее. Над глазом проскальзывал тонкий бледный шрам, который ещё не был взят годами, став совсем незаметным. Его скулы с небольшим румянцем, который ещё остался после выхода на улицу, плавно перетекали в небольшие щёчки. Особенно Сюэ Мэна привлекал его нос с небольшой горбинкой, по которой он прошелся подушечкой указательного пальца. Вскоре Цзымин услышал лёгкое сопение, грудь мужчины вздымалась плавно и размеренно. Он уснул. Молодой глава Пика Сышен ещё некоторое время просидел так, трогая то плечи, то шею Ханьсюэ, все ещё не веря в то, что произошло сегодня ночью. "Не всю же жизнь мне страдать...может этот глупый лис действительно тот, кто снова вознесет меня до любимца небес..." С этими мыслями молодой человек провалился в мир грёз. Сегодня сон был спокойный, уже не такой тоскливый. Ему не снился учитель, который зовёт его с собой. Не было брата, Ши Мэя. Только Мэй Ханьсюэ, у которого он лежит на коленях, напевая какую-то весеннюю мелодию, а тот поглаживает его по голове. Он так и не смог понять, где они находятся, проснулся раньше, чем смог разглядеть. Разлепив свои сонные веки, он потянулся на подушках, обнаружив, что находится не в полусидячем состоянии, а лёжа на куче мягких подушек под несколькими одеялами. Один. Неужели это все было сном и Мэй Ханьсюэ сейчас как обычно сидит в зале, читая трактаты и все эти признания лишь очередной весенний сон? Не успев развить эту мысль, дверь скрипнула и в комнату вошёл блондин с подносом. Он уже был одет в верхние одежды, его прической снова был высокий тугой хвост, в который было вплетено налобное украшение с изумрудом. Поднос с золотой резьбой опустился на коленки парня, на нем стояла пиала с сладким рисом, в котором лежали ягоды и фрукты. Они были нарезаны не как обычно, слегка грубо и кривовато, будто наскоро делали это блюдо. Неужели Ханьсюэ сам все это сделал? Не став задавать этот вопрос, дабы не делать ситуацию слишком уж неловкой, парень зачерпнул риса ложкой, добавляя себе немного ягод, и положил в рот, смакуя от приятного вкуса и лакомства, который таял во рту. — Это очень вкусно! Юный глава буквально расцвел за секунды, поедая блюдо, параллельно запивая свежим чаем, пока блондин сидел на краю кровати, поглаживая ножку парня через одеяло. Цзымин хотел было возразить по привычке, но вспомнил, что это же не чужой человек, да и они теперь любовники. Так это что же получается, им предстоит разделить ложе? А Ханьсюэ вообще из этих? Ну, рабочих. Просто, раньше-то Сюэ Мэн не замечал его никогда в компаниях женщин, да и с мужчинами у него было весьма посредственное общение. Что же он за человек такой вообще? Как-то Цзымин слишком уж задумался о делах интимных, потому что он уже с минут так пять прожилаг в своем любовнике дырку, и Ханьсюэ это заметил, очевидно, только вот виду решил не подавать, а просто поднос с пустой тарелкой убрал. И вот в тот момент, когда блондин встал с кровати, Цзымина отпустило. — Ээээ...спасибо за завтрак.. Юноша вскочил и, не ожидая от себя такого, обнял возлюбленного. Ему просто хотелось убедиться в чём-то, поэтому вжался, что есть силы, слушая слегка учащенное сердцебиение Ханьсюэ. *** Яркий солнечный свет по утрам все ещё был не особо привычным для блондина, у которого утро начиналось в темноте, но, не смотря на такую разницу в двух пиках, ему даже нравилось нежиться в лучах утреннего солнца. Пролежав в тепле тела возлюбленного ещё некоторое время, он уложил Цзымина на подушки, укрывая его парой слоев одеял, ведь тот знает, насколько легко замёрзнуть этому Любимцу Небес. Ритуал переодевания всегда сопровождался медленными, точными действиями. Ханьсюэ никогда ещё не выходил в свет, будучи одетым не с иголочки. Особенно, это касается прически. Как сильно ты ни влюблен, но строгий вид надо сохранять в обществе, иначе они смогут увидеть в тебе легкую наживу, даже в мимолётной улыбке. На кухне он оказался довольно быстро, напугав этим самым служанок, которые уже готовили завтрак для главы. — Кхм...думаю, сегодня главе не понадобится ваш завтрак, вы можете заниматься другими делами. Служащие уже привыкли к тому, что распоряжения отдает не только их молодой глава, но и Мэй Ханьсюэ, который является уже чуть ли не его правой рукой. Две девушки пожали плечами, переглянувшись друг с другом и, поклонившись, удалились из помещения. Морозный заклинатель проводил их взглядом, ожидая щелчка двери, и перешёл к столу, где были разложены овощи, фрукты и ягоды. Цзымин всегда с утра есть пресную еду, от которой он плюется, но она богата витаминами и позволяет долго пробыть в активной фазе, однако, сегодня заклинатель хотел сделать иной завтрак для своего мужчины. Возможно, сладкий рис с ягодами сделает его пробуждение более приятным. Так он и решил, делать сладкий завтрак, дабы Сюэ Мэн был довольным весь день. Все приготовления заняли не дольше часа. Пока он нес поднос с блюдом и чашкой свежего чая, слуги перешёптывались и смотрели тому вслед. Раньше Ханьсюэ переодически относил еду для Главы Пика Сышен, но сейчас...он сам готовит для него и сам приносит ему завтрак в покои. Странные вещи творятся. Однако, на сплетни Мэю было все равно до тех пор, пока они не перерастали в нечто большее, чем просто перешептывания слуг. Аккуратно приоткрыв дверь, он увидел немного всклокоченного парня, с растрёпанными волосами, который смотрел прямо на него, да ещё и так, будто потерял только что нечто важное, а вот в данный момент оно нашлось и парень не намерен это отпускать. Заклинатель молча поставил поднос на колени Сюэ, поглаживая его, наверное, чтобы успокоить и показать этим жестом, что он рядом и никуда не уйдет. Лакомство явно пришлось Сюэ Мэну по вкусу. Что-то сжималось внутри, пока его возлюбленный с огромным аппетитом поедал наскоро приготовленный завтрах. Это явно не шедевр кулинарии, но сегодня захотелось радовать Цзымина с самого утра. Ещё сильнее его сердце вздрогнуло, когда парень обнял его, крепко вжимаясь щекой в его грудь. Ханьсюэ желает остаться вот так со своим главой навсегда и сопровождать его на жизненном пути, быть его опорой и поддержкой, но кроме этого желания в нем начало разгораться пламя страсти, однако, пока что, это проявлялось лишь в неожиданных желаниях обнять и поцеловать, но даже это уже пугало ныне спокойного и рассудительного заклинателя. А что если он захочет зайти дальше, если ему захочется не только поцелуев, эти сомнения и желания очень волновали сознание Ханьсюэ. Но больше всего его волновало мнение Сюэ Цзымина на этот счёт. Если он не будет готов, если он оттолкнет, испугается или ещё хуже, начнет браниться, прогонять. Слишком много "если" было в голове этого через чур умного заклинателя и это делало его немного глупым, как бы парадоксально это ни звучало. В любовных делах Мэй Ханьсюэ старший был весьма наивен и несведущ, поэтому его страстные порывы казались ему небезопасны, в первую очередь, для человека, который сейчас так крепко его обнимал. Сюэ Мэн ещё более невинен, он, с большой долею вероятности, не вкладывает похабные смыслы в свои действия и порывы, сейчас он утопает в безмерной любви к нему. В это Мэй свято верил и даже не мог допустить мысли об обратном. После долгих объятий, глава пика и его верный подопечный вернулись к своим обязанностям. Мэй Ханьсюэ должен был разобраться с группировкой наёмников, которые орудовали на дорожном участке между палатой Тасюэ и Пиком Сышен. Так как в нынешние времена это один из сильнейших союзов, многие хотели нажиться на этом, ведь не стоит забывать, союз мощный, но все ещё зелёный. Только месяц ушел на то, чтобы определить след недоброжелателей, стоит отдать им должное, скрываются они искусно, но и Ханьсюэ не так глуп, как только сошел последний снежный пласт, укрывавший спящую природу, расследование двинулось с мертвой точки. Разбойникам легче орудовать зимой, снегопад скроет все злодеяния, однако, теперь шанс того, что те оставят за собой след, весьма велик, это и помогло заклинателям обеих школ в течении первой же весенней недели напасть на след разведчика группировки. — Дела принимают весьма опасный оборот. Брови свелись у переносицы. Душевнобольных на свете полно, ещё больше сумасшедших и помешанных стало после событий с разломом небес и этим проклятым мостом. Большинство заклинателей все ещё плюются, когда слышат имя Хуа Бинаня но есть и те, кто восхищаются этим умолишенным, хотя, безумие - понятие очень растяжимое. Такой логики, видимо, и придерживался неприятель. — Очевидно, что под видом этой секты, они хотят получить побольше власти. Заклинатели, выполнявшие эту миссию, молча смотрели на своего командира, который был особенно угрюм сегодня. Недалеко от них стоял мальчишка лет двенадцати. Походкой и манерами он очень уж напоминал Сюэ Цзымина. Он везде ходит за Мэем и главой пика хвостиком, подмечая что-то новое для себя. — Иными словами...это своего рода, революция? В характере двенадцатилетнего юноши было предположить восстание против нового порядка в мире. В конце концов, юные умы ещё не познали все тяготы жизни человеческой и духа. — Отнюдь. Ты мыслишь слишком глобально для столь незначительной проблемы. Поумерь свой пыл и перечитай трактат "Малая река" на досуге. Мэй Ханьсюэ заострил свое внимание именно на этом трактате, ведь ученик совсем недавно сидел в библиотеке именно с ним. - Ни одной напрасной нити. С этими словами молодой господин закончил собрание, оставляя мальчишку в раздумьях. *** Мэй ушел достаточно быстро. И не удивительно, сегодня важное собрание с его подчинёнными, которые уже долгое время занимаются тут расследованием одного случая с похищением духовной силы, соответственно, так как это невежды, то и воровство материальное им не чуждо. Сюэ Мэн поддерживал порядок на пике, пока Ханьсюэ вел свое тайное расследование. Это трудно признавать, но без его помощи молодому господину пришлось бы нелегко. В какой-то степени, Сюэ завидовал навыкам этого прохвоста. У него и опыт больше во всех управленческих делах, что не сказать о его брат. Не то, чтобы тот был совсем уж глуп, но до близнеца ему далеко, хотя он довольно смекалист, но потенциал свой не торопится раскрывать в полной мере. Казалось бы, слишком много мыслей о Ханьсюэ, заклинателя разум то и дело проваливается в затягивающий его омут. "Это и есть любовь? Когда сердце покровительствует над разумом, а в голове всплывает его запах..." Сюэ Цзымина до жути бесило это. Не сама влюбленность в блондина, а то, что его сердце не позволяет ему сохранять твердость духа, в отличии от этого морозного мужчины, который опять обскакал правителя по всем фронтам. В сердце неугомонного брюнета сейчас боролись зависть, раздражение и безграничная любовь. И все это Сюэ Мэн ощущает по отношении к одному и тому же человеку! В конце концов, глава пика смог внятно провести собрание лишь когда перевалило за полдень, что на треть часа позже всего дозволенного. Это ему любезно припомнили старейшины. — Мне уже перевалило за двадцать три, как вы можете обходиться так со мной? Конфликт, разумеется, начался едва ли кончилось собрание и все покинули зал. — Господин, это непозволительно. Вы нарушаете дисциплину. Вы сами сетовали на беспорядки во время расследования, но сами же и нарушаете свои установки. Ваш отец- — Но я не отец. Я прошу вас не сравнивать моего отца и меня. Безусловно, я придерживаюсь тех же принципов, что и мои родители, но вы хотите видеть меня копией Сюэ Чжэнъюна! За два года Сюэ преуспел в своих навыках общения. Он старается не дерзить всем подряд, он научился слушать и даже прислушиваться к иному мнению, но когда дело касалось его покойных отца и матери, он не мог совладать с собой. Он уже давно подметил, что его пытаются подогнать под стандарты старого правителя, но как бы Сюэ Мэн ни ценил своего отца, ему не быть как он. Он и не хотел быть им. Его не так воспитали. Это создавало все больше проблем во внутренних делах пика. Безусловно, никто не выносил напоказ эти конфликты, что Цзымин, что старейшины старались найти компромисс, но в силу возраста они просто не могли достичь полной гармонии в правлении. — Молодой Глава, мы понимаем ваше положение, ситуация и впрямь непростая, люди Куньлуна уже продвинулись в расследовании, вам следует лично переговорить с Господином Мэем. Старейшина все же переключил внимание с данного разногласия на проблему, которая сейчас важнее перепалок. Это первое за три года правления Сюэ Цзымина происшествие, которое так встревожило его. Все наступает впервые, вот и подобного рода ситуация всплыла. - Тот, кто ступает мягко, далеко продвинется... Так и покинул старейшина зал, пересекаясь по пути с Ханьсюэ, учтиво поклонившись ему. Глава пика даже вздохнуть не успел, как мужчина уже перешагнул узорчатый порог, ступая уверенными, вполне широкими шагами напрямую к Сюэ. По его лицу было видно, что разговор на расстоянии, как это полагается делать по всем правилам, не получится, но Цзымин все равно сделал один небольшой шаг назад, что выглядело как топтание на одном месте. — Снова позволил старикам тебя вывести из себя? Как всегда, этот холодный тон. Сюэ Мэн все надеялся получить снисхождение от блондина хотя бы с помаркой на то, что они в отношениях, между прочим. Но... Все как всегда. А плохо ли это? Цзымин уже привык к таким отношениям с Ханьсюэ, не хотелось бы сразу с места в карьер. Именно так размышлял его мозг. Вот только есть ещё один фактор — подавленные эмоции, которым нужно все, прямо сейчас и побольше. "Опять в голове каша...Это только первый день..." — Отношения с Мэй Ханьсюэ меня уже достали? Ты об этом думал? С двусмысленной ухмылкой блондин все же подошёл к Сюэ Мэну, оставляя между ними расстояние в один шаг только лишь для того, чтобы снова усадить того на свое место. Это в духе Мэя. Ему ближе действия, нежели слова. Да и Цзымину так проще, он уже свыкся с этой его чертой и без нее он бы считал поведение заклинателя странным. — Все-то ты видишь, слышишь и предугадываешь. Меня раздражает, что мои идеи не берут во внимание. Хотя проблема на моих территориях. — Тебе не стоит так беспокоиться. Ты лишний раз нагоняешь на себя тревогу. Я ее, все же, развею. Блондинистый мужчина прожил на стол несколько бумаг. Это были отчёты о проделанной работе и дальнейший план действий, который уже шел на опрежение, как минимум две страницы из этой писанины реализовывались в данный момент, вот только Сюэ Мэн удивился в этот раз не этому. — Ты правда взял за основу то, что я предложил? В глазах этого молодого главы вспыхнуло очарование и нетерпение. Хоть кто-то ценит его нелегкий труд. Сюэ Мэн тут же включил свое классическое поведение павлина. Он будет гордится своей "большой" победой ещё очень долго, ведь он утер нос старейшинам. Потуже затянув хвост и поправив заколку, Цзымин задрал свой округлый подбородок повыше. — Мэй Ханьсюэ, а от тебя есть толк. Мои идеи тяжело не заметить. Ты. Молодец. За все то время, пока блондин пробыл на пике Сышен и помогал с расследованием дела о похищении духовных сил, этот молодой феникс едва ли раз говорил ему "сойдёт". В своих мыслях Сюэ Мэн представлял себя возвышенным главой пика Сышен, дарящим милость своему подданному, только вот на деле его лицо уже практически пылало. Так уж вышло, павлин не мог скрывать некоторые спектры своих эмоций. Губы его дрожали, глаза машинально опустились вниз. Был бы на месте Старшего Мэя его братец, посыпалась бы целая гора издевательств. Только одна мысль о Младшем Братце заставила глаз Сюэ дёргаться, а выпирающие непослушные прядки челки, которые Младший Блондин любил кликать хохолками, ещё сильнее поднялись. — Говоря о братьях. Я послал твоего брата за кое-кем. Они помогут нам в расследовании. Вспомнишь солнце - вот и лучик, двери открылись как по заклинанию. *** После собрания, чаще всего, Сюэ Цзымин остаётся недовольным, ещё чаще, взбешенным, а в подавляющем большинстве, его эмоции можно описать как "Ещё один шаг и я тебе меч в одно место заряжу" Однако, сегодня его настроение колебалось между "Я тебя убью, Мэй Ханьсюэ" и "Я переубиваю этих стариков". Хорошо, что Мэй с добрыми вестями. Ноги сами понесли его к Главе Пика, что противоречило нормам поведения. Разговор должен был быть на расстоянии, они сейчас не на свидании. Однако, Ханьсюэ просто не мог контролировать себя, казалось, Сюэ Мэн открыл клетку, в которой держали оголодавшего дикого лиса, который не насытится, пока не съест все на своем пути, а на пути стояло сердца Цзымина, любовь от которого Мэй не хотел отдавать никому и никогда, даже брату, нет...особенно ему. Во время разговора он даже позволил себе коснуться плеча главы, а если бы тут были старейшины. Он бы все равно так поступил, скорее всего. Мэй Ханьсюэ давно заметил, что прикосновения постепенно перестали напрягать Сюэ Мэна. Блондин не подавал виду, но у Главы пика первые несколько месяцев после тех страшных событий, были некоторые проблемы с этим, особенно, когда дело касалось головы или лица. Вздрагивания и крики были обычным делом, даже если касания следовали от учителя Чу. Даже с ним Сюэ Мэн не мог прятать реакцию и отстранялся. Безусловно, это ранило учителя, пока Мэй не поделился своей догадкой. После этого, Чу Ваньнин стал меньше физически контактировать с учеником. Блондинистый заклинатель выбрал другую тактику. Раз за разом он позволял себе больше. Не так ясно показывая это, но все же. Все началось с того, что Мэй "случайно" касался одежд Сюэ Мэна, позже он поправлял волосы, делая вид, что сетует о неопрятном виде молодого Главы, когда и это перестало вызывать негативную реакцию, заклинатель мало помалу стал позволять себе прикосновения к голове. К лику Феникса он так и не осмелился прикоснуться, но даже того, что он делал, было достаточно для того, чтобы Сюэ Мэна покинули волнения в сознании и он смог вернуть хотя бы часть от былой жизни. Долгий огонь сталь закаляет. В случае с Сюэ Мэном это действительно сработало. Была, конечно, ещё одна проблема, которая волновала Мэя Ханьсюэ. Касалась она, конечно же, Старейшин. Эти старики давным давно позабыли, что Сюэ Чжэнъюн начал свой путь ещё с семнадцати лет. И брал на себя ещё большую ответственность. Как бы то ни было, Сюэ Мэн, хоть и не показывает этого, но тоже желает быть как отец. — К сожалению, они варят курицу в котле, предназначенном для быка. Я не собираюсь уподобляться им, мы с тобой на равных. Блондин давно привык к тому, что Сюэ Цзымин не хвалит никого. Максимум того, что он может сделать, кивнуть или махнуть рукой - это означает одобрение. Если ему что-то не нравится - все летит на пол. Слова благодарности он четко запомнил в тот день, когда Сюэ Мэн очнулся после победы над Хуа Бинанем. Пик Сышен был в разрухе, поэтому теперь уже глава пика Сышен был размещен на горе Куньлун в палате Тасюэ. Они тогда сидели за одним столом. У юного скорбного феникса была перевязана голова, шея...если честно, он весь был в ранах, с которыми ещё лежать и лежать, но он встал. Оставшиеся союзники и ученики Сышена считали, что Сюэ Мэн не сломлен, скорбит, но не сломлен, вот только душа его разбилась ещё несколькими днями ранее. Пошатнувшееся равновесие и ядро Братья восстанавливали вместе. Старшего даже рвало от того, сколько сил и Ци он отдает брюнету. Младший плакал, умолял брата остановится, чтобы сменить его, но Старший Ханьсюэ не хотел, чтобы и его Младший брат страдал. Дело дошло до того, что Диди его просто вырубил и поручил слугам запереть его в комнате. Лишь когда Сюэ Цзымин очнулся, ему разрешили покинуть покои. Все трое сидели за столом. Молча. Метель, что издавала свист в перемешку с тихим плачем, бушевала за стенами дворца. — Наша Глава все ещё в уединении поэтому пока мой гэгэ исполняет её обязательства... — Спасибо. Как же больно это звучало. Одно лишь слово, которое, казалось бы, должно нести в себе облегчение, стало ножом, которое пронзило сердце. Они слышали лишь однажды нечто похожее, когда умирала их мать. Она уже почти не могла говорить, лишь шепотом, еле двигая губами, произнесла только это слово, которое было наполнено самым сильным горем и самой ужасной скорбью матери, что больше не увидит своих детей. Ханьсюэ боялся вновь услышать это, поэтому он старался уходить раньше, чем Цзымин что-то скажет. Эгоистично, но эту боль он уже не мог стерпеть, а теперь он был рад, ведь Сюэ Мэн наконец-то возвращается в своей обычной жизни. Он никогда не ждал от него благодарности и сердце его счастливо не из-за похвалы, а потому что человек, которого он безмерно любит, выбрался из клетки. Но радости потом. Сейчас нужно настроиться на дальнейшее расследование. Старший удивился предложению Сюэ Цзымина, он догадывался, кого приведет Младший, вот только предчувствие, которое никогда не подводило, дало о себе знать, и блондин очень хотел, чтобы оно ошибалось. — Гэгэ! МэнМэн! Я вернулся не один! Он как всегда в приподнятом настроение, весь светится и строит из себя дурачка. Младший Мэй Ханьсюэ уже переборол или искусно делал вид, что смог перебороть обиду и боль. Как ни старался, но Старший так и не смог выяснить ничего о чувствах своего диди. Младшенький сразу же кинулся в объятия своего брата, показывая, кого он привел. — Мастер Чу, приветствую вас и благодарю...что. Ты?! — А? Гэгэ? Что такое? Почему ты резко...стой! Он и сам не понял, что нашло на него нашло, что произошло, но он точно знал, его переполняло желание убить того, кто сейчас стоял перед ним. — Проваливай! Тебя вообще никто не ждал? Какое ты имеешь право появляться здесь?! Сюэ Мэн хоть и опешил на пару секунд, но тут же подскочил на помощь к Младшему. Какого...этот тибетский черт такой сильный?! — Мэй Ханьсюэ! Ты что творишь?! Немедленно прекрати в моем дворце мордобой! Только я могу здесь драться! — Отпустите его. Неужели вы не видите, что у этого заклинателя есть вопросы вопросы к...Этому Достопочтенному.