История Т или ха-ха-ха ну охуеть смешная шутка поменяй ты его блядь

*** — Эй, это что такое? — спрашивает Джон, рассиживаясь за компьютером Тима и копаясь во всем подряд, пока Тим бродит по комнате и собирает грязные носки с пола. — Что это? — говорит Тим, останавливаясь, чтобы взглянуть на то, на что он показывает пальцем. — Я отсюда не вижу. — Эта папка, — говорит Джон. — Д-о-в-а-р-ы-в-л-о или что-то в этом роде. — А, — кивает Тим, возвращаясь к осуществлению уборки, которую Джинджер заставил его делать самостоятельно, без помощи специальных служб, упрашивая его с щенячьим взглядом, а затем разрешая ему отсосать себе на балконе средь бела дня. — Это мой последний подарок для Брайана. — Подарок? — переспрашивает Джон, оглядываясь на него через плечо. — Ты имеешь в виду… Какой еще подарок? Тим усмехается. — Как раз такой подарок, ага. Он стоит, не двигаясь, с дурно пахнущим букетом тряпья в руках, ожидая, когда же Джон прекратит приковывать его к месту. — Ладно, — говорит Джон и отворачивается, кликая на что-то другое. Тим продолжает рвать цветочки. — Можно я посмотрю? — спрашивает Джон несколько секунд спустя, выдергивая Тима из мечтаний о вальсировании по лугам. — О, — говорит Тим, но не предполагает, что эта акула у богов ходит в фаворитах, потому что на данный момент он не знает, куда ведет эта беседа — он думает о ебучих васильках. — Конечно. Если хочешь. Джон выбирает обратить на него визуальное внимание еще раз. — Ну да, хочу, — говорит он. — А что? Что ты ему отправляешь? Что-нибудь гадкое, что ли? Изящный ход, думает Тим про себя, и боеголовка в его груди хихикает. — Ничего несанкционированного я ему не отправляю, если тебя это интересует, — говорит Тим. Если. Ха. Джон поджимает губы. — Там просто я глазею на то, как он дрочит, и активно принимаю желаемое за действительное. Джон смотрит на него, прищурившись. — Ладно, — говорит он. — Я хочу посмотреть. — Круто, — говорит Тим. — Ты не возражаешь, если я с тобой погляжу? У меня пока не было времени проверить, что я наснимал, а Брайан говорит, что это ебаный шедевр. Джон кивком изъявляет согласие, так что Тим бросает свою смердящую коллекцию и подходит к креслу, вставая позади него и опираясь локтями на спинку. Тим вскорости приходит к выводу, что Брайан собаку съел в искусстве. [haunted neck] — [здорово] [ноющая херня полна нытья] [клип снимать будешь?] В районе второй минуты у него крепко встает, когда Тим на экране устает сидеть и пялиться на то, что Тим рядом с Джоном считает особенно удачной демонстрацией таланта Брайана дрочить, и перестает лепить пельмени из собственных губ, шлепая, а затем сжимая и растягивая их, пробуя всевозможные экспериментальные формы, отмечая наиболее успешные открытия криками ура, звучащими так же непристойно, как и хрипы Брайана на видео, которое Тим на экране смотрит. К счастью, Тим рядом с Джоном и сам Джон их не слышат, не слышат они и других звуков, которые производил Брайан, так как Тим на экране смотрел видео в наушниках. Ну, в любом случае, Тим на экране стягивает с себя наушники и встает, уходит, наступает пауза, а затем он возвращается, он водружает хуй из открытого космоса на стол возле клавиатуры и натягивает на него свой рот, снова кликая по кнопке плэй на подарке Брайана ему. Тим на экране выглядит одержимым. [Боуи?] Тим рядом с Джоном поправляет изнывающий член в штанах, рассматривая Тима на экране, который насаживается ртом на дилдо и тянет пальцами за губы, распахивает пасть и трет язык космическим хуем, а потом заталкивает его поглубже в глотку — Тим рядом с Джоном ощущает призрачные сокращения желудка — и елозит им по своей чрезвычайно воодушевленной роже. Затем он замирает и кладет обе руки на спинку кресла, в котором сидит Джон, но Тим на экране не останавливается. — Блядь, — говорит Джон минуту спустя. — Такое ощущение, что ты, блядь, рот себе дрочишь. Тим рядом с ним наклоняет голову набок и усмехается. — Ага, согласен. Потому что примерно этим он и занимался. Они смотрят запись вместе, и Тим на экране не устает их развлекать, потакая своей озабоченной ротовой полости, а потом, когда он все-таки перестает, немигающе таращась на кульминацию, дарованную ему Брайаном, и ритмично заталкивая дилдо себе в пасть, врезаясь кулаком в губы и пыхтя, когда он роняет его и просто сидит, уставившись на застывшее изображение онанизма с раскрытым ртом и шумно дышит, когда он говорит сука и еще раз касается губ, вытирая с них слюну, когда он тянется за сигаретами и засовывает одну себе в зубы, раскуривая ее и откидываясь на спинку кресла, когда подарок Тима для Брайана становится лишь застывшим изображением, Тим рядом с Джоном выпрямляется и тоже закуривает. — Неплохо, как по мне, — говорит он, покидая свой пост у кресла и возвращаясь к собиранию носков. — Надеюсь, я и твое время не зря потратил. Джон не отвечает ему, он открывает бутылку газировки, которую сосал, копаясь в компьютере Тима, и делает несколько больших глотков. — Ты после этого дрочил? — спрашивает Джон вместо того, чтобы отвечать, утолив внезапный приступ жажды, и тыкает в разные временные отметки на шкале, пересматривая видео кусками. — Неа, — говорит Тим, выуживая галстук — блядский галстук — из-под дивана. — Почему нет? — говорит Джон, и когда, не без усилий, Тим снова становится прямоходящим существом, он видит, что Джон опять оглядывается на него через плечо. Тим пожимает плечами. — Ну, знаешь, — говорит он, оскаливаясь. — Как-то подумал, что ты такого не одобришь. Джон разглядывает его еще несколько мгновений, а потом отворачивается, закрывая видео. Тим возобновляет издевательства над своей спиной. — Ты… — начинает Джон пару минут спустя, когда Тим уже вовсю приближается к полному параличу. — А? Чего? — Ты что, реально хочешь… Ты реально хочешь ему отсосать? Тим хрюкает, бросая пакет, доверху набитый пустыми пачками из-под арахиса, на пол. — Ага, — говорит он. — Неужели это неочевидно было из моего великолепного выступления? Джон корчит рожу, жестикулируя, и опять начинает кликать на все подряд. — Но ты ведь не делал этого? — спрашивает он через еще какое-то время, и Тим, инспектирующий пустые бутылки из-под пива, которые он нашел в корзине для грязного белья, аж подпрыгивает. — Чего? — Ты ничего такого с ним не делал, нет? — уточняет Джон и открывает пакет с арахисом, который Тим нашел под корзиной для грязного белья. — Не делал, — ухмыляется Тим, качая головой. — Ты же сказал, что мне нельзя, так что и вот. — Хм, — мычит Джон. Бутылки эти совсем пустые. — А что если… — заговаривает Джон. — А? — Что если я скажу, что тебе можно? И Тим действительно этого не ожидал. Тим правда думал, что Джон тут просто со скуки демонстрировал свое всевластие. Тим очень рад, что ошибался. — О, — говорит он. — Ого. Ладно. Серьезно? Джон прищуривается. — Если я тоже буду в комнате, — говорит он. Оказывается, он демонстрировал свое всевластие из похвальной жадности и мании величия. — О, — говорит Тим. — Ого. Ладно. Серьезно? Джон поводит плечами, жуя арахис, и гнусно улыбается, кокетливо и беспутно. Ну. — Ну, — говорит Тим. — Я слушаю. Чего вы изволите, ваша светлость? — То есть, он, типа, смотреть будет? — спрашивает Брайан. Тим вздыхает в трубку, ерзая, сползая еще ниже в кресле, широко расставляя ноги и упираясь ступнями в подлокотник. — В сотый раз тебе повторяю, да. Он будет в той же комнате и он будет смотреть. Тим слышит, как Брайан тоже издает вздох. — Ну что? — напирает он. — Где ты тут проблему увидел? Брайан выжидает с ответом несколько секунд ради ебучей драматичности. — Я ему не нравлюсь. — Ага, и что? — Это несколько… затрудняет навигацию. В тройничке-то. — А это не тройничок. И я очень изворотливый, так что… Брайан фыркает, услышав усмешку в его голосе. — Ладно, ты, шлюха белобрысая, — говорит он, и фрустрация еще не полностью исчезла из его голоса. — Если ты заявляешь, что все в порядке, тогда, видимо, все так и есть. — Все в порядке, — заявляет Тим, снова ерзая, подтягивая свое праздное тело вверх, укладываясь головой на подлокотник. [А], [и ты тоже в порядке], [да], [Тим?] — Знаешь, с моего шестка скорее кажется, что тебе психологические консультации скоро потребуются. Тим заливается хохотом. [Тиму требуется свалить нахуй] — Ты поосторожней со всем этим сочувствием, — говорит он. — Ты не забыл? Нам еще один плаксивый альбом не нужен. [длинная хуйня с басухой клевая] — Когда ты уже вырастешь, — лезет в бутылку Брайан. — Нет уж, спасибо, это не ко мне, — возражает Тим. — Вот еще буду я налоги платить и сам свои штаны стирать… Брайан смеется. — В любом случае, — продолжает Тим. — Все вообще не так, как может показаться. Ты уж мне поверь, мудак там я. И это можно разглядеть в тонких деталях на заднем плане, надо всего лишь перестать пялиться на отвлекающий фасад. Я уверен, что ты об этом и сам кое-что знаешь, Папочка. Брайан выплевывает пренебрежительный выдох. — Жополиз. Тим ухмыляется, коротко прикасаясь к губам. — Ну, если учесть страсть моего бывшего властителя к риммингу… — Ага, ага, я знаю, он тот еще тиран, — говорит Брайан. — Слушай. Ты докучливый, приставучий недомерок, но ты мне нравишься. Так что просто скажи мне, что все точно в порядке. Тим мотает головой, надеясь, что Брайан телепатически увидит это. — Все точно в порядке, — заверяет его он. — Это что-то вроде твоего бульварного водевиля с кнутами и кляпами, который ты так обожаешь. Как раз то, чем ты увлекаешься. Какого хуя ты… какого хуя ты такой заботливый-то стал нисхуя? — Потому что я с тобой достаточно хорошо знаком, чтобы понимать, что ты ничем таким не увлекаешься. Тим медленно выдыхает, теребя губы. — Хм, — говорит он. — Ладно, да, наверное. Но психолог мне все-таки не нужен. Это, знаешь, как когда ты начинаешь донатить деньги на спасенье панд, потому что любовь всей твоей жизни высокодуховный человек и веган. Когда ты тащишься на выставку современного искусства и вывихиваешь себе челюсть от зевоты, потому что твоя ненаглядная милашка считает, что это очень важно — быть в курсе новомодных веяний. Бля, да хули я пизжу, ты-то точно в курсе. [W Temple st], [двадцать седьмого], [какая-то ебота про монотеизм], [заедь за ним] — Я, положим, в курсе. А вот ты… — Господи, да что же ты за квочка. Все, блядь, со мной в порядке. И вообще, если бы у меня реально проблемы были, тебя бы это что, сука, остановило что ли? — Разумеется, остано--- — Пффф. Тим рассматривает телепатически полученную картину, изображающую Брайана, жующего губы. — Хм, — произносит Брайан через несколько секунд. — Возможно, что и нет. — Однозначно нет. — Хм. Ну… — Ага, — говорит Тим и еще раз меняет позу, пытаясь дотянуться до сигарет, лежащих на столе. — Хороший бы сингл получился, так ведь? — Иди нахуй. — Скоро, — говорит Тим, закуривая. — И все же. Вопрос, вообще говоря, очень простой: ты меня трахнуть хочешь или нет? — Конечно, хочу. Но ты разве сам не сказал, что никакой ебли нам не перепадет? — Ага, да, не в этот раз, по-моему, — говорит Тим, затягиваясь. — Но мы же, наверное, займемся чем-нибудь поинтереснее, чем посылание друг другу видосов с онанизмом. Ты меня шлюхой сможешь называть и все такое. И кончишь. Я гарантирую, что ты кончишь. — А ты? — О, я гарантирую, что я не кончу, — смеется Тим. — В этом весь замут и есть. — Блядь, — хмыкает Брайан. — А он? — А это я тебе уже объяснил. Он будет с нами в комнате и он будет смотреть. — И говорить тебе, что делать. — Ага. Тим слышит, как Брайан хрипло выдыхает, а затем встает, слышит, как открывается какой-то шкафчик, слышит звон стакана, поставленного на стол. — Ладно, — отвечает Брайан несколько секунд спустя. — Нахуй. Если лично мне ни о чем жалеть не придется, тогда окей. Договорились. Тим смеется, ликуя. — Я ликую. — Я, блядь, слышу, — говорит Брайан, он подносит стакан к губам и отпивает от того, что он там пьет. — А что насчет Джинджера? [Вторник] [1217 Уилшир] [дерьмотест] Тим ухмыляется, выпрямляясь в кресле. — Папочка, — говорит он укоряющим тоном. — Всему свое время. — Да твою же мать, Тим. Я просто имел в виду--- — Да знаю я, что ты имел в виду, — перебивает его Тим. — Извини. Не смог удержаться. — Брайан фыркает в трубку. — Он будет в этом своем книжном клубе торчать. В своем книжном клубе, на который мне абсолютно поебать, несмотря на то, что мы хуй знает сколько живем вместе и носим одни и те же шмотки, как приторная парочка старых пидарасов. Брайан смеется и допивает то, что он там пил. — Видишь? Я в полном порядке, — говорит Тим. — Кажется, так и есть, — говорит Брайан. — Тогда ладно. Виват нетройничок. Тим приземляется на диван рядом с Брайаном, весь сияя, и выхватывает у него пульт, а Брайан поворачивается к нему, разглядывая его лицо, все еще довольно красное, а затем его член в штанах, все еще довольно твердый, отчетливо видимый под тканью. — Хм, — говорит он. — Он так и не дал тебе кончить. — Не дал, — усмехается Тим и еще шире расставляет ноги. — Я же тебе говорил. Начинается их нетройничок очень неловко, если пропустить ту часть, когда Тим встречает Брайана на пороге и впускает его в дом, потому что это все проходит без запинок. Начинается их нетройничок настолько неловко, что вздумай Тим присвоить рейтинг тому конфузу, в который он превратил транссексуальную вечеринку на день рождения Джона, он бы присвоил ему, не сомневаясь, рейтинг девять из десяти, ведь так оно и было, но тогда это событие пришлось бы оценивать баллов эдак на тринадцать, и он организовал достаточно непрошенных эпизодов группового секса в своей жизни, чтобы точно знать, о чем говорит. Начинается их тройничок с того, что Брайан здоровается с Джоном, проходя в комнату, и продолжается тем, что Джон ему не отвечает. Ну, он переводит на него взгляд, но это все. Брайан переводит взгляд на Тима, поднимая бровь. Тим дергает плечами. Тим дал клятву вести себя примерно. Недолгая прогулка до спальни тоже не благоухает эротизмом и спокойствием, но и событиями она не полна. Когда они добираются до пункта назначения, Тиму приказывают встать на колени возле кровати, а потом Джон усаживается позади него, завязывая ему руки за спиной. Еще несколькими мгновениями позже Брайан сообщает Тиму, что у него не стоит. Джон только что сказал им, что они могут приступать, и Тим стоит на коленях, а Брайан нависает над ним, словно башня, и оба они полностью одеты, а у Брайана даже не стоит, о чем он Тиму сообщает, добавляя, что пока ничего особенно возбуждающего не случилось, и это так, но Тим более снисходителен к происходящему. Разумеется, он более снисходителен. — У него не стоит, — говорит Тим, запрокидывая голову, и смотрит на Джона снизу вверх. — Ну, я уверен, он знает, что с этим можно сделать, — шипит Джон в ответ. — Хм, — говорит Тим, и теперь он смотрит снизу вверх на Брайана. — Ладно. — Брайан же выжидательно разглядывает его. — Папочка, не отказывай себе. Вытащи-ка этот твой член, о котором я мечтаю, из штанов, и хорошенько подрочи. А я тебе помогу. — Брайан хмурится. Тим снова запрокидывает голову назад. — Мне же можно ему помогать, да? — И Джон, сука, тоже чего-то от него ждет. — Словами, — поясняет Тим, и Джон кивает. Слава всем богам. Брайан фыркает и вытаскивает член. Слава всем богам. Тим открывает рот, облизывая нижние зубы, нижнюю губу. В качестве преамбулы. — Знаешь, что я больше всего ценю в сосании хуев? — интересуется он, начиная речь. — Ну, кроме вкуса, собственно. — Он кивает на вялый член Брайана, отдыхающий в его ладони. — Могу поспорить, что твой — это, блядь, деликатес. Такой, ну… немного залежавшийся? И я это в самых лучших чувствах говорю, так что почитай за комплимент. Типа, суть тут в том, — говорит он и на секунду умолкает, снова облизывая губы, демонстрируя движения языка, — что хуи существуют в двух вариантах, но с разной степенью проявленности характерного букета. Хуй мальчика из церковного хора — и хуй потного бомжа. А ты, — он переводит взгляд на Брайана, — несмотря на твое глубоко религиозное прошлое, все же ебаная рок-звезда. — Он улыбается ему, облизывает губы. — Так что спорить готов, что я немного поперхнусь, если ты мне прямо сейчас в пасть засадишь. Легкая горчинка на корне языка. Это самый кайф. Он опять проверяет состояние члена Брайана, вываливая язык, водя им в воздухе по кругу. Кто-то произносит блядь. — Но вкус — это просто суп с горбушкой хлеба, — продолжает Тим, снова обращая свой похабный взгляд вверх. — Типа, как сперма. Это почти данность? Если ты собираешься сосать член, то очень вероятно, что и кончу ты проглотишь. Или выплюнешь, но я-то, понятное дело, глотаю. — Он обворожительно скалится. — Но это как дважды два четыре. Не то чтобы я возражал, конечно, а то я не возражаю. Я сперму в глотке так же обожаю, как и любой другой пацан. Рука Джона, вцепившаяся ему в волосы, напрягается еще больше. Интересно, когда это она туда успела забраться, думает Тим, усмехаясь ядерным реактором у себя в груди. — Особенно, если мне сначала разрешить подержать нектар во рту, — возвращается к начатому Тим. — И если спермы достаточно, чтобы прямо-таки глотать. — Он проводит языком по зубам, откидываясь назад, подставляя башку под хватку Джона, он несколько раз открывает рот, смотря вверх на Брайана и его порядком отвердевший член. — Я на прошлой неделе двум чувакам в клубе отсосал, — говорит он. — Ну, знаешь, двоим одновременно. Они вдвоем туда пришли потусоваться, как приятели. Один был би, а второй сказал, что ему любопытно. — Он усмехается. Он усмехнулся и сказал приятно иметь с вами дело, чуваки, покончив с, собственно, делами, а потом они пошли танцевать. — Так что я никак не мог не оказать им такую любезность. — Джон произносит блядь. — И это было просто охуенно, — не останавливается Тим, говорит, растягивая гласные. — Что самое крутое в сосании сразу двух хуев, так это то, что можно двойную порцию кончи проглотить. И обычно одну рюмку за другой, без перерыва. Типа, ты только что справился с киселем Билли, возможно, он даже еще стекает у тебя по подбородку, потому что киселя Билли наварил на роту солдат, и вот уже хуй Джимми заливает тебе глотку, потому что он стянул тебя с хуя Билли, будто надувную куклу, и надел твою чумазую физиономию на свой. — Блядь, — говорит Брайан, хорошенько себе отдрачивая, а пальцы Джона снимают с Тима скальп. Интересно, c чего это они так взбеленились, думает Тим, и боеголовка в его сердце ухмыляется. — Ну, не твою, Папочка, не твою, — добавляет он, не мешая Брайану пялиться на него сверху вниз, как будто он глава испанской инквизиции, а Тим — просто дерзновенный либертин, и да, это очень самобытная фантазия, но он и сам штучное создание. — Мою. Это я тут люблю хуйца соснуть. Меня хоть не корми, только дай двух обезьянок прихлопнуть одним махом. Но ты не вздумай про этих макак думать. А то мне каюк. — Блядь, белобрысая ты сука, — говорит Брайан, и выглядит он так, будто готов двинуть ему по морде кулаком. Мечты, мечты. Взбешенная, искрящаяся от гнева рука Джона удерживает его на месте так, будто мечты его неизбежно станут реальностью. И он ждет этого момента не дождется. — Как бы то ни было, — говорит он. — При всей моей страсти к конче, хуесос я не поэтому. — Ему ведь точно, точно врежут. — Мое любимое блюдо — это, конечно, сама кожаная дубинка. — Он разглядывает длинный, отполированный ствол Брайана, тщательно облизывая губы. Очень, очень тщательно. — И твой хуй, папочка, это, блядь, палочка волшебная. — Волшебная палочка в руке Брайана дергается, подпрыгивая, и Брайан выругивается. Оказывается, Тим мудак. — Знаешь, что мне бы больше всего понравилось, если бы ты мне ее в горло затолкал? — Возможно, его даже задушат. — Как она бы мне губы растянула. Прямо вот здесь, углы. — Он демонстрирует описываемую область, елозя по ней языком, заодно показывая и все остальное, что хранится в его пиздобольной пасти. — То есть, я, конечно, и повнушительнее, чем твой, члены пробовал, но его ведь точно хватит, чтобы меня нахуй разъебать. Ты же не откажешься разъебать мне ротик своим охуительным болтом, Папочка? Брайан рычит, но Тим все еще слушает плюющуюся огнем раскаленную лаву Джона, заливающую ему уши. Непредумышленное убийство Убийство второй степени, думает Тим. Может, даже первой, если прокурор постарается, думает Тим. — Я бы свихнулся от восторга, если бы ты мне разнес фасад, Папочка, — говорит Тим, более чем готовый к смертельному удару. — Просто долбил мое отверстие, как будто это мастурбатор силиконовый. Ебал меня так бесшабашно, чтобы у меня синяки от твоих яиц на губах остались. Разодрал мне глотку. — Ебаная шлюха, — выплевывает Брайан. — Ебаная, ебаная, ебаная блядь. — О да, — говорит Тим, пытаясь кивнуть, но проваливаясь в этом, так как опаляющие кожу руки Джона держат его, словно тисками. — Правда, я бы, конечно, обблевался моментально и еще тысячу лет кашлял, корчась на полу, потому что по самые гланды брать я так толком и не научился, но. Я бы все равно тебе позволил, разумеется. Я бы тебя об этом умолял. Я бы на коленях перед тобой ползал, лишь бы твой хер заполучить. — Ты, дерьмо дрянное, — клокочет лава Джона. — Скажи ему, чтобы он тебя ударил. О. Ого. Серьезно? Тим пытается запрокинуть голову, чтобы посмотреть на Джона. — Попроси, блядь, его тебе влепить, — говорит Джон, отталкивая его. О. Ого. Огого. — Папочка, пожалуйста, врежь мне, — говорит Тим, передавая сообщение Джона Брайану, как будто тот его еще не слышал, блядь. — Въеби-ка от души по моей наглой морде. — Блядь, — говорит Брайан, с усилием сглатывая, нет, не говорит, хрипит. — Да? — Блядь, да, — говорит Тим, распахивая рот. Он было закрывает его, чтобы добавить или мне тебя поумолять, когда Брайан отвешивает ему пощечину. Ого. Какого хуя он вообще хранит вещи в папках. Ему, блядь, надо, эти свои подарочки вместо обоев на стены клеить. — Благодарю, — сипло произносит он, щерясь. Джон бурлит. — Скажи ему, чтобы он подошел поближе, — говорит он, резко, будто орудуя ножом. — Попроси его подрочить на твое ебучее лицо. — Папочка, — говорит Тим, потому что он просто не может перестать раззадоривать вулкан того пуще. — Будь добр, шагни вперед. Ты сможешь сперму об мою рожу, как об штору вытирать. — Твою мать, — говорит Брайан, шагая вперед, и член его, который он продолжает надрачивать, теперь торчит прямо над лицом Тима. — Чтоб тебя, похабная ты пизда. Брайан веселится. — Давай, я хочу, чтобы ты расписал меня своей звездной кончей, — говорит Тим, облизывая губы и таращась на член Брайан. Брайан же таращится на его лицо. — Знаешь, что я еще люблю, когда мне витрину портят? — непринужденно спрашивает Тим, встречаясь с Брайаном взглядом на секунду. Джон же в его лицо плюет, засыпая его тело тяжелыми комьями земли. — Я просто дурею от того, какая она вся… мягкая становится, после того, как мной попользуются, — говорит Тим. — Ну, эта дружелюбная пещерка, которую я каждому встречному даю поколотить. Попользуются. И каждому встречному. Он прерывает визуальный контакт, снова принимаясь пялиться на член Брайана. — Особенно если долбили меня не только хуем, но и кулаком, — продолжает он. — Отек моим губам только к лицу. И я себя чувствую, как… Как потрепанная. Грязная. Поношенная. Дырка. — Блядь, — говорит Брайан. — Ну ты и сука, Тим. — Ага, — говорит Тим. — Это полный отпад. И еще лучше, если меня сразу два хуя молотили. Или три. — Он гадко ухмыляется. — Или четыре. — Ебаная… — рычит Брайан. — Потаскуха. Ебаная шведская потаскуха. Сколько хуев ты, блядь, отсосать успел? Тим скалится, ощущая, как ногти Джона впиваются ему в череп. Да уж побольше, чем семнадцать, думает он. — Много, — отвечает он. — Два только на прошлой неделе. — Он облизывает губы. — Ну, четыре, но это, сам понимаешь… Забудь-ка ты о них. И еще десять лет за издевательства над трупом, думает Тим. — Сколько тогда в среднем получается? Девяносто шесть штук в год? — разглагольствует он. — И я этим лет эдак тридцать уже занимаюсь. Так что ты там в столбик перемножь. — Охуеть вообще, пиздец, — говорит Брайан. — Ты совс--- — Я могу немного завираться, это да, — признается Тим. — Я же все-таки по два новых хуя каждую неделю не сосу. Я часто и к тем, которые уже раньше пробовал, возвращаюсь. Поэтому давай будем считать, что две штуки в месяц. И еще я свежие хуи, бывает, в задницу себе пихаю, ну и вот… — Блядь, сука, блядь, — говорит Брайан и трясется. — Ты, ебаная блядь. — Наверное, тогда… четыре сотни? — предлагает Тим и доверчиво, простодушно смотрит на него. — Может, пять. Я правда не уверен. — Заткнись, — говорит Джон низким, угрожающим голосом, и хватает его за подбородок, растягивая ему рот. — Заткнись, ты, куча мусора. Тим ворчит, но не потому, что протестует, и еще шире распахивает пасть, вываливая язык и распуская слюни, пока Брайан увлеченно надрачивает член в нескольких сантиметрах от его лица. — Скажи ему, чтобы он тебе на рожу кончил, — шипит Джон Тиму в ухо. Тим стонет, полностью снимая рот с петель, показывая Брайану ебаное мягкое небо. Брайану не то чтобы требовалось, чтобы он тут целые предложения формировал. Брайан выглядит так, как будто вот-вот свалится на них обоих, и пыхтит так, как будто это не Тим тут выводил рулады, Брайан дрочит и таращится на Тима, и если он все же не выглядит при этом одержимым, он точно выглядит захваченным происходящим, Брайан кончает ему на рожу на сто процентов самостоятельно. Тим, без сомнения, выглядит если не совсем уж полоумным, то однозначно ментально нестабильным. Тим заходится хрипом, как ненормальный, когда сперма Брайана приземляется на его губы и язык, пятнает ему морду. Тим слизывает ее, как безумный фетишист. Тим, блядь, в порядке. — Господи, пиздец, — говорит Брайан, отступая на шаг назад и покачиваясь, утирая пот со лба. — Ты, ебанутый недоумок. — Тим ухмыляется, пока Брайан рассматривает его обнаженные в оскале, заляпанные спермой зубы широко распахнутыми глазами. — Блядь. Блядь. Мне прямо сейчас, блядь, надо сесть. Ты, развязная пизда. Твою мать, блядь. Блядь. — Он делает еще несколько шагов в том же направлении. — Я в другой комнате побуду. Тим расставляет ноги еще шире и переключает канал. — Он тебя там что, лупил? — спрашивает Брайан, бросая взгляд на его сияющую физиономию. — О, да, — кивает Тим, прикасаясь к разбитым губам. — И по яйцам засадил. Джон поднимается. — Ты, сука, никогда ничего не слушаешь, да? — спрашивает он. Джон нависает над ним, словно башня, и презрительно смотрит, как он слизывает сперму Брайана с губ. Джон говорит блядь и оставляет его тусоваться на коленях одного на какое-то количество секунд. Джон пихает тряпку прямо ему в лицо. Джон отбрасывает ее в сторону. — О, да ты не переживай, я буду умничкой, клянусь, — говорит Джон, цитируя ему его же слова, снова нависая над ним. — Иди ты нахуй. Тим облизывает губы и отвечает ему возмутительно кокетливой улыбкой. — Ну прости, — говорит он. — Я просто хотел дать тебе повод как следует мне въебать, понимаешь. — Иди нахуй, — повторяет Джон, сжимая руки в кулаки. — Мне, блядь, поводы не нужны тебя пиздить. Я это в любое время могу делать, когда мне угодно. Ого. — Хм, — говорит Тим, склоняя голову набок и улыбаясь, теперь искренне. — А ведь и правда. — Он облизывает губы. — Ну, тогда… — Он запрокидывает голову назад, подставляясь. — Не сочти за труд. Джон отвешивает ему тяжелую оплеуху. И еще одну. И еще одну. — Блядь, — выплевывает Тим, задыхаясь, когда Джон перестает его хлестать, потирая руку и тоже задыхаясь. — Блядь, Джон. Джон может его пиздить, когда только пожелает, и сегодня, судя по всему, он еще как, блядь, желает. Все его лицо горит. Ему кажется, что он сейчас в штаны, сука, накончает. Джон заталкивает свой пизданутый тапок между его ног. Тим немедленно вздергивает бедра, вжимаясь в него негнущимся членом. — Блядь, — говорит Джон. — Мерзкая ты скотина. Затем он пинает его по яйцам. — О, боже, блядь, — сипит Тим, сгибаясь пополам и пыхтя. — Джон. Блядь, Джон. Джон пинает его еще раз. Затем — и Тим все еще корчится на полу в генитальной агонии — Джон перехватывает его за волосы, вынуждая посмотреть вверх. И Тим смотрит вверх. Тим раззявливает пасть так широко, как только может. Тим терпеливо ждет. Тиму не требуется формировать предложения, чтобы признаться в беззаветной любви. Джон выглядит так, будто собирается похоронить его под завалом собственного вибрирующего, раскаленного, абсолютно черного тела, Джон шумно дышит, как будто это не Тима в один из таких дней когда-нибудь удавят, Джон отдрачивает себе, и его вспыльчивая, взбешенная рука двигается всего лишь в нескольких сантиметрах от ошалевшей морды Тима, его член почти касается растянутых, разбитых губ Тима, и Тим стонет без остановки, словно заведенный, чувствуя, как пальцы Джона путаются в его волосах, тянут за них, удерживая его на месте, которое он и не намеревался покидать, Джон кончает в его полную надежд, тарахтящую, восторженную пасть, набитую зубами, погружая его в кипящую лаву, затапливая его. — Глотай, блядь, — говорит Джон, трясясь и уставившись на Тима, развалившегося на полу перед ним и вымазанного спермой, держащего рот открытым, чтобы Джон мог видеть все его непотребное нутро. Тим дает сперме стечь по горлу, содрогаясь всем телом несколько раз, пытаясь побороть рвотный рефлекс, Тим сглатывает семя Джона, не закрывая рот, Тим слизывает его с губ и зубов, низко подвывая и таращась на него. — Спасибо, — говорит Тим, показывая Джону пасть, теперь пустую. — Сука, — говорит Джон, отпихивая его голову от себя и тяжело опускаясь на кровать, оседая на нее, как скала, но все-таки не без изящества. — Какая же ты сука, Тим. Тим тоже расплывается, слегка смещаясь, он кладет голову на матрас рядом с его бедром и мечтательно улыбается ему. — Спасибо, — повторяет он. Он целует руку Джона, которую тот протягивает ему несколько секунд спустя. — Ты закончил? — спрашивает Тим, забирая у Джона тарелку, с которой за минуту были счищены два куска торта, притащенные им из кухни. — Еще чего-нибудь хочешь? — Джон мотает головой и падает на подушки, натягивая на себя одеяла. — Или спать будешь? — Спать, — хныкает Джон, сонно моргая. — Может, я потом поиграю. Моя гитара тут? — Вон она, — указывает Тим на кресло у окна. — Вся мокренькая и готовая тебе отдаться. — Ладно, — говорит Джон, закрывая глаза. Тим целует его в лоб, и Джон морщит нос. Тим встает. — Я пойду гостей поразвлекаю, хорошо? — спрашивает он. — Ага, — бормочет Джон. — Только не… — Не буду, — усмехается Тим. — Я уебан другого сорта. Тим сваливается на диван, совершая аварийную посадку, и выхватывает пульт у Брайана из рук, переключая новостной канал, который тот смотрел, на мыльную оперу. Он сползает вниз по сиденью, широко расставляя ноги. — Хм, — говорит Брайан, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, сначала на лицо, а потом на член. — Он так и не дал тебе кончить. — Не дал, — улыбается Тим. — Я же тебе говорил. — Он тебя там что, лупил? — спрашивает Брайан, бросая на его морду еще один взгляд. Как будто ты не слышал, думает Тим. Дверь как бы никто не закрывал. — О, да, — кивает он. — И по яйцам засадил. — Бля, — говорит Брайан. — Серьезно? — Ага. Брайан ерзает на диване. — И ты доволен этим? — До усрачки, — говорит Тим. Он проводит ногтем по натянутой ширинке джинсов, надавливая, и шипит, вздергивая бедра. Брайан же всегда настаивал, что ему следует больше автографов давать. Брайан качает головой. — Мазохист поганый, — говорит он. — Еще какой, — говорит Тим, переключая мыльную оперу на бейсбольный матч. — А ты доволен? Брайан хохочет. — Ты смеешься? — вопрошает он и отпивает от чего-то, чем решил угоститься, пока из Тима готовили омлет. — Я на твою заносчивую рожу целую вечность накончать мечтал. Тим тоже усмехается. — Рад был оказать содействие, — говорит он. — Плесни мне этой херни тоже, а? У меня во рту ебучий солончак. Тим жадно хлебает идиотское безалкогольное пиво Джинджера, которое Брайан взялся попивать хуй знает почему. Тим разжигает сигарету. Брайан нажимает на кнопку на пульте, и бейсбол сменяется документалкой про Гражданскую войну. Они пялятся на лошадей. — Коммуникация вот только была так себе, — добавляет Брайан. — Хм, — мычит Тим, с интересом рассматривая гульфик брюк на каком-то генерале из Конфедератов. Брайан переключает канал. — Ну, что я могу сказать. Ты невоспитанный мудила, так что… — Ты сам невоспитанный мудила, — возражает Брайан, с интересом рассматривая сиськи какой-то плясуньи ретро-варьете. — Ага, и посмотри-ка, как я огребаю, — говорит Тим, указывая на свой искалеченный член. Брайан фыркает и допивает мочеподобную поебень в стакане. — Я же говорил тебе, что с навигацией будет сложно. — Да ну, — говорит Тим, крепко затягиваясь. — Разожми булки. Еще парочка такого рода упражнений — и он сменит гнев на милость. — Да? — спрашивает Брайан, пытаясь отмахнуться от дыма. — Да, — говорит Тим, переключая канал. — И мы устроим дружеские посиделки. Как в старые добрые времена, знаешь. Ну, если у тебя еще остался осветлитель для волос. — Отвали, — смеется Брайан, засаживая ему локтем под ребро. Они рассматривают флисовое страшилище с рукавами, которым они, оказывается, всегда хотели обладать. — Эй, — заговаривает Брайан чуть позже, когда наблюдают они уже мультифункциональный, эксклюзивный и универсальный тренажер, предлагаемый им по очень разумной цене. — Что ты сказал про отсос с заглотом. — А? — Это правда? Бля, думает Тим. И как так вышло, что ты не в моей побасенке о пятистах хуях тут сомневаешься. — Ага, — говорит Тим. — Мой рвотный рефлекс пиздец тревожный. Слушай, ты же сам видел, как я блевать начал после того, как, блядь, чихнул. А теперь ты ждешь, что я буду лучше Линды Лавлейс? — Ну, если принять во внимание, что ты отсосал пятьсот хуев… Тим смеется, выдыхая дым. — Или не отсосал? — Да не знаю я, — пожимает плечами Тим. — Возможно. Вероятно. Скорее всего, да. Я же не считаю. Прикол там, блядь, не в цифрах. И не в том, чтобы взять по самый пищевод. — Нет? И в чем он тогда? [361×19] — Я вроде бы тебе уже сказал? — говорит Тим. — Прикол в том, чтобы пережить уникальный опыт с приятными, дружелюбно к тебе настроенными людьми. Прямо как с этой охуенной фрукторезкой, которая изменит твою жизнь. Он кивает на телевизор. — Да выключи же ты эту хрень уже, — говорит Брайан, вытягивая пульт из его рук. Они смотрят на дамочек в кружевных чулках и шелковых халатиках, дерущихся подушками в будуаре под сто тридцать ударов в минуту. Тим усмехается. — В любом случае, — говорит он, не мешая Брайану сверлить подвязки взглядом. — Не умею я сосать с заглотом. — Тебя это, наверное, расстраивает. — Неимоверно, — кивает Тим и тушит сигарету. — Поэтому я до сих пор пытаюсь, как упрямый осел, которым я и являюсь. Брайан хмыкает. — Помнишь тот раз, когда ты обрыгался, потому что тебе в нос мошка залетела? Тим хохочет. — Господи, пошел ты нахуй, — мотает он головой. — Спасибо, конечно, что развлекаешь меня моими былыми унижениями, но можно как-нибудь поосторожней? Я тут в штаны так обкончаюсь, блядь. — А кончать тебе не разрешено. — Ага. Брайан мычит, наполняет стакан и делает еще несколько глотков оскорбительного напитка, весь запас которого Тим уничтожит завтра утром. Первым делом. Они пялятся на мокрую с ног до головы даму в кожаном костюме, томно отдыхающую у бассейна. — А я, кстати, умею, — внезапно произносит Брайан. — А? Чего? — Сосать с заглотом. Тим закашливается, поперхнувшись собственными легкими. — Господи Иисусе, — говорит он, вытирая рот тыльной стороной руки. — Чувак. — Он прочищает горло. — Серьезно? — Ага. — Ого. Огого, — оглядывает Тим Брайана сверху вниз. — И сколько… [6859] — Нисколько. — А? — Ноль. — Это нифига--- — Для того, чтобы уметь это делать, профурсеткой типа тебя быть вообще не обязательно. — Позволь поспо--- — Даже настоящий член, на самом деле, не требуется. — О. О! — Ага. — О, — говорит Тим. — Ладно. Один-ноль в твою пользу. Я усовестился. — Он допивает безвкусную мочу, опустошая стакан. — Видимо, между нами двумя только я буду истинной давалкой. — Однозначно, — говорит Брайан, кивая как чувак, который сжег бы его заживо за блуд, и переключает канал. Они смотрят на пиздобольного качка, пристающего к спортивной тачке. — Тогда, может… — начинает Тим через несколько минут. — А? — поворачивается к нему Брайан. — Может, ты тогда меня наставишь на верный путь, а я весь процесс обучения запишу для тебя на пленку? — предлагает Тим, смещаясь, подпирая голову локтем. — Я жду не дождусь, когда это позорное проклятие с меня спадет. Брайан смеется. — Ладно, — говорит он. — Для начала, по-моему, тебе стоит приобрести что-нибудь более гибкое, чем тот дрын, который ты в прошлый раз пылесосил… Когда они организовывают второй недотройничок и не то чтобы дружеские посиделки, коммуникация не особенно налаживается. Разумеется, Тим точит лясы с Брайаном, так как Брайан приезжает первым, и они рассиживаются на диване, обсуждая ебучую политику, как будто это кого-то возбуждает, но затем Джон тоже добирается до дома Тима, и наступает эпоха неловкой тишины. Тим даже ловит себя на компульсивном порыве начать раздеваться прямо посреди комнаты, пританцовывая, словно стриптизер. В итоге ему удается избежать этого позора, потому что после завершения их быстрого, сурового и убийственно серьезного похода в спальню, сам Джон говорит ему раздеться. — Ого, — говорит Брайан, разглядывая его с головы до пят, нарушая пиздежом покой и безмятежность. И не то чтобы он не видел его голым, видел, блядь, конечно, они реально друг у друга в задницах разве что не жили в турах, а Тим в принципе не самое скромное создание, но контекст тут важен: в такой ситуации голым он его еще не видел. Не видел он и того, что происходит дальше, потому что дальше Джон надевает клетку на умеренно заинтересованный текущими событиями член Тима. — Ого, — повторяет Брайан, и Тим отвечает ему игривой акульей ухмылочкой. — Кажется, мне сегодня ничего не полагается, — говорит он, пока Джон убирает ключ в карман. — Заткнись, — говорит Джон, толкая его вниз, на пол. — И скажи ему сесть. — Брайан, соизволь, присядь, — говорит Тим, указывая на кресло и преклоняя колени, следуя мануальному приказу. — Занавес скоро поднимется. — Заткнись, — повторяет Джон, запихивая смазанный дилдо ему в руку, пока Брайан занимает свое место, несколько сбитый с толку. — Засовывай в себя. Покажи ему, как ты подставляешь задницу. О. Ладно. Оказывается, не только клетку Джон из дома притащил. Не только клетку, но и отрубленное щупальце Джинджера. И смазку. Такое ощущение, что у него она всегда, блядь, при себе. — Ебать. Мои. Щели, — выдавливает из себя Тим, насаживаясь на дилдо и запрокидывая голову. Растянуть себя Джон ему не говорил, так что он не стал. Фишка просто в том, чтобы держать штуковину покрепче и опускаться на нее помедленнее. — Блядь, — говорит Брайан, шокированно уставившись на него, когда Тим забывает про осторожный, рассудительный процесс насаживания самого себя на кол без всякой подготовки и падает на него с размаху, рыча от боли и бесконтрольно скалясь. — Блядь. Затем Брайан переводит взгляд на Джона. Джон же сидит на кровати прямо позади Тима, почти касаясь левой ногой левой руки Тима. Тим мерно дышит носом, пытаясь совладать с собой, а потом заводит обе руки за спину, предлагая их Джону, расправляя, выворачивая плечи. Джон соглашается держать его. Тим начинает двигаться. Он решает не бороться с компульсивным порывом, когда он накатывает на него. Он стонет, соскальзывая вниз по дилдо, и заводит монолог. — Папочка, — говорит он, покачивая бедрами, и увлажняет губы, пробежав по ним языком пару раз. — Знаешь, у меня жопа на тебя сама по себе раскрывается, как будто я анальная нимфоманка. Как будто это неочевидно было. — Я на тебе хочу скакать до обморока, — продолжает он. — И нахуй смазку. Просто плюнь на член — и можешь уже меня натягивать. Я тебе сразу уступлю. С визгом. Джон соглашается держать его, а Брайан таращится на Джона. — Я постоянно на хуи сажусь, — развивает тему Тим, наблюдая потолок. — И не только на хуи, как ты уже, наверное, догадался. У меня жопа на все подряд сама по себе распахивается. Он облизывает губы, издавая низкий стон. Он, блядь, всей душой по этому дилдаку скучал. — Но твой хуй, — говорит он восторженно, задыхаясь. — Твой хуй — это произведение искусства. Брайан смотрит на Джона, затем на него, поднимая бровь. Тим бы пожал плечами, но Джон его держит. — Мм, сука, ммм, — говорит он, находя особенно удачный угол, загоняя болт себе в дырку по самый корень, и челюсть у него отвисает, язык дергается, елозя по зубам. — Блядь, — говорит Брайан. — Ты… Тим улыбается ему. — Ну ладно, я еще знаком с… одной запойной обезьянкой, колотящей в барабан, — перебивает он Брайана. — Ты ее тоже неплохо знаешь. И у нее вот член… — Он делает паузу, шире расставляя колени и вращая бедрами. — Блядь, Папочка, ты уж меня прости, но я в жизни не пробовал ничего, что с ним сравниться может. А я пробовал пруд пруди хуев. [Блин], [или он уже двадцать насобирал?] Брайан смотрит на Джона, затем на Тима, снова, и у Тима получается пожать плечами, подбадривая его, а руки Джона жарко стискивают его тело. — Блядь, — мотает головой Брайан и накрывает ладонью свой вставший дыбом пах. — Ладно. Брайан знает толк в веселье. — Я тебе в прошлый раз про пятьсот елдаков сказал, — не останавливается Тим. — И это, наверное, звучит… нереалистично. Как будто я нарочно преувеличиваю. Что я и правда часто делаю. Он снова стонет, надеясь как-нибудь пока остыть. Он еще и на ебаных щупальцах спускает с завидной частотой. — Но если ты чуть-чуть подумаешь, — говорит он, ворочая пересохшим языком в пересохшем рту. — Если ты хорошенько прям подумаешь. О том, что тебе обо мне известно. О том, что ты видел из того, что я творю. Он роняет голову на грудь, пытаясь сфокусировать мутный взгляд на члене Брайана, который тот вытянул из штанов, пока он распинался. Это ему вообще не помогает, разумеется, но. Это же член. Конечно, он смотрит на него. Брайан же созерцает Джона. А затем его. Тим подмигивает ему. — Ты тогда поймешь, что как минимум столько хуев у меня в заднице и было, — говорит Тим, возвращаясь к визуальному восхищению талантами Брайана к онанизму. — Так что я заявляю это, как эксперт в данной области: шланг той обезьянки — это самый лучший в мире шланг. Это его тоже нихуя не выручает. Шланг той обезьянки, думает он про себя, тебя сейчас с ума сведет, а он здесь даже не присутствует. А тебе самому вообще кончать нельзя. — Ты, сука, заткнешься или нет? — шипит Джон, наклоняясь, обращая его ухо в пепел. — Я тебе болтать не разрешал, блядь. Просто еби себя этому уроду на потеху. Ты вроде этого хотел, нет? Просто разъеби уже себя, ты, погань. Тим чуть ли не начинает в голос хохотать, услышав это. Просто разъеби себя, думает он. Это ведь именно то. Именно то. Чем он и занимается. Он облизывает губы, с усилием сглатывая. Сухие листья, кровь, призрачные кляксы спермы на деснах. — Но это… — говорит он, бросая взгляд на лицо Брайана, и оно немного красное, он слегка взъерошенный, он пыхтит, он смотрит на Джона, а затем — снова на него. — Это совсем другая история. Нет, он не заткнется. — О чем я сейчас хочу тебе поведать, Папочка, — проламывает себе дорогу он, опять уставившись на ручной труд. — Так это о том, что я чувствую к твоему члену. — Блядь, — бормочет Джон, и в голосе его слышна только ярость. — Твой член так много значит для меня, — говорит Тим, проглатывая и ее. — Я никогда не думал, что вообще его увижу. И я не то чтобы хотел, знаешь? Ну правда, — ему удается ухмыльнуться, — ты не в моем вкусе, ну никак не в нем. Теперь Брайан смотрит прямо на него, широко раскрыв глаза, и выражение лица у него настолько говорящее, что оно перепиздит, возможно, и самого Тима. Моргни два раза, если ты в заложниках, так, что ли? Тим ощеривается, показывая ему зубы. — Но, Папочка, — говорит Тим, соскальзывая в глубокий стон на почтительном обращении. — Вкусы — это такая ерунда. Пустячный вздор, если взыскательно на мироздание смотреть. Взыскательно. Господи, прости. Это почти лишает его тех сил, которые он смог собрать. Он двигает бедрами, насаживаясь на дилдо и стараясь сконцентрироваться на чем-нибудь другом. Не благоприятствует ему и это, но он ведь не то чтобы может сейчас остановиться. — Ебаный пиздец, — говорит Брайан. Тим улыбается ему краем губ, облизывает их. Сперма у него и правда оказалась горьковатая. — Что важно, — говорит Тим, накалывая себя на щупальце, которое его погубит, заставляя себя произносить слова. — Так это то, что я убить готов, чтобы скакать на тебе, Папочка. Я сам готов подохнуть, блядь, сидя на тебе, я бы сдох, если бы только мог. Черт возьми. — Черт возьми, — говорит Брайан. Тим пытается повернуть голову и посмотреть на Джона через плечо. — Тебе кто сказал, что можно останавливаться? — говорит Джон, перехватывая его за плечо, удерживая его на месте. — Двигайся. И закрой. Свой. Блядский. Рот. Ого. — Ого, — говорит Брайан. Тим смеется, немного истерически, и продолжает разъебывать себя ему на потеху. — Знаешь, чего я хочу, Папочка? — спрашивает он, опустив голову, и подпрыгивающая картина его собственного заключенного в тюрьму члена плывет перед его глазами. — Я хочу, чтобы ты меня трахнул так, что я напополам порвусь. Я хочу, чтобы ты меня просто растерзал, Папочка. — Ебаный… — говорит Джон напряженным голосом. — Я хочу, чтобы ты осквернил меня, чтобы ты меня в грязь втоптал, — говорит Тим, чувствуя, как у него немеют плечи, руки. — Да, это, пожалуй, из моих-то уст плевка не стоит, ведь я и так та еще свинья. — Он снова запрокидывает голову, уставившись на равнодушный потолок, чтобы избежать соблазна. — Я на какую только хуету безумную не надрачиваю. — Типа как на того давно разложившегося в могиле усатого расиста, блядь, в униформе с двумя рядами пуговиц, отсос которому он еще как вообразил себе, выкинув в мусорку все поддельное пиво Джинджера. — Типа как на ту поебень про испанскую инквизицию, про которую я тебе когда-нибудь все-все-все выложу, обещаю. Когда он решает проверить, как там идут дела у Брайана, как и должен делать приличный человек, принимающий гостей, он видит, что Брайан зажал себе рот рукой, выражая охуение. И еще то, что он через три секунды обкончается, но это не особо удивительно. Взгляд Брайана устремляется на секунду поверх идущей кругом башки Тима. Тим корчит рожу и надеется, что и у него она получается достаточно красноречивой. Да забей же ты, думает он. Забей ты хуй, думает он. Забудь — и повеселись, думает он. Ты только за тем сюда и притащился, думает он. — Пиздец, — говорит Брайан, пыхтя и трясясь всем телом, кулак его двигается очень быстро. Как только что обнаружилось, не только Тим склонен пялиться на свой смехотворный член, брошенный за решетку, Брайан к нему тоже отнюдь не ровно дышит. Хотя ублюдок, конечно, все бы отрицал, все бы твердил, что не насрать ему только на саднящую, растянутую, хлюпающую дырку Тима. — Ты, свихнувшийся еблан. Опаляющая кожу рука Джона вцепляется Тиму в волосы и тянет. — Но именно этого моя разверстая бездна ада и желает, Папочка, — произносит Тим, подставляясь по жестокое касание. — Я хочу, чтобы ты меня осквернил. Попрал. Чтобы ты меня уничтожил своим хуем. — Что он делает опрометчиво, потому что он тоже через три секунды обкончается, а ему нельзя, он никак не может. — Я хочу, чтобы ты меня нагнул над помойкой, где мне самое и место, и выебал, не спрашивая. Я хочу, чтобы ты использовал меня как одноразовую перчатку — и выбросил ко всем чертям. — С-сука, — шипит Джон, и голос его отражается эхом у Тима в черепе. — Я хочу, чтобы ты делал со мной все, что тебе угодно, — говорит Тим, отчаянно стараясь не слохпнуться прямо тогда и прямо там. — Я хочу быть твоей личной дыркой, Папочка. И это, это его окончательно доводит. Брайана доводит. — Блядь, — говорит Брайан, поднимаясь на ноги, и голос у него хриплый и натянутый, черный как смоль от возбуждения. — Нахуй. Брайан делает несколько быстрых шагов к Тиму, стоящему на коленях возле кровати между ног Джона с задранной головой и раскрытым ртом, из которого хлещет кровь. Брайан принимается поспешно дрочить, держа член прямо над мордой Тима. Затем Тим получает возможность попробовать на вкус его самый свежий релиз. Ну, несколько песен, потому что никто там себя аккуратно не ведет, и еще потому, что у Брайана, кажется, есть кинк на сперму на лице. Тим скалит зубы, снова слизывая с губ горчащую, выдержанную кончу рок-звезды, и трясется на отрубленном щупальце Джинджера, застрявшем глубоко у него в заднице, трясется там в миллисекунде от собственного оргазма, наконец-то, он лишь трясется, а не совершает намеренные движения. — Блядь, я… — начинает Брайан, отступая в тыл, он смотрит на Джона, а потом на Тима, и покачивается, и голос его тоже звучит сбивчиво. — Скажи ему, — начинает Джон, подбираясь еще ближе к пульсирующему, сумасбродному акульему черепу Тима. — Чтобы он сейчас же. Съебал. Отсюда. — Спасибо, — говорит Тим, широко улыбаясь Брайану. — И расслабься, блядь. Выпей там чего-нибудь. Отдохни. Я скоро к тебе присоединюсь. Мне только одну маленькую удочку еще смотать надо, а потом я весь твой буду. Когда Джон снова обращает свое внимание на него и смотрит на его заляпанное спермой лицо, нависая над ним, словно башня, Тим понимает, от чего именно Брайан не мог оторвать глаза. Он щедро, расточительно улыбается. — Ебаная гадина, — говорит Джон и вздрагивает, отвращение искажает его миловидные черты. — Ты ведь и правда просто шлюха. Грязь. Джон никогда ничего не слушает. [Агротера] [Алфея] [Ариста] [Астратея] [Апанхомена (господи, пиздец какой)] [Гегемона] [Кариатида] [Кинфия] [Стоп, чего?] [В орехи?] [Бля] [Лигодесма] [Артемида Тавропола] Тим улыбается, облизывая губы, закрывает глаза. Тим затаскивает поруганные руины своего тела на кровать и просовывает руки под колени, выталкивая дилдо и не забывая проникновенно стонать, выражая глубину своих чувств к нему. И он не ожидал, что Джон сможет возненавидеть его еще сильнее, но этот… жест его доводит, теперь Тим доводит и его. — Не откажи, будь так любезен, — неразборчиво произносит он. — Сверни мне шею. Когда через несколько секунд ровно это и случается, и Джон ебет его, уставившись прямо в его неопрятное лицо, и омерзение входит в него так же глубоко, как он всаживает Тиму, Тим продолжает говорить, повторяя одно и то же слово, а Джон не унимается и требует, чтобы он захлопнул рот. И еще чтобы он не смел кончать, но это вообще не удивительно. — Боже мой, Джон, — говорит Тим, и ему кажется, что его правда на пику насадили, только со скоростью света и неоднократно. — Джон. Джон. Джон. — Заткнись, — говорит Джон, вбиваясь в него, и выглядит он так, как будто его сейчас стошнит. — Заткни свой помойный рот. Джон никогда, никогда, никогда ничего не слушает. Но — Джон кончает в его оскверненную, попранную, уничтоженную задницу. Но — сначала Джон хватает рубашку Тима с кровати и пихает ее ему в морду, в его пыхтящую, заикающуюся морду, пихает — и душит его ею, зажимая его помойный рот рукой. Но — Тим лижет ему ладонь через ткань. Джон никогда ничего не слушает, но Тиму не требуется формировать ни предложений, ни даже слов. Джон и сам простреливает его насквозь. Когда Тима тоже радушно приглашают съебать оттуда нахуй, он оставляет Джона переваривать торт и дрыхнуть, а потом, может быть, играть, на своей гитаре или на гитаре Тима, которую тоже непременно надо положить в кресло, чтобы она его ждала, Тим так и делает, а затем отправляется в гостиную развлекать дорогих гостей, как и обещал. — Ты напрочь ебанулся, — говорит Брайан, попивая очень даже реальное пиво Тима, и смотрит, как Тим занимает место на диване так осторожно, как он бы вытягивал ту ебучую мошку из своей ноздри, если бы та ебучая мошка почему-то была ему небезразлична. И нихуя у него в итоге не получается, он говорит блядь, говорит пиздец, говорит драная моя жопа, сваливаясь на диван бревном, запущенным в полет разогнавшей спортивной тачкой. — Дай сюда, — говорит он, пытаясь выхватить у Брайана из рук бутылку. Брайан дает ему другую. Брезгливец, блядь. — Ты совсем умом тронулся, — говорит Брайан и смотрит, как он пьет. — Что, опять хочешь психолога мне посоветовать? — спрашивает Тим, откидываясь на спинку дивана омерзительно опасливым движением. Жопа у него раскололась нахуй. — Ты что, так и не врубился? Я просто по уши влюблен. Брайан едко выдыхает. — О, еще как врубился, — говорит он. — Я про это и сам кое-что знаю. Он же, с другой стороны… — Он гитарист, — перебивает его Тим, вытягивая сигарету из пачки и отмахиваясь от него. — Ты же в курсе, какие мы кретины. Радуйся, что он свою задницу от пальцев отличает. Брайан усмехается, качая головой. — Ты больной, — говорит он. — Ага, — затягивается Тим и сползает ниже, расставляя ноги, и дым отправляется в круиз по его дыхательной системе. — Но я в полнейшем порядке. Брайан бросает на него взгляд искоса, оценивая заявление и его негнущееся, изнывающее состояние. Он делает несколько глотков из бутылки. — Ты, кажется, тоже внакладе не остался, — добавляет Тим, прослеживая траекторию его взгляда и гнусно ухмыляясь. — Отвали, — говорит Брайан. — Я знаю, что ты тут пытаешься устроить. Тим ерзает, закладывает руки за голову. — Ладно, отвалю, — легко соглашается он. — Но тебе ведь понравилось, да? Ты не будешь в высшем обществе слухи распускать, что я хуевая хозяйка? — Господи, — смеется Брайан. — Разумеется, понравилось. Ты вообще себя когда-нибудь видел, блядь? — Еще как видел. Брайан поворачивается к нему. — Конечно, видел. Дегенерат. — Тим ухмыляется. — В любом случае, да, мне понравилось. Я сохраню твой драгоценный образ с хуем в полоумной заднице в кулончике сердечком, словно белокурый локон. — Тим фыркает. — Впрочем, если ты позволишь, я не то чтобы ожидал такого… — Да, прости, — говорит Тим. — Меня немного занесло. Кстати говоря, я бы и для тебя все мною перечисленное сделал. Будь это в моей власти. — Он подносит сигарету к губам. — Я когда-нибудь тебе возмещу весь этот неглект, договорились? — Заткнись, а? — говорит Брайан. — Какой еще неглект? Если ты в полнейшем порядке, то я тем более. — Ты немного в штанишки наложил ближе к концу, — флегматично возражает Тим. — Я до сих пор свои штанишки пачкаю, — отвечает Брайан. — Ты сказал, что скоро все это буйство успокоится. Я что-то никакого спокойствия там не заметил. — В следующий раз успокоится, — говорит Тим. — Он жуткий, конечно, но не настолько жуткий. Еще чуть-чуть — и он уймется. — Или, что вероятнее, он пристукнет тебя лопатой, — не соглашается с ним Брайан. Тим отпускает смешок. — Хм, — пожимает он плечами, хотя делать ему этого не следует. Задница у него пиздец болит. — Ну, в таком случае, ты просто выебешь мой симпатичный труп, разве нет? Брайан толкает его в бок. — Б-блядь! — тявкает Тим. — Уебок. Брайан смеется. — Тебе это в кайф. Тим фыркает, а потом затягивается. — А тебе в кайф все это бушевание, — говорит он, выдыхая дым. — Которое скоро прекратится. Наверное. — Брайан вопросительно поднимает бровь. — Чувак, ты выживешь. Клянусь. Все, что ты получишь, это праздник и оргазмы. — Хм, — хмыкает Брайан, поджимая губы. Тим добивает сигарету и разжигает еще одну. Они пьют пиво. — Эй, — снова заговаривает Брайан. — А? — Я могу задать тебе… личный вопрос? — Да запросто, — говорит Тим. — Наверное, действительно настало время и мне поделиться с тобой перипетиями моей любовной жизни. Брайан отмахивается от него — и от дыма. — Я просто хотел… — заговаривает он после небольшой паузы. — Ну? — Блядь, как вы вообще рядом оказались-то? — задает Брайан свой вопрос. — Ты ему даже не нравишься. — Он мне тоже, так что… — Чувак, — говорит Брайан. — Это убогий аргумент, и ты о том прекрасно знаешь. Тим смеется, закашливаясь, делает еще одну затяжку. — Окей, ладно, — говорит он. — Это правда бред. Так что ты хочешь услышать-то? Всю скрытую от сторонних глаз уродливую подноготную или просто сказочку на ночь? — Сказочку, пожалуйста, — говорит Брайан, отпивая из бутылки. — Я сегодня уже достаточно эмоциональных потрясений пережил. Тим ерзает на диване, подтягивая левую ногу вверх и укладываясь головой на руку, почесывая себе затылок. — Ну хорошо, — гвоорит он. — Если ты хочешь только сюжет узнать, тогда… — Он замолкает на секунду, сочиняя краткий вариант. — Я ему на днюху подарил подарочек, который он у родаков выпрашивал года так четыре. Брайан качает головой. — Нет, давай как-нибудь без метафор, — говорит он. — Я выдюжу. Тим выдыхает дым ему в лицо. — Ладно, — говорит он. — Эти их с Джинджером постельные дела… — Ага? — Я их для них начал. — Чего? — переспрашивает Брайан, проявляя скептицизм. — Ага, — говорит Тим. — Уж поверь. Брайан хмурится. — Но как? — сомневается он. — Типа… Что ты вообще в виду имеешь? Разве они всегде не… — Нихуя, — говорит Тим. — Ничего они не. Только с моей помощью стали да. — Ого. — Огого, думает Тим. — Но как? Тим усмехается. — Помнишь вечеринку, которую мы для Джона на его день рождения устроили? В омерзительно пафосном отеле с ебучими дворецкими? — Не особо, — признается Брайан. Тим снова усмехается. — Я так и думал, — говорит он. Это ведь он в тот день стал ядерной катастрофой, а не Брайан. — Ну да не суть, мы ему тогда сняли ебаный тронный зал и закатили вечеринку. Пого и Джиндж притащили ему в подарок мочу вместо пива и торт с сиськами, а ты съебался, чтобы нюхать кокаин, и я бы сразу за тобой ушел в том же направлении, но к тому времени я уже познал вкус хуя Джинджера, и как я уже говорил… — Блядь, заткнись, — перебивает его Брайан. — Я не хочу никаких ебаных подробностей про хуй моего бывшего барабанщика. — О, еще как хочешь, — смеется Тим. — В любом случае, Джинджер мне намекнул, что сунет мне член за щеку, если я буду паинькой, поэтому я тоже там остался. — Ладно, — говорит Брайан. — И что дальше? — Дальше Пого решил, что нам надо обсудить еблю втроем. — Ладно, — повторяет Брайан. — И что дальше? — А что по-твоему? — переспрашивает Тим. — Я эту еблю нам организовал. — Блядь, — смеется Брайан, качая головой. — А Пого? — О, слава богу, он тогда уже свалил, — говорит Тим. — Бля. Вот это был бы совсем пиздец. — Разве это сейчас не пиздец? [Дельная мысль], [а?] — Наипиздецовейший пиздец, понятно? — говорит Тим. — Сука. Пого. Как будто меня одного тут недостаточно. — Хм, — говорит Брайан, отхлебывая из бутылки. — Дельная мысль. Но… Как ты ее организовал? Еблю-то. — Господи, — говорит Тим, тоже делая глоток, но более вороватыми движения. Жопа у него точно по швам треснула. — Как обычно? Как я всегда это делаю? — Я с тобой тройничком не ебался, так что… — Блядь, — говорит Тим. — Ну, я просто сказал, что мы должны потрахаться. Типа, разве вы, чуваки, не считаете, что это отличная идея, давайте уже, шевелитесь, приступаем. Что-то в этом духе. Брайан фыркает. — Ага, и они тут же подписались. — Нет, конечно, — смеется Тим. — Эта феечка гитарная меня как мусор со своей блузки с блестками стряхнула. Брайана это тоже забавляет. Какие мы смелые, думает Тим, ухмыляясь. Какие мы смелые, пока Динь-Динь изволит почивать. — Но Джинджер-то — это вообще другое дело, — продолжает он. — Ты же сам думал, что они друг другу хуи насасывали задолго до того, как я вообще в твоем балагане появился. Голубки ебучие. — Мартышки. Тим толкает Брайана. Брайан толкает Тима. Тим затягивается. — Так что там… — бормочет он, выдыхая дым. — А, вот. Джинджер, в общем, к тому времени вот посюда прямо был в моем дерьме. — Он проводит ребром ладони по подбородку — Так что я просто щелкнул пальцами — и магия свершилась. — Магия? — Она самая, — говорит Тим. — И волшебный эль с тех пор так и течет прямиком в канаву. — Ого, — говорит Брайан. — Ого, — говорит и Тим, кивая. Они пьют пиво. Тим курит. — А как… — заговаривает Брайан, затем прерывается, прочищая горло. — Как что? — Как ты умудрился просунуть свой хитрый нос к Джинджеру в штаны? Я имею в виду… — Да знаю я, что ты имеешь в виду, — смеется Тим. — Все просто. Мне умудряться не пришлось. — Типа… — Типа штаны у него уже были расстегнуты. — Чего? — Штаны у него были расстегнуты. А его роскошный член болтался на свежем воздухе. — Чего? И отвали. Меня хуи не интересуют. Как и мои бывшие барабанщики. Тим смещается, укладываясь головой на спинку дивана. — Он вылез из автобуса, чтобы пару минут побыть с самим собой наедине, — поясняет он. — Окей… — А я из него вылез, чтобы отлить и покурить. — Окей… — И его хуй увидел. Брайан хохочет во весь голос, даже закашливаясь. — Ебаный пиздец, — говорит он. — Какой же ты больной. Когда Брайан возвращается из сексуальной ванной и отпихивает Тима от себя, чтобы тот прекратил укладываться ему на колени ногами или, того хлеще, своей безумной головой, они открывают еще две бутылки. Джон все еще дрыхнет. — Эй, — говорит Брайан. — А? — Этот дилдо твой… — Отрубленное щупальце Джинджера? — переспрашивает Тим. Еще он собирается сказать что насчет него, но Брайан заляпывает ему пол пивом. — ЧЕГО? — Чего? — говорит Тим. — Некоторые пацаны своим хуям имена дают. А я даю их моим дилдо. — Отрубленное. Щупальце. Джинджера? Тим смеется. — Ага, — пожимает он плечами, раскуривая сигарету. — Если покороче, то у него, типа, охуенно, просто охуенно нежные руки. Брайан недоверчиво жует губы. — Он барабанщик. — И что с того? А ты угроза подрастающему поколению и нарушитель общественного спокойствия, и все же посмотри, какой ты мишка плюшевый, — говорит Тим, делая затяжку. — Так чем этот хуй тебя так привлек? Брайан прищуривается, натягивая на рожу неприятную улыбку. — Умник, — говорит он. — Я просто… Он странно выглядит. Это твой вообще или его? На вид кажется скорее чем-то, что он купил бы. — Мой, мой, — докладывает Тим. — Загребущий ублюдок просто у меня его стащил, но изначально это мой дилдак. — И твой он потому, что… — Ага. Символизма ради. [блумфилд голая свинья] [(нью-йорк)] — Хм. Брайан делает глоток. Тим делает затяжку. — Забавно. Я думал, что тебя больше клетка заинтригует. — После того, что я увидел? — фыркает Брайан. — Да я спорить готов, что она твоя. И что ты ее ему вручил. С ключами и так далее. Блядь, он же, наверное, еще и свои трусы тебе в рот сует и так далее в том же духе… Тим хохочет, запрокидывая голову. — Напомни мне отсыпать тебе золотых монеток, когда будешь уходить. Брайан качает головой. — Ты чокнутый. Они пьют пиво. — Это щупальце еще не самая ебанутая хуйня, которая у меня в заднице бывала, — как будто ненароком произносит Тим. — О? — говорит Брайан, поворачиваясь к нему. — Ага, — подтверждает Тим, тоже меняя позу, садясь к нему лицом. — Вообще не самая. — Он ухмыляется. — Хочешь небылиц послушать? — Еще как хочу. — Тогда прочисти уши, — говорит Тим, забираясь на диван с ногами и опираясь головой на локоть. — Начнем с того, что однажды я тусовался с приятелем у него дома, и мы в танчики играли на приставке или что-то вроде того, когда явились еще два наших друга, и один из них притащил с собой чрезвычайно своеобразный зонтик… Брайан хрипло смеется, прикрывая глаза ладонью. Хуи всех тех его товарищей посещали его задницу. Не в тот же день и не одновременно, но. Когда удача и преднамеренные козни снова сводят их троих в спальне, Тима ебут в задницу. Когда они трое снова встречаются у Тима дома, чтобы Джон терпеть его не мог, дела идут… Ну, точно интересно. Для начала, Брайан получает возможность посмотреть на его чрезмерно растянутую, хлюпающую дырку — и не только посмотреть. Потом — генератор пустого трепа Тима глючит, заткнутый дилдаком по его собственной просьбе. В конце — Тим на нем кончает. Без злого умысла. Плюс — прямой набор номера изобретают заново. — Ебаные головоногобляди, — бормочет Тим и стонет, заталкивая дилдо внутрь, задрав ноги так высоко, что он и сам превращается в представителя отряда ракообразных. Брайан ерзает на стуле, крепко вцепившись в спинку, и взгляд его не отрывается от дырки Тима, которую Тим ебет. Такая атмосфера царит там уже минут так пять. С некоторыми другими… интересными дополнениями. — Ну уж нет, — сказал минут так пять назад Брайан, подтягивая стул как можно ближе к кровати, на которой уже был разложен Тим, отвечая на слова Джона, который приказал Тиму провести его на галерку и усадить на самое дешевое место. — Если я буду смотреть на его дырку, я буду делать это прямо вот отсюда. Тим заметил, как губы Джона сжались в тонкую линию, рассматривая его из позорной позиции на кровати, и на секунду задумался, действительно ли эта их лопата валяется где-то в кладовке, глубоко погребенная под другим барахлом, подчиняясь системе раскладывания вещей по местам, придуманной Джинджером, или она без всякой на то причины высовывает острое полотно из-под кровати, таясь там в темноте, куда ее закинула его собственная рука хуй знает почему. Он переживает несколько мгновений неловкого молчания. Затем Джон отводит раздраженный взгляд от Брайана, воздерживаясь от кровопролития, и Тим продолжает свои интересные занятия. — Ого, блядь, — сказал Брайан еще чуть раньше, когда Тим их только начинал. Тим разделся, а Джон уселся на кровать, Брайан же торчал посреди комнаты, как претенциозная и несколько декадентская напольная лампа, Тим запрыгнул на матрас и раскинул ноги в стороны, подтягивая их вверх, просунув руки под колени. — Ого, блядь, — сказал Брайан, столкнувшись с картиной, которую он, вероятно, никогда не ожидал увидеть. Тим улыбнулся, потому что картина, по его-то мнению, на шедевр не тянула, но это только пока, будущее сулило больше. — Господи, пиздец, — сказал Брайан, когда будущее наступило. — Ты что вообще творишь, ты, невменяемая шлюха? Жопу растягивают для подготовки, а не для того, чтобы там новую дыру проткнуть. Откуда тебе-то знать, подумал Тим про себя, усмехаясь, вынимая пальцы и сплевывая на них еще раз. — А я большой фанат гэнгбэнгов, — ответил он, запихивая их обратно. — Мне пригодится пара новых дыр. Другой ценитель групповых занятий — если он там тренер — который когда-нибудь его всего в дырки превратит, запихнул дилдо ему в руку. — Вставляй, — сказал он. — И скажи ему, чтобы он перестал там отираться. Мест, чтобы сесть, достаточно. Именно тогда Брайан начал совершать звонки без помощи телефонистки. Так что ага. Интересно. Хотя сказать, что все происходящее именно настолько революционно, нельзя. Нет. Старые добрые вещи тоже совершаются. Брайан восхваляет потаскух, заливая Тима грубыми, невоспитанными комплиментами и отдрачивая себе, нянча свой стояк, пока Джон обращается с башкой Тима, как с помойным ведром, тянет его за волосы и отпихивает, когда тот порывается посмотреть на него, чуть ли не заезжая ему в лицо коленом — и не делая этого не потому, что он не хочет, а потому, что не так его мама учила обращаться с собственностью, и еще потому, что он сидит, Тим заталкивает отрубленное щупальце Джинджера настолько глубоко в себя, насколько только может, поворачивая его внутри и растягивая стенки заднего прохода, растягивая их сильнее, чем необходимо, чтобы развлечь Брайана своими охуенными умениями — и чтобы имитировать одно упражненьице, которое развлекает уже его самого, потому что зависает он между рассказом про еблю в два члена с одного конца и рассказом про еблю в них же с двух концов, он зависает между ними, вербально и ментально. Но в основном ментально, его же реальная судьба решается в буре взрывных характеров. Он поначалу пытается пиздеть, черпая вдохновение в замечательной идее продырявить в своем теле несколько свежих отверстий и упоминая длинные, острые орудия, быть проколотым которыми он мечтает, проколотым насквозь, от везучего черного хода до словоохотливой парадной двери, он обсуждает плюсы и минусы существования бананом, который две обезьяны не могут между собой поделить, обсуждает их с Брайаном, выражаясь попеременно и ясно, и двусмысленно, он то и дело поглядывает на Джона, чтобы проверить, не засекли ли его, предвкушая возможное наказание, но Джон — виртуоз лишь в том, чтобы, отличив пальцы от задницы, затем заткнуть ими себе уши, Джон постоянно отпихивает его от себя, требует смотреть на Брайана — не называя его по имени, разумеется — и лупит его по морде, когда он пытается взять его нытьем и щенячьим взглядом. Лупит его еще сильнее, когда он упоминает ошеломительную красоту его лица. И шипит ты здесь не для меня. Ха. Так что Тим разглядывает потолок и Брайана, беседуя с ним, но никаких убедительных выводов в этот раз не делает, его рассказы о славном прошлом все перепутываются, и Тим спрашивает Джона, можно ли ему попросить Брайана ударить его по члену, что могло бы вернуть его в реальность, могло бы вывести его из фантазийного царства, где с него заживо снимают кожу и протыкают насквозь с двух концов, Тим спрашивает, но очевидным образом слышит нет в ответ и рычит, чем зарабатывает тычок в лицо, он решает в итоге наблюдать желание Брайана заткнуть ему все его дырки, которыми он тут размахивает, несмотря на то, как плотно он окольцован. Не то чтобы ему не нравилось наблюдать это желание, не то чтобы ему не нравилось смотреть, как Брайан надрачивает член, потому что ему нравится. Потому что он захлебывается слюной. Просто еще его опять уносит, уносит волною в океан, ведь океан его и породил. Просто он думает, что отдаст все в своих владениях, чтобы Джинджер внезапно вернулся из своего книжного клуба или где он там торчит, чтобы он вернулся прямо сейчас и охуел до полусмерти, увидев весь этот разгул, но потом, немного спустя, присоединился бы к ним, он бы отдал целую вселенную, чтобы в заднице у него торчало не отрубленное щупальце Джинджера, а сам кальмар, чтобы он насадил его на свой великолепный шланг, пока Джон разносит ему морду, лупит ее, ебет его в глотку, использует его, он бы отдал целую вселенную, которую он просит быть свидетельницей того, как с него заживо снимают кожу и протыкают насквозь с двух концов, потому что он не только Брайана хочет пригласить на ярмарку развязной ебли, хотя ему он выделит привилегированную ложу, он хочет пригласить на нее весь свет. Так что его генератор пространных монологов если и не ломается совсем, то точно простаивает и бездельничает, а его дружеская беседа с Брайаном тоже выходит не особенно словесно выразительной. Но все шесть рук, присутствующие в комнате, трудятся довольно-таки прилежно, и та, которой он пихает себе в жопу дилдо, исключением не является, и несмотря на то, что его не особенно заводят обвинения в промискуитете сами по себе, он все же ценит заботу, стоящую за упреком, и пусть взгляд его уже совсем помутился, так как он опустился очень глубоко, он все же видит член Брайана, который он бы не возражал заполучить во все свои дырки тоже, что в старые, что в новые, потому что он ему правда друг сердечный, потому что все его друзья ему милы, и Джинджер, допустим, сейчас не с ними, он торчит в книжном клубе или где он там торчит, но Джон-то здесь, Джон держит его полоумную башку, тянет за растрепанные волосы, Джон влепил ему, изумительный маленький садист, пусть он и приказывает ему иногда делать всякий тупой бред, потому что бестолковый виртуоз никогда ничего не слушает, но он все-таки приказывает ему, так что в итоге Тим занимается тем, чем занимается, так же ненапряжно, как натужно он пытался не обкончаться с фейерверками в прошлый раз, он вспоминает свои многочисленные проебы, водя языком по плесени и пыли. Тим занимается тем, чем занимается, почти непроизвольно, и радиоактивная кровь хлещет из него. — Боже, блядь, — говорит он, извиваясь на дилдо, и ноги у него затекают, рука немеет, ебаная дырка ноет и пульсирует. — Блядь, Джон. Джон. После чего он порывается было залезть мордой Джону между ног, уткнуться ей ему в стояк, на который он время от времени поглядывал. Тогда Джон и лупит его по лицу. — Блядь, Джон, прошу тебя, — жалостливо хрипит Тим. — Прошу тебя, засунь мне хуй в пасть. — Заткнись, — говорит Джон. Джон, сука, строг. — Твою мать, Джон, — говорит Брайан. Брайан вот гораздо либеральнее. — Да дай ты уже этой бляди что-нибудь пососать, — великодушно высказывается в интересах Тима Брайан, немного задыхаясь. И без сомнения веселясь. — У него тут точно столько хуев валяется, что на целый гарем хватит, если ты так уж не желаешь, чтобы я твой увидел. Ну пиздец. Тим наблюдает недолгую битву между двумя посланниками Господа Бога на земле. — Блядь, — говорит Джон, оставляя Брайана сожженным только наполовину и переводя взгляд на Тима. — Где твои мерзкие дилдо? И где твоя лопата. — Не знаю, — выдыхает Тим. — Но какой-то может на балконе быть. Может он там и в грязи лежать. Тим переживает странно беззвучную и неподвижную минуту пребывания в комнате наедине с Брайаном. — На, — говорит Джон, возвращаясь со стеклянным дилдо в руке, и Тим использовал этот дилдо, чтобы принять участие в частично воображаемом тройничке с морским животным, страдающим похмельем, и давно разложившимся в могиле уебком из исторических времен, Джон же садится на кровать. — Соси. Так что и вот. Теперь он и вовсе говорить не может. Не то чтобы ему было нужно говорить, не то чтобы разговорчики не привели его к несанкционированному оргазму, если бы он их все же вел, чего ему тоже вообще не требуется, не то чтобы он не балансирует на краю через три секунды и без них, ведь руки Джона держат и дилдо, торчащий у него во рту, и его голову, чтобы Брайан мог созерцать сосание, ведь рука Брайана занимается его собственным фаллосом быстрыми, уверенными, очевидно многоопытными движениями, ведь рука самого Тима насилует и оскверняет его же дырку отрубленным щупальцем Джинджера, ведь Тим делает всю тяжелую работу, так как никто из присутствующих в комнате вместе с ним не стал бы ему помогать, будь то потому, что гость из Брайана довольно вежливый, или потому, что садист из Джона просто изумительный. Таким образом Тим оказывается между молотом и наковальней. Наковальня, весь этот мрамор, лава, отвращение, она таращится на Брайана, постепенно увеличивая скорость и амплитуду фрикций, с которой дилдо влетает и вылетает изо рта Тима, так что Тим давится, Тим приглушенно рычит, и этот звук, в отличие от его запутанных любовных признаний, добирается до ушей наковальни без запинки, вдохновляя ее на еще большую жестокость, а молот, ну, это сам Тим, потому что Брайан, конечно, имеет склонность срываться, но он мишка плюшевый в душе, Тим же — безжалостный ублюдок, Тим чуть ли не разрывает себя напополам отрубленным щупальцем, Тим трясется, стонет и потеет, Тим вот-вот схлопнется, и кто-то должен предотвратить ядерную катастрофу, кто-то кроме него, потому что он сделать этого не может. — Твою же мать, — говорит Брайан, лицезрев очередной смелый поворот дилдо в бесшабашной жопе Тима. — Ты, чокнутая дырка. — Брайан, — пытается ответить ему Тим, пытается попросить о помощи, об еще одной вспышке раздражения, но имя друга выпадает из его рта искалеченным и шепелявым, как будто он говорит по-датски. Ебаный Джон, впрочем, различает эти слоги с невероятной точностью. И нихуя не понимает. — Ебаный ты мусор, — шипит он, заталкивая дилдо в пасть Тима еще глубже, вызывая сокращения желудка такой силы, что Тим немедленно вручает ему золотую медаль, пошла бы нахуй та носовая моль. — Заткнись и скажи ему кончить в твою отвратительную задницу. Так что и вот. Такая штука происходит. И да, Тим на данный момент не в состоянии преподать Джону урок о противоречивых требованиях, и на поверхности все выглядит так, что ничего из того, чего желает Джон, случиться ну никак не может, но в комнате с ними находится еще одно лицо. — Да стервозный ты… — начинает Брайан, неожиданно поднимаясь на ноги и опрокидывая стул, на котором он сидел, нависая над оплеванным, осрамленным телом Тима. — Ты перестанешь меня игнорировать или нет? Я в той же комнате сижу, Джон. Я тебя прекрасно слышу. А у этой малахольной шлюхи хуй торчит во рту. Если ты хочешь, чтобы я кончил в его отвратительную жопу, скажи это мне, блядь. Ну пиздец. Где же эта ебучая лопата. И куда он положил те объемистые, плотные, непроницаемо черные мусорные мешки. — Ты, уродливый, охуевший, самовлюбленный богомол, блядь, — говорит Джон, тоже поднимаясь, бросая пихать хуй в рот малахольной шлюхи. — Ты кто вообще такой? Ты где по-твоему находишься? О, ты меня прекрасно слышишь, надо же. Тогда делай, сука, что я говорю. Ну пиздец. Ну охуеть вообще. Тим торопливо выплевывает хуй из своего рта малахольной шлюхи. — Вот как? — говорит Брайан, делая шаг вперед. — Это ты меня на слабо берешь тут, ты, тупой, суетливый, вредный педик? Потому что я сейчас так и сделаю. Ну пиздец. Пиздец. Тим выталкивает хуй из своей задницы малахольной шлюхи, и он падает на пол, и звук этот вспугивает двух других малахольных индивидов, нависающих над ним со стояками и сжатыми кулаками. — Уууупс, — дергает плечами Тим. Ну, насколько ему позволяет его позорная позиция, но он старается. Затем он задействует обе своих онемевших руки, чтобы растянуть себе ягодицы так широко, как только позволяют физические законы вселенной. — Так что? — интересуется он. Ага. Очень любопытно. Лопата остается отдыхать позади барабанной установки Джинджера и валяется там все то время, пока происходит то, что происходит, и положил ее туда не Тим, а Джинджер, хуй знает почему, а происходит то, что Брайан спускает на отвратительную, растянутую, хлюпающую дырку Тима, выставленную на всеобщее обозрение, и еще на некоторые другие вещи, типа, на простыни и на яйца Тима, и тому подобное, потому что Тим не может перестать вертеться и крутить хвостом, взрыкивая под ним с раззявленной пастью, таращась на обоих малахольных полудурков, но в основном на Брайана, потому что он тут кто, главный провокатор или нет? Происходит то, что после того, как Брайан заливает разверстую, пульсирующую прямую кишку Тима кончей, а Тим заканчивает сходить с ума от ощущения, как она медленно стекает по стенкам его шахты, после этого Джон тоже кончает ему в задницу. Не сразу же, конечно, но. Джон не кончает Тиму в задницу сразу же, потому что в заднице у Тима все еще плещется сперма Брайана, и Джон к ней близко даже не подойдет, Джон еще стоит, ошарашенный и полыхающий, пока Брайан, стоящий рядом с ним, начинает пошатываться и бормотать блядь, я… потому что он жидко обгадившийся медвежонок плюшевый, а не крутая рок-звезда, так что сначала Тим тоже поднимается, не полностью, нет, лишь достаточно для того, чтобы толкнуть Джона на кровать, шевеля задеревеневшими конечностями на чистой силе воли, Тим вытирает внутреннюю поверхность бедер, пах и дырку своим удобно брошенным куда попало при раздевании носком, Тим говорит ложись, блядь, потому что рот у него теперь свободен, чтобы всем подряд хамить, он вынимает член Джона из штанов и сплевывает на него пару раз, и слюны в его хамском рту сейчас не очень много, рот у него напрочь пересох, он забирается верхом на Джона, толкая его еще раз, потому что тупой, суетливый, вредный педик пытается его с себя стряхнуть, он опускается на член Джона одним резким, стремительным движениям, запрокидывая голову и издавая низкий, грохочущий стон. — Ооопапаразъебименя, — урчит он неразборчиво и начинает двигаться, насаживаясь на член Джона так глубоко, как только может, и еще поглубже, устраивая бешеные скачки и надеясь подвести Джона к обрыву прежде, чем он сам с него упадет, надеясь, что весь этот взбешенный адреналин, курсирущий по его кровотоку и распирающий его крошащееся тело, что он поспособствует наступлению финальной вспшыки, искренне надеясь, что он сам обдурит маленькую смерть и избежит сексуального удовлетворения. Он даже пытается выразить свои намерения, но тоже не особенно отчетливо. — Папочкаебименя, — говорит он, ерзая на Джоне и таращась на то, как Брайан таращится на него с раскрытым ртом, как это уебищное произведение норвежского экспрессионизма. — Ебименякакшлюхукактыхочешь. Ебиихуйзабей. Янекон… И тут глаза его закатываются, потому что его собственная правая рука — сука вероломная — отвешивает ему хлесткую затрещину. Ну пиздец. Джон верещит под ним, хватая его раскаленными руками, пытаясь его остановить или не дать ему остановиться, или засадить ему еще покрече, или засадить в него что-нибудь еще, или просто переломать его всего к хуям и, может, закопать при помощи лопаты, которую он никогда не найдет. — Ой пиздец, — говорит Тим, снова заезжая себе по морде и прыгая на Джоне так, как будто это последний спринт в его жизни, и это вполне реально, он там чуть ли в обморок не падает. — Боже, Брайан. Боже, блядь. Не то чтобы Брайан мог ему хоть как-нибудь помочь. — Блядь, я же сейчас спущу, — говорит Тим и пялится на свою последнюю надежду, а она пялится на него в ответ, не оказывая ему никакой поддержки, просто зависая там в глубоком шоке. — Оебижеменяпапочкаебименякаксуку. Блядь, Брайан, я же сейчас под себя спущу. Он просто чрезмерно возбужденная, болтливая Пифия с припизднутыми фетишами, предсказывающая собственную погибель, вот и все. И это правда лишь несчастный случай, он всеми древними богами клянется, это правда лишь случайность, что он спускает под себя. Рука его лежит на разверстой бездне ада, доверху набитой ебанутыми желаниями. Так что и вот. Он просто спускает. — Блядьпапочкаразъебименя, — выдавливает он, впечатывая четыре бешеных удара по полоумной морде в недолгую секунду с парочкой копеек, и сжимается на члене Джона, как ненормальный. — Блядь, Брайан, я кончаю. Боже. Боже, блядь. После этого он кончает. — Ну пиздец, — провозглашает Брайан. Затем Джон выплевывает бесчисленные шипящие согласные, словно кобра, обитающая в ебаной Ютландии, и все они означают лишь одно — неминуемую смерть Тима — и хватает Тима за руки, швыряя несчастный авиаснаряд прямо в жерло вулкана, потому что ситуация чрезвычайная и непредвиденная, Джон хватает его и вытрахивает из него душу за недолгую секунду с парочкой копеек, и все это время Тим не переставая воет, Тим ревет его имя. Затем конча Джона обжигает ему внутренности. Джон снова простреливает его насквозь. Затем Тим заходится хохотом. — Ебаный пиздец, — произносит Брайан откуда-то сверху, пока оба они с Джоном еще корчатся в эпицентре землетрясения, и Тим просто не выдерживает и начинает заливаться, надрываясь со смеху, давясь собственным прикушенным языком и разражаясь слезами, и икая, как осел. Затем заходится хохотом и Джон. — Ебаный пиздец, — произносит Брайан откуда-то сверху, и Тим превращается в надрывающего животик идиота, а через напряженное тело Джона под ним вдруг проходит кипучая вибрация, раз, второй и третий, а потом Джон тоже начинает гоготать, хихикать, как ебучая колибри, высоко и абсолютно бестолково, и да, немного истерично. Затем Брайан присоединяется к ним. — Ебаный пиздец, — произносит Брайан откуда-то сверху, и Тим с Джоном ржут до потери пульса, трясутся так, что кровать прыгает под ними, а Брайан фыркает, шипит на них, хрипит — и смеется, слегка поехав крышей вместе с ними. — Блядская парочка мудил, — говорит он, тяжело опускаясь на кровать, ложась, и черные его патлы разметываются по подушке, а длинная физиономия выражает неизбывное страдание, его, без сомнения, идущая кругом голова приземляется всего лишь в нескольких сантиметрах от их свистящих чайников. — Я больше этой хуйней не занимаюсь, вы, уебки. И это отнюдь не ошибочное утверждение. У них и другие, более любопытные занятия находятся. Затем наступает час возни, час вставания с кровати и более ответственных, взрослых разговоров, час застегивания штанов и увещевания Тима тоже что-нибудь надеть, час скидок и чего-то даже похожего на настоящие извинения, но все-таки не до конца, час омерзительной вежливости и выпихивания его из комнаты, чтобы он превращал свои — и только свои — легкие в гнилой фарш на балконе, и да, в итоге Тим все же не отправляется в ближайший супермаркет, чтобы купить там канистру осветлителя и закатить ностальгическую вечеринку, но Джон признает присутствие Брайана в комнате — и в жизни Тима, а Брайан говорит, что он иногда бывает тем еще мудилой, что мудилой он и был, Тим же подглядывает за ними с балкона, за их совместным уединением в комнате, ухмыляясь — и ухмыляясь еще шире, когда оба вредных, самовлюбленных, суетливых, охуевших полудурка замечают его шпионаж и швыряются в него его собственными грязными носками. Затем Тим провожает Брайана до двери, отправляя ему воздушный поцелуйчик с порога. — Увидимся через пару дней, — подмигивает ему он, и ну, на самом деле проходит неделя, но ага, они еще как видятся. Попрощавшись с гостем, Тим возвращается обратно в спальню и видит Джона, погруженного в раздумья. Та еще картина. Особенно, если учесть то, что на тумбочке прямо рядом с ним до сих пор выжидательно стоит позабытая тарелка с куском торта. И вместо того, чтобы поглощать его, Джон будто бы грызет пальцы? Безобразие какое. — Эй, — окликает его Тим, опираясь плечом на косяк. — Ну-ка прекрати. Я это кремовое чудище не для того сооружал, чтобы ты жевал ногти. И вообще, твоя мамочка тебе разве не говорила, что хорошим мальчикам так делать не к лицу? Джон бросает на него взгляд, поджимая губы, и снова отворачивается. Джон выглядит… Блядь, неужели он правда там раскаяние сейчас увидел? Охуеть вообще. — Эй, — говорит Тим, делая несколько шагов к нему. — Что случилось? Ты что, мой ноготь в этом торте нашел? Джон снова бросает на него взгляд, полностью стирая губы со своего — блядь, а это ведь действительно угрызения совести на нем — лица, и опять отворачивается, его шея выкручивается чуть ли не на сто восемьдесят градусов. — Блядь, — говорит Тим, стоя теперь прямо возле кровати. — Джон. Что не так? Я чую вонь немыслимой трагедии. Джон с усилием сглатывает. — Ты что… — говорит он и смотрит на него снизу вверх. — Ты что, со мной говорил? — Чего? — В прошлый раз, — произносит Джон, и лицо у него невероятно напряженное. — Ты что, на самом деле со мной там всю дорогу говорил? О-ху-еть. Лицо у Тима дергается, губы складываются в сардоническую улыбку. Он наклоняет голову набок. Он качает ей. — Ага, — говорит он. — Разумеется. Разумеется, я с тобой говорил. — Блядь, — говорит Джон, злобно и расстроенно, и отворачивается. О-ху-еть. Ну охуеть же. Охуеть. — Эй, — говорит Тим, садясь. — Повернись ко мне. — Отвали, — говорит Джон. Говнюк упрямый. — Я себя таким тупицей чувствую. Тим мягко смеется и берет его за плечи, разворачивая к себе. — Прекрати, — говорит он, разглаживая морщинки на понурой физиономии Джона. — Не порти свое милое, садистское личико всем этим самобичеванием, монстрик. Так нельзя. — Да иди же ты нахуй, Тим, — отталкивает его Джон. — Я себя пиздец тупым чувствую. Тим выдыхает еще один смешок. — А ты и есть тупой, — говорит он и берет его озлобленную руку в свою. — Но это не проблема. Не каждому же умником быть. — Он целует ему костяшки, кончики пальцев. — А ты воообще идеальный. — Затем он облизывает их. — Я же твоя личная помойная шлюха, Папочка. Что и говорить, затем он обнажает зубы в акульей улыбке и забирает пальцы Джона в акулью пасть, посасывая их. Джон резко, раздраженно выдыхает, но не останавливает его. Тим укладывается ебанутой головой ему на колени. — Блядь, — говорит Джон. — Я пиздец тупой. Тим улыбается, покачивая ебанутой головой. — Ага, — говорит он, поглаживая его руку. — Особенно с этой твоей бредовой… ревностью. Или что это вообще за херня такая. Ты никогда ничего не слушаешь, Джон. — Он оставляет еще один поцелуй у него на ладони. — Я тебе, блядь, принадлежу, врубаешься? Отсюда, — он указывает на свои босые ноги, — и досюда, — на свои всклокоченные патлы. — Я твоя поганая куча мусора, Джон. Я твой целиком и полностью. Джон кусает губы. — Но то, что ты на Брайана обиделся… — продолжает Тим, ерзая у него на коленях, и смотрит на него снизу вверх. — Это я даже в чем-то понимаю. — Это тупо. — Ага, — соглашается Тим. — Но. Знаешь, он себя правда как скотина с тобой вел. — Рука Джона немного напрягается. — Без злого умысла, конечно. Он ничего плохого ни о ком не думает, просто мелет языком и все. Рифмы сочиняет, блядь. — Джон шумно выдыхает. — Но он правда сволочью был по отношению к тебе. А я взял и продолжил тусоваться с ним, как будто он моя лушчая подружка. И он она и есть. — Этот выдох Джона тожа выразителен. — Так что я понимаю. Как это вообще, ты мой хуй сосешь, а я никак не перестану обниматься с уебком, который над тобой так долго издевался? Это… — Все равно же тупо. Тим усмехается. — Ага, но это я понимаю, — говорит он, скатываясь с колен Джона, опираясь на локти. — Давай уже, хватит дуться. Ну тупой ты, и что с того? Это вообще не новость. — Джон смотрит на него, прищурившись. — У тебя мозгов, как у мстительной золотой рыбки, но зато играешь ты как божество, Джинджер — безвольное желе, страдающее алкоголизмом, но хуй у него просто шедевральный, а я отвратительное чудище, не имеющее никакого права существовать. Вот и все. Так мы и устроены. Теперь давай-ка тортик есть. Джон вздыхает ради драматичности, но потом все-таки тоже медленно сползает вниз, ложась, так же изящно, как и всегда, а Тим подтягивает заброшенную тарелку с куском торта поближе и запихивает ложку крема Джону в рот. Торт — это личный избавитель Джона. — Так-то лучше, — усмехается Тим, наблюдая, как Джон жует, как блаженство постепенно сменяет это идиотское раскаяние, омрачавшее его лицо. — Только ты, пожалуйста, совсем уж хуесосить себя не переставай, а то ты мне так никогда и не разрешишь нормально поебаться с этим хриплым уебаном. У него правда не хватит упорства, чтобы затащить сволочного богомола обратно в бездну ада еще раз, точно не в ближайшее время. Впрочем, он честно ожидает, что Джон ему сейчас локтем сломает пару ребер. Или пальцами печень ему проткнет. Но Джон просто смотрит на него. В смысле, он даже язык не высунет??? — Я тебе за это врежу, — говорит Джон и смотрит на него. Ого. Обещаньица. — Я знаю, — смеется Тим. — Всегда пожалуйста. — Я серьезно, — говорит Джон, все еще сверля в нем дыры. Он и сам нихуя не шутит. — Но ладно, ладно. Хорошо. Можешь ебаться с этим мудаком. Хуй ему насасывать или чего ты там так хочешь. Тим улыбается и подбирает ложкой еще кусочек торта, подносит ее к губам Джона. — Спасибо, — говорит он. — А теперь покарай же со всей яростью этот мой никчемный торт, Папочка. Неделю спустя, когда Тим видится с Брайаном, теперь уже у него дома, он наконец нормально трахается с ним. Он насасывает ему член, а потом скачет на нем, забив в целом на подготовку и растягивание, так как нахуй, его слишком уж завел отсос, он чуть в обморок там не падает, чуть сразу не кончает, а потом все-таки кончает, кончает у Брайана на члене, пока Брайан называет его своей любимой шлюшкой. Пока он заодно спрашивает, не хочет ли он, чтобы Папочка ему на лицо спустил. Что он потом и делает, потому что ага, у кого-то развился фетишизм. Много недель спустя, когда Тим уже повидался с Брайаном у него дома, когда он уже пытается стянуть с себя колготки и перчатки, и ебаные кружевные трусики, он решает, что, может быть, пришло время обратить внимание на слона, отплясывающего посреди комнаты, словно в кабаре. — Эй, слушай, — говорит он, вставая, стирая сперму Брайана и мейк Брайана с лица тыльной стороной руки. — Чего тебе? — переспрашивает Брайан, лениво поднимая на него взгляд, разлеживаясь там на кровати. — Не знаю я, блядь, где твои ебаные сигареты. Тим смеется. — Вон там они, — тыкает он пальцем на груду своей одежды на полу. — Я не это спросить хотел. — Хм, — хмыкает Брайан. — Тогда что тебе надо? Тут повисает пауза, по вине Тима, и он просто молчит, почесывая затылок. Не ради драматичности, нет, дело в том… Он скорее в захлопни пасть и делай, что я говорю специалист. — Типа… — начинает он и прерывается, вздыхая. — Ну? — Если ты… — Господи, да перестань ты Джинджера косплеить, думает он про себя. — Ну, если ты когда-нибудь захочешь сделать перестановку в наших развлечениях, то, знаешь, я согласен предоставить тебе эту возможность без всякой оплаты. Брайан прищуривается, и теперь пауза повисает ради ебучей драматичности. — И с чего ты взял, что меня интересует ебаная перестановка? Тим опять вздыхает, чуть более раздраженно в этот раз. — Вот с этого, например, — тыкает он пальцем в колготки Брайана. — С этого, и с этого, и с этого еще. — В перчатки, трусики и блядский мейк. — Ну правда, нам что, реально надо пойти и постоять возле зеркала плечом к плечу? Брайан сверлит его взглядом еще несколько секунд, затем садится, подбирая полотенце с тумбочки. — Нет, не надо, — говорит он, вытирая лицо. — Ну и… — опять заводит Тим. — Может, давай это обсудим? — Да иди ты нахуй, — отвечает Брайан, запуская в него полотенцем. — Я это обсуждаю всю свою жизнь, с — и без твоей помощи. Заносчивый ублюдок. У себя дома, допустим, ты и правда самый головастый головастик, но я-то и сам по себе не идиот. Тим ловит полотенце в воздухе. — Окей, — говорит он. — Ладно. Один-ноль. Ты вообще не идиот. Но… — Но что? — Я все равно могу это сделать для тебя. То есть, я могу и слепоглухонемым притвориться и сделать вид, что вот этого и этого и еще этого не вижу, — он снова тыкает пальцем в шлюшью атрибутику, принадлежащую Брайану. — И что к хуям ты абсолютно, стопроцентно равндушен. Но еще я и сделать это могу. Я козел, конечно, но не судья же постельных предпочтений. Брайан фыркает. — Господи, пиздец, — говорит он. — Тебя что, быть лидером сексуального раскрепощения кто-то нанял? Знаю я, что ты можешь это сделать. Ты, спесивая шведская пизда. — Ну и… — Ну и хочешь ли ты это делать? О. — О, — выдыхает Тим, покачиваясь посреди комнаты как декадентская, немного обесчещенная спесивая шведская пизда. — Ага, — говорит Брайан, поднимая брови. — О, — повторяет Тим. — Ну, хочешь? Тим шумно выдыхает, оглядываясь вокруг себя, упираясь взглядом в зеркало, возле которого им не надо идти плечом к плечу стоять. — Блядь, — говорит он, качая головой. — Нет. Не особенно. Он улыбается Брайану, который все еще выжидательно смотрит на него. Чего же Тим Скольд хочет, это вот вопрос. Он вздыхает, выталкивая из легких воздух, и снова улыбается. — Неа, не хочу, — говорит он. — Я хочу кончать на твоем великолепном члене и глотать литрами твою замечательную сперму, а потом часами пиздеть с тобой про смыслы баек в Экклесиасте, напиваясь твоим пафосным абсентом до поросячьего визга. Это все. Брайан усмехается. — Ну, — говорит он. — Пожалуйста? — Хм. — Ага. Наслаждайся. А в своих душевных ранах я сам ковыряться буду. Тим тоже усмехается. — Блядь, — говорит он, нагибаясь, чтобы подобрать с пола сигареты. — Ладно. Спасибочки. — Обращайся. Тим запихивает сигарету в свои временно ушедшие на пенсию зубы и направляется на балкон. — Эй, — говорит он, на секунду останавливаясь в дверях. — Тогда как ты насчет того, чтобы в следующий раз запихать кулак в мой блудливый зад? ------------------------------------------------------------------------------------------------------------