Оксюморон

      Хайзаки практически с ноги открыл дверь квартиры и втащил внутрь Тецую, перекинув, одну его руку себе через шею и придерживая за шлёвку брюк. Удобнее было бы, конечно держать его за талию, как бы это не звучало. Но, когда Хайзаки попробовал сделать это — ещё там в подворотне — Куроко зашипел от боли. Рёбра ему отбили знатно.       Сгрузив свою ношу на диван в гостиной, Хайзаки с интересом огляделся. Обычная квартира, каких множество. Просторная гостиная: телевизор у стены, обрамленный книжными шкафами, диван напротив, журнальный столик между ними, несколько комнатных растений. Справа от входа в гостиную виднелся коридорчик, который по всей видимости вел в спальни. Вместо одной из стен была широкая арка, ведущая на кухню. Красиво, но как-то пусто. Хайзаки растормошил, уплывающего в мир грёз, Куроко: — Аптечка где?       Тецуя неопределенно махнул рукой в сторону прихожей. Хайзаки последовал в указанном направлении и заметил приоткрытую дверь. Сузив зону поиска до не особо большой ванной, Шого отыскал заветную аптечку под раковиной. Там же обнаружилась стопка тряпичных салфеток. Убедившись что они новые, а значит максимально чистые, Хайзаки прихватил и их, и вернулся в гостиную. Куроко уже снова начал терять связь с реальностью. — Не спать! — рявкнул Шого и, чтобы заставить мозги Тецуи работать, спросил первое, что пришло на ум: — В квартире никого нет? — Мамы нет дома, а папа в командировке, — хрипло прошептал Куроко. Его мать давно практически не жила в собственном доме. Она считала, что сын уже достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе самостоятельно, а потому вела разгульный образ жизни, появляясь в квартире пару раз в месяц, чтобы отоспаться. Отец же фактически ушел из семьи. Работа для Куроко старшего всегда была на первом месте. Он построил успешную карьеру и жил сейчас в Сингапуре, работая в какой-то престижной компании, занимающейся, кажется пищевыми технологиями. Тецу не разбирался. Тецу отца-то за все свои четырнадцать лет видел от силы раз десять. Почему эти двое ещё не развелись, продолжая мучить и себя и своего ребенка, Тецуя не знал.       Хайзаки не особо вслушивается в лепет парня. У того явно сотряс, он возможно даже не понимает, что озвучивает свои мысли вслух, но он разговаривает, а значит не теряет сознание, что очень важно в данной ситуации. Хайзаки, наверное в первые в жизни, радуется, что знает, что делать при сотрясении. И при ушибах рёбер. И вообще, когда из тебя попытались сделать отбивную.       Он роется на кухне: набирает в кастрюлю воды, достает из холодильника лёд.       Смочив одну из салфеток в воде Хайзаки пару секунд рассматривает Куроко. Сколько же раз его ударили по лицу, черт возьми?! Так и не определив за что взяться сначала, Хайзаки просто кидает на чужое лицо смоченную тряпку. Тецуя перестает что-то бормотать, а потом блаженно стонет. Шого хватил себя за такое прекрасное решение. И берется за чужие ребра. По телу Куроко уже начинают расплываться фиолетово-синие пятна. На самом деле весь его живот одно сплошное фиолетовое пятно. Хайзаки делает себе пометку как-нибудь погулять в той подворотне ещё раз. С любимой железной битой на пару. После чего оборачивает лед в ткань и прикладывает к особо плохо выглядящим местам. То есть опять же, практически ко всему телу. Куроко снова стонет.       Хайзаки берет другую, чистую салфетку и более внимательно всматривается в лицо Тецуи. Всматривается в рассеченную бровь, разбитые губу и нос, в уже опухающую левую скулу, свидетельство того, что избивавший был правшой. И впервые за последние часы, задается вопросом, что он тут делает. — Эй, Тецуя, — зовет Шого, стирая кровоподтёки. — Ты правда бросил баскетбол?       Куроко молчит. Хайзаки не настаивает. Он явно не тот человек, с которым ведут задушевные беседы. Хайзаки начинает обрабатывать раны антисептиком. Куроко только шипит сквозь стиснутые зубы. Ни стонов боли, ни ругательств. Только тихое шипение. Шого восхищается, мысленно естественно. Заканчивает обрабатывать раны, наклеивает на бровь пластырь, чтобы соединить края и по максимуму избежать шрама и начинает наводить порядок. И лишь тогда Тецуя всё тем же хриплым шепотом произносит: — Я правда ушёл. Больше не могу играть в такой баскетбол.       Хайзаки замирает и вздёргивает бровь, ожидая пояснений. — Они победили в финале Зимнего Кубка со счётом сто одиннадцать — одиннадцать.       Шого присвистывает. Красиво. А потом неверяще таращится на Куроко. Тот ничего не говорит, но его взгляда достаточно. — Ну, нихрена себе!       Это объясняет не просто многое. Это объясняет всё. Куроко всегда был за честную и достойную игру. Даже, когда они столкнулись с таким игроком как Ханамия. А тут его команда забросила мяч в собственную корзину ради красивого счёта. И это явно не просто внезапная выходка. Иначе бы Тецуя устроил всем тотальный пиздец, выясняя какая муха укусила его драгоценных друзей. Интересно сколько времени, знаменитое Поколение Чудес уже мудачат? Хотя какое Хайзаки дело. Он тут совершенно… — Спасибо, — глаза Куроко подозрительно блестят, но самыми уголками разбитых губ он улыбается. — Да не за что, — фыркает Хайзаки, складывая руки на груди. — Что бы я без тебя делал, — Тецуя выдыхает эти слова с такой искренностью, что сам Хайзаки давится воздухом. — Помер бы в той подворотне? — язвит Шого, отводя взгляд. — Да. Вполне звучит как вариант.       Хайзаки не знает, что на это сказать. Он не уверен, что на это вообще надо что-нибудь говорить. — Тебе надо пару дней отоспаться, и лучше обойтись без лекарств. Но если станет совсем невмоготу, то вот, — Хайзаки ставит на столик обезболивающее и стакан с водой.       Потом притаскивает чужую сумку, ранее брошенную у входной двери и вытаскивает мобильник. Оставляет его рядом с таблетками. Так на всякий случай.       Когда Шого уходит из квартиры, Тецуя уже тихо посапывает.

***

      Куроко появляется в школе спустя неделю. Его лицо всё ещё выглядит так себе. Да и ребра ещё явно не зажили, о чем говорит скованность движений. Но Тецуя уверенно идёт по коридору не обращая ни на что внимания. На него собственно тоже никто внимания не обращает.       Когда они с Хайзаки сталкиваются в коридоре Куроко не делает ничего из ряда вон. Приподнимает уголок губ, в подобии улыбки и кивает головой. То ли благодаря, то ли давая понять, что с ним всё хорошо. Больше они не пересекаются. Но уже через некоторое время, Хайзаки замечает себя за тем, что постоянно оглядывается в попытках заметить голубоволосую макушку. Выругавшись на собственное поведение, Хайзаки сваливает с уроков. Однако на следующий день снова на каждой перемене разглядывает снующих туда-сюда учеников.       Куроко приходит к нему сам через пару дней. В нескольких улицах от школы Тейко есть отлично оборудованная спортивная площадка, там иногда проводят занятия физкультурой, но в основном она пустует. Малышню сюда не пускают, а подросткам просто не интересно. Хайзаки ходит сюда позаниматься. Физические упражнения хоть как-то скрашивают досуг, да и себя он предпочитает держать в форме.       Тецуя заходит на площадку и тихонько здоровается. Хайзаки громко матерится. Несколько секунд они молча смотрят друг другу в глаза. — Можно я тут посижу?       Хайзаки безразлично пожимает плечами. Куроко садится на ближайшую скамейку и достаёт книжку. Хайзаки скидывает свои вещи в одну кучу и принимается за разминку.       С Куроко оказывается… комфортно. Он не лезет с разговорами, не возражает против музыки, хотя музыкальный вкус у Хайзаки ещё тот. Тецуя просто сидит и читает. Его лицо не выражает никаких эмоций и только глаза бегают по строчкам текста. Хайзаки тоже к нему не лезет, занимается в своё удовольствие, время от времени только оборачивается, проверяя не ушел ли Куроко.       Очень быстро это становится обыденностью. Хайзаки тренируется, пытается крутить какие-то трюки на турниках или просто страдает фигней. Куроко читает. Потом они вместе проходят два квартала и расходятся каждый в свою сторону.       Однажды Хайзаки не выдерживает. Не то чтобы он был особо любопытным, но ему всё же интересно. — Почему ты тут сидишь? Куроко отрывается от своей книги и непонимающе смотрит. — Не то чтобы я был против, — зачем-то начинает оправдываться Хайзаки. И мгновенно одёргивает себя. — Просто, тебе заняться нечем? — Нечем, — внезапно соглашается Куроко. — Раньше почти всё моё время занимал баскетбол. А теперь вот не знаю чем себя занять.       Хайзаки понятливо хмыкает. И думает, что надо бы познакомить его с миром видеоигр. Вот где время улетает только так. Но почему Тецуя сидит именно здесь? Разве дома не удобнее читать. Но спросить Хайзаки не успевает. Куроко опережает его, поясняя сам: — А дома, да и вообще где-либо, я ощущаю себя…пусто.       Его ведь никто не замечает, осознает Хайзаки. И впервые в жизни считает чужую способность к незаметности проклятьем. — Если ты против, то я могу… — Я же сказал, я не против. Мне просто стало интересно, — Шого грубо перебивает, но Тецуя не выглядит обиженным. Просто фыркает и возвращается к чтению.       На следующий день Хайзаки протягивает ему томик манги. Своей любимой. Хайзаки не знает, читает ли Куроко мангу, ни разу не замечал, но все равно приносит. Тецуя удивленно хлопает ресницами. Они ничего не говорят друг другу, но что-то после этого меняется. На самом деле меняется многое.

***

      Что примечательно, вне этой спортивной площадки они не общаются. Они не пересекаются в школе. Хотя Хайзаки стал с лёгкостью находить Куроко в толпе. Самое любопытное Тецуя ведь не намеренно попадается ему на глаза, просто Шого научился его видеть. Они ничего с этим не делают. Даже никак не реагируют. Сталкиваются взглядами в школьных коридорах, в буфете, на лестницах, едва заметно друг другу кивают и расходятся.       А после школы оба идут сюда. Почему не признать, что им нравится общаться друг с другом и зависать где-нибудь в более удобном месте тоже непонятно. Но они упорно сидят здесь. Чаще всего каждый занят своим делом. Но как-то они до позднего вечера смотрели тупые видео на Ютубе. Куроко тогда так смеялся, что аж живот заболел.       У Хайзаки странный вкус в музыке. Сначала Тецуе было пофигу. Потом он всё чаще стал вслушиваться в текст, благо с английским проблем не было. А вот услышать немецкий в плейлисте было неожиданно. Куроко тогда не выдержал и поинтересовался. Хайзаки назвал ему группу и Куроко потом весь вечер их слушал. На следующий день, пришлось признать, что ему понравилось. Хайзаки, конечно же, поржал. Но включать их стал чаще.       Ещё что очень странно, Тецуя обращался к нему просто по фамилии. Никаких —кун и -сан. Хотя вежливость ему прививали с детства. Но в случае с Хайзаки это казалось лишним и почему-то неправильным. А ведь, когда они играли в одной команде, этого чувства неправильности не было. Куроко помучался над этим вопросом пару дней, а потом плюнул. Всё их общение, после той встречи в подворотне, строилось на ощущении комфорта. Тецуе было комфортно называть Хайзаки так по простецки, сам Шого тоже недовольства не высказывал.       Что касается самого общения, то тут тоже всё неоднозначно. Однако вполне понятно. Ни Куроко ни Хайзаки не были болтунами. Чаще всего они перекидывались парочкой общих фраз. Иногда обсуждали что-то отстранённое вроде музыки, фильмов и манги. Да-да Куроко прочитал всю серию той манги, что принёс ему Хайзаки. И даже оценил. Как посредственный гаремник с сомнительным экшеном. Хайзаки плевался ядом похлеще гадюки, когда услышал подобное мнение. Куроко посмеялся. А потом с непроницаемым лицом посоветовал парочку манг подобного жанра. Судя по тёмным синякам под серыми глазами, появившимся на следующий день, к его совету прислушались.       А как-то раз, когда у Хайзаки было какое-то особо гадкое настроение и он язвил в ответ на абсолютно всё, Куроко не выдержал. И их общение вышло на новый уровень — взаимный обмен остротами.       Но что самое обидное, Хайзаки очень — даже слишком — быстро раскусил, что Куроко нравится подкрадываться и пугать людей. Где-то день на третий. — Блять! Ты! — выругался тогда Хайзаки, обнаружив Куроко за своей спиной. — Тебе это нравится что ли?!       Тецуя состроил своё самое невинное лицо. Но почему-то на Хайзаки оно не работало. — Ах, ты мелкий засранец! Нравится пугать людей, да?       Не то чтобы Куроко в чем-то сознался. И не то чтобы прекратил. Но вскоре такой трюк перестал работать, потому что Хайзаки стал его замечать. Куроко подозревает, что он специально этому научился, чтобы у Тецу не было возможности пугать его.       Их общение — они оба упорно не называли это дружбой — было странным, неоднозначным, но комфортным. Так что оба быстро плюнули на всё и тусовались вместе.

***

      Тяжело вздохнув, Куроко укладывается на скамью и прячет лицо в сгибе локтя. Хайзаки насмешливо выгибает бровь, как бы спрашивая, что случилось. И плевать, что собеседник его не видит. Это Куроко — он глазастый когда надо. — Момои-сан, — Тецуя мнётся подбирая слова, но потом плюет на это дело. Это Хайзаки с ним можно не заморачиваться. — Достала. Она пытается поговорить, но я от неё скрываюсь. А это не так-то просто оказывается. — А почему не хочешь поговорить?       Куроко смотрит на него своим фирменным взглядом так и кричащим: «Ты идиот?». Вообще за недели близкого общения, если их посиделки в принципе можно назвать общением, Хайзаки понял, что Куроко крайне эмоциональный человек. Только вот выражает он эти эмоции не как все. Его лицо абсолютно всегда расслабленно-отрешеннное, лишь уголки губ иногда приподнимаются в улыбке. Зато глаза…       Будь Шого более красноречивым он бы мог сказать, что глаза Тецуи словно бушующее море, когда тот чем-то разозлен, или светлые словно ясное летнее небо, когда он радуется, или сияют точно голубой сапфир, когда Тецуя чем-то восхищён. Но Шого — это Шого. Потому глядя в глаза Куроко, он просто понимает рад тот, раздражен или откровенно посылает тебя нахуй. — Я догадываюсь, что она хочет сказать, — наконец отвечает на вопрос Куроко. И снова тяжело вздыхает.       Хайзаки понятливо фыркает и возвращается к турникам. После того дня Шого присматривался к Поколению Чудес, но так и не заметил ничего особенного. Всё такие же высокомерные, заносчивые и раздражающие.       Но Хайзаки запарился и нашел запись той самой игры. И кое-что понял. Во-первых, самого Куроко не было на площадке всю игру, кроме последних секунд. Во-вторых, Поколение Чудес разрешило противникам набирать очки. Они могли бы сыграть в сухую, но позволяли забивать. А когда соперник промахнулся при последнем броске, сами довели счёт до идеала. И, наверное, если бы не этот последний бросок, никто бы ничего не понял. Даже Куроко. Но Поколение Чудес очень уж хотело красивый счёт. Ублюдки.       Лицо Куроко, которое случайно выхватила камера, когда он появился на площадке, как назло судьбе точь-в-точь к этому броску, вообще что-то неописуемое. — Ты сказал про Момои, а остальные чудесатые? — всё же интересуется Хайзаки. Куроко пожимает плечами. — Честно говоря, не уверен, что они вообще заметили мой уход.       Хайзаки уже говорил, что они ублюдки? Так вот тут не грех и повториться. Как назло вспоминается тот день, когда сам Шого ушел из команды. Куроко тогда нашел его, попытался отговорить, настаивал на своём. Но, выслушав, принял чужое решение. Эти даже просто не поинтересовались почему. Ни тогда ни сейчас. Хотя Акаши знал, да и сейчас тоже наверняка знает. Хайзаки раздраженно сплюнул. Ублюдки. ​