Чистейшая душа

На улице стоял поздний, холодный вечер. Людей не было от слова совсем. И тогда Нортону в голову пришло осознание того, что сейчас в морге, что расположен напротив, горит свет. Он прихватил чёрный пакет с ближайшего из мусорных контейнеров и бросился к чёрному ходу мрачного зданьица. Это место сразу же бросалось в глаза. Дом выглядел очень ухоженным и опрятным на фоне остальных. Несмотря на хороший вид, за мощными стенами творились ужасные вещи. Местный бальзамировщик — Эзоп Карл, был мягко говоря не человеком, а полнейшим мусором. Он позволял себе делать то, что не было разрешено даже самым влиятельным личностям в поместье. Проспектор ждал не дождался, когда выпадет возможность приструнить его наихудшим способом. К счастью для Нортона и к несчастью для Карла, задняя дверь не была заперта. Более того, открывалась она практически бесшумно. Идеальные условия, не так ли? Эзоп был занят заполнением документов. Он сидел за небольшим мраморным столиком, который успешно выдерживал огромную стопку бумаг, скопившуюся на нём. Погружённый с головой в дело Бальзамировщик вряд ли заметил бы даже то, что к нему подошли и начали что-то рассказывать. Чрезмерная увлечённость такого скверного существа сыграла с ним очень плохую шутку. Тихо подкравшись сзади, Кэмпбелл похлопал паренька по плечу, дабы он развернулся, а затем произнёс: «Сладких снов, мерзкий ублюдок.», надев на голову Карла пакет, захваченный раньше. Подхватив чёрный кусок целлофана снизу, Нортон полностью перекрыл дыхание жертве, надавив на полюбившуюся ему шею. Как бы Бальзамировщик не барахтался, с силой шахтёра его нельзя было сравнить. Простояв в этом положении минуты 2, Проспектор швырнул уже мёртвое тело бедняжки на стол, за которым тот так старательно подписывал документы. Некоторые листы бумаги хаотично разлетелись по столу и упали на пол, образуя лёгкий шелест в помещении. Словно небольшая пурга из белоснежных бумажек, покрытых неразборчивой писаниной, настигла офис работяги. Какой красивый вид можно было лицезреть в этот момент… Полностью безжизненный Эзоп Карл, его парящие по всему столу документы, которые он, увы, больше никогда не будет в силах заполнить и маньяк-убийца, обезумевший по собственной глупости. Манящее желание убивать совращало разум Нортона. И эта шея скончавшегося Бальзамировщика… Слегка удлинённая, с оставшимся от смертельной хватки следом, такая выделяющаяся на фоне всего остального перед шахтёром… Её хотелось укусить так сильно, чтобы хруст немых мышц и сухожилий заглушал противный, звенящий гул в ушах. Хотелось стиснуть зубы что есть мочи и кусать до тех пор, пока не проглянет алый, ещё совсем тёплый слой окровавленной плоти. И ничто не останавливало Шахтёра от того, чтобы сделать это прямо сейчас. Даже наоборот. Для этого были все условия. Он, немедля, наклонился к соблазнительной, тоненькой шее Эзопа, на которой красовались синевато-алые следы от его же рук, а затем, полностью прислонившись к бездыханному телу, вцепился в неё, словно дикое животное, готовое растерзать свою жертву, дабы утолить свою жажду. Кэмпбелл сжимал свои челюсти так сильно, что кровь практически моментально заляпала всё его лицо и начала тоненькими ручейками струиться, стекать вниз, и образовывать пятно на белоснежном столе. Вдоволь насладившись этим моментом, Нортон резко отдёрнулся назад, всё так же напрягая мышцы своего лица. Он не собирался просто взять и расслабиться, ох, нет. Проспектор с корнем выдрал кадык Карла и принялся высматривать что-то в рваной дыре, которую только что проделал собственным ртом, похрустывая при этом вырванной частью щитовидного хряща. Его безумные глаза словно светились в темноте, пока он вылизывал, обсасывал ошмёток чужой гортани. Обнажённый шейный позвонок выглядывал из только что проделанного отверстия, а вместе с ним постепенно по шее растекалась кровь. Её свежий запах за считанные секунды распространялся по воздуху. Сей запах пленял Нортона, заставлял ещё больше сойти с ума. Подметив, что из шеи жертвы до сих пор ручьём струится приятная, вкусная на вид алая жидкость, Проспектор, нависший над трупом, пристально смотрел в проделанную им рваную рану ещё пару мгновений, избавился от подавно забытого вырванного кадыка, а затем, сам не понимая как это случилось, начал вылизывать тонкую, распотрошённую шею, избавляя бледную, почти белую тонкую кожицу Эзопа от этих неестественно тёмных кровавых следов. Свежая кровь только что погибшего Карла теперь полностью принадлежала Кэмпбеллу. Нортон был неимоверно счастлив. Причинять страдания и лишать жизни тех, кто должен заплатить за своё хладнокровие по отношению к такому доброжелательному существу — одно удовольствие. Но даже самые приятные вещи всё-же должны подходить к концу. Из этого «райского» наслаждения, что так пленило Шахтёра, его заставил, словно по щелчку пальца, выйти тихий, но довольно неприятный скрежет по окну. Хоть это был лишь ветер, колышущий ветви небольших деревьев, которые росли неподалёку от морга, убийца запаниковал. Только сейчас он осознал, что кто-то мог наблюдать за ним, или, что ещё хуже, сфотографировать или записать на камеру то, как он разрывает свою жертву голыми зубами. Уставившись в окно, псих простоял в полной тишине около минуты, размышляя, что ему делать дальше. Поняв, что сейчас лучше не медлить, и что его могут запросто застать врасплох, Нортон быстро окинул своим свирепым взглядом помещение. Его внимание привлёк чёрный открытый гроб с красной окантовкой. Моментально сообразив, что нужно делать, он подхватил Эмбалмера на руки, и, полностью прижав к себе, дабы кровь из шеи не стекала на белые кафельные плиты, которыми был выложен пол, в спешке донёс его до этого крепкого деревянного короба. Кэмпбелл аккуратно положил его внутрь, будто это было не тело его жертвы, которую он недавно самолично растерзал, а кто-то, к кому он относился с должным трепетом и вниманием, а затем закрыл крышку гроба, жадно глотая ледяной воздух, иногда покашливая. Похоже, от нервов и всей этой суматохи его астма вновь разыгралась. Потребовалось ещё несколько минут, чтобы полностью отдышаться и положить конец этому приступу, который так внезапно настигнул невменяемого маньяка. Гробовая тишина поглотила весь морг в свои мёртвые объятия. Казалось, будто эта неизвестная тишина окутала собой не только морг, но и всё поместье. Нет, не только поместье — весь мир, окружавший Проспектора. Она просочилась во все щели, во все углы, во все закоулки. Она воцарилась повсюду. И только существование Нортона частично могло прервать бездонную тишину. Первичные признаки жизни, настигающие всех примкнувших к ней, имелись даже у такого как он. Почему же стоило выделить именно нашего главного героя? Ну, по крайней мере, настоящий человек не должен убивать без разбора себе подобных. Разум — главное отличие между людьми и животными. Но даже животные не всегда готовы пойти на убийство своих сородичей… Наслаждаясь каждым шагом, отдающимся эхом по зданию, Кэмпбелл аккуратно вошёл в одну из комнат, боясь нарушить бесконечое безмолвие. Внезапно его взгляд пал на белую керамическую раковину. А ведь после произошедшего оставалась кровь на его лице — очевидная улика, способная в итоге привести к его виновности в содеянном, если трупы вообще кто-то способен будет обнаружить. Убедившись, что в комнатке нету окон или возможных камер, Проспектор неторопливо подошёл к раковине, слегка пошатываясь. Облокотившись на крепкий предмет, он склонил голову. Рассудок уже не позволял так быстро достигать свои цели, но это место успокаивало беднягу, давало какую-то таинственную надежду. Сняв окровавленные перчатки, Нортон принялся за дело. Холодная вода коснулась грубых рук и лёгким движением разнеслась по расслабленному лицу. Бесцветная, приятно прохладная жидкость струилась, словно она могла не только уничтожить подозрения на совершённое преступление, но и смыть за собой содеянные грехи и спасти эту невинную душу от демонического воздействия низших сил. Было бы это так легко… Но, к сожалению… Умывшись и понимая, что на голой коже больше не осталось следов от сворачивающейся крови, Кэмпбелл прекратил обдавать своё лицо ледяной водой. Он смотрел куда-то, потупившись в пустоту. Шахтёр с облегчением вздохнул и нешироко улыбнулся, теперь уже смотря вверх. Он осознавал, что ему становилось легче на душе. Что ж. Изящная кристальная вода смогла частично искупить грехи Нортона. Но только в его нездоровой голове. Ничто не сможет помочь ему избавиться от виновности. Ведь никто не сможет вернуть обратно к жизни души умерших — смерть приходит и забирает безвозвратно. Кэмпбелл на протяжении нескольких секунд всё ещё продолжал пялиться в потолок этого спокойного места. Выйдя из транса и окончательно восстановившись настолько, насколько было возможно, он медлительно побрёл к служебному помещению. Интересно, зачем Нортону могли бы понадобиться эти «силы», на которые он потратил своё драгоценное время и, возможно, скрытность? Да и подсобка — это не выход из выделяющегося среди остальных здания. Что дальше намерен делать Проспектор? | конец 2 части? |