Оксюморон

      Куроко сидел за обеденным столом и ругался, хоть и мысленно, но зато не стесняясь в выражениях. Благо лексикон у него был богатый. Спасибо, Хайзаки!       Мужчина, сидевший напротив Тецуи даже не подозревал о совершенно нецензурном монологе парня. Карие глаза мужчины были похожи на чай, который заварили, но оставили на столе. И тот остыл, потемнел, покрылся неприятной мутной плёнкой. Глаза напротив тоже были такими — темными и неприятными. Улыбка у мужчины так же не вызывала доверия. Неширокая, но обаятельная, и Тецуя не мог отделаться от ощущения, что за ней обязательно что-то скрывается. Какое-то недоброе намерение. А может быть Куроко просто был заранее предвзят к внезапному гостю?       Зачем ты приехал, отец?       Звякнула духовка, оповещая о готовности, и мать, до этого стоявшая бездвижно на периферии зрения, зашевелилась, замельтешила, доставая противень и накрывая на стол.       Зачем весь этот фарс?       Ещё один невысказанный вопрос, что повис над ними дамокловым мечом.       Они ужинали в полном молчании. Трое по сути совершенно незнакомых людей, им было не о чем разговаривать. Куроко едва заметно поморщился. Первая проявленная эмоция с тех пор, как Тецуя вернулся с вечерней тренировки и встретил дома родителей.       Надо было всё-таки сменить замки. Вот только ощущение, что эти люди окончательно покинули и этот дом и его жизнь было настолько сильным, что Тецуя даже не задумывался, чтобы закрыть для них дверь навсегда. А может он всё ждал, когда же в неё войдут другие, более значимые для него люди?       Куроко выдохнул. Метафоры — это совершенно не его. А задаваться вопросом сохранил ли кто из Поколения Чудес ключи от его дома не хочется. Да и не до этого сейчас. — Думаю нам всем нужно поговорить, — миролюбиво произносит отец, когда посуда загружена в посудомойку и семья перебралась в гостиную.       Мать разгладила складку на юбке, заправила за ухо прядь шелковистых голубых волос и подняла на сына взгляд льдистых голубых глаз. Да, внешностью Тецуя пошел в мать. А вот характером в бабушку, которая его, собственно говоря и воспитывала. От отца у парня была лишь фамилия, да огромная дыра в сердце. Не то чтобы о матери были хоть какие-то приятные воспоминания, но она хотя бы была рядом, а не на другом, черт побери, континенте. — О чём же вы хотите поговорить?       Отец недовольно поджал губы, различив в голосе сына равнодушное пренебрежение. Тецуя позволил себе усмешку. Куроко Такэси наверняка рассчитывал получить по приезду, широкую улыбку, теплый ужин и уютную семейную атмосферу. Вот только он, по всей видимости, не помнил, что всё это в доме создавала Куроко Ирума — бабушка Тецуи и мать самого Такэси. Остальные члены их семьи всегда оставались безучастны. Тецуя слишком рано осознал собственную ненужность родителям и был холоден. Мать же Тецуи — Манами — всегда была безразлична и к мужу и к сыну. Вот только в отличие от супруга ей хватало смелости не прятать своё равнодушие за тысячами километров.       В итоге единственной кто делал из них хоть какую-то семью была бабушка. А после её смерти всё развалилось как карточный домик. — Мы давно не виделись. Как у тебя дела? — отец продолжал улыбаться. — Неплохо. Учусь, тренируюсь, — сухо проинформировал Тецуя. — Ты всё ещё играешь в баскетбол, Тецу-чан? — фантом посмотрел на мать безразличным взглядом, но его недовольство можно было при желании пощупать. Манами надула губы и отвернулась. Атмосфера в комнате сгустилась, стала в разы неприятнее. — Как успехи? Раньше, я помню у вас была хорошая команда? — отец не умеет лгать, это по нему сразу видно. Потому Тецуе хватает одного взгляда, чтобы понять — нет, Такэси не помнит. Он просто сказал это и случайно попал в цель. — Может быть хватит? — устало вздохнув, спрашивает Тецуя. — Вам же пофиг, зачем все эти расспросы? — Конечно, нам не пофиг, — тут же вскидывается отец. Всё это настолько фальшиво выглядит, что Тецуе становится мерзко. — Мы же семья! — Мы не семья… — Тецуя произносит это спокойно, безэмоционально. Он не пытается задеть или спровоцировать. Он ни на что не надеется, а значит ему не на что обижаться, чтобы начинать ссору. Для Тецу это просто факт. — Мы твои родители, Тецуя, а ты наш сын, — голос у Такэси теряет всю свою добродушность. Но ему пока что удаётся сохранять спокойствие. — Чтобы быть родителем, надо хоть как-то участвовать в жизни ребёнка, а не сбегать в чужую страну, — фыркает Куроко младший. — Не смей так разговаривать, — взрывается Такэси. Его лицо начинает моментально багроветь. Он никогда не умел держать эмоции под контролем, Тецуя знает это по урывочным воспоминаниям из детства. — Я твой отец в конце концов! — И ты решил вспомнить об этом спустя шестнадцать лет? — язвить в ответ на вспышки ярости уже привычка. Манами на заднем фоне испуганно ахает.       Да, мама, твой сын связался с плохой компанией. Плохая компания научила его язвить и бить в морду когда что-то не нравится. Хотя Куроко надеялся что до последнего не дойдёт.       Повисает молчание. Все сверлят друг друга взглядами, но не знают, что ещё сказать. Это всё больше и больше начинает напоминать дешевую комедию. Тецуя чувствует, что он устал. У него был невероятно нудный и выматывающий морально день в школе, а потом изнурительная тренировка. Он просто хочет отдохнуть. У него нет ни сил, ни настроения разбираться с семейными проблемами. — Зачем вы здесь? — Тецуя опасается даже прикрыть глаза, ощущая что ещё немного и он вырубится здесь и сейчас. — Мы просто хотели провести время вместе, — щебечет мать, надувая губы от обиды. — Скоро твой день рождения. Неужели мы не можем хотеть поздравить тебя с праздником?       Всё. Это фиаско! Провал по всем фронтам! Тецуя бы рассмеялся будь у него силы. Тецуя бы ржал до слёз. Но всё на что способен Тецуя — это разочарованная гримаса. Где-то в самом затаённом уголке души умирает последняя глупая-преглупая надежда, которая всё это время робко поднимала голову. — Мой день рождения в январе. Сейчас начало сентября.       Гнетущую атмосферу в комнате можно наверное резать ножом, настолько она плотная. Родители сидят на диване двумя застывшими статуями. Осознание медленно проступает на их лицах. Тишина затягивается. В какой-то момент Тецуя осознает, что больше не хочет здесь находиться. — Ты куда? — наконец отмирает отец, стоит парню встать со своего места. — Нужно выгулять Номера Два, — отвечает Тецуя. Щенок, услышав свое имя, вскакивает с лежанки и бежит к хозяину. Но не гавкает звонко и радостно, как делает это всегда. Видимо тоже чувствует подавляющую атмосферу вокруг. Куроко надевает на пса поводок, подхватывает рюкзак и в самых дверях бросает: — Возможно буду поздно. И надеюсь, что к этому моменту у вас будет хоть сколько-нибудь правдивое объяснение нахрена вы приехали.

***

      Тецуя медленно бродит по улицам города. Номер Два в своё удовольствие носится вокруг, пугая птиц и засовывая свой нос едва ли не в каждую щель. Куроко, к своему стыду, совершенно не обращает на щенка внимания. Усталость продолжает накатывать, но идти домой не хочется от слова совсем. В итоге Тецуя оказывается в единственном месте, куда он мог прийти в таком состоянии.       Дверь открывает немолодая женщина в ярком цветастом фартуке, заляпанном мукой. Её темные с проседью волосы собраны в строгий пучок, а очень знакомые серые глаза светятся доброжелательностью. И это выглядит настолько сюрреалистично, что Тецуя подвисает. — Простите, молодой человек… — женщина замолкает, явно подбирая слова. — Добрый вечер, Хайзаки-сан. Прошу прощения, а ваш сын дома? — Куроко слегка кланяется, чувствуя себя очень неловко. — Шого? — уточняет женщина, Тецуя кивает. — Проходи, сейчас я его позову. — Эмм… я просто не один — Куроко красноречиво смотрит вниз, в его ногах сидит Номер Два, высунув язык от усталости. — Что ж, заходите оба, — Хайзаки-сан улыбается. Тецу понимает, что улыбка — настоящая радостная улыбка — у Шого, как и глаза, мамина.       Хайзаки появляется в прихожей меньше чем через минуту. В домашней одежде и без вечной ухмылки он выглядит совершенно иначе. Куда больше напоминает обычного подростка. — Куроко? — Привет, прости за беспокойство. Я просто… — Тецуя мнётся. Он не хочет втягивать друга в свои проблемы, но и оставаться со всем этим дерьмом в одиночку уже было просто невыносимо. — Что-то случилось? — Хайзаки немногословен, а значит уже взволнован. Он смотрит с беспокойством и даже тревогой. И Тецуя знает, готов помочь. — Родители приехали…       Куроко никогда не рассказывал о своих семейных проблемах. Но вечно пустая квартира и кислое выражение лица, когда кто-то заводил речь о семье, были достаточно явными подсказками, чтобы понять, что всё далеко не гладко.       Хайзаки кивает и отводит Куроко в свою комнату. Потом возвращается на кухню, чтоб объяснить матери ситуацию.       Тецуя осматривает комнату, но ничем особенным она не выделяется. Кроме может быть ужасного бардака. На кровати одной общей кучей свалены какая-то одежда, сумка со школьными принадлежностями, спортивная форма. На подоконнике лежит баскетбольный мяч. — Чего застыл, падай, — Хайзаки подталкивает его в сторону большого мешка-кресла, а сам опускается в компьютерное кресло.       Куроко с удовольствием откидывает голову назад и выдыхает. Как же он устал. Номер Два трётся о его ноги, а потом несётся к Хайзаки за порцией ласки. Хайзаки послушно чешет его за ушком. Тецуя прикрывает глаза и ощущает себя безвольным овощем, не способным ни на что. — Расскажешь, что всё-таки случилось? — уточняет Шого, когда щенок возвращается к хозяину. Куроко обдумывает, что сказать долгую минуту. А потом качает головой. Слишком многое придётся объяснять из того о чём Тецуя сейчас не хочет говорить. — Просто родители снова дома, и я кажется впервые в жизни с ними поругался, — Тецуя морщится. Хайзаки, наверное, заслуживает куда лучших объяснений, но у Куроко просто нет сил. Он даёт себе обещание как-нибудь рассказать всё другу. — Если надо остаться где-то на ночь, думаю мама будет не против, — предлагает Хайзаки, но Куроко мотает головой. — Мне просто нужно немного отдохнуть. — Тогда валяйся сколько душе угодно.       Тецуя улыбается и прикрывает глаза. Судя по звукам, Хайзаки возвращается к компьютерной игре, которая стояла до этого на паузе. Куроко сначала не обращает внимания, а потом узнает мелодию. Приоткрыв один глаз, он подтверждает свою догадку. Хайзаки играет в FIFA. — Серьёзно? — весело фыркает Куроко. — Предаём свой вид спорта? — Ой, да иди ты. Мне баскетбола в жизни хватает, чтобы ещё и на компе в него играть, — точно таким же тоном отвечает Хайзаки и Куроко смеётся. — Умеешь играть? — уточняет Шого, когда смех стихает и, получив согласный кивок, встаёт. — Тогда пойду, найду второй джойстик.       Примерно через пятнадцать минут и два проигранных матча Хайзаки откладывает джойстик. — А ты оказывается весьма неплох.       Тецуя пожимает плечами. Объяснять, что он вместе с ребятами из Поколения Чудес прошёл почти все игры FIFA не хочется. Вспоминать о том сколько часов в общем они потратили на видеоигры тем более. В контексте сегодняшних событий эти воспоминания весьма болезненны.       Но они всё равно лезут из глубин его памяти. Кисе и Аомине запрещалось играть один на один. Просто ради всеобщего спокойствия, потому что они устраивали чуть ли не полноценную войну. Мидорима обожал шутеры. «Снайпер, что тут поделаешь,» — шутили парни. Мурасакибара относился к играм с той же апатией, что и к баскетболу. И точно так же не любил проигрывать. А вот Акаши был наоборот крайне азартным игроком. И что не менее удивительно, видеоигры были чуть ли не единственным в чём он иногда проигрывал. Только иногда, но это всё равно подстегивало остальных с ним соревноваться.       Потом правда, Куроко уделал его в карты. И это открыло врата в ад, ведь карты какая-никакая, но умственная игра. А в этом Акаши без сомнений был лучшим. Тецуя только скромно улыбался и твердил, что своих секретов не выдаёт. Не рассказывать же, что дядя научил его мухлевать.       Хотя всё равно ничто не переплюнет тот день, когда они играли в мафию и Мидориме досталась роль проститутки. Аомине тогда так сильно ржал, что Момои порывалась вызвать скорую, опасаясь, что друг детства помрёт от смеха. — Ау! Земля вызывает Куроко! — Хайхаки швыряет в друга тетрадкой. — Чего завис? — Да, так — отмахивается Тецуя, потирая ушибленный лоб. — Может игру сменим?       В итоге парни играют ещё почти час. Потом в комнате появляется Хайзаки-сан и зовёт их ужинать. Куроко пытается поначалу отказаться, он ужинал дома, хоть и в весьма неприятной обстановке. Но Хайзаки-сан проявляет недюжинное упорство, и Тецуе приходится уступить. После ужина Шого вызывается проводить его до дома. Куроко, конечно заверял, что и сам доберётся, но Хайзаки, помня удивительную способность фантома вляпываться в неприятности, настоял. Они не спеша прогуливаются, обсуждая всякую всячину. И Куроко чувствует как напряжение окончательно спадает. Чтобы не ждало его дома, он с этим справится. От этой мысли становится легче. — Спасибо, — выдыхает Тецуя, когда они добираются до его дома. — Всегда, пожалуйста — Хайхаки ерошит его волосы, несмотря на злобное шипение. — До завтра. Пиши, если что. — Ага, до завтра.

***

      Когда Куроко заходит в квартиру, то сразу понимает, что внутри кто-то ещё есть. В гостиной горит свет, и слышен разговаривающий телевизор. Куроко тяжело вздыхает и проходит вперед. За кухонным столом сидит Манами и пьет чай. Стоит Тецуе подойти ближе, она откладывает телефон и улыбается. Улыбка её кривая, но искренняя. Тецуя улыбается в ответ и садится напротив. — А где…? — Твой отец ушёл. Сказал, что заночует в отеле, — Манами понимает его с полуслова и не вынуждает мучительно подбирать правильное обращение.       Они молчат почти минуту. Женщина снова возвращается к своему телефону, а Тецуя рассматривает её. Она почти не изменилась. Всё такая же молодая, с длинной гривой волос и смеющимися глазами. — Зачем вы всё-таки приехали? — Тецуя уже не уверен хочет ли он услышать ответ на этот вопрос. За то время, что он был у Хайзаки, он перебрал массу вариантов. Все казались ему сущим бредом. — Компания, в которой работает твой отец, расширяется. Его назначили главой филиала, здесь в Токио, — Манами кривится, явно недовольная этой новостью. — И он решил вспомнить, что у него здесь семья, — Тецуя копирует выражение матери. От ужасного лицемерия со стороны Такэси тошно. — А ты что об этом думаешь? — Тецу-чан… — Куроко поднимает на мать недовольный взгляд и та осекается. — Да. Ты уже не ребенок чтобы я так к тебе обращалась.       Тецуя усмехается. Хочется сказать что-нибудь пафосное по типу: «Я никогда им и не был», но язык не поворачивается. Всё же бабушка приложила много сил, чтобы у него было хорошее настоящее детство и обесценивать это Куроко не намерен. — Тецуя, мы с тобой оба взрослые люди. И я буду откровенна. Я никогда не хотела семью. Я по глупости залетела, и наши родители настояли на свадьбе и родах. Мы с Такэси были слишком молоды, чтобы спорить. Мне это не было нужно. Ни тогда, ни сейчас. — Так тебе плевать? — Тецуя знает какой ответ он услышит, но всё равно спрашивает. Просто, чтоб услышать эти слова именно от неё. — Да, — Манами коротко пожимает плечами. Они снова замолкают. Каждый думает о чем-то своём. — Как там, кстати, мой братец? — интересуется Манами через некоторое время абсолютной тишины.       Таиси Тасаки, старший брат Манами, единственный кровный родственник, которого Тецуя мог причислить к семье. Он жил в префектуре Мияги на собственной ферме. Когда Куроко остался один, Тасаки-сан предлагал перебраться к нему, а получив отказ, пообещал помогать по мере сил. Дядя присылал время от времени денег и привозил продукты со своей фермы. Сам Куроко ездил к нему в каникулы и на праздники. Не сказать, что они были очень уж дружны, но Куроко очень уважал этого мужчину и был ему безумно благодарен. — Нормально, — Тецуя пожимает плечами не совсем уверенный, что именно хочет услышать от него мать. — Был у него пару недель назад, всё так же по уши сидит в своих грядках.       Манами легко смеётся. И обещает как-нибудь съездить. Куроко снова пожимает плечами, мол не моё дело. Манами спрашивает ещё какую-то ерунду, кажется интересуется о Номере Два, но Тецуя её не особо слушает. — По завещанию оставленному бабушкой, эта квартира моя? — издалека начинает Куроко, прерывая бессмысленную болтовню матери. — Да. — Значит я могу попросить тебя оставить ключи?       Манами смотрит на него несколько секунд, а потом встаёт за сумкой. Отделяет от связки ключей несколько нужных и молча кладёт их на стол. Куроко благодарно кивает. Говорить спасибо вслух в такой ситуации кажется глупым. — Что ж, думаю мне пора.       Манами почти выходит из гостиной, когда Куроко окликает её: — Мама… — Они оба замирают. Кажется, что само время застывает. Но Тецуя не позволяет моменту затянуться. — Больше не появляйся, пожалуйста. — Конечно, сынок, — Манами не оборачивается и ночной сумрак скрывает её горькую улыбку. — Надеюсь однажды услышать о тебе в MBA, или где там крутые баскетболисты играют. — NBA, — поправляет женщину Тецуя, но его уже не слышат. Хлопает входная дверь.​​