***
Интерлюдия: Минхо.
Точный момент, когда он влюбился в Джисона, Минхо не знает. Возможно, это случилось, когда он взял его за руку и помог подняться с балкона библиотеки. А может быть, это случилось только тогда, когда Джисон рассказал свою невыразительную историю о призраке, его смех был беззаботным и пахнущим ромом. Возможно, чувства не успели окончательно укрепиться до первого раза, когда они занимались любовью. Мягкие изгибы тела Джисона прилегали к телу Минхо, словно кусочки пазла, а его сладкие, прерывистые стоны заполняли каждый уголок сознания и памяти Минхо. Иногда ему казалось, что это было еще тогда, когда Джисон обвинил его в отравлении каши Сынмина. Это было первое, что он сказал Минхо. Как он мог остановить себя? Джисон был всем, чего он хотел. Он знал, что с юных лет не интересуется женщинами, и это всегда обрекало его на одиночество. Он давно смирился с тем, что никогда не найдет любви или близости. Конечно, у него уже были мужчины. В конце подросткового возраста у него была фаза публичного дома. Но этот опыт был омрачен очевидностью того, что его любовники делали это за деньги и потому, что им приказывал принц. Джисон спал с Минхо, потому что хотел этого. Джисон хотел его. Он увидел Минхо таким, какой он есть. Несмотря на неправдоподобность их дружбы, Минхо с самого начала находил каждый момент общения с Джисоном удобным и легким. Когда они были вместе, он не чувствовал себя королем, не чувствовал себя обремененным ответственностью или ожиданиями. Он чувствовал себя… свободным. Увиденным. Любимым. Не говоря уже о том, что Джисону ничего не стоило влюбить в себя. Он был веселым и смелым, с решимостью защищать тех, кого любил, почти пугающий в своей свирепости. Он был умным и добрым и освещал каждую комнату, в которую входил. А еще он был таким потрясающим. Красивый, с острой челюстью, мальчишеской улыбкой и гладкой карамельной кожей. Прекрасный, с темно-сапфировыми волосами, черными, как вороньи, перьями ночью и королевского синего цвета под лучами солнца. Минхо до сих пор помнит, как впервые посмотрел ему в глаза, в эти искрящиеся, холодного оттенка глаза. Он с самого начала знал, что не сможет удержать остроумного слугу-фею с голосом, похожим на мед, от мыслей о нем. К тому времени, когда они спали вместе уже несколько недель, а потом и месяцев, Минхо был так влюблен, что готов был сделать все, чтобы вызвать улыбку на лице Джисона. Поэтому он заставил себя научиться понимать, почему тот ушел. На это было потрачено несколько дней. Поначалу Минхо был пустой болтовней, пренебрегал своими обязанностями и отказывался с кем-либо разговаривать. Он чувствовал себя раздавленным. Каждая его частичка жаждала быть рядом с любимым, но Джисон оттолкнул его, а когда он сказал ему, что любит его, тот не смог ответить. Да ему и не нужно было. Минхо знал, что Джисон любит его. С первой их прогулки по королевским садам Минхо стало ясно, что Джисон не остановится ни перед чем, чтобы отстоять себя и свой народ. Он был изгнан из дома своего детства в возрасте шестнадцати лет. Он видел, как его ферма сгорела дотла, слушал, как убивали его родителей. Когда он приехал в город, он продавал свое тело для удовольствия людей, чтобы прокормить себя и Чонина. Он выжил. Он был сильным. Прошли дни горького сожаления и ненависти к себе, прежде чем Минхо смог понять, почему такой яростный и храбрый человек поступил так трусливо. Минхо в десятый раз признал себя виновным в том, что не понимал перспектив Джисона. Он поставил его в трудное положение. Он использовал его. Он использовал Джисона как оружие в битве, которую должен был вести он. За несколько месяцев Джисон превратился из незаметного слуги на кухне в человека, который находится в центре событий, связанных с королем и его рискованным, граничащим с революцией отказом жениться. Минхо был так влюблен, так решительно настроен проложить путь к жизни с Джисоном рядом, что даже не замечал, как давит на плечи своего возлюбленного. Джисон думал, что своим уходом облегчает жизнь Минхо. Он думал, что, устранившись из ситуации, решит проблемы Минхо. Король винил себя за то, что заставил его думать, будто он является причиной его стресса и боли. Минхо хотел вернуть время назад, к той ночи. Он хотел бы сказать: «Даже если ты уйдешь, я сделаю это. Дело в том, что я не хочу иметь жену, а не в тебе. Даже если ты уйдешь, я буду бороться. Но если ты уйдешь, мне придется бороться в одиночку». Он понимал, почему Джисон ушел, разбившись под давлением человеческой политики. Он понимал. Но от этого боль не становилась меньше. Прошло пять дней после того, как Джисон разорвал отношения с Минхо. Король был занят, старательно доделывая работу, которую он отложил в сторону, чтобы оплакивать свою потерянную любовь. С матерью он не обменялся ни словом с тех пор, как Джисон уехал. Он был зол на нее. Злился, что она поощряет внешнее давление на него вместо того, чтобы встать на его сторону. Злился на то, что, хотя знала, что Минхо будет несчастен, если женится на женщине, она все равно давила на него. Поэтому сейчас, когда он сидел напротив матери в ее кабинете, он чувствовал себя неловко и был близок к тому, чтобы разрыдаться. — Ты выглядишь похудевшим, милый, — сказала королева-регент. Волосы, обрамляющие ее лицо, были покрыты темным серебром, что было единственным признаком ее возраста. Минхо отпил вина и прочистил горло. Она подняла глаза от свитка, который читала, и пытливо хмыкнула. — В чем дело, дорогой? Он вдохнул. Старался не думать о Джисоне. — Я собираюсь сделать публичное заявление о том, что не стану жениться. Она обмакнула перо в чернильницу изящными пальчиками. Она не выглядела удивленной. Скорее неубежденной. — Ты сделал необходимые приготовления на случай, если семья Херин отомстит за твой отказ? — Я как раз в процессе. — Понятно. Он скрестил ноги, затем развел их. Он наблюдал за тем, как его мать пишет, слушая знакомое царапанье пера по пергаменту. Она говорила, не отрывая глаз от своей работы: — Какую причину ты назовешь? — Никакой причины. Я назову Джуна наследником, и на этом все закончится. — М-м-м, — она ударила по строке текста, по металлу и чернилам. — Будь осторожен со своим сказочным мальчиком, милый. Он не будет в безопасности без щита королевы, скрывающего твои похождения. Минхо почувствовал, что проглотил что-то холодное. Он пытался дышать, не обращая внимания на напряжение в ребрах. Он не собирался говорить матери, когда вошел в кабинет, но ему так и хотелось согнать с ее лица самодовольное, смутно угрожающее выражение. — Я больше с ним не встречаюсь, — сказал он слабым голосом. — Это конец. Она перестала писать. Перо отклонилось в сторону и ослабло в ее руке. Ее брови избороздила тревога, а взгляд искал Минхо с такой серьезностью, к которой он не был готов. — Что случилось? — спросила она. Минхо покачал головой. Он опустил подбородок, чтобы посмотреть на свои руки. — Он ушел. Наступило молчание. Затем она зашипела: — Ты хочешь сказать, что слуга-иммигрант, у которого не было ни единой монеты, прекратил отношения с королем? Конечно, это же вполне вероятная история. Минхо пожал плечами, подавляя в себе неприязнь к ее легкомысленному отношению к важности Джисона. — Так и есть. Он не хотел больше быть причиной моего стресса. — Я тебе не верю. Я не знаю, почему ты лжешь об этом, но я не думаю… — Мама, — голос Минхо дрожал. Горячие слезы потекли по его ресницам, и он прижал рукав к носу, прежде чем они успели вытечь. — У меня нет причин лгать об этом. Я любил его, и он любил меня, но он ушел, потому что стало слишком тяжело. Это то, что есть. Губы королевы разошлись. Он услышал, как в ее устах зародилось начало предложения, но затем она закрыла их. Прежде чем он успел успокоиться, его мать поднялась с кресла. Обогнув стол, она села рядом с ним и обняла, прижимая его лицо к своему плечу и поглаживая рукой по его спине, когда у него вырвались рыдания. — Мне жаль, — прошептала она. Женщина держала его за затылок, раскачивая его из стороны в сторону, когда он плакал, прижимаясь к ней. — Мне жаль, мой милый мальчик. Какая-то его часть хотела встать и ткнуть пальцем. Часть его хотела кричать: «Он ушел из-за тебя. Мне больно из-за тебя». Но он понимал, почему она сделала то, что сделала. Поэтому он свернулся калачиком в объятиях матери и дал волю слезам, заново знакомясь с перспективой жизни в одиночестве.***
XXIII. Джисон нарезал росистый болгарский перец слишком тупым ножом. Они отставали от графика, торопясь успеть к приготовлению ужина. — Джисон, — позвал Чонин. Он стоял у локтя брата, вытирая жирные руки о фартук Джисона. — Фу! Что? — Ты слышал? — Что я слышал? — Джисон не поддался искушению посмотреть на брата, зная, что тупой нож выскользнет и порежет ему руку, если он это сделает. — Король объявил, что не собирается брать жену. Он отвергает всех жен. Джисон замер. Он поднял взгляд на брата, который был потрясен и смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Где ты это услышал? — слабо спросил он. Его язык засох между зубами. — Чан! Он был буквально там, на церемонии, где он объявил об этом, — Чонин положил руку на плечо Джисона. — Что ты собираешься делать? — А я должен что-то делать? — Джисон продолжил нарезку овощей, несмотря на жар в ушах. — Я должен закончить их резать. Чонин выбил нож из его руки. Джисон поднял голову как раз в тот момент, когда брат начал говорить: — Эм, здрасьте? Разве ты не закончил с ним отношения, чтобы он не делал таких заявлений? Джисон развел руками, ошеломленный. — У меня сейчас нет времени думать об этом, Чонин! Это было непросто! Мне нужно приготовить ужин! — Хан Джисон? — раздался глубокий голос от двери кухни. Джисон удивленно обернулся и увидел бронированного стражника, а его руки вспотели вдвое сильнее, чем были. — Прошу за мной. Несмотря на явное раздражение Чана по поводу потери сотрудника во время обеденного перерыва, Джисон последовал за охранником на первый этаж. Его сердце колотилось, пока он шел, а в голове крутились мысли о том, что сказать Минхо. Минхо отказался жениться. Джисон думал, что конец их отношений будет означать, что Минхо сможет жениться, выполнить свой долг и продолжать быть королем, как от него и ожидали. Но Минхо отказался жениться. Что будет с Минхо? Как сложится его дальнейшая жизнь, когда весь мир узнает, что он не хочет ни жены, ни детей? Хотел ли он, чтобы Джисон вернулся к нему? Злился ли он, что Джисон все бросил? Он не мог винить его за то, что Минхо злится. Король умолял его остаться, стоял на коленях, из глаз текли слезы, а Джисон все равно его бросил. Он думал, что защищает их. Минхо, Херин, себя самого. Он думал, что так будет правильно. Прежде чем он успел решить, хочет ли он извиниться перед королем или придерживаться своего плана и держаться подальше от их сложного романа, стражник постучал в дверь, которую Джисон никогда раньше не видел. Изнутри раздался женский голос: — Войдите. Запутанные мысли Джисона о короле распались. Он нерешительно шагнул в кабинет и оказался один на один с королевой-регентом. Она стояла в синем с серебром платье и смотрела на Джисона, как сокол. Ее ладони были плотно прижаты к юбке, осанка была прямой и спокойной. Он заметил ее сходство с Минхо, когда она смотрела на него сверху вниз. Джисон поклонился, пытаясь скрыть свое потрясение. — Ваше величество. — Встань. Слово было отрывистым и холодным. Джисон так и сделал, пробираясь сквозь море эмоций. Еще мгновение назад он нервничал и радовался встрече с королем, а теперь оказался лицом к лицу с матерью Минхо после отказа короля жениться. И королева знала о Джисоне и Минхо. Он приготовился к тому, что она выплеснет на него все, что у нее есть. — Итак, — ее губы сложились в маленькую букву «о», когда она выдохнула. Если бы он не знал ничего лучше, он бы сказал, что она выглядит нервной. — То, что ты вызван сюда, не означает, что я одобряю твои отношения с моим сыном. — О, — произнес он, вытирая потные руки о свою одежду. — О, я… Я больше не встречаюсь с королем. — Я знаю. Он сказал мне. Джисон так быстро закрыл рот, что его зубы клацнули. Тогда почему я здесь? — Мне не нравится то, что ты с ним сделал, — продолжала она, не моргая и непоколебимо. — Мне не нравится, что он влюбился в того, кто разрушил его чувство ответственности, и мне не нравится, что когда он нуждался в тебе больше всего, ты отвернулся от него и бросил его на произвол судьбы. Страх Джисона закрутился в животе, как штопор. — И все же, — продолжила она, расправив свои узкие плечи. — Ты единственная фея, кому я могла бы доверить его жизнь. Мне нужна твоя помощь. Джисон моргнул. Он слишком медленно переваривал ее слова, стараясь не сказать какую-нибудь глупость вроде «простите, какого хрена вы только что сказали». После затянувшегося молчания он выдавил из себя: — Его жизнь? Королева отвернулась, ее юбки задевали мраморный пол, пока она наливала себе бокал вина. Он заметил, что ее руки дрожат. — Король путешествует, — сказала она. — Он уехал сегодня утром на рассвете. Он навещает своего кузена Хонджуна, объявленного наследником. Джисон кивнул, нахмурившись. Джун жил на другом берегу Летнего Моря, в трех днях пути на корабле или около того. Логично, что Минхо навестил Хонджуна, чтобы сообщить ему новости о его будущем. Однако он не мог понять, почему королева-регент дрожит, словно это смертный приговор ее ребенку. — Сегодня ночью до нас дошли вести, — продолжала королева. — От одного из наших шпионов. Леди Херин была женщиной, на которой должен был жениться мой сын, и ее отец замышляет нападение на корабль моего сына. Его план — обставить все как кораблекрушение. Шторм. У Джисона свело живот. Его рот приоткрылся, с губ сорвался вздох. Королева следила за его реакцией, стуча ногтями по хрустальному бокалу. Страх в ее глазах, то, как она провела зубами по нижней губе, теперь стали для Джисона совершенно понятны. Кто-то пытался убить Минхо. — Зачем им это делать? — заикался Джисон. Кровь стучала в его ушах. Его крылья так и чесались расправиться из-под туники. — Почему кто-то хочет напасть на него? — Он хочет, чтобы его дочь стала королевой, а внук — королем, поэтому он хочет избавиться от нынешнего короля, чтобы она могла выйти замуж за следующего, пока она еще молода, — королева закатила глаза, как будто это было совершенно очевидно. — Разве на корабле не подготовлена защита? — когти Джисона впились в его перчатки, прижимая кожу к зажившим струпьям. — Пушки, спасательные шлюпки? — Этого недостаточно, чтобы защитить его от засады. Послушай меня, Джисон. Джисон сглотнул комок в горле, чувствуя тяжесть от того, что королева произнесла его имя. Ее рот бесплодно висел открытым. Из ее глаза скатилась блестящая слеза, и она вытерла ее, как только та коснулась ее щеки. — Я знаю… у жителей вашего королевства есть все основания ненавидеть нашу семью. Его сердце заколотилось, зрение стало нечетким. Он вспомнил, что нужно дышать. — Я не доверяю феям, — сказала она. — Я не люблю фей, но я знаю, что ты заботишься о моем сыне, — ее пальцы сжимали бокал с вином до побеления. — Я послала всадников в доки за ним, но паруса не доставят их вовремя. Мне нужно, чтобы ты полетел к нему и вернул его мне, — она смахнула еще больше слез со своих глаз. — Пожалуйста. На мгновение он увидел королеву насквозь. В каждом ее слове, в каждом движении сквозил страх, что она вот-вот потеряет своего единственного ребенка всего через несколько месяцев после потери мужа. Джисон почти хотел обнять ее. — Я дам тебе лошадь, чтобы добраться до леса, — сказала она. — Самую быструю лошадь, которую я смогла найти. Как только ты окажешься там, твои крылья доставят тебя на королевский корабль быстрее, чем мои всадники смогут туда долететь. Джисон продолжал стоять в молчании. Он думал, не стошнит ли его на юбки королевы. — Джисон. Он посмотрел на нее, сделав еще один глубокий вдох. — Ты любишь моего сына? Он кивнул. Слезы навернулись на глаза, прежде чем он смог сдержать себя, и он смущенно закрыл нос ладонями. Она отставила бокал с вином, губы сжались в строгую линию. — Хорошо, — в ее глазах сверкнула решимость. — Теперь иди.***
XXIV. — Я пойду с тобой. — Нет, не пойдешь, Чонин, — Джисон сунул ногу в одно стремя, крепко ухватившись за седло. Чонин поспешил встретить его на конюшне, когда до него дошла весть о том, что Джисон уезжает из города. — Времени нет. А у тебя нет лошади. — Ты не сможешь сам поднять человека на своих хлипких крылышках! Джисон резко выдохнул. Он старался не думать об этом. — Мне нужно идти, — он вскочил на лошадь и посмотрел на брата, надеясь, что его отчаяние передалось за несколько секунд их зрительного контакта. — Кто-то пытается убить его, Инни. — И им это удастся, если у тебя не будет другого набора крыльев, чтобы помочь тебе. Давай, мы не так много весим, а лошадь огромная. Он сможет нести нас обоих, — его брат подошел к колену Джисона. В его взгляде сквозила торжественность, словно он уже давно принял решение. — Он спас мне жизнь, помнишь? Джисон кивнул. В груди у него было тесно. Частично он подумал, не блуждает ли он в кошмаре. — Я помню. — Позволь мне подняться. Давай, Сон. Мы будем скакать всю ночь.***
XXV. Джисон и Чонин были опытными наездниками, но за годы, проведенные вдали от дома, они успели потерять хватку. Чонин крепко держался за талию Джисона, который изо всех сил старался удержать свои сапоги в стременах, пока их лошадь неслась по грунтовой дороге за городскими стенами. — Этот ублюдок очень быстр, — кричал Чонин, перекрывая шумный стук копыт. Джисон наклонился вперед в седле и стиснул зубы. Зимний ветер хлестал его по лицу, тучи пыли мешали видеть, когда солнце опускалось за деревья. В голове было пусто. Кто-то хотел убить Минхо. Ему нужно было уходить. Путь до опушки леса занял четыре часа верхом на лошади. Это были самые долгие четыре часа в жизни Джисона. Внутренняя поверхность бедер натерлась о седло, пальцы раздражались от того, как крепко они сжимали поводья. Но хуже всего то, что он был так напуган, что чувствовал себя на грани рвоты на протяжении всей поездки. Он был напуган. Он был чертовски напуган. Если он все испортит, Минхо может умереть. Он не хотел думать о том, насколько все это реально. Все, чего он хотел, — это чтобы Минхо был в безопасности. Его Минхо, его король, его любовь. Он разорвал их отношения, потому что хотел защитить Минхо, а теперь его худший кошмар все равно воплощался в жизнь. Что, если Минхо пострадал? Убит? Что, если он медленно умирает? Утонул? Замерз до смерти? Представив, как Минхо мучается от боли, беспомощный и испуганный, Джисон захотел заплакать. Минхо был таким милым, таким нежным и дурашливым, а кто-то хотел его смерти. Джисон готов был выцарапать глаза тому, кто хоть пальцем его тронет. Когда они добрались до конюшни на опушке леса, была уже глубокая ночь. Они отдали лошадь конюху и направились в лес, оставив свет общества далеко позади. Здесь они могли путешествовать по воздуху, не опасаясь, что на них будут охотиться, как на фазанов. Джисон посмотрел на Чонина. Он улыбнулся, заметив, что родинка под бровью брата светится пыльно-розовым цветом, а его крылья переливаются радужным розовым мерцанием, когда они облачаются в летное снаряжение: толстые куртки с надежными меховыми капюшонами и двумя прорезями на спине. — Спасибо, что пошел со мной, — сказал Джисон. Чонин хмыкнул и хлопнул Джисона по плечу. — Просто рад, что у меня снова есть повод полетать. Джисон расправил крылья и прищурился на звезды. — Готов? Они вместе побежали, набирая скорость. Джисон наклонился вперед, проверяя, как свистит ветер в его волосах, и взмахнул крыльями, чтобы оторвать себя от земли на несколько дюймов. — Давай к дереву, — сказал он, отталкиваясь ногами от лесной земли. Он прыгнул на ближайший ствол и взобрался на ветку, качая крыльями и легко поднимаясь вверх, вверх, вверх, пока ветки не стали слишком тонкими, чтобы он мог на них опереться. Через несколько секунд он прорвался сквозь верхушки деревьев, расправил крылья и оттолкнулся от ветки с такой силой, что она затрещала. Он не смог удержаться от тихого смеха, который зазвенел в прохладном воздухе. Он уже забыл это чувство. Ветер наполнил его крылья, как объятия старого друга. Он парил, заново привыкая к отсутствию земли под ногами и ощущению полета в животе. Оглянувшись, он увидел позади себя распростертые крылья Чонина. — Ты в порядке? — позвал он брата, который кивнул ему и улыбнулся. — Немного холодно! — ответил Чонин. Джисон молча согласился. Им придется смириться с этим. Полет после нескольких месяцев, проведенных на твердой земле, был эйфорическим. Джисон и не подозревал, как сильно он по этому скучал. Верхушки деревьев расплывались под ними, ветер тянул их за собой, как течение реки. Ему почти не нужно было махать руками, чтобы удержаться в воздухе, но он все равно делал это с остервенением. Как бы ни было весело танцевать над деревьями, Минхо нуждался в нем. Они летели долго, пока холод не стал невыносимым. Когда они приблизились к морю, ветер усилился. К счастью, он дул им в спину, но ледяной ветер все равно больно бил по ушам. Джисон натянул капюшон как можно туже, но все равно щеки щипало от холода. — Ты волнуешься? — спросил Чонин, перекрикивая порывы ветра. Он парил справа от Джисона, и сиреневый отблеск его крыльев выделялся на фоне темной зелени и синевы ночи позади него. — Конечно! — Джисон потер руки, обнимая себя. — Тогда, наверное, нам лучше лететь быстрее, — Чонин наклонился вперед, поставив ботинки параллельно голове, и захлопал крыльями с такой силой, что Джисон был поражен их порывом. Он последовал за ним, несмотря на замерзшие пальцы и усталость в костях.***
XXVI. Когда Джисон и Чонин летели над открытым морем, рассвет прорезал горизонт. Джисон был благодарен. Он никогда так не уставал, едва мог держать глаза открытыми, спина и плечи болели от долгого напряжения крыльев. Теперь, когда они летели прямо на восток, восходящее солнце отражалось на гладкой воде, и блики были такими резкими, что Джисону ничего не оставалось, как снова насторожиться. — Сон! Смотри! — Чонин указал вниз, ноги опустились, когда его крылья замедлились. Джисон проследил за его пальцем до треугольного флота, расположившегося на поверхности океана далеко внизу. Должно быть, они летели очень высоко, раз корабли были такими маленькими. — Мы знаем, кто это — Минхо или отец Херин? — спросил он, начиная летать вокруг кораблей. — Это должен быть король, верно? Они направляются на восток. Как только он это сказал, флот безошибочно двинулся на север, направляясь ко второму скоплению кораблей, расположенному так далеко, что Джисон едва мог различить его из-за солнечных бликов. Чонин пристально смотрел на Джисона, роясь в рюкзаке в поисках веревки. — Что нам делать? — Мы здесь ради Минхо, — напомнил ему Джисон. — Значит, мы дадим утонуть всем остальным членам его флота? Ответ Джисона стал горьким льдом в его горле. Он не подумал об этом. Он был настолько сосредоточен на Минхо, что у него вылетело из головы, что это была атака, к которой они приближались, и на кону, вероятно, стояли десятки жизней. — Что ж, — сказал Джисон, высунув язык, когда больший флот приблизился к меньшему. — Мы — двое слуг без нужной подготовки и достаточных сил, чтобы доставить одного человека на берег. Что бы ты предложил? Прежде чем Чонин успел ответить, из моря внизу донесся звук, похожий на раскат грома. Джисон задохнулся, когда один из кораблей покачнулся от удара пушечного снаряда. Он захлопал крыльями сильнее, чем когда-либо в своей жизни, пронзая воздух, пока не оказался над сливающимися флотами. Затем он сложил крылья и рванул. Море стремительно надвинулось на него, и он упал как камень. С каждой секундой картина под ним становилась кошмарно ясной. Три корабля горели, поднимая дым в небо, а на их палубах толпились паникующие люди. Несколько спасательных шлюпок отплыли от атакованного флота, и Джисон внимательно осмотрел их, стараясь лететь достаточно низко, чтобы распознать лица. Раздался еще один пушечный выстрел. От взрыва раскаленного камня осколки дерева срикошетили в воздухе, и один из них задел щеку Джисона, заставив его зашипеть и схватиться за лицо. Он обогнул место происшествия, медленно приближаясь, Чонин сделал то же самое с противоположной стороны. Джисон мог только надеяться, что они в безопасности, поскольку были проворны и находились выше того места, где нападавшие ожидали увидеть живых. Он кружил ниже, держась на безопасном расстоянии. Чистый адреналин заставлял тепло и энергию циркулировать по его телу, словно не он только что пролетал всю ночь. Джисон осматривал флот, сердце бешено колотилось, пот струился по волосам, когда он увидел, что головной корабль начал тонуть. Вода хлынула туда, где корабль был пробит пушечными ядрами, а носовая часть поднялась к небу, когда корабль начал тонуть. С палубы доносились крики, люди хватались за деревянные поручни, отчаянно срывая спасательные шлюпки с крюков. Крылья Джисона двигались в замедленном темпе. Его голова раскалывалась. Вонь дыма заполнила его ноздри. Крики эхом отдавались в ушах. Он слышал, как кричала его мать. Трава полыхала огнем. Его мать кричала. — Нет, — прошептал он, бесполезно болтаясь, пока корабль погружался под воду. Затем он увидел его. Он не был уверен, как он узнал его сквозь дым и слепящее солнце, но никогда еще он не был так уверен. Минхо уцепился за край спасательной шлюпки, его маленькая фигура держалась за жизнь там, где шлюпка свисала с борта тонущего корабля. Спасательная шлюпка раскачивалась по широкой дуге, разбитый корпус корабля шатко колыхался над головой, и он был в двух шагах от того, чтобы упасть на шлюпку. Джисон полетел к нему. Он пронесся по воздуху, как стрела. Ветер и дым слепили глаза, ноги висели в опасной близости от неспокойной поверхности воды, но он отбросил все остальные чувства в сторону, пока не столкнулся со спасательной шлюпкой. Он с воплем приземлился, и от удара шлюпка врезалась в корабль, ударив Минхо о борт с такой силой, что тот вскрикнул. Джисон вскочил на ноги и широко раскрытыми глазами смотрел, как корабль рядом с ними опускается все ниже, а его обитатели либо прыгают с борта в бурное море, либо карабкаются на нос. — Джисон? Он взглянул на Минхо. Король сидел, свернувшись в клубок, обхватив себя руками за плечи. Он смотрел на Джисона пустым взглядом, его рот был открыт. — Неужели я умер? — слабо спросил он, продолжая моргать, словно видел иллюзию. — Не бойся, — сказал Джисон. Он присел перед Минхо, пока их колени не соприкоснулись, не обращая внимания на крики, доносящиеся с корабля, на еще один громовой пушечный взрыв, раздавшийся достаточно близко, чтобы сотрясти шлюпку. — Я держу тебя, любимый. Хватайся за меня. — Джисон, — повторил Минхо. Из его глаз потекли слезы. — Как… — У нас нет времени! Быстрее, Мин, держись, — Джисон обхватил Минхо за талию и поднял его, пока они оба не устояли на ногах. Он заглянул через плечо Минхо в тот самый момент, когда Чонин пронесся сверху, свесив веревку. Страх Минхо заморозил его, поэтому Джисон обхватил его застывшее, окаменевшее тело, а Чонин обмотал веревку вокруг талии короля и под его руками. Он закончил завязывать узел на груди, как раз когда спасательная шлюпка ударилась о поверхность воды, и водоворот тонущего корабля начал затягивать их под воду, вода скапливалась на дне шлюпки и намочила ботинки Джисона. Минхо вскрикнул, упал на колени и схватился за край лодки, а Джисон снова согнулся перед ним. Чонин продолжал кружить над ними, не имея достаточно сил, чтобы самостоятельно поднять Минхо с помощью веревки. — Минхо, — позвал Джисон. Вода была ему по колено, такая холодная, что было больно. — Держись за меня, милый. Король подался вперед, обхватив руками шею Джисона, а тот использовал оставшиеся силы, чтобы оттолкнуться от тонущей шлюпки и взмахнуть крыльями. Минхо был небольшим, но тяжелым, и Джисону пришлось потратить всю свою энергию на то, чтобы поднять и опустить крылья в дымном воздухе. Он не сводил глаз с Чонина, который обвязал веревку вокруг талии и летел над ними изо всех сил, внося свою лепту в вытаскивание Минхо из воды. Джисон держал Минхо так крепко, как только мог. Он чувствовал неглубокое, паническое дыхание короля на своей шее. Джисон смотрел на своего брата сверху, на яркий солнечный свет, мерцающий в его розовых перьях, и хлопал крыльями так, словно они проталкивались сквозь сталь, а не прохладный воздух. Его мышцы напряглись от усилия, но чистый адреналин понес их три тела через открытое море. Запах дыма рассеялся. Грохот пушек по дереву стал отдаленным эхом. Вопли умирающих людей затихли, унесенные океанским ветром. — Джисон, — прошептал Минхо, чья щека ощущалась теплой на шее Джисона. — Ты ранен? — спросил он сквозь стиснутые зубы, пока они летели. Он не был уверен, как долго его спина сможет выдерживать такие нагрузки. Как долго они летели от берега, прежде чем нашли флот Минхо? Он не мог вспомнить. — Нет, — сказал Минхо. Его голос был мягким и дрожащим. Джисон прикрыл одной рукой ухо Минхо, а другой крикнул Чонину: — Ты можешь выдержать больший вес? — Я постараюсь! — Чонин закричал в ответ, хлопая с большей силой, и Джисон выдохнул, когда веревка затянулась вокруг туловища Минхо и часть его веса уменьшилась с крыльев Джисона. Он не позволил себе почувствовать облегчение. Они были далеко от берега, и если они попадут в воду, то в опасности будет не только жизнь Минхо. Не обращая внимания на онемевшие мышцы спины, он притянул Минхо к себе, благодарный за его тепло, когда ветер пронизывал его мокрую одежду. — Джисон, — повторил Минхо через несколько минут. — Что? — Мне страшно… — это был едва слышный шепот прямо возле горла Джисона. Только тогда он вспомнил, что король боится высоты, и вот они уже летят на высоте сотен футов над бесконечным океаном. — Держи глаза закрытыми, — пробормотал Джисон. Он положил руку на волосы Минхо и нежно почесал их когтями. В ответ на это ноги Минхо крепко обхватили его талию. — Я не собираюсь тебя ронять. Мы тебя держим. Минхо задрожал и крепче прижался к Джисону. Чутье Чонина привело их туда, куда нужно. В тот самый момент, когда Джисон был уверен, что его крылья вот-вот отвалятся от спины и он упадет в океан, на горизонте показался берег — проблеск надежды. Чонин разразился маниакальным гоготом: — Я вижу берег! — Ты слышишь? — Джисон поглаживал спину Минхо вверх и вниз. Король не говорил и не двигался уже некоторое время, единственным доказательством его жизни было его тихое дыхание и железная хватка, которой он обхватил тело Джисона. — Почти все, милый. Чонин пошатнулся, когда они продолжили полет, оставив больше веса на крыльях Джисона, и тот заворчал от этого. — Чонин, — крикнул он, держа руку над ухом Минхо. — Как ты держишься? — Устал, — донесся голос брата сквозь свист ветра. — Прости, — пробормотал Минхо, прижимаясь к челюсти Джисона. — В этом году я съел слишком много хлеба. Джисон хихикнул. Почему-то, несмотря на замерзшие конечности и ноющие мышцы, он чувствовал столько любви от короля. Он позволил брату отдохнуть, выдержав основной вес Минхо. Но когда его крылья затрепетали от порыва ветра, и они упали на несколько футов, Минхо вскрикнул и крепче сжал Джисона. Чонин заметил происходящее и замахал крыльями с большей силой. — Я держу тебя, — задыхался Джисон. Влага стекала с его жалящей кожи, замерзая при соприкосновении с мерзлым ветром. Он никогда не был таким потным или замерзшим, и он был уверен, что от него ужасно пахнет, но Минхо не отрывал своего лица от его шеи. Джисон обнял Минхо, посмотрев на Чонина. Если он умрет здесь, то, по крайней мере, с двумя людьми, которых он любил больше всего. По мере приближения к берегу Чонин опускался все ниже, как и Джисон с Минхо. Едва они достигли кромки воды, как рухнули на пляж: Джисон и Минхо опустились на колени, а Чонин плюхнулся на песок, словно не собирался больше двигаться. Джисон прижался к Минхо, ткнулся лбом в плечо короля и затих. Он так устал, что знал, что мог бы заснуть прямо здесь, где лед кристаллизуется на его брюках, а песок обволакивает его уставшие конечности. — Сон, — позвал Чонин из своей песчаной могилы. — Мы должны разбить лагерь. — Не могу пошевелиться, — пробормотал Джисон. Он не чувствовал ни спины, ни плеч, ни крыльев, ни пальцев. Руки Минхо отцепились от шеи Джисона и обхватили его за талию. Теплая ладонь начала поглаживать его спину, массируя мышцы между крыльями. В следующий момент Джисон задремал, убаюканный прикосновениями короля и ударами волн о берег.